Тайна старого аптекаря

Так как в последнее время объектом воспитания практически постоянно выбиралась Александра, то я привычно отключилась от процесса и стала размышлять о непонятных снах. Во-первых, что я знаю из истории о Сибири? Переселенцы, осваивающие Сибирь, серебро Демидовских рудников, яшма Колывани, золото Колчака… Ах, да! Пресловутое Беловодье или страна Шамбала. Ее, кстати, некоторые одержимые ищут и по сей день. Но эта история так заезжена. Страну счастья за два столетия ведь никто так и не нашел

Нет, здесь что-то другое. Вполне может быть, что какая-нибудь туймонская печать, приснившаяся мне, и существовала как исторический факт. И теперь этот факт у меня в руках. Но чем она была так важна?..

– Вы много на себя берете, Александра Николаевна! Подумайте над своим поведением, сделайте выводы. И еще о дисциплине. Я не поняла, у вас у всех что, работы мало? Вы все успеваете сделать в рабочее время? Почему никто не задерживается после окончания рабочего дня? Так вот, дамы, эта суббота – рабочая! – прорычала Вивиана – идите по местам.

Рабочая суббота ну никак не входила в мои планы, поэтому я пошла на хитрость:

– Лидия Ивановна, я не могу в субботу, я заранее записалась на платную процедуру иглоукалывания в клинику. А там сами знаете, час до и час после надо лежать. Утро у меня пропадет, а мы же всегда до обеда работаем по субботам. Смысла нет на пол-часа приходить.

– И что вдруг с вами приключилось?

– Нога не ходит, иду-хромаю, на пятку больно наступать. Сказали от защемления нерва.

– Хорошо, лечитесь. А всех остальных жду к 9-ти!

Александра «железная» усмехнулась и, поджав губы, направилась в свой кабинет. Катя отпроситься не посмела, и весь оставшийся день поносила Вивиану злым полушепотом на все лады, успевая, однако, при этом отвечать по внутреннему телефону задорным голоском девочки-отличницы: «Слушаю, Лидия Ивановна! Бегу».

Это ее умение вот так быстро переключать голос от шепота ненависти к задору усердной пионерки меня поражало. Да и не только голос. Случись в этот момент зайти в кабинет Вивиане, как только что от души ненавидевшая шефа Катя, вмиг становилась наипреданнейшей её подчиненной. Она оправдывала такое поведение тем, что за свое место нужно держаться зубами. Хотя, честно говоря, опасность грозила как раз не ей. Выживали с работы Александру. Сначала завуалированно, потом настолько неприкрыто, что Александра временами даже осмеливалась огрызаться на критику начальства во время планерочных воспитаний.

Я давно уже стала задумываться о смене работы. Как раз с того момента, когда начались принудительно-добровольные оставания после работы и рабочие субботы. Смысла в них не было, так как Вивиана, придя вместе со всеми к 9-ти утра в субботу, примерно через полчаса уходила «на пять минут» и наказывала обязательно ее дождаться. Часам к трем она появлялась румяная и веселая, причитая: «ох, сколько работы! Когда все успевать?». Убедившись, что бледные, квелые сотрудницы послушно сидят на своих местах, она получала еще больший заряд бодрости и милостиво разрешала всем уходить:

– Идите-идите, а я уж как всегда буду ночевать здесь. Столько работы, ой-ей-ей!

Нас же раздражало не столько то, что ее не было, а то, что летели к черту все планы и договоренности, личная жизнь и портилось настроение.

Со временем стало понятно, что это один из ее способов самоутверждения в коллективе и злиться на это глупо. Примерно так же, как злиться на грязь на дороге после дождя. Проще распределить работу не на пять дней, а на шесть. Вот в таком напряженном режиме контора существовала последние полгода.

Я запланировала свой уход на ближайшее время. Надо было закончить текущий проект и получить за него деньги.

Итак, суббота – моя. А сегодня у меня еще и целый вечер для разбора бумаг старого немца! Как его зовут хоть?

Глава V

Вечером, налив себе чайку, я разложила все бумаги на столе и попыталась систематизировать информацию. Судя по открыткам и письмам, адресатов было двое. Несколько писем некоему А. И. Задорогину были датирована пятидесятыми годами прошлого века. Наскоро пробежав их глазами, я выяснила, что деда моего немца звали Артур Иоганнович Задорогин. Остальные письма и открытки были адресованы его отцу, и прадеду нынешнего переселенца – Иоганну Штаубмаху.

Интересно, чем они занимались? Пожелтелый листочек с круглой эмблемой был письмом Василия Сычева Штаубмаху. Немецкий-то он немецкий, а некоторые слова все же претерпели изменения в течение столетий. Обложившись словарями, я начала переводить письмо. Сычев сообщал Штаубмаху о скором своем приезде, просил сохранять это в тайне, выдав Сычева за своего дальнего родственника. Настаивал на необходимости срочных и решительных действий – совместной дальнейшей поездке на капище.

Фуу… Ерунда какая-то. Сычев едет к Штаубмаху, но не хочет «светиться». Это ладно, может, скромный был. Тогда почему нужны решительные действия и обязательно вместе необходимо отправиться в тьмутаракань? В общем, из всего письма интересна только эмблема, она действительно похожа на то, что я видела во сне.

Остальные бумаги, как и говорила Маша, были «тематические». Только вчитавшись в них поподробнее, я обнаружила много интересного. Например, листки с рецептами блюд оказались не совсем кулинарными, а вернее, совсем не кулинарными. Скорее всего, это были пропорции составления травяных сборов. По крайней мере, несколько знакомых названий трав по-латыни я нашла. Кроме трав в перечне компонентов встретилась сера, капли Зельмера и нефритовый порошок.

Ага, Штаубмах был либо врачом-травником, либо сам любил лечиться и коллекционировал рецепты своих лекарств. Так, что там учете расходов по дому? Вот это дед, молодец! Он не просто констатировал факты своих постоянных затрат, но и вел что-то вроде ежедневника. Так на среду 5-е мая у него значилось:

6–00 подъем

7–30 завтрак

8–00 до 9–00 работа с бумагами

9–00 до 12–00 посещения

12–00 до 14–00 выезд в город

14–00 до 15–00 принятие счетов и расчет за мясо, масло и муку с приказчиком Суетиным; за яйца, мясо кур и мед – с крестьянином Провоторовым.

Вечером после обеда он запланировал практические работы в кабинете. Все суммы записаны. Даже сколько примерно возьмет с собой на выезд в город. Эта сумма затем зачеркнута красным карандашом и сверху дописана меньшая. Экономия, однако, вышла.

А что такое посещения и практические работы в кабинете? Справки были рукописные и выданы в подтверждение подлинности качества предоставляемого товара – на нефритовый порошок и жемчужную пудру.

Открытки, а вернее, почтовые карточки были обычные. На левой стороне – рисунок, на правой – коротенькие строки. Как обычно, здравствуй, как дела, обнимаем, до встречи. Судя по текстам и адресам, Иоганн Штаубмах имел сестру, проживавшую в Петербурге и друга (называвшего его дорогой коллега) из нижнего Новгорода.

Четыре открытки, сложенные отдельно, поначалу ничем особо не отличались от остальных карточек. Но на них кроме основного рисунка на правой стороне вместо текста был тоже рисунок, странный и как будто оборванный, незавершенный. Извилистые линии, точки, обозначенные только заглавными буквами, штриховка и какие-то значки. Отложим на потом.

Итак, что мы имеем? Иоганн Штаубмах собирал рецепты снадобий либо был лекарем, поддерживал связь с друзьями и родственниками (Сычев, сестра Эльза и друг Алексей), проводил практические работы в кабинете и имел некие посещения. Ах, да! Еще не выбрасывал старые открытки. Просто интеллигентный, пунктуальный и немного сентиментальный человек. Скорее всего, на глаза директору музея и его заместителю попались письма Артуру Задорогину. Второпях они решили, что весь архив принадлежит ему. Действительно обычная, даже не немецкая фамилия.

Ничего толком не прояснив, я решила отправиться спать. Из неразобранного оставались лишь четыре открытки да еще один листочек, который я неожиданно обнаружила. Одна из открыток показалась мне немного толще обычных. Я попробовала расслоить ее ножичком. Действительно, открытка была проклеена лишь по краям, внутри лежал тот самый небольшой листок, исписанный мелким почерком. Завтра непременно зайду в горную аптеку и посмотрю, кто у нас был аптекарем в городе. А еще посоветуюсь с Машей по поводу архива.

Глава VI

Как я люблю летнее утро. Впрочем, я просто обожаю утро. Лето или зима, весна или осень – утренние часы тихие, дремотные, неспешные. Морозно-хрустящие с дымком печных труб зимой, или прохладно-стылые с запахом прелой листвы осенью. Весной же та же прелая прошлогодняя листва пахнет иначе. Пахнет не грустью завершения времени тепла и зелени, а новыми надеждами.

Каждая весна приносит твердую уверенность в том, что это и есть начало твоей новой жизни. Что вот уж этой весной все пойдет по-другому: спорт, здоровое питание, изучение английского языка… Гуляя по утрам с собакой, весной замечаешь, как много людей начинают эту самую новую жизнь с ежедневных пробежек по утрам. Правда их энтузиазма хватает лишь до майских праздников. Далее железное правило отоспаться на выходные за всю рабочую неделю срабатывает без осечек. И, увы, майские праздники рубят на корню всю новую жизнь, включая здоровое питание и тот самый английский язык.

С приходом лета утренние пробежки отменяются вообще, как лишняя нагрузка на организм, пребывающий на воздухе допоздна, работающий на даче, выезжающий в леса и поля для активного отдыха. Но именно летнее утро с нежными лучами раннего солнышка, сонными жуками, зеленью листьев и терпкими запахами цветов и трав настраивает на безмятежное счастье.

Итак, сегодня мое любимое субботнее августовское прозрачное утро, тишина, покой. Наш небольшой, по столичным меркам, город был по-своему провинциален. Высотные дома мирно уживались вперемежку с частным сектором. Как и во всех провинциальных городах, чистые заасфальтированные улицы наблюдались только в центре города да вокруг районных администраций. На всех остальных улочках, переулках и во дворах либо дотаптывали советский асфальт, щербатый от времени, либо ходили по родной земле – где песчаной, где глинистой.

Мой двор был глинистый и после каждого дождя возле подъезда набиралось небольшое озерцо, перейдя которое попадал аккурат в раскатанную колесами проходящих авто жижу. В общем, до асфальта центральной дороги сухим никто не добирался.

Но и это обстоятельство не могло испортить очарования чудного августовского утра и предвкушения разгадки тайны неведомой туймонской печати. Найденный браслет с печатью я вновь взяла с собой. Может мне, как Менделееву, приснится путь к кладу, запечатанному этой печатью. Да, клад бы не помешал.

Центральный вход в «Горную аптеку» был открыт для посетителей, а задний двор все еще огорожен полосатой лентой. Купив билет, я снова прошла с экскурсией по комнатам музея, прослушала историю появления аптеки, кратенький экскурс по приготовлению пилюль, уже более внимательно вчитывалась в найденные старинные рецепты, листки конторских книг по учету больных. Девушка-экскурсовод не знала, кто был фармацевтом в те времена в городе. Правда на одном из экспонатов, вывешенных на стенах музея, листком-отчетом о количестве больных я заметила подпись И. О. Штаубмах. Мой аптекарь? Все может быть.

Осмотр подвальных помещений ограничили двумя комнатками, ссылаясь на подтопление грунта и грязь. Выдали каждому небольшую плошку с горящей свечой, ссылаясь на отсутствие электричества после потопа. Пока основная часть группы со свечками в руках слушала рассказ экскурсовода, в полутемноте я прошла под натянутой лентой в отгороженную часть подвала, в комнату для хранения лекарственного сырья, подсвечивая себе сотовым телефоном.

Действительно, большая часть подвала была подтоплена, кое-где поблескивали лужицы воды. Стены подвала еще не просохли, ноги скользили по заиленному полу. Та стена, из которой в свое время вывалился кирпич, открыв вид в другой неизвестный подвал, была прикрыта большим листом ДВП и подперта железным обрезком трубы. Кроме обломков кирпича, какого-то строительного мусора, пробок от пластиковых бутылок и обрывков полиэтиленовых пакетов ничего в этой грязи не было. Потоптавшись еще немного, я вернулась к группе и вместе со всеми поднялась в холл для завершения экскурсии.

Пока группа расходилась, я спросила у девушки-экскурсовода что произошло во время последнего ливня. Она охотно рассказала, что во время дождя старая ливневая канализация забилась, и потоки воды затопили улицу до уровня крыльца. Одновременно с этим вода стала подниматься в подвале, подмыв ту единственную самую тонкую стенку, соединяющую оба подвальных помещения.

Основную часть воды из подвала откачали и пустили по внутреннему двору и там теперь много ила и мусора. «Будем готовиться к субботнику» – улыбнулась она.

Попрощавшись с девушкой, я все же завернула во внутренний дворик музея. Да, работы у них много будет, толстый слой ила вперемешку с мусором заполонил весь двор. Если и были там сокровища, то теперь они размыты по городским улицам по пути следования мутного потока. Раздавшийся внезапно шум открывающейся двери запасного выхода и громкий разговор на повышенных тонах заставил меня попятиться за угол музея.

Я достала из сумки пачку бумажных платочков и принялась увлеченно оттирать обувь от подвальной грязи, прислушиваясь к разговору.

– Вы сегодня же найдете людей и расчистите двор! Все, что найдете – мне на стол!

– Я постараюсь, Петр Иванович, но, сами понимаете, на такую грязную работу охотников маловато, да и знать бы, что искать конкретно. Тут же полно мусора! Вот, например, пакеты и бутылки пластиковые тоже вам на стол?

– Я сам знаю, что искать! – взвизгнул первый – И нечего нести ахинею, пластик мне на хрен не нужен, как и вы со своими вопросами! Я поставил задачу – извольте выполнять! Не расчистите двор к завтрашнему вечеру – можете искать себе другую работу.

– Дайте хоть неделю, Петр Иванович, ил все-таки. Найдем все, что прикажете, хоть черта с рогами! – второй юмором явно пытался смягчить обстановку.

– Три дня на все про все! Время пошло.

Голоса затихли, судя по всему, зашли обратно в здание. Выглянув из-за угла, я увидела садящегося в машину высокого мужчину в светлом летнем костюме и лаковых штиблетах цвета нежной майской зелени. Ничего себе фрукт! На крыльце суетливо толпились две женщины и трое мужчин, провожающих гостя. Как только машина отъехала, улыбки на их лицах сошли «на нет» и, озабоченные донельзя, они потянулись обратно в музей.

Значит, все ж таки был клад во втором подвале! Не зря же он приказал расчищать именно ту часть двора, куда попала вода, откачанная из подвалов. Хотя, может он там не клад древний ищет, а свои ценности, укрытые до поры до времени по принципу «лучше не придумаешь». Во-первых, никто, ни один контролирующий орган туда не полезет с проверкой – официально подвал не разобран и заделан кирпичом. Во-вторых, ни один вор туда не доберется. Так сказать, естественный замок, лучше швейцарского сейфа.

Я снова зашла в музей, несколько замешкавшись в коридорчике. Группа сотрудников, толпилась вокруг плотного мужчины невысокого роста с багровым от напряжения лицом и взволнованно гомонила:

– Сергей Алексеевич, что делать будем? Песок с илом за три дня разгрести нереально!

– Да еще и просеять его! Просто ужас.

– Где мы людей возьмем?

– Так, давайте попридержим языки, и напряжем мозги и связи. Девочки, все по местам, рабочий день еще не окончен! А вы, четверо, давайте ко мне на мозговой штурм, будь он неладен.

Как только сотрудники рассосались по кабинетам, я прошла в зал готовой продукции. Девушка за стойкой улыбнувшись подняла глаза:

– Что-то забыли?

– Да, я забыла купить травяной чай «Успокой». Дайте, пожалуйста, упаковку. А что это у вас за переполох, начальство никак всех строило?

– Ой, да ну их! Наш-то нормальный, а приехал какой-то важный то ли из Москвы, то ли из Питера, короче, весь из себя в зеленых штиблетах. Ходил, носом крутил, смотрел, ручки дверные носовым платком протирал, представляете! И то не так и это не этак. А когда в подвал полез, так совсем взбеленился. Такой культурный был, а тут орал так, что наш даже покраснел от такого крика. Говорит, весь двор задний расчистите за три дня вручную и найдите там чего-то. А там одна глина с помойкой!

– А что искать-то, не сказал? Ведь это немыслимое дело, да и кто будет это размывать? Бррр… – я поежилась.

– Ну а я о чем?! Ничего не сказал конкретного, только, говорит, не найдете – всех без выходного пособия уволю к чертовой матери! А мы причем? У меня вообще ребенок маленький. Еще и нас привлекут к уборке, не дай Бог.

– И не говорите! – взяв пакет с чаем, я повернулась к выходу – ну, удачи вам, найти то, не знаю что!

Я шла домой, не зная как оценить происшедшее. С одной стороны – поиск информации о туймонской печати в интернете ничего не дал. Запрос в архив края вообще не приняли, с ходу определив, что такой информации у них нет. Оказывается, им поставили свой внутренний поисковик документов, находящихся на хранении. Девушка за одну минуту отсканировала весь, имеющийся запас архивных данных на буквы «Т» и «П». По официальным данным выходило, что такой вещи, как туймонская печать, не существовало.

С другой стороны получается, что Иоганн Штаубмах все же был одним из фармацевтов-лекарей в нашем городе. Судя по датам на документах, он первым стал жить в том же доме, где и аптека. Достроил в доме мансарду и расширил подвалы, приспособив их под хранилище аптечного сырья.

Литература, написанная историками о южной Сибири, была немногословна. Меня интересовали, прежде всего, купцы. Если седой не брезговал грабить проезжих купцов, то и сбывать товар он должен был где-то у себя в лавке. Во второй половине XIХ века юг западной Сибири процветал как перекресток торговых путей из Азии в Европу. По Большому тракту осуществлялась торговая связь с Монголией, Китаем, районами Восточного Туркестана. В то время за один сезон на здесь можно было удесятерить свой капитал! И это несмотря на то, что Большой тракт был тогда чем-то вроде козьей тропы.

Купечество было духовным лицом общества. На свои деньги они строили церкви, часовни, заводы, занимались благотворительностью. Купец Асанов уже в то время построил себе трехэтажный дом с центральным отоплением. Причем, сам котел стоял в подвале, а горячая вода поднималась по трубам, проложенным в стенах дома. А бельгийские кружева своей дочурки отправлял стирать в Париж. И не потому, что денег куры не клевали. А потому, что так было дешевле, чем покупать новые после стирки в местной прачечной.

Хорошо жили купцы, фамилии все известные, да только с инициалами А. Е. П. никого не нашлось. Может это и не купец был? Я же опиралась на сон. А это материя эфемерная в какой-то степени. Так как сны больше меня не преследовали, я начала размышлять логически. Допустим, была печать, но кому она принадлежала? И если принимать во внимание переживания героев моих сновидений, чем она была так примечательна? Ничего путного в голову не приходило. Может быть, Маша что-нибудь отыщет в запасниках музея. Интересно только, что же искал хлыщ в штиблетах и нашел ли он это?

Вечером я разложила перед собой те четыре открытки и непрочитанный листок. Честно говоря, фрагменты рисунков на открытках, которые были нарисованы от руки, напомнили мне контурные школьные карты по географии. На каждой из них нанесена часть какой-то местности. Вот деревья…вот эти штрихи с ветками поменьше вроде как кусты…вот две фигуры, похожи на каменных идолищ, стоящих в степях… вот еще такая же на другой открытке! Погодите, а что на них еще совпадает? Я внимательно рассматривала четыре куска линялого картона, лежавшие передо мной. Во-первых, адрес отправителя везде стоял один и тот же: Тадынгайский аймак, Айару… Обозначения кустов, деревьев, ручей или речушка под названием Урсун…

Мысли роились как пчелы в улье, на столе вертелись четыре открытки, постепенно складываясь в небольшой пазл. Через некоторое время, отвлекшись от напряженных дум и выпив чаю, я снова взглянула на стол и явственно увидела законченную картину!

Быстро поменяв левые карточки местами, я получила карту местности. Более того, к своему стыду, я заметила большие четкие буквы С, Ю, З, В, написанные на открытках, каждая в своем углу. Черт возьми! Это была карта! Карта Айару? Нет, Айару это деревня, а здесь три идола в поле, среди кустов, вон скала, речка. Это капище?!

Схватив словарь, я села за перевод текста на листке и к часу ночи у меня вышло примерно следующее:

«В полночь на полную луну встань между тремя идолами. Тени от них сойдутся в назначенный час и укажут путь. Верни на место печать туймона и приложи к губам пахаря слезы Аргыта. Тот, кто имеет смелость барса, ловкость соболя и дух воина получит удачу».

Перечитала еще раз. Полнолуния легко дождаться, идолищ можно найти, печать туймона у меня в руках, но куда ее вернуть? Где взять слезы Аргыта и кто такой пахарь? И что дальше делать – копать? Не особо понятно. Завтра надо будет найти это место на большой карте Тадынгайского района.

Глава VII

– Анна Сергеевна, в прошлую пятницу, пока вас носило якобы по налоговым инспекциям с отчетами, мы перераспределили отпуска. Так как нас ожидает в ближайшее время плотная загрузка в связи с новым проектом, то я вас всех по очереди отправляю недельки на две в отпуск.

Утренняя планерка в понедельник началась с приятной неожиданности.

– И начнем мы с вас. У вас же, у менеджеров финансовой группы, все не как у людей: то отчетный период, то планирование, то бумажки тоннами на подпись. В общем, определитесь, с какого числа в ближайшее время сможете уйти, и чтобы я вас две недели здесь не видела!

Вивиана была сегодня в приподнято-боевом настроении. И Александра заметно успокоилась, даже повеселела, понимая, что начальника занимает на данном этапе более важное мероприятие, чем ее персона.

– Хорошо, Лидия Ивановна, я только оформлю все бумаги и уже в эту пятницу вы меня здесь не увидите.

– Хорошо. После Сергеевны идет Катерина Анатольевна. Вы, Анна Сергеевна, оформите бумаги для бухгалтерии сразу и себе и ей, чтобы не было потом недоразумений. Ну, а мы с вами, Александра Николаевна, в отпуск не пойдем. Сейчас у меня важная инспекция из центра перед запуском проекта, я не смогу отслеживать текучку какое-то время, поэтому вам придется всю рутину взять на себя. Я буду приходить утром, планёрочка, затем меня нет, а вы – во всеоружии! Смотрите мне! Чтобы все документы, идущие от нас, были образцовыми, могут быть провокации! Вечером все меня ждут, подводим итоги дня, подписываю документы, и, там посмотрим. Все понятно?

– Да, понятно – ответили мы практически одновременно.

– Ну, тогда все свободны, а Катерина Анатольевна остается.

Нас с Александрой вынесло из кабинета за мгновение

– Надо удрать быстрее, пока провокации не начались – улыбнулась я, открывая двери в рабочий кабинет, – мы, менеджеры, страсть как не любим всяких провокаций.

– Вам проще, Анна Сергеевна, а я, по-моему, помру от бумаг на рабочем фронте, даже не дождавшись провокаций.

В кабинете было душно, кондиционеры стояли только у Вивианы и Александры, поэтому летом дверь нашего с Катей кабинета всегда была открыта. Копаясь в бумагах, я услышала, как по коридору шествует гость к нашему боссу. Именно шествует, потому что шаг был неторопливый, но уверенный. Так ходит человек, который первый раз на этаже, но знает, куда ему и зачем нужно. Подняв глаза в последний момент, я увидела светлую брючину и нежно-зеленый штиблет! Показалось?

Раздался небрежный стук в дверь, скорее для проформы, чем для предупреждения. Поскольку дверь сразу же распахнулась и в кабинете началась нешуточная суета. В ту же секунду из кабинета босса вылетела Катя. Пунцовая от волнения, она схватила сумку и стала пересчитывать наличность в кошельке.

– Кать, ты чего? Хан Мамай за данью пришел что ли? Что там за клиент у босса?

– Ой, не спрашивай! Я бегу за конфетами, не знаю за какими! Она сказала, самые крутые брать, боюсь не угодить. А клиент какой-то сильно ненашенский. Скорее всего, и есть ее инспекция. Представляешь, как к себе домой заперся! Костюм дорогой такой и штиблеты зеленые, лаковые! Ужас какой-то.

– Ужас, что зеленые? Слушай, а ведь у нас конфет полный шкаф на любой вкус, как говориться?

– Аня, отстань! Сама ничего не понимаю, лучше помоги мне чашки приготовь, пожалуйста. А ужас, потому что как «голубой» в этих ботинках! Все, я побежала.

– Ну и консерватор ты, Катя! – это прозвучало уже пустому коридору.

Ох, как интересно. И чего ему у нас понадобилось? Я снова занялась своими бумагами. Неожиданный отпуск радовал и не очень. Не очень – потому что отпуска я обычно стараюсь проводить на море. А путевки приобретаю заранее. Ну, может быть, повезет и попадется горящий тур. Где-то у меня записан телефон девчонок из турбюро на такой случай. А радовал, как любая возможность уйти с опостылевшей работы и заняться приятными занятиями.