Город. Жилые массивы

Дмитрий Александрович Билик

Город. Жилые массивы

Любой, кто считал, что апокалипсис не наступит, отрицал очевидное.

Джейми Макгвайр. «Красный холм»

Глава 1

В жизни побеждает именно та реальность, которая наиболее убедительна. Истина простая, как открытый канализационный люк посреди оживленной дороги. Ты можешь делать вид, что его не существует, однако если влетишь колесом, то точно почувствуешь.

Наша реальность сейчас свелась к максимальному выживанию в новых условиях, которые предложил нам Голос. Ну, как предложил… Вывалил перед нашим порогом громадную смердящую кучу и теперь с любопытством наблюдал, что мы с ней будем делать.

Для начала я предпринял самое простое и разумное решение: необходимо уплотняться. Понятно, что после комфортного существования в отдельных квартирах идея военного общежития не вызвала всеобщего восторга. Кроме, разве что, Алисы. Кровавая ведьма была довольна как слон, почему-то решив, что я так витиевато предложил ей съехаться.

Мы вырубили проходы в стенах, соединив таким образом все квартиры на самом верхнем этаже. Следом под чутким руководством Гром-Бабы стали утеплять ватой и бумагой оконные рамы. Алиса сначала даже не совсем поняла, зачем это все. Ну да, ну да, просто позвонили бы в компанию по установке пластиковых окон, они бы приехали и все сделали.

А тем временем Кора, уже под моим надзором, соорудила нечто вроде буржуйки с выходящей в форточку трубой. После пары дней проб и усовершенствований мы учли все ошибки и сделали вторую, практически готовую для внедрения в массовое производство печь. Расположили ее в дальней части нашей огромной квартиры, где находилось больше всего жилых комнат.

Были, конечно, еще и газовые плиты. Вот только после долгого отапливания ими у многих начинала болеть голова. Да и неизвестно, что будет завтра. Вдруг Голос решит, что мы недостойны народного достояния?

После тщательного осмотра всех щелей и последующего их затыкания, замазывания, законопачивания мы оставили единственную дверь, через которую можно было попасть внутрь. Ту самую, мою. И надо сказать, добились своего.

Благодаря двум работающим буржуйкам температура в квартирах установилась на уровне четырнадцати-пятнадцати градусов. В комнатах с печками, само собой, было потеплее. Они и стали своеобразными местами силы, где почти всегда собиралась большая часть группы.

Дров для отапливания нам хватало с лихвой. Деревянной мебели в окрестных кварталах было в изобилии. Единственное, теперь появилась новая дежурная должность – «хранителя очага». Не то чтобы развести огонь являлось большой проблемой, но, пару раз проснувшись в холодной квартире, мы решили, что нам это не нравится.

Самым главным неудобством оставался караул на крыше. Мы по возможности утеплили выход наружу, соорудив нечто вроде тонких стен из подручных материалов – в основном фанеры и ДСП. Однако «будка» спасала лишь от резких порывов ветра, не более. А между тем средняя температура на улице была около минус пяти градусов Цельсия. Не скажу, что холодрыга страшная, но после шести часов на морозном воздухе они вполне ощущались как двадцать. Чудо, что пока никто не свалился с соплями. Что, кстати, меня тоже наводило на некоторые размышления. Месячных у женщин не было, с этим разобрались. Теперь вроде как выходило, что и респираторными заболеваниями мы не страдали, хотя должны были. Это что за суперменов готовил Город?

Грубо говоря, пока мы попросту выживали и выжидали. Вдруг Голос смилостивится или придумает что-нибудь еще? Кто знает, что в голове у этого больного ублюдка.

И вместе с тем я не расслаблялся. Да и голоса внутри то ли головы, то ли артефакта (уже и не разобрать) не позволяли этого сделать. В трудные времена за неимением горничной всегда ебут дворника. Это мне по секрету поведал Грубиян – один из самых неразговорчивых обитателей Сердца.

А так получалось, что в нашем теперешнем положении виноват был только один человек – я. Кто еще ослушался Голоса и обрек себя и Молчунов на жизнь в зимнем Городе? Кто послал в задницу местного губернатора, при котором так похорошел Город, и решил, что спокойно проживет без него? Конечно, мои не говорили ничего подобного, но развившаяся паранойя, которую лишь подогревали внутренние голоса, ловила каждый взгляд, истолковывая его превратно. И я понимал, что эти засранцы больше всего хотят, чтобы я сошел с ума или перестрелял свою группу. Однако уговорить себя, что весь мир не хочет мне навредить, я не мог. Да и исходя из опыта обычно мои подозрения по тайному масонскому заговору оказывались правдой.

Три одиноких удара рынды, прозвучавших с одинаковым интервалом, вывели меня из раздумий. Так мы теперь обозначали своих, вернувшихся из разведки. Справедливости ради, только Крыл и отправлялся исследовать снежный Город. Хорошо, что его хитиновая броня не позволяла телу в режиме боевой трансформации быстро остывать. А отогреться всегда можно в заброшенных кварталах, по-варварски разведя костер прямо посреди квартиры.

Легкие шаги по крыше возвестили, что Слепой, оставшийся в дозоре, не ошибся. Крыл действительно вернулся. И надо сказать, наш женский коллектив тут же оживился. Так получилось, что мы большую часть дня были заперты внутри квартиры, где, само собой, ничего не происходило. Так и с ума сойти недолго. Уж я-то знаю. А возвращение Крыла – всегда новости. Да и не только.

Не прошло и нескольких секунд, как возле двери появились две особи, позабывшие свои имена. Теперь их можно было называть Чепринес и Ченашел. Только Гром-Баба, занятая приготовлением ужина, не бросилась навстречу пацану.

Входная дверь с трудом открылась, впуская холодный воздух и одного озябшего Крылатого, и мы буквально затолкали разведчика внутрь.

– У-у-у! – зарычал пацан, сразу устремившись к буржуйке. Он сел возле нее, грея побелевшие до костяшек пальцы.

– Алиска, чаю ему дай, вон налила, – приказала Гром-Баба. – Он не кипяточный, но еще горячий.

На удивление, кровавая ведьма даже спорить не стала, метнувшись кабанчиком за железной кружкой. Крыл, правда, чай не взял. Жестом попросил поставить на пол, зажав пальцы между ног.

– Если больно, можешь поорать, – сказал я. – Давай сюда руки, разотру немного, чтобы кровь прилила.

– У-у-у! – повторил пацан. – Больно, дядя Шип, больно!

– Знаю. Пару минут, и отпустит.

– Ага, и станет еще хуже, – хохотнула Бумажница. – Потому что конца-края этому не видно, пока все ходят под руководством Шипика.

Я даже не ответил ей ничего. Слова павшей валькирии вызывали у меня примерно те же чувства, что ржавая тупая пила, которой у тебя пытаются отнять больную ногу без наркоза. Однако понимал и еще кое-что. Самое малое, что можно сделать, – игнорировать Бумажницу и не давать понять, что она меня бесит. Сейчас еще пару шпилек вставит и заткнется.

– У-у-у, – тем временем скорее выдохнул, чем заорал пацан. И осторожно взял в руки чай. – Сегодня холоднее, чем обычно.

– Не холоднее, просто ветер поднялся, – я почесал небритую щеку.

– Крылик, а что ты принес? – не удержалась Алиса.

– Вот, – тот вытащил несколько тюбиков. – Шампунь, бальзам для ополаскивания, какие-то крема.

С ловкостью диких кошек Алиса с Корой вцепились в «подарки». Причем большая часть досталась моей пассии. Правда, совсем ненадолго. Поразглядывав тюбики, Алиса отдала несколько из них своей подруженции по несчастью.

– Крыл, я же сказала, мне нужен крем для чувствительной кожи. А ты взял для жирной.

– Алиса, совесть имей, – ответил я вместо пацана. – Тут тебе что, «Золотое яблоко»? Иди давай, не мешай.

– Может, я послушать хочу.

– Потом все всем расскажем.

Настроения играть в демократию у меня не было.

Я подождал, пока мы не остались в комнате вдвоем. Вдалеке слышалось недовольное бормотание Алисы, а совсем рядом щелкали в буржуйке подлокотники сломанного кресла. От лака, которым их покрывали, немного слезились глаза и щипало в носу.

– Ну что, Крыл?

– Пляши, дядя Шип, – улыбнулся он. – Ну, так моя мама говорила.

– Так и говорила: «Пляши, дядя Шип»?

– Нет, просто говорила, чтобы плясал. Блин, сбил ты меня. В общем, вот.

Он достал из инвентаря пятилитровую баклажку с водой и поглядел на мое удивленное лицо, явно довольный реакцией. Еще бы, мы в последнее время пили талую воду, полученную из снега. Да, пусть пропущенную через допотопную систему фильтрации из ваты, угля и бумажных салфеток. Вата использовалась для механической очистки, уголь убирал хлор и все его соединения, салфетки устраняли взвеси, не способные растворяться. Другое дело, что и менять подобный фильтр приходилось часто.

А тут вода. Я скрутил крышку. Самая настоящая. Чуть пахнет металлом, но это ничего. Уж всяко лучше того, что мы пили.

– Где? – только и спросил я.

– Далеко, – Крыл протянул мне руку.

Быстро обменявшись данными, я открыл свою карту. «Далеко» – это пацан меня пожалел. Конечная точка маршрута Крыла находилась чуть дальше места, где волки боялись срать. Я изменил масштаб, прикинув, сколько бы нам пришлось идти туда пехом. Выходило, что четыре-пять дней бодрым маршем, не меньше. По тому, прошлому Городу, не занесенному снегом.

– Я не знаю, как у Голоса это получается, но там нет зимы, – сказал Крыл. – И вода есть. Ну, это ты и сам понял. А главная улица очень странная, она намного шире наших.

– Границы районов, – кивнул я, вспомнив то, о чем говорил Голос.

Значит, наказан действительно не весь Город, а только мы.

– Я прочертил там небольшую линию границы красным, сколько успел разведать. Теперь хотя бы знаем, где спасение. Да, дядя Шип?

Вопрос, что называется, со звездочкой. С одной стороны, Крыл прав. Там есть вода и тепло. Это из плюсов. Из минусов – мы не знаем, что нам грозит, с кем придется столкнуться во время путешествия и кто ждет нас в конечной точке. И опять же, нам нужно будет отстраивать укрепления заново. Здесь мы максимально защищены, даже от проклятых грызунов, крохотная часть полчищ которых таки добралась до высоких стен нашей крепости и была незамедлительно уничтожена.

– Надо думать, – сказал я.

– Ой, Шипик испугался, – прокомментировала мои слова Бумажница. – Храбрый Шипик наложил в штаны. Он готов всю жизнь прожить в этой ледяной цитадели, лишь бы не высовываться за стены.

– Заткнись! – буркнул я.

– Да я вроде молчу, дядя Шип, – пожал плечами Крыл.

Дожили, я теперь на валькирию вслух реагирую. Тревожный звоночек. А что будет дальше?

– Что-нибудь еще заметил? – спросил я Крыла.

– Два новых очага, – отрапортовал пацан. – Я их там пометил. Небольшие, кстати. Можно их…

– Нет, – резко обрубил я, зная, к чему клонит Крыл. – В жопу Голос и его игры. Пусть сам вычищает свои очаги. Рисковать не будем.

Разведчик пожал плечами, даже не пытаясь оспаривать мое решение. Знал, что это все равно бесполезно. Я же продолжал изучать карту: шесть очагов, два из которых свежие и на значительном расстоянии друг от друга (появились явно после очередной волны), корявые пометки Крыла по поводу целых кварталов, жирная красная точка в отдалении… Так, стоять-бояться!

– Это что за отмеченная фигня к западу от ближайшего к нам очага? – спросил я.

– А… я еще не говорил, что ли? – протянул пацан, но глаза забегали.

Вот много чего Крыл умел, а вранье в список его талантов не входило. С точки зрения житейского быта – плохо, для меня же – просто отлично.

– Рассказывай.

– Помнишь алтарь за кварталом людоедов? – сказал Крыл и поежился. Явно не от холода, пацан уже отогрелся.

– Ну!

– И этого ненормального, который там был?

– Крыл, не тяни кота за причинно-следственные связи.

– Вот там что-то похожее. Точнее, такой же мужик. В плаще длинном с капюшоном, и все такое. Только он странный…

– А первый-то был нормальный, я и забыл.

– Нет, дядя Шип. Он неподвижно стоит, вроде статуи. А глаза живые. Я когда приземлился там, на него взглянул – кожа дыбом встала. Захотелось бежать куда подальше. Хотя, чего там, я и сбежал. Духу не хватило вернуться и осмотреть все как следует.

Наверное, Крыл – единственный из нас, кто мог говорить о своем страхе искренне. Ему многое прощалось в силу возраста. Меня самого пробрало при воспоминании о проклятом жреце, но был и еще один интересный момент. Фанатик представлял собой нечто вроде живого существа, которое, как подсказывало мне внутреннее чутье, вполне можно поглотить и на время забыть о грозящем сумасшествии.

Осталось всего ничего – дождаться волны, когда вся мерзость выползет наружу, а статуя оживет. Вот это существенный минус, учитывая, что последняя волна была неделю назад. А выходить придется заранее, туда пехом часа четыре, если не больше. И что делать?

– Дядя Шип, только не говори, что ты собрался…

– Хорошо, не буду, – ответил я. – Все, Крыл, иди отдыхай, мне подумать надо.

Этого мне сделать, конечно, не дали. Бумажница была тут как тут.

– Что, Шипастый, собрался куда-то? Даже чайку не попьешь? Зачем подставлять под удар всю группу? Нам же так хорошо с тобой.

Пришлось применить немалую выдержку, чтобы ничего не ответить ей. Кстати, остальных пару дней вообще не слышно. Хотя Женщина и тот же Хриплый любили поболтать. Что с ними эта стерва сделала?

Но в одном Бумажница была права: рисковать остальными ради собственного психического здоровья – это слишком даже для такого эгоиста, как я. Оставалось одно, самое мерзкое и неприятное – разговаривать. А точнее, признаваться в своей ущербности.

– Ужин! – совсем кстати крикнула Гром-Баба.

– Сейчас Слепого позову, – ответил ей я.

– Так не время же, – вроде как засомневалась танк, но так, вполсилы.

Будто я не слышал, как она каждую ночь с недовольным бурчанием растирает худое тело старика какой-то разогревающей мазью. Холод Слепой переносил хуже всех – быстро замерзал, долго отогревался. Но не жаловался и даже попытался обидеться, когда я предложил совсем снять его с караула.

– Да смысла там нет оставаться, ветер вон какой поднялся. Хозяин собаку из дома не выгонит.

– Я с тобой, – словно из ниоткуда, возникла моя пассия.

– Алиса, ну не сейчас.

– Я соскучилась, – стала настаивать она.

Я понимал, о чем говорит кровавая ведьма. После небольшого расширения квартиры мы могли с легкостью забыть о личной жизни. Теперь каждый чих, вздох и скрип кровати слышала вся группа. Ну, мне разве что в этом плане полегче, когда внутри головы работает свой белый шум.

Либидо Алисы сопротивлялось нашему общежитию всеми силами. Я уже даже стал проклинать свою очередь караула. Не то чтобы я не любил секс, но пыхтение на холодном чердаке одетым, как капуста, можно было назвать именно одним словом – ебля. Блядский цирк с конями, я в главной роли.

Иногда – на что сейчас и надеялась моя пассия – мы уединялись в подъезде, но и то после долгих уговоров Алисы. Все-таки прошла дворовая романтика молодости. Теперь бы кровать поудобнее, квартиру потеплее да спину потом мазью Гром-Бабы намазать. Как там говорил Ширвиндт: «После того как я продал дачу и стал импотентом, почувствовал себя счастливым человеком». Ну, дачи, допустим, у меня никогда не было. Осталось дело за малым.

– Алиса, есть моменты, когда мужчине надо побыть одному, – я погладил ее по волосам. – Умные покупают гараж. Глупые сидят на скамеечке и пьют пиво. Идиоты идут на холодный чердак за Слепым.

– Достало все это! – хотела было возмутиться она, даже голос повысила, но, увидев мой взгляд, закончила фразу шепотом.

– Понимаю, – я постарался ответить максимально спокойно и не слушать едкие уколы Бумажницы. Та, собака сутулая, снова проснулась. – Потерпи немного.

– А что изменится?

– Все изменится.

Я вышел из квартиры и еще с минуту стоял на лестничной площадке. Холод медленно, но неотвратимо забирался под плотный полушубок. Но тут хотя бы было спокойно.

– Хорошо иногда побыть одному, да, Шипастый? Собраться с мыслями, – хохотнула валькирия.

Сука, такой редкий момент испортила. Ладно, значит, за Слепым. Тот встретил меня с удивлением и радостью. А когда я сказал, чтобы он шел в квартиру, даже спорить не стал. Бедняга. В одном Бумажница была права: Слепому все это дерьмо дается еще сложнее, чем остальным. Можно растереть суставы мазью, отогреться от холода под байковым одеялом, но от старости таблеток не придумали.

Внутри Слепой бросился к буржуйке, разминая озябшие пальцы. Его очки запотели, и теперь он опять напомнил мне какого-то маньяка, ну, разве что невероятно замерзшего и ослабленного. Я дал ему немного времени согреться, после чего тронул за плечо.

– Пойдем поедим.

– Иду-иду, Шипаштый, – улыбнулся он, принявшись протирать очки.

За разложенным кухонным столом уже расположилась вся честная компания. Гром-Баба разливала ароматный гороховый суп с тушенкой по тарелкам. От запаха заурчало в животе.

Группа ела бодро, быстро стуча ложками по дну керамической посуды. Вместе с тем все были нахмурены, будто сосредоточены. Однако я знал истинную причину общей немногословности. Они подавлены. Моральный дух группы упал до плинтуса, да там и остался. Наверное, именно в этот момент я принял окончательное решение. Поэтому, дождавшись, пока все доедят и Гром-Баба начнет наливать чай, я сказал то, о чем еще недавно опасался и подумать:

– Нам надо уходить отсюда.

Я смотрел на изменившиеся лица, которые вдруг покинула серая хмарь. Они неожиданно наполнились жизнью. Алиса, Кора и Псих заулыбались. Гром-Баба нахмурилась. Слепой глубоко вздохнул, а Крылатый ухмыльнулся сам себе. Я смотрел на них и думал, что говорить, куда нам стоит заскочить по пути, пока не буду.

– И мне надо сказать вам еще кое-что. Мне кажется, я схожу с ума…

Глава 2

Последующие несколько дней были посвящены предстоящему уходу из квартала, который по-настоящему стал нам общим домом. Не думал, что когда-нибудь скажу подобное, однако мне даже было жаль оставлять место, которое с момента моего появления в Городе стало своеобразной тюрьмой, а потом превратилось в нечто родное.

Все новое всегда невероятно пугает. Оттого люди годами жалуются на крохотную зарплату, но не пытаются найти другую работу. Деревенские сетуют на гибель села, без всяких попыток куда-то переехать, а просто шагают к бабке Агафье за пол-литрой самогона. Женщины плачутся родственникам на побои мужа и в то же время с недоумением воспринимают предложение уйти от тирана.

Никто не понимает одной простой истины. Главный враг в жизни каждого – тот самый человек, который смотрит на тебя из зеркала. Ничего не падает с неба. Случай с Моисеем – исключение из правил. Он, как сказал бы Крыл, гребаный читер, который находился на короткой ноге с админами. Остальным для жизненных изменений приходится делать конкретные шаги, иногда крайне неприятные.

Для начала Гром-Баба провела инвентаризацию продуктов, которые разделила на семь равных частей – вдруг нам придется разойтись и какое-то время, а может, и вовсе до конца своих дней скитаться в гордом одиночестве. Из ее уст это прозвучало как-то одновременно жутковато и обыденно. Я даже удивился ее житейской мудрости. Мне подобное и в голову не приходило.

Я занялся подсчетом патронов и оружия, а заодно и чисткой. С автоматами и пистолетами у нас проблем не наблюдалось. А вот по поводу боеприпасов пора было волноваться. Если бы мы нашли какой-нибудь армейский склад, это бы оказалось весьма кстати. Правда, я «забыл» отдать Башке две наступательные гранаты, что хоть как-то радовало. Ну а что? Молодым человеком меня можно назвать с большой натяжкой, память уже не та. Что с такого возьмешь?

Заодно мы решили забрать с собой буржуйку, ту самую, которую сделали последней. Она была признана наиболее удачной и, что немаловажно, компактной. Вес – не больше килограммов тридцати. Тяжеловато, конечно, но я как представлял, что придется останавливаться в незнакомом месте и мерзнуть всю ночь, сил как-то сразу прибавлялось. А сходу сделать качественную печь у Коры не выйдет. Или она потратит столько сил, что на следующий день будет еле ноги волочить.

У нашей блондинки была, конечно, одна способность для быстрого обогрева – то самое Раскаление металла. Впрочем, использовать мы ее хотели в крайнем случае, потому что в таком состоянии Кора быстро уставала.

Тащить буржуйку мы с Гром решили по очереди. Благо, в инвентарь она влезала. Остальные не вышли статью и крепкой спиной.

Правда, исходя из старой поговорки «Не умеешь работать головой, работай руками», Слепой вспомнил об одной интересной штуке, называемой в некоторых народах мира не иначе как «сани», и вопрос об инвентаре и крепких спинах отпал сам собой.

Тут, кстати, и делать почти ничего не пришлось: оторвали от козырька кусок жести, и Кора соорудила из них полозья. Наживили на них здоровенный короб – и готово. Жалко, что в роли вьючных собак вынуждены были выступить мы сами. Но теперь хотя бы можно свалить сюда «буржуйку», пулемет и еще всякую всячину.

Сделали по две пары снегоступов на каждого, соорудили палки, тоже с запасом, чтобы не останавливаться на починку, а не переставая двигаться дальше.

Все это время Крыл занимался более подробной разведкой нашего предстоящего пути – изучал звериные тропы грызунов, отмечал кварталы, пригодные для коротких остановок, а также выбирал место для временного лагеря близ жреца. Я молил лишь об одном: чтобы волна не пришла раньше, чем мы были бы готовы.

Но накануне выхода, когда уже прилетел Крыл и все практически сели ужинать, произошло неожиданное событие. Рында взорвалась громким звоном, и мы, пусть и не сразу, поняли: это тревога.

Слишком давно ничего серьезного не случалось, поэтому наша бдительность немного снизилась. Меня же и вовсе терзал внутренний демон по имени Бумажница. Но как только пришло осознание опасности, боевой отряд преобразился. Это как с ездой на велосипеде. Если научился, то спустя много лет вспомнить основные навыки не составит особого труда.

На чердак мы ворвались, разделившись на две группы. Каждая заняла позицию возле своего слухового окна. Я пробрался в караулку, взглядом спросив у дрожащего Психа о причине тревоги. Вместо ответа тот кивнул в сторону главной улицы и показал мизинец, обозначающий цифру шесть. Это я его научил. Учитывая способность Крикуна, в количестве незваных гостей сомневаться не приходилось.

Я осмотрел чуть занесенную снегом главную дорогу. Погода сегодня была относительно неплохая. Слабый ветер оказался низовым, поэтому Крыл слетал на последнюю разведку без всяких дополнительных приключений. А вот путешествовать по Городу пешком я бы не стал – поземка портила все настроение для легкого моциона. Тут до нужника во дворе пока добежишь, проклянешь все на свете. Ветер колючий, злой, задувает за воротник и пронизывает насквозь. А здесь шестеро решили даже прогуляться.

Хотя увидел сначала я только три одинокие фигуры. Лишь постепенно из-за белой пелены появились остальные. Они шли медленно и тяжело, проваливаясь по колено в снег. Не подготовились к дальнему путешествию. Да, наших снегоступов у них нет. Создавалось ощущение, что эти ребята стали исследователями Крайнего Севера поневоле, и весьма в короткий срок.

И не похожи они были на тех, кто штурмует чужие кварталы. Во-первых, их мало. Во-вторых, эти недотепы даже не думали прятаться. В-третьих, несмотря на странную, то и дело проваливающуюся походку, движения некоторых мне показались знакомыми.

Но, как говорил путешественник с чалмой в старом импортном фильме: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай». Поэтому я снял автомат с предохранителя. Лишним не будет.

Словно почувствовав это, шедший впереди человек поднял руки, выражая присущее просящим миролюбие. Огромный капюшон «Аляски» открыл лицо, и мое предположение оказалось верным: Башка.

– Шипастый, это свои! – закричала она, явно опасаясь, что мы откроем огонь.

– Свои в такую погоду дома сидят, – пробурчала Бумажница.

Не думал, что доживу до такого момента, но я был с ней полностью согласен. Мне казалось, что наша история с Молчунами логически завершена. Каждый получил именно то, что хотел. Продолжать общение не имело смысла. Это как прощальный секс после отношений: лишь оттягивает неизбежное. Да еще и грозит венерическими заболеваниями – непонятно, с кем там решила спутаться бывшая.

– Заблудились? – постарался сказать я как можно более нейтрально.

А сам продолжал разглядывать отряд. Справа от Башки – Миша. Коренастый мужичок с сосульками вместо усов – Блокиратор. Поодаль, закутанный в многочисленные одежды, – Безопасник. А вот еще двоих я не знал. Точнее, морды знакомые, скорее всего, участвовали в походе к валькириям, но в рядах общей группы, где ничем особым не выделились. Это, конечно, не сказать чтобы плохо. Однако я предпочитал иметь дело с теми, кого знаю. И даже тут бывали исключения.