Дикий утенок. Постмодернистский черный лебедь

Дикий утенок

Постмодернистский черный лебедь

Владимир Пироцкий

© Владимир Пироцкий, 2022

ISBN 978-5-0059-4471-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стихийные напевы

Читателям

Дорогие друзья-читатели, от души желаю вам радости и творческой самореализации

С уважением, автор

Зайчик – трамвайчик

Холуиновая песенка

Здравствуй, здравствуй, мой трамвайчик,красно-желто-серый зайчик,ты не плакал, не тужил,нас по рельсам закружил.Мы зеваем, мы чихаем,никого не обижаем,что нас ждет никто не знает,кто найдет, тот потеряет.Ждет толпа на остановке,люди, греются перцовкой.«Нетакая» ждет «транвая»,ничего не обещая.Твой веселый перезвоннавевает сладкий сон.Рельсы, рельсы, шпалы, гон,заглушают тихий стон.Мы, как в бочке сто сельдей,В лес вези нас иль в кондей.Хороводит, увлечетразнокамерный народ.Много зайка обещает,На прощанье, зайка, спой.Он, как мы, сгорит. Не знает —Серый волк за горой.31.10.20.

Так!

Ничего никогда изменить нельзя.Даже что-то меняя,усилием сверхчеловеческим.Можно…лишь движение марева знойногов метре от глаз всколыхнуть,отодвинуть чуть-чуть, в сторонупрыгнуть и сжаться в комочек,деревом стать и расправиться с ветром.Правда – хуже всегда.Больно, дико, нахраписто, тьфу!Невозможно.Всё. Замолчите. Отстаньте, помощники.Добрые, злые. Хитрые, умные, глупые… Все!Замолчали!Обиделись, в недоумениитолько всплеснули руками,отхлынули морем, как посленелепого дикого праздника.Утром, озябшие, ёжасьи в плащ застегнувшись потуже,шляпы надвинув страшней на глаза,сурово и мрачно вернулисьв сво и надо е вши е ясли.На ча ли сно ва же ва тьне до жё ван ных стеб лей пучокда о тра ву ли ле бед ну юле беды жест ки е кор ни с зем лейи ли чин ка ми мы слей без во з духа.Пре лые с пле сенью лис ть я…Бэ-эр пэ- тэ-чеЭм-ти-вэ пэ-эр-тоПэ-эр-тэ, за тэ вэТттв… вою-маааа…Бро дит ма ле нь к ийхуденький ма ль чик.Не зна ет за чем и за что.З-к-т ч-р-д шэ-ми-тоМ-н-ка чэ-шэ-юу ру-ми-ва-рэПэ-тэ-шэ ка-рдэ.Не вино вен вина а про кля тая хма рьтэ-эр-дэ пэ-тэ-че, т-т-т, т-т-г-Т-вою ма ттть!Н-не!        возм… мож!                                но!..2018

ПлащчЪ Ярослава

Ковидные припевки

Мне не надо счастья, не хочу покоя.Дайте мне развлечься, что-нибудь такое.Чтобы отступила вязкая морока,дайте, что ли, пива и деньжат без срока.Вот пойду повешусь, тряпкой на заборе,мне – ничо болезни, мне песец не в горе.Как же вы достали, псы и краснобаи!Мне бы отдохнуть бы, от чего не знаю.Кто-то обожрался, кто-то сдохнет в луже,Мне никто не сдался, мне никто не нужен.А пока я лямку этой жизы серойНатяну как вожжи, гаркну полной мерой.Что ты мне про маску?!Ты не знаешь горя,я в бою без каски,тельник на просторе.Степь в зловещей сказке…Что ты мне про море?Выйду за околицу,погляжу в поля,Здеся я родилэся,здесь моя земля.«Дальний плач тальянки…»Только горе свято.Вот бы с китаянкой,закружиться смято.Нет, никто не нуженмне, и я не нужен.Сам доем свой ужин,сам собой контужен.Не хочу я счастья, верить не с руки.Только на погосте, к ночи огоньки.26.09.20

Скоморошья

Песенка

Две недельки пролетели,на головку миру сели.Где-то, что-то подсмотрели,просочились в щели.Зла губерния плясать.Хорошо, едрёна мать!Трепака, комаринскогобить-стучать.Расходилась вольница,не смолчать.Не тушите, не душите,насушите сухари.Э-эх!Не выбрасывай котомкудо неведомой поры.Ходим-бродим жжём костры,Все летим в тартарары.Застучали топорыКровушкой умытые,Грубой шуткою востры,Никогда не сытые.Лезвиём ли обухом,нет от них спасения,Прячем, стонем, отползаем,Ждем до воскресения.Зверь проснется не унять,Рви, свирепствуй, дикий тать.Ты не сможешь, ты не будешь спать1.Бей, беги, жги, круши,Нет исхода для души.А когда всё затянется,Желтой ряской болотною,Спрячем злобу кромешнуюПозабудем-уймём муку, горечь и стыд,Будем маяться, каяться,жить бедой подноготноюзлу прощать боль сердешнуюи смеяться навзрыд.Только ветры трубят про тоску неизбывную,горе прячет глаза, жизнь еще почернеет чернее.И потянет-споет скоморох заунывнуюне про ворога злого. Свои – те чужого чужее.2021

Бредский бред юродивого в честь гения

«Не выходи из комнаты…»

И. БродскийВспоминая про комнату бред. Под музыку печали.Чтобы все ошибки и начинания хорошо кончали.Закодируйся тазом, кофейником, венским стулом,крути шестеренку дней, часов, минуты как оберег.И следи, чтобы веником, счетчиком, шкафомтебя не продуло.Стой на месте, любой осторожный твой шаг – побег.Дурак бы здесь искал оттенки серого на сером,и хохотушка барышня, на триста шестьдесятвертела б кавалером,Бес фейсом торговал бы – красочным примером,как с помощью аферы, веры…, но, пардон, какого хе ра?Всех кавалеров и корнетов, офицеров, дипкурьеров,а также лицемеров, флибустьеров, браконьеров,которых никогда не вызовешь к барьеру,сподобить перессориться в погоне за карьерой.Или найти подход с беспройгрышной манерой:Все вдруг! Вовлечь гетер шампанским и мадерой,а баядер увлечь гардемарином, модельером,задумались б они о перспективе адюльтера?Навряд. Хотя…Или…С каким-нибудь огромным гренадером,гордящимся, по пьяни, мужеским размером,или идальго, кабальеро, кондотьером…Или послали б всех они к врачу из диспансера?Загадка женской пламенной души для резонера.Она под властью дум о сказочных химерах,о существах, витающих в неимоверных сферах.Кармен душевно а капелла спела б хабанеру,назло и вопреки оторопевшему тореро,блеснувшему отвагой, экстерьером, глазомером.И обучила б, дев невинных на прогулке в  belvedere2 ах!Как им не стать невольной жертвой извращенца парфюмера.Им лучше б завести милашку фокстерьера.Или на ниве просвещенья делать скромную карьеру,рискуя за характер свой снискать клеймо мегеры.Или без сна трястись в горах в колонне бэтээровв погоне за треклятым гадом изувером.Или бороться в Африке с свирепою чумой, холерой,затем очистить стратосферу, биосферу, ноосферу.Иль, выйдя замуж за трудягу акушера,снискать почетный титул этаким манером.Затем найти успокоение и меруза чаем с мятным пятничным эклером.2020

Кукушка в сети,

или Просто слова

«Бессознательному, чтобы обнаружить себя, требуется время.»

Жак ЛаканВсё было чинно, благородноу каждого аккаунт, это модно.Сидели и скучали, как обычно,Аэд3 подсказывал тактично,кому что делать, чтоб навернякаубить остаток дня.Мутнела времени река,au revoir, пока-пока…О, время – ты начало всех начал,соседский пёс кость грыз,приветливо ворчал,безносый Сфинксзагадочно-пронзительно молчал,как будто у кого-то, что-то вопрошал…А кто ногой качал?Никто – он оплошал.Котяра и семейство сытое урчало,фосфоресцирующий глюк TV4 —жевал мочало…Не понял ничего?Начни с начала.А бессознательное скромно выжидало время,как кот,стремительно…потертое блестело темя.Йог замер, как момент движенья,вполне свободный в полном напряженьи.Оранжевый монах смеялся от души,оранжевые – море, котзапели «Ландыши».Лакан алкал канкан.Им. Кант чуть не заплакал, —Сократ попал в капкан —друг оказался хуже вурдалака.«Ку-ка-ре-ку, ку-ку! Петрушку на кол!» —вскричал, спросонья Петька-забияка.А Зигмунд Фрейд, зафрендил бы когона час. Но Фридрих Ницшеего забанил загодя, хоть рейтинг – низ же.Где рыцарь?О-о! Теперь он любит нал,на Санчо Панса – пенса5,раньше уповал, а вымпел выцвел.Никто не ожидал —Годо поставил сиквели шишел-мышел-вышел.А алкаш, бутылку тряс,допьет, еще допишет.Тьфу, блин, уже который раз!Причём здесь этот Ницше?!Фото́ Граф впился в деву —профиль и анфас, хотя сам еле дышит.Франсиско Гойя брёл в Аранхуэс,чтобы не спать6.Бил ни за что че-чёт-ку, мелкий бес:«ку-ку» – ни дать, ни взять.Затем в пруду исчез.Искрил копытом гордый Буцефал7,Кармен цыганочку плясала,бык бедный бледный8 бушевал,поэту было мало9.Ас тролль логиня – воро жила.А лис А, кур с То́ро10 жила.Из последних сил, пил баянист —гармонию стерёг. Истошно голосил:«Я вернусь на родимый порог11!»Юнг тенью сник; сам Шопинг ауэр,в долгах и дрязгах с девами, погряз,а принца ночью – прямо в Тауэр.На цепь смутьяна! Точно, в самый раз.Но зря кукушка суетилась,выпь возопи́ла,запила́, зали́пла,запали́лась.Сова зала́пала, запи́ла, заплела́, – училасьу старой глупости. Заплатами слова,на смыслы клеить не стыдилась,но во сне, опять заснула,снова пробудилась,орехи щёлкая, к судьбе приноровилась.А чудо чу́дное за плинтус закатилось.До жути жуткой дожило, дожи́лось,в жестокой чуткости сочувствия спустилосьдо дна добра и чуть было во зле не очутилось.Жуть утонула… Сгинула… Воскресла! Ободрилась.С испугу замерла, и_и_и искренно взмолилась!Зло на миг…, играя злым умом, остановилось.А Мыслящий Тростник12,себе приснясь,тщету всего постиг.Палач устал на миг…и в фуэте завяз.Сова уснула.Рыдала кукла: «Не для вас!»,сводило скулы.Она окоченела на ветруи торопиласьзакончить песенку к утру,но утомилась,когда завод закончилсяи маска растворилась.Ее оставили одну, на дне паренья в день рождения.Пока искала глубину для вдохновения,стекла желтком «по-черному».Квадратному?Формату.Извечному, от балагана до театра.Картонный тигр рычал пчелой вокруг граната13,Сартр выбрал liberté14 под дулом автомата.Сама собой звучала Аппассионата15,слеза вождя с ухмылкой16, хуже компромата,прожгла гранит. Отравой отворила крови врата.Багровая заря манила,шел безумный брат на брата.И слёз река впиталась болью в память свято.Пустыня примирила всех. Сошла волна набата.Балерина, устало закрутилась в лапах акробата.«Проходит всё». И прошлое.Осталась память смята.Песчинками мгновенья бьют по циферблату…Кукушка сну чудному предалась —предчувствию прозрения.ИС Бах, воскресший, всех спасалот жалкого забвения.Каприз-но, соч-но, но но но —без вожделения!Кукушка гаммы пела и канцоны —Тени стратфордского гения.«Это май-баловник,это май-чародей.Веет свежим своим опахалом17.»Нет! Погодите, я не ожидала!«Матчиш18 прелестный танец,его я танцевала…»,забыв тоску и глянец«с одним нахалом…».«Под одеялом».Георгий Иванович19, сбилась настройка,это шутки от Карлоса К.Жёстко-железная койка.Будите скорей, готова ковбойка.Проснулись? Обулись.На новую стройку!Мал ящичек Пандоры, да удал.Но лихо не буди. Да, все уснули.Высокий градус чувств, как колосс, спал.Слова к виску, всегда вернее пули.Слова к виску, всегда вернее пули.Холодный пот, тоска,свеча во тьме… Поможет —кукушка глупенькая,годы подытожит. Перемножит.Минотавр – Единорога не стреножит.Ариадна, Тезею нить свою предложит,победу сил добра донельзя приумножит,но Оноре Бальзак, шагреневую кожуалчной тяжкой страстью пережжёт, скукожит.Вильям Шекспир нашел страстям и безднам имя,хоть говорил: «Не знаю я, как шествуют богини20…»Лучом скользнулаиль часами-пикассами по бедру,наивная, в Дали зависла, в направлении к ядру.Марс прохрипел, – «Я стёкла на пенсне,прицел и смысл протру».Она, смеясь беспечно, позабыла мантру —Монмартру́.И сладким дымом растворилась поутру,легко и без опаски,наивным голышом нырнула в пруд,сгустились краски.А сон хорош, ты, как всегда, свободна,вдохни и запахни тугую грудь,природной грации созвучна, сумасбродна;я всё перерисую. Как? Когда-нибудь…От тех, кто не умеет молча говорить, беги,слова-горошины, по пяткам в рас-сып-ну-ю…Ахилл рискует.«Будь или не будь21», опасности не чуя.Себя расслышать – не нужны слова.«Ку-ку», – морзянки пульс стучит едва.Арбитр дает нам дополнительное время,страдать, отдаться, петь на разных языках,во сне и в унисон. Любовью побеждая страх.Всё просто – скакуну излишне стремя22, —Лишь ветер и солнцеи слезы росы́на небесных цветах.Еще все бездны бесконечностейв бессчётных зеркалах,друг в друга жадно насмотреться не успели.Принц23 с Дантом по кругам развеет душу,веру верто24 в прах,чтобы достичь чужой ветхо за вет ной цели.Не зря высокий25 и нетленный бард предупреждал.Дух наш, сопровождая, пробуждал, освобождал.Он сердцу каждому, внимая, сострадал.С пером наперевес гусиным, умирал и воскресал.Он мудрость неподкупную на волю отпускал.И, гения магический кристалл,нам бури и несчастья предсказал.Он знал, – когда натянута Улисса духа тетива,пусть мысли плоть и чувства – то жива,то, как мертва,рискни попасть_ся в цель, легко,на грани шутовства.Без смысла и контекста26, всё —«Слова, слова, слова27…»Улисс в кругу друзей —Гомера, Джойса, Бродского И., Кафкимедлит,размышляя…Не рассказал, о чем шептали, пелисладкоголосые Сирены…,обольщая и пленяя,бессильные распутать,морских узлов хитросплетенья,растопитьзащитный воск ушей и перепонок,ломая голос свой —он звонок, слишком тонок,от напряженья жгли, роняя слёзы,перья, меж Сциллой и Харибдойзастряли, с Троя мост, себе не веря,безнадежно.И сами гибли, с горькою обидой,не слыша и не видя,как истекает время, метку перейдяи лишь пронзительные капельки дождя,кукушке вторя, пробивали влёт…преграды паутины, зависти оплот,запечатлели ветер, запечатали сполна,все голоса тысячелетий сна,слов, мыслей, фраз, мечтаниймертвая стена…покрылась мхом.Стена.Огня и шторма,ветра,сна.Загадка отвлечет от пустоты28,Сфинкс ждал. Сахара не конфета,Его никто не спрашивал… о чем его́ мечты.Молчанье, – нет точней ответа.Во сне, волнуясь, плача и любя,не смею крыльев тонких развернуть.Я знаю, здесь, мне не узнать тебя,любуюсь дико и боюсь вспугнуть.В сетях у времени, во власти мрачных дум,я открываю мир, молчанье возлюбя,спокоен, бессознательно угрюм,в тебе, на миг, я узнаю себя.У времени в гостях, дышу я неумело,готов себя терять, молчать под стук дождя,а бессознательное – Beaujolais nouveau, поспелоневольно образ твой, как время, бередя29.2018

Числа не напасть, да кабы за числами не пропасть

Чумной рассказик в лицах

«А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра – чистый изумруд;

Но, быть может, люди врут».

А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»

Сидели мы как-то с Петровичем в рюмочной, чай пили с воблою. Это как раз во времена чумы было, если мне память не изменяет. А она может… Она такая. Э-эх!

Числа – это скорлупа́,скорлупа́ – скорлу́па.Наважденье для ума,жизь моя – халу́па.

С улицы, как раз чувиха с чуваком под гитарку стенают-плачут, всё кругами скачут:

«Ежли вам приснился слон,Значит дуешь в унисон, асса!»«Да мы все сейчас во сне, в медитации.Боже упаси, психолог, от прокрастинации».

Память-то она такая, как закажешь ей, так и кажется потом. Или позджее гораздо было, не знаю, врать не буду. А и совру, не дорого возьму.

Вон ктой-то снаружи в матюгальник командует:

«Поздже, поздже, … пролам и очкарикам в шляпе в следующий заход. Ждить тя. Проходить тя. Эй-ты, гражданин! Проходим, проходим, проходим.»

Эк, по матюгальнику орет,телега задом наперед:«Осади, орясина!Будет жизь прекрасная».

Не пойму, то ли по-нашему говорят, то ли на каком тарабарском наречии. Хрен его знает. А где его, хрена того, сыщешь? Да и что с него спросишь? Да и хрен с ним.

Я ведь, други, вот об чем, хотел с вами покалякать.Да не будем лишний раз попусту балакать.Чтоб потом, как остолоп, олух, простофиля – плакать.Не достойно разводить нам тары бары, да слякоть.Мой язык тоже, выкаблучивается под сурдинку,жигулевское да шкалик, серединка на половинку,да под желтый полосатик рыбку-вонючку,дай бох кажному, по три штучки.

Погоди-ка, да гораздо поздже это было, когда уже все пообвыкли к этой кароне, то бишь чуме.

Чтоб её кочергой по коромыслу.Просрали три года без смыслу.«Руски с китайсы – братьи навек».Так завещал нам каждый генсек.

Подарочек, от друзей наших дорогих, то ли младшеньких, то ли старших. Мы без ума, без разума, а они без совести, да себе на уме.

А тут сосед с фисгамонией на завалинке жарит, что есть мочи:Если чушь творишь и хрень,Будет морда набекрень.Приползла «Чума на оба ваших дома»,отворяй-ка ворота, будем все знакомы.

Помнишь, Петрович, кто это сказал, про чумку-то эту?

Тут Петрович пробудился, глаза мутные… Башку свою богатырскую с кулачок, а кулачок у него с аршин, от столешницы отлепил, да как гаркнет во всю ивановскую, чуть сам в штаны не наложил:

«Нас загнали по халупам,А в получку всем – зал_упа!»

И снова уронил свою буйну головушку на стол. Лежит, сидя. Улыбается во сне. Посапывает, аки младенец.

Твою же маковку, набекрень! Карона всех на чистую воду вывела. Тут-то мы и распознали друг дружку. Кто друг, а кто – хрен от всех недуг.

Ктой-то напужалси той чумы, а кто-то смотрит, не моргая: «Нету, – говорит, – никакой кароны!» Хоть ссы ему в зенки! Чтоб его перекосило от гонору.

А кто-то и сразу срал во всю прыть на неё, на пандемию хрен моржовый merde stupide30. Простите, дамы, за мой французский.

А еще были наивные, святая простота, что называется, хуже воровства:

Мы три раза привились,от чумы не сбереглись.Есть еще такой Макар, и вашим и нашим.Ты ему хоть что скажи, ничем не ошарашишь.Под чувака косил кривлялся,да сам му д@ ком оказался.

Неведомо, сам ли удумал или попросил его кто, только вот взял и скопом всех (а их миллионы), тех, кто бараном не захотел быть, да под дудку мясников плясать – бездумно прививаться ради прививки. Этот самый Макар му д@ ками их обозвал во всеуслышание. Ну и кто он после этого?

Полвека мозги людям засирает.За бугром сидит, ж@пу прикрывает.

Ну что, други мои, «это только присказка» – прелюдья была, чтоб головушка проветрилась, кругами не пошла.

А ежли кто заскучал уже, так и шел бы, родимый, дальше лесом да полем, с миром, куда его душеньке угодно. Мы не в обиде.

А кто ешшо здеся пока, с тем и посидим,самокруткой небо покоптим, ежли захотим.Побазарим, да чтоб не добазариться,или лучше в супермаркет, друг,пойдем, отоваримся.На суку сидит ворона,Шут шутя надел корону.Оказалось ничего,будто шита на него.Четверть века пролетело,аж кукушка охренела.Так на троне и сидит,Всё что хочет, воротит.Эх! Спать-перемать,Чти природу, – твою мать!Маска одноразова —девка востроглазая.А от сглазу – тьфу, три раза,не страшна нам та зараза.Прыгай дружно, все и сразу —скопом в маску!   Без опаски,припеваючи живи,да корону не слови.

Только маску не розового цвета, плииз. Хотя, трусики такие, точно для лета, только не ругайтесь, милые дамы, я в хорошем смысле.

Если б не было запрета,не узнали б интернета.Спасибо, дедушко, за ето.Нету совести совсем.Пардон, эскузема, мэм.Тут гармошка за углом,Все делишки на потом:«Я б начальнику дала,Мы б наделали дела.У него антитела,Но орудия мала.»Тут Петрович встрепенулся,аки лук, пополам изогнулся.

Встал, как деревянный солдатик, во весь рост, да как запоет! Заголосил во всю прыть: «Не надо печалиться, могем повторить! Вся жись спереди, разденься и жди».

Из форточки частушки летят, одна другой хлеще:

С математиком гуляла,Точки обозначила.До утра решал в сторонкеЧто бы это значило?Я прозрачно намекнулаДурню математику:Если встал вопрос ребром,Сядем на завалинку.Мы с миленком до утраТочку джи искалиУтомились, не нашлиВсю неделю спали.Математик до утраСильно распалилсяточку G искал-потелтолько утомился.Намекнула я миленку,Есть одна проблема.Начертила путь до ЗАГСа —Думал теорема.Математик у ЕвклидаНе тому училыся.Позвала, он параллельно —Сразу испарился.

Погрозил Петрович своим узловатым пальцем в пустоту, приосанился и чуть не сел мимо лавки. Буйну голову на стол уронил и опять засопел.

Всему свое время и место.Летом хороводы, осенью невеста.А бывало время…, да…, всякое бывало.Да не у всех вставало. Стоп!На том и точечку поставим,господа офыцеры, золотыя князья.Я, конешна, не первый, и последним – низзя.Никому и ничего. Никуда не ззя. Ни в туда, ни в оттуда, б л.Кто не понял, тот поймет.Слово верное найдет.Подсчитает сальдо – было или есть.«Кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь».

Вот мне Петрович, сварщик и сантехник в третьем отделении, то есть, поколении, ото сна отошел, смотрит на меня и силится понять – «Хто я и где?»

Как живой перед глазами стоит, набычился. Взгляд, будто у Семенабуденнова, когда в атаку прет, опосля как остограмился по-наркомовски. Да три раза́.

Стоп. Теперь, песенка о главном: тут мне Петрович и глаголит прямо, по-рабочему. Глаголом жжот, прямо по Пушкину: «За@@али вы уже, математики х@@вы!»

Из форточки гармонист наяривает, а девчата частушки, как из пушки голосят:

Математик, мой милок,Ум/уд свой не использует.Не в постели, а в планшетеБесполезно ерзает.

Тут уж, бл, из песни слов…, как говорится… э-эх, ну да ладна.

«А чо так, друже?» – говорю ему в ответ с почтением.

«Ничо…», – ответствует он веско и засыпает тут же за столом в 37-й раз. Похрапывает, да покрикивает во сне. Видно всё тачанки снятся. А мерзавчика в кулачке своем аршинном зажал.

И как-то не радостно мне.Люди ходят на карачках,я сижу, что мишка в спячке,будто весь в го@не.Тихо, мирно…Отдыхаю,как что будет,примечаю…

Только я расслабился в ожидании покоя, он кулачишшем своим по столу, хе рр ась!

Шкалики попадали, да стаканы́,тараканы россыпью – в стороны́.Гордостью, посконной наполнены́те ещё герои дорогой странны́.

Графинчик с чаем я-таки словил на лету, значит форму держу пока, если чё. Говорю ему сквозь зубы шепотом, – «Полегче на поворотах, му д@ла, на портвешок-то не хватит».

Он как услышал родную речь, сразу обмяк весь, болезный, успокоился, дома себя почуял, сукин сын. Наш сукин сын!

Пропустили мы степенно, не торопясь по полмерзавчику. Сидим сырок «Дружба» нюхаем. Есть-то его давно нельзя.

Тут он опять встревает: «Ето понятно любому пи… ссателю.»

– Ну, и? – говорю ему.

И опять он, вежливо так: «Вы, б лямате… матики… себе голову засрали-заморочили и нам хотите? Извини, канешна, мы табли… таблицу лохарифов не изучали, да бывало и не вовремя конча… стоп, щас не об этом.

– Я тебе прямо скажу, со всей прямотой пролетар…

– Погоди, – говорю ему, – взялся, ходи!

А он такой: «Погоди, как это? Ну, не суть. Пусть котятки в тапки ссуть.»

Я ему, трезво и четко: «Теперь меня послушай. Только потом, не обижайся.»

– «О’кей», – отвечает, – «Заметано, шеф».

Я ему: «Заэпомни, я математику не знаю. Прин-ципиально. Но кое-что мне рассказывали умные люди. С профессором в одном купе ехали однажды. Шар от глобуса и квадратный трехчлен от простого отличу, общий член ряда от рядовых членов – „как два пальца об асфальт“, и хватит меня попрекать моим сильно средним… образованием, понил?»

Он мне: «Понил, не вопрос, земеля».

– Вот скажи, Петрович, ты же умный, когда тверёзый…

– Чё за х @рня? Я по жизни умный, хоть и ра@пи@дяй, не спорю.

– Всё, всё, я не прав. На ум твой и надеюсь. Короче, ответь мне на простой с виду вопрос: «Сколько будет ноль плюс ноль?»

– Это всё, шо вы выучили за долгие годы мучебы своей в системе просвещения, сударь? Да с такими фишками и я могу в Японию на симпозиум ехать, как в анекдоте.

– Петрович, не пи_ сди, тебе не идет. Ты думаешь, что в сумме будет нуль?

– А ху ли ты, то ноль, то нуль, ты меня запутать хошь?

– Нет, конечно. Считай, что это одно и то же.

– Ок. Считать то я умею, как никак. Только не шути со мной.

– Я не шучу. Это числа, брат. С ними шутки плохи. Ты, может, думаешь, будет ноль, ну или нуль? В сумме. Но это, еще как посмотре-е-ть…

А Петрович мне:

«Но, да ну.По утрам баранки гну.Рот-то один, как глазенки ни разевай!Не запряг, не понукай.Рисуй улыбу во всю харю.Ладно не тушуйся, да шучу я, па́ря.»

– Да, дорогой, это как посмотреть. Если эти нули – ноль заболевших и ноль умерших, то в сумме это будет сто миллионов счастливых людей, а то и побольше.

– Постой, погоди, «помедленнее, пожалуйста, я записываю». Что-то у тебя тут арихметика хромает?

– Здесь простая арифметика не справляется, когда речь идет о жизни и смерти, дорогой.

А есть люди, такие ловкачи, те что цифирки нам рисуют, да ничем не рискуют. А мы им верим, олухи.

– Та, кто же им верит? Не смеши мои боты «прощай молодость».

– Тем более или тем не менее. Вот спрошу попутно, если бы я тебе трижды пообещал дать трешку до получки и трижды соврал, ты бы…

– Ровно двадцать семь.

– То есть, поясни?

– Туповат ты братец. Трижды девять – двадцать семь.

– А, в этом смысле? Все равно не понял. Ведь должно быть девять? Ну да ладно, как говорил Гамлет.

– Я бы тебя уже после первого раза, «вот этими ворами и грабителями» отп@@дил, мама не горюй!

– Вот и пральна, я бы тоже… перестал с тобой общаться. А ты, оказывается, Шекспира тоже читал?

– Да боже ж мой. Как там у Ляксандра Сергеича? Мы все читали понемногу. Особенно когда запор. «Это ж глыба, матерый человечище». Так кажись в анекдоте? Кто ж его, Вильяма нашего, не читал? Или это про Льва Толстого?

– Ага, спроси лучше, кто его чита́л? И что еще за шуточки санфаянсовые, когда речь идет о великом барде эпохи… это… Возрождения? – спрашиваю его.

– Вот только целку из себя строить не надо, ладно? Ты еще в херрасмент поиграй в эпоху постмодурнизму. А? Как тебе? – выпалил Петрович, сидит, смотрит на меня ошалело и сам себе удивляется. Даже протрезвел, вроде как.