Дикий утенок. Постмодернистский черный лебедь

– Откуда ты слов таких понабрался? Ты же щас в ЖКХ подрабатываешь, да?

– Не подрабатываю, а работаю. Это вы, антиллигенты привыкли начальству подмахивать. Так там заборов знаешь сколько? Пока их все закрасишь, такого насмотришься. Там даже Бродский недавно был нарисован, но не долго провисел. А вообще, кругом ж опа, но слова такого нет. Как художник филолоху, тебе говорю.

– Да, полностью с вами согласен, коллега. У нас тоже собственная гордость есть, так что подмахивают все, а ты сам из себя не строй… в общем ты понял. Вернемся к моему тезису.

– Шмезису.

– Что, Петрович? Не понял…

– Тебе бы всё понимать… Понималка сломаетЬся. Поясняю для особо одаренных, – не парься, это шучу я так. Блин, это просто рифма. И эти люди мне про ум говорят!.. В носу ковыряться запрещают.

– Петрович, а я ведь тебя всю жизнь недооценивал, прости великодушно, дурака-математика.

– Это у вас камень в аут, называется? Или как? Я без зубов не выговариваю.

– Не, это другое. Причем здесь каминг аут. Просто я перед тобой по старому знакомству извинился.

– Извиняю. Так ты говоришь ноль заразившихся и ноль умерших? Да, это было бы счастье. Тут только дурак или сволочь станет спорить. Так, о чем твоя мысля́ -то была?

– А мысль моя о том, что нули разные бывают. Может быть и ноль совести, и ноль ответственности. А в сумме это может обернуться миллионами больных, умерших, несчастных.

Кому чума, а кому – мать родна.

– Это, да. А я знаю на кого ты намекаешь. Это толстый такой, буржуин злобный. Вы – антилигенты хреновы, завсегда готовы буржуинам штиблеты вылизывать, за толику малую. Что, скажешь не так? А они всем кагайлом на нас бочку катят. Мы живем не сладко, так мы же еще и виноваты? Вон как сразу все на нас окрысились, они же все против нас, дальше хуже будет, вот увидишь, помяни мое слово. Они ведь специально свои сыры вонючие делают, чтобы мы их тракторами… Что, скажешь, не так? Но мы им еще покажем… э-э, где раки зимуют.

– Ты, Петрович, наверное мультиков про мальчиша-кибальчиша насмотрелся? Кстати, до сих пор не знаю, почему кибальчиш там какой-то? Кибальчич был такой, помню, а этот причем?

– Мне пох, чего ты там не знаешь, я свое наследие хорошо знаю и ни пяди не отдам, даже тебе, земеля.

– Да, наследили с этим наследием…

– Хотите поговорить об этом? Или сразу по уху получить?

– Ладно, брэк. Дай мысль закончить, ок?

– Сказал бы я тебе, но из уважения к людя́м, промолчу. Говори, математик-кибенематик.

– Спасибо. Из сказанного следует, что числа сами по себе Ничто, содержащее в себе тайну, как камень на распутье, как черная дыра с белым карликом или как бесконечная замкнутая вселенная.

– Был бы я умный и наивный, я бы поаплодировал тебе. А так, не пойму, к чему все это ты мне наговорил, набалоболил.

– Был бы я мудрый и гармоничный, я просто промолчал бы или послал тебя нах…, ну ты понял.

– Я тебя быстрее пошлю.

– Вот именно. И тем не менее. Скажу. Тем более, что, когда молчишь, сам себя мудрецом скорее возомнишь. Числа это просто числа, есть не просят. Если ты ноль без палочки, зачем тогда числа?

– Но, но. Сам ты без палочки. Палочка еще есть, хотя и на заслуженном отдыхе пока.

– Да я же не про тебя, узбагойся.

– Сам узбагойся. Я тоже не о том. И это всё, что ты хотел тут мне сказать?

– Нет не всё. Есть еще один важный вопрос к тебе?

– Внимательно.

– Чо? Не понял я, Петрович.

– Ну так один герой фильма говорил, мол слушаю тебя.

– А, припоминаю, похоже, мы все одни и те же фильмы смотрели. А ты не обидишься, Петрович?

– Или сейчас говори, или по адресу пошлю… Но помни, вся прореха в том, шо все эти интиллихенты-опазицанэры хотят меж стульев усидеть. И рыбку съесть, и на кол не сесть, как говорится. А как это сделать? Вот они и ищут нас, быдло деревенское, чтобы нае бать и в рай въехать на нашем горбу.

– Ага, вона чё, Петрович! Интерэсное кино получается… Те, кто сверху тебя обобрали, подогрели, на@ бали, а кто опять виноват по Чернышевскому?

Или по-каковски? Сшит колпак, да не по-колпаковски, ээх, б ля, бляха с мухой…

– Космонавту больше на наливать, охолонись, какой, на хрен, черныш чешевский?

– А кто виноват, и что с ним, гадом, делать? Петрович, я тебя спррашиваю? В глаза мне смотреть! Молчать! Сознавайся во всём, говори! Вот выведу тебя в чисто поле и поставлю лицом к стенке! Молчать! Чихать в тряпочку!

– Тихо, ты! Уже словил, белочку или придуряешься? Тьфу, б ля, придурок. Чуть было не сбил меня с панталыку. Думал, пора дурку вызывать. Но вижу по глазам, придуряешься, падла. Наливай, пока не запретили.

– Так, так, Петрович, на@ бали, значит, одни, а за@ бали, значится другие? Те, что с боку-припеку, прилепились попучики, прослойка, гавно нации, ган доны штопаные. Всё я пральна сказал?

– Узбагойся, му д@ло пропитое, не позорь звание совписа, не солидно ругаться, если пер… претен… дуешь на свечу. «Свеча горела», понимаешь… Это Ильич из искры раздувал, ему можно, а тебе ни-ни, не по чину. Твое место у парраши.

– Всё, всё. Ты прав, Петрович. Кто молчит, а кто и на х@ю торчит. Это мы усвоили, (поет) «благодарю, покорно…»

– Весело задорно, ни х @я не п@р @ о.

– Петрооович, и ты туда же?

– Весь народ из одних ворот…

– Должен заметить, как филолох филолоху, глагол «на@ бать» и глагол «за@ бать» имеют разные коннотации.

– Ччоо?

– И прагматическая значимость употребления этих глаголов выходит далеко за рамки обсценной лексики, а также наполняет новым смыслом описание процесса коммуникации субьектов социального взаимодейст…

– Стой, охолонись, балаболка.

– При этом, как сказал один антрополог, обязательно надо учитывать контекст…

– Не могу слушать, заткнись! Вот ты точно меня уже окончательно за@ бал. Так за@ бал, что уже и слов других на тебя нет!

– А были?

– Нуу, дак… веть… это…

– Вот, то-то и оно…

– Ладно, чо ты?

– А может дело в том, что с этими, которые «сверху», с ними вы «близнецы-братья», а те, кто в очках – чужаки?

– С какого это?..

– А я тебе укор по жизни, всё потому что хоть в процентах, да разбираюсь…

– Ха! Я тоже секу в про́центах? Это тебе ни Ибином Ньютона.

– В святые не гожусь, но бездельников тупых, ой как не люблю, Петрович.

– У тебя зуд мудрости, оглянись вокруг, люби природу, мать твою.

– А у тебя полный зад лени и зазнайства?

– Слушай, ты вконец оборзел? Ты же ваще людей не любишь, суука. Придется, все же тебя для профилактики пропесочить, отх @рачить, уму-разуму проучить.

– Так ты же привык не умом жить, а хитростью. Хитришь, мол тут вижу, тут не вижу, властям подмахиваешь. Живешь задним умом, как они. Они ведь ж@пом чують, когда кресло под ними качается, чтобы вовремя смыться. Что? Разве не так, Петрович?

– Да все вы хороши, на одно лицо, что левые, что правые. Житья от вас нету, одни простых людей обдирают, другие обсирают. А нормальному мужику только терпеть, да крякать остается. А ведь может и крышку сорвать, тут уже, – кто не спрятался, я не виноват.

– Но ведь и тебе прилетит, когда всех сгребут до кучи.

– Тут баушка надвое сказала, она ведь не дедушко, как он там шутил, если бы у баушки…, она была бы дедушко. Я сейчас спокойный, глаза такие добрые – добрые. Интересно поглядеть, как вы будете в луже своей барахтаться.

– Хорошо, пока еще мы тут сидим, хочу все же вопрос один тебе задать, Петрович.

– Ты по-человечески не умеешь, только вопросики свои вшивые подкидывать и можешь?

– Ну не хочешь, ладно, не буду…

– А вот и нет, теперь уж задавай, последнее слово тебе даю сказать.

– Вопрос мой такой, вот ты деревенский, да? Первый парень на деревне был, так ведь?

– Ну так, – «Три деревни, два села, восемь девок – один я».

– Вот если бы твой сосед с подельниками, захватил власть в твоей деревеньке Небулатово…

– Мы у нее в названии букву «Н» всегда затирали в тетрадке школьной, и получали по е-баллу в дневник, продолжай, земеля.

– И всё бы себе забирал-хапал тот сосед-дармоед…

– Вот отсюда и происходит ваше умное словечко хайп? Это я про «хапал».

– Не думал об этом, может быть… Дай сказать. Так вот, сосед бы со своими холуями да подельниками, всё сжирал, лишнее в сундук себе складывал, а тебе хрен бы на рыло, объедки бы тебе оставлял. И если б жаловаться тебе некому было, в сельсовет там… А вякнешь супротив него, по почкам, да по башке получил бы демократизатором. И если б тебя оставили подыхать без работы, без воды и хлеба, да без йода, в сарае-курятнике. Ты бы что делал?

– Спрашиваешь. Взял бы что под руку, да хотя бы парочку за собой утащил бы. И будь, что будет. И здесь без всяких матов и намеков.

– «Па-ня-тно», – помнишь ДМБ31?

– Да кто ж его не помнит? Да и никто не помнит. Ну да ладно. Ну и к чему это?

– А ты точно Шекспира читал? Что-то я сомневаться начал.

– Вот не можешь ты без этих ваших интеллигентских под@@бок, да?

– Ну, извини, привычка, братан. Не надо меня техникумом попрекать, я там труд преподавал. Но и без математики не обошлось, как-никак тридцатник оттрубил у доски.

– Ну, и?

– А вот умножь свою деревню Наебулатово или как там её, на миллион. А соседа и холуев на тыщу.

И как теперь ты ответишь на мой последний вопрос про соседа? Ты скажешь, что ради великого государства можно и потерпеть. Так? Не жили богато и нех @р начинать? Так? Спрашивается, кто тогда вас на @ бал? Кибенематики или кто еще?

– Кто, кто? Конь резиновый в пальто.

– Ты сам себя всю жизнь на@ бывал по команде сверху, и всегда искал виноватых среди тех, кто в морду тебе не даст.

– А ты, не хочешь схлопотать от меня по мусалу?

– Нет. Я же говорил, что обидишься? Этим ты только подтвердишь, что я прав.

– А если ты всё про меня знал, какого х@ ра провоцировал? Ты из себя умного корчишь, а простого человека из народа понять не можешь. Грош цена тебе и твоей учености. Извини, канешна.

– Самое противное, это извинения под пьяную лавочку. Они гроша ломаного не стоят. Я тебя не извиняю, но и не обвиняю. Думай сам.

– А вот это – самое противное у интеллигентов гребаных. Они разрешают мне думать, видите ли! При этом думают, что сами-то они умеют думать, а мне, типа, надо еще поучиться. И смотрят на меня как на букашку, с презрением. Но если бы вы сами умели думать, то вы бы ду-ма-ли и придумали бы как мир исправить. А вы только п@@ деть горазды. Да еще поддакивать всяким из «за рупь ежом32» Так я думаю. Ну пока.

– Пока… Стой, Петрович.

– Чё ещё?

– Погоди, ты мне вроде как голову морочишь?

– Чё это?

– Ты же не всю жизнь сварщиком был?

– Ну, считай, уже всегда.

– А ты ведь где-то учился раньше?

– Сто лет назад, два курса на вечернем отучился, а потом в сварщики ушел. Так теперь и вкалываю тридцатник с гаком. На пенсию бы ушел уже, а тут эта заварушка с пенсиями случилась, вот еще четыре года лямку тянуть.

– То-то я гляжу, ты такие речи ведешь.

– Какие-такие?

– Грамотно рассуждаешь.

– А ты думал, я тупой алкаш?

– Да, как-то особо не думал про тебя. А знаешь, спасибо тебе.

– Не за що, ежели что, обращайтесь. Погоди…, а за что благодаришь-то?

– За общение, есть над чем подумать. Всё же мы люди, а не шваль какая-нибудь, конторская.

– Это да, соглашусь. У нас в деревне тоже контора была, в сельсовете. А еще клуб был на горке, а по субботам танцы-шманцы. Чуть до армии не женился, еле вырвался. Как вспомню, так вздрогну. Если бы еще без вас, умников, обойтись можно было.

Но все-таки, молодость была. И числа были, не как нынче. Помнишь? Колбаска по 2—20, водочка «Московская» по 2—87, еще «Столичная», и коньячок в ресторане водился. Бормотуха разная, если жабры горят, а до аванса далеко. Нет, никто меня не убедит. Хорошо тогда было… И люди хорошие были, кроме некоторых.

– Ну да, помню, еще «Солнцедар», клопомор, чернила всякие. «Хорошо в деревне летом, пристает г@вно к штиблетам».

– Чё ты буровишь? Считай, что я не расслышал?

– Да я просто, по привычке… Шутка такая… не парься. Ну, пока.

– Пока33.

карантинное время 06.06.20.

Канун мартобря

колокольцы

– Мартовские иды? Да иди ты! Шел куда?– Правда я дожил до марта?– Да.– Оглянусь, тоска, кручина, люди – лютый край.– Друг, прости, вдохни свободней, не серчай.– Душу потерял и радость. Ляг, да помирай?– Что еще ты стерпишь? – ну-ка, отвечай.Что за морок? Лес дремучий…Душит страх, набрякли тучи,завела дорога не туда…Говорю я с отраженьем,удивляясь наважденью —я ли это, в зеркале пруда?– Как в апреле? Что там летом, осенью, зимой?– Не поет душа, не спится, просится домой.– Ты не знаешь, друг? И я не знаю, где мой дом.– Будем подпевать трамваю, каждый о своем.Помолчим о днях ушедших…Горе не беда.О друзьях, туманных мыслях…Боль не навсегда.– Опасайся, мартовские иды наступили.– Съешь салат.– Цезарь чувствовал. Убилидруг и брат.– Наступили и прошли, мимо…– Стой! Назад!Тога белая в крови.– Ты не виноват.– Что теперь? Закон не в силе?Кровь течет, хоть высохла уже…– Слово и кинжал спешили.В вираже и кураже.Новая Звезда к изменекровью истекла.Воют мертвые сирены.Волки, Жрицы Зла.– Мартовские иды? Поспешили…Им конец напрасно возгласили.– Новых бед заря с Звездою занялась.Не прошли… они идут сейчас.март 2021

Шекспир и Буратино

Марцелл: «Какая-то в де_ржаве датской гниль34»

Марцелл, ты не забыл?Что запах гнили,скорей припишут невонючей падали,в державе датской,очевидной всем,что было бы логичнои закономерно,а лишь словамтого наивного,кто нос неосторожносморщил:«Б-л-я-а!»,учуяв мерзкий запах.Вот, глупыйБу-ра-ти-но!Оно и правильно.Сейчас мы подытожим:Не надонос совать.Где вас не просят!А если сунул, на беду,то сделай вид, что тыне понял.Не знал,не видел,не при чём.И нос заЛожен.2018

Сто строк

Из трагифарса «Сыр для Принца»

Г а м л е т.Похоже, я и есть – тот третий лишний,на этом празднике лжецов и лицемеров,средь злых рабов, пустых господ, цветущих пышнокровавых выгод, упырей закоренелых,уютно прозябающих в болоте мнений,взаимных подлых дрязг и вожделений.Хотел я уберечь людей от зыбких будней,но я превысил полномочья разума. И доли.Нет ничего, чем разум, беспробудней,безрассудней и ничего странней,смешней, страшней, чем божья воля.Я признаю себя виновным и никчёмным.Пример истории меня не научил.Завидую светло профанам и ученым,желаю творческих успехов им, инсайтов, сил.Я захотел мудрее стать других, теперь наказан.Тщеславье терпеливо дожидалось,покуда я дойду до этой точки – слаб и связан,чтоб окончательно добить то, что осталосьи призвало депрессию – обратный путь заказан.Теперь уж без меня. Скучайте и решайте.Ещё я здесь пока. Всё кончено. Прощайте…Еще два слова хочется сказать. Увы, напрасных.Давно известно, что нет в мире вечных истин,пусть бесконечно добрых и прекрасных,но беззащитных пред лжецом, глупцом, софистом,которые б не вывернули наизнанкуне превратили б в зло, в чаду разбойного запала,на дыбе подлости и глупости. Любовь пропала.И засвистели петли Линча спозаранку.И дружно топоры стучали в такт.И сея страх, костры, тиранам угождая, как приманку,до времени скрывали неизбежность бумеранга,апостол с дьяволом подписывал контракт.Тоскуя, смерть играла и влекла, звала, пугала,флиртовала, ревновала, изнывала, оживала.И нравственность сама,сухим, бездушным, злым параграфом бряцала.Торгуя честью, жглаи головы рубить сплеча, не уставала.Под знаменем насилья и обмана,во имя высших целей, сея смерть.Смердя и разрушаясь под пятой тирана.И как же жить теперь, смиряться и терпеть?И полюбить, как божью кару, плеть?Когда одна и та же скользкая идеяв пространстве «умственного тупика»35, потея,умы затмила, совесть усыпила. Теперькому-то служит оправданьем черных дел,во имя будущего или для сегодняшней корысти,тем, кто дорваться до короны не успели всеми силами стремится путь себе расчистить.И тут же вдруг она меняет лик вчерашний,трепещет, бьется знаменем на башнепоследнего оплота светлых сил,упырь от имени которых, правду огласил.И превращается румянец павшего герояв провалы черные невыплаканных глазиссохших матерей, беззвучно воя,взывающих о чуде каждый раз,к испепеляющим лучам,грозящим с черных туч сойти,надежда умерла, отравлена душа и нет пути.И неизбывная тоска невоплощенных чаяний,и скорбь у Места Лобного, и свечек вереницы,когда чистейший ангел во плоти,неотличим от каверзной блудницы.И древних мудрых книг молчат,отравленные злом страницы.Достоинство забыто, рабский дух подмялсвященную десницу.И коридоры бесконечные унылые больницы,привычны ко всему молчат,как закопченные бойницы.Когда подлец с героем в танце смертном,сцепившись кружатся, как мощные крылаодной машины смерти желтозубой.Повсюду кровь и ложь, привычной смерти мгла.И силятся стихи читать запекшиеся губы,толпе с налитыми навыкат кровью – души грубыотрубленная гулко голова,в надрывной немоте, хрипя последние слова,катясь в пыли, топорщит удивленные глазницы,харкая кровью, судорожно тщитсявсё прокричать вослед колоколам седмицы.Но всё топор сказал…День опочил.Палач сменил колпаки фартук снял, теперь он – шутили отец семейства.Впору фрак.И нет, как будто, гения, и нет злодейства36.Он делает работу за тебя, чувак.Поди попробуй вякнуть, водку, пиво пей, залейся.Ты умный? Но тебя умней – дурак,тоской иссохни, сдохни, над собой посмейся.И свет слепит глаза, удобней скользкий мрак,ты даже не честней, и отсидеться не надейся.Когда луна и солнце вышли из орбитне в силах удержаться от измены,не позволяя миру выжить, он убит,плодя «червей фальшивых клятв»37, сбивая цену.И отменяя разум, победивший душу,живем мы тускло не добры, не злы,как дети малые, среди пеленок и игрушек.По дешевке, продав ее лжецам из-под полы.2018—2020

Между воем сирен

Вот оно!То, о чем ты молчишь,это и есть – самое главное…Опадающих листьев, снежиноки снов беспокойных парение плавное.Мысли сквозное ранение,молния сна – игла.Сгусток тоскибезнадежностьотчаянья мгла.Легкой усталой улыбкой ответне о том, в никуда.Мерно тускнеет солнечный свет,ускользающий ввысь навсегда.Бирюзовый осколок несбывшегосязаклинания.Пустота перед взрывом…Успеть уловить, чьи-то чужие рыдания.Горький глоток колыбельной с надрывом,попытка спасти жгучую радость дыхания.Проблеск луча вдоль волны,рикошетом в бездонную глубь,выдыхая меж судорог боль,цепляясь за бездну и хаос,терпеть и бороться нещадно с собой,искать эфемерную радость…Жадно ловя беспробудного сна маяту,бесстыдную ложь обещанийускользающей странной разгадки,награда иль наказанье молчанию —случайно скользнувшая между сиренпоследняя песня прощания…Меж сциллохарибдовымморокомлживыми песнями водкой и окорокомжалкий трусливый ответ в пустотукрики утопленника крещендо и фортеи вой нескончаемый вой нарастающую духотупобороть – неотвратимая рваная рана аорты.Ужас сгущающийсяв безвоздушном пространствесвистящегоплоскоголезви_ясталь гнильотины безжалостнойсмачный удар, как итогвсевластия подлости —штрих последний в картинесгоревшей. Но…Нет!М-мне-не-вти-сну-ть-сямежду мгновеньеми вечностью…Глину минуттерпеливо месить чуть дыша,упоенно достраивать бережномять и ласкать от макушки до пят,распинать…откровеньелинейкой простой измерять,раздробить на молекулы, речьв пе́чи плавильной сурово обжечьи… да ми́нут меня..,но не ми́нут…Тоска безысходная,слабость и боль,неизбывная памятьмерцаньем в туманетревожит и жжет,но не стой на пороге.Иди…надежды наивная ложь,она пригодится в дороге.Стонет беззвучно струнапровожая закатоборвана ветромнадрывная жалоба солнцудушанаивно мечтаетсекунды сберечьи впечатать.Дерзкая детская греза —вдыхать невозможность миров,звуки и запахи моря.Но слышен сирены набатсквозь бесконечностьпространства и времени.Душу спасают лишь сны,песенка звонкая ка́пель дождя,аккорд тишины.февраль – сентябрь 2021

Клавдий

Claudius the Postmodern Black Swan38

Постой, брат Моцарт!Вечно ты спешишь!Ты выпил без меня39?!Не пей, Гертруда40!Сам от себя не убежишь…Стой! Я не всыпал яд, покуда!Влюбленные глупы, неистовы и грубы.Пусть ма́нит вас преступная мечта,бегите все! Вослед «поруганной Гекубе41…»Бессмысленному бегубегству есть черта.Не удержать в узде их… Где ты, Чёрт?!Вот он! Уже спешит на запахзлапах Зла.Не ты ль придумал гнусный этот спорт?Фортуну легче с Чёртом оседлать.Им, видите ли, «Дания – тюрьма!42»«Тогда весь мир – тюрьма». Не так ли, Розенкранц?«Глупец плюс тень глупца, – эрзац паяц?43»Кто не согласен, для начала вам – сума.«Блюсти печаль – похвально44», Гамлет. Но…Ведь надо меру знать, здесь не уместна поза.Мужчина45 ли, кто плачет невпопад? Смешно.А «роза, как ни назови, всё та же роза46».Во сне блуждаешь с призраком47 отца,Отсюда – «странный бред и исступленье48».«Исполнил долг, скорбел49», – «теперь меня считай отцом50».И прекрати твердить про преступленье!Твой жгучий едкий ум без разума, «душанестойкая51», – пустое отраженьеснов, честолюбия, иль бредней алкаша52.Всё – «Грех пред небом53», беса искушенье.Увы вам, «Бедный Йорик» – принца жалкий шут.«Кулик попался54» в сеть, а был когда-то крут,удар кинжалом или словом – лишь уловка.Все «отравленья в шутку55», в шутку «мышеловка56».Отдавши дань страстям, рыдаем на миру.Взамен оракула, театр – лжец бестактный.Мы сами превращаем мир в игру,заменой чувств – убогим симулякром.Я отдохну, – «Мне надо взвесить всё57».Разить врага, так наповал58! Усёк, Лаэрт?Ты горло злейшему врагу перегрызёшь59?«Я ж, вроюсь глубже60» Гамлета, – и хлябь взорву, и твердь!Но не сегодня, позже, не сейчас.«Я утомился сутолокой дня61».Что, бард наивный, думал – «Коготок увяз62»?Нет, хрен вам! «Выстрел холостой63» – не про меня!Я медлю64, друг мой, – мы ж с тобой родня.Для нас, ведь даже «в смерти воробья65»есть «смысл особый66», «милый67 Гамлет»Зачем же меч твой, так некстати, точен?Ведь знаем мы, что приговор любой,всесильной, глупой, злой и ветреной Фортуны68,неотвратим. Его не скроешь втуне.Мы знаем…, но! Он может быть отсрочен69.Что слышу я, пардон, – «Братоубийство70»?«Удушлив смрад злодейства моего71»?!В натуре72, ты… сначала докажите!Идите в суд, там вправят вам мозги.Причем здесь совесть? «К небу грех смердит73»?«Свежо предание74», но кто тебе поверит?Всё было75, мир ничем не удивить.Никто не виноват, и кто вину измерит?Пусть боги мне сулят девятый вал,Не каяться же мне! Скорей взорвусь от гнева!«При мне всё то, зачем я убивал:Моя корона, край и королева76».Смешон мне Высший суд, грозите адом!В фаво́ре нынче новая игра.Бред с разумом сплелись – горланят до утра,Смех Джокера зацвел, смешался с ядом.Я запрещаю сроки все, календари,все предсказанья Пифий77, мартовские иды78,Пусть «Gott ist tot79» – по Ницше, к черту панихиды!Всё обесценим, если нужно для Игры.Но некоторых дат, особость, сохраним.Нам даже Пушкин не указ, да хрен бы с ним.Мы оживим его, Горацио, хоть тресни!Его к ответу призовем – легко! И он воскреснет!Гуляйте, пролы80, смейтесь все, валяйте дурака.Танцуйте джигу, сальсу, вальс, семь-сорок, трепака.Пока что не дал я приказа палачу!На ноль умножу всё, что только захочу.Никто не вправе думать. Это заморочки.Ты понял, фраер, так ведётся на Руси?Мы навсегда, и мы не ставим точку.Не верь, не бойся, фраер, не проси81.Я сам решу, кому82 «To be…»,Кому «… or not to be…»2022

Гло ток

Ковидная колыбельная

Когда придёт последний срокразматерившейся83 эпохи,настанет серый мутный скользкий «Рагнарёк».И все поймут, что значит – плохо.Так плохо, как никто заране не предрёк.Мир всё равно бы смыслом пренебрёг.Сорвется влажный палец упыря,дыша, давя на язву кнопки красной,последней адской каплей суд творя.Над миром, суд. Неправедный, пристрастный.Ничтожество с дубиной дикаря.В украденной короне лже-царя84.Мы шли покорно в остывающий закат,Себе не веря, верили в слова85 совка.Суровый цензор – ангел смерти, полглоткаглумясь, отмерил скупо, душу отравя стократ:Ничто для всех, гордыню хама в стиле шапитои подлый б… д ский гогот гоповской.Нас мелкий дождик будет сечь, подлец!Вдогонку радиацией кропя.Картонный лживый Сирина венецнаденет шустрый Каин на себя.Отдаст на бойню сына – мать и лже-отец.И ухмыльнется тать – «улыбчивый подлец86».Тогда я буду точно знать, – п… дец…Пред смертью, тщась, связующую нитьнам сирым и убогим сохранить,протянет Гамлет холодеющую руку,пытаясь боль с любовью съединить87Стремясь наивно и бессильно отменить,сирены тошный вой и кагебенистую суку.На миг проснется мир, дремавший до порыв ядре ореха88, расщепивший атом.Дремучий мир, летя в тартарары,в кромешной тьме узрит рассвет, смешавшийся с закатом.Чтоб окончательно заснуть, не видя сны89.И мы на это все обречены.Но поздно, в вечной канцелярии ПетраНам оптом ставят веский штамп – «просрочен».И дождь, и град, и пойло из ведра.А перст судьбы тяжел, суров и точен.Закончен бал. Исчерпана игра.Заждался, дерзкий па́ря Фортинбрас.Фортуна, колесницу разломив, везет на суд90.Где те четыре строгих капитана91,что нас вперед ногами понесут?Но погодите…, это было б странно.Стой, бес! То принца Гамлета стезя.А нам, дрожащим тварям92…, мне туда нельзя.Ничто меня казенным саваном укроет.Мешок закрыт, зашит, нет дырки на вершок.А, мысли крот93, затих, молчит, не роет.Ещё, последний бы, мне воздуха глоток!Но пробил час, Волк94 на Луну завоет.Звезда, предвестница беды, с небес – прыг скоки наутёк.Бездушна, мо́рока волна меня накроет.Истошный ржавый визг и хор Сирен в душе свербит,блевотный смрадный трупный дух навечно успокоит.Пусть чистый ангел слезы льёт, Мадонна пусть скорбит.Душа на взлёте обратится в прах95С кривой улыбкой бесовско́й и пеной на устах.Итог ребром ладони хмурый Железняк96,подвел, пропитым напрочь сиплым басом.Хрипит, – «Ужо тащите этого.., издох, слабак».И захлебнётся в кашле, брагой с хлебным квасом.Силен своим упорством стоеросовый дурак,Зане́ 97 ему родней упырь иль вурдалак.Над чашечкой цветка хлопочет мотылек.Прошел и минул дальний хищный срок.В глубинах памяти навек таится до костей ожог.Ни дух, ни разум от беды не уберег.Мы будем, как и прежде, уходя в туман…С блаженною улыбкою глотать самообман.Непобедим останется перелицованный упырь —слепцам безумный98 скользкий хитрован и поводырь.Неистребимы страх и гордость у раба —мы жаждем зла. Врага и смерть, в восторге, возлюбя.Всё на круги́ своя́ вернётся не спешаВедь свято верим мы – у упыря есть сердце и душа.2022