Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы

Затем слово взял замполит базы.

– Товарищи! Братский немецкий народ…

Антон с любопытством рассматривал вновь прибывших. Парни были спортивного телосложения, одного роста и веса, во всяком случае, так сначала показалось. Особенно выделялся один из них, с огненно – рыжими волосами, с простецким, каким-то крестьянским лицом. Нос картошкой, по лицу природа щедро разбросала веснушки, включая уши. Умные карие глаза смотрели на всё происходящее с любопытством и без всякого волнения.

…задача сплотиться вместе с братским народом вокруг Коммунистической партии…

По тому, как троица иногда внимательно к докладчику, стало ясно: парни русский язык знают. Шелестов толкнул локтем Гудкова.

– Что?

– Как думаешь, осложнят нашу жизнь эти варяги, или наоборот?

– Мне плевать, через три месяца мы с тобою будем дома! А здесь, хоть потоп!

– Не добрый ты, Боря.

– Ну – ну! Молись, чтобы тебя не сделали наставником одного из них!

– Сплюнь!

…проходить службу на благо наших братских народов…

Как принято во всех спецподразделениях разных стран, боевые пловцы Балтийской базы ВМФ имели псевдонимы или клички, как угодно. Это упрощало вопросы взаимодействия при выполнении боевых задач. Ни имён, ни фамилий. Даже в случае гибели пловца, определить принадлежность к его к какой – либо стране практически невозможно, татуировок нет и документов тоже. При этом учитывается, что высокий ростом боец не может иметь кличку «Длинный», а из – за рыжего цвета волос командиры не имеют права дать бойцу кличку «Рыжий»! А вот наоборот – пожалуйста. Уловили суть? Ласты же, маски, дыхательные трубки, гидрокостюмы и акваланги используются всех марок и всех стран – производителей. Разве только вот оружие для подводной стрельбы у российских подводных диверсантов было уникальное в своём роде, аналогов просто не было.

Короче, Гудков, как в воду глядел. Вся троица попала в их дивизион, рыжий немец получил прозвище «Ветер», остальные – «Грач» и «Туча». И, конечно, наставником рыжего был назначен Антон Шелестов, псевдоним «Скорцени». Псевдоним у Бори Гудкова был «Рольф»… Немцы ничем не отличались от русских, лишь на повседневной форме, на рукаве была нашивка «Marinekameradschaft Kampfschwimmer Ost e.V.»23

…Антон проснулся от того, что затекла рука, которую он положил под голову, когда читал письмо. Письмо лежало рядом прямо перед носом. Ярко горела люстра.

– Ну, надо же, заснул! – потягиваясь, он рывком сел на кровати, опустив ноги на паркет пола. Аккуратно сложил письмо и, положив в конверт, бросил его в секретер.

Часы показывали половина второго ночи.

Снял с себя халат и швырнул его на кресло, стоящее у окна. Потом передумал, подошёл к окну и поднял халат, аккуратно его расправил и пошёл в ванную, шлёпая босыми ногами по паркету, где его повесил на крючок, на стене.

– Нельзя расслабляться!

Вернувшись в комнату, погасил свет и немного постоял у окна, смотря с седьмого этажа своего дома на стеллу Юрия Гагарина, освещённого прожекторами, и большую новогоднюю ёлку, стоящую рядом со стеллой и переливающуюся разноцветными огнями, лампочек было много. Ленинский проспект был пуст, только оранжево горели лампы городского освещения, да ярко – синие вывески «Тысяча мелочей» прямо напротив, и справа «Дом ткани» и «Дом обуви» на крышах домов, выходящими фасадами на площадь Гагарина. В комнате из – за праздничного освещения на улице было относительно светло, поэтому Шелестов подошёл к секретеру, который никогда не закрывал и сел в кресло, стоящее напротив него. На настольной лампе, что стояла слева на столе, висел на серебряной цепочке серебряный же немецкий крест с чёрной, переливающейся эмалью. Это был талисман Антона.

В августе 1980 года, Антон чуть не погиб, когда с Борей Гудковым совершенно случайно обнаружили погибшую немецкую подводную лодку в Балтийском море, где и была обнаружена эта реликвия, поднята со дна, надёжно спрятана и привезена в Москву домой.

Массивную цепь к кресту, Шелестов затем выпросил у матери.

Но об этой истории с крестом несколько позже.

Антон проснулся в семь часов утра, в комнате было темно. Потянулся, давая время мышцам подготовиться к скорому окончательному пробуждению, поэтому несколько минут лежал на спине, бессмысленно смотря на хрустальную люстру на потолке, которая едва различимо поблёскивала в начинающем редеть сумраке раннего зимнего утра гранями подвесок.

Затем резко сбросил одеяло и по – армейски вскочил с кровати. Несколько раз присел, чтобы размять ноги, наклонился вправо, затем влево, подпрыгнул и сразу «упал» на пол.

– Раз, два три… Иии, раз, два, три… – вслух считал Шелестов, отжимаясь от пола сначала просто на двух руках.

Ему нравились эти ощущения – когда, отжимаясь от пола, ты чувствуешь, как напрягается тело, как кровь затекает в ещё вялые ото сна мышечные волокна, заставляя их сокращаться всё интенсивнее и интенсивнее. Шестьдесят…

– Раз, два три… Иии, раз, два, три… – на правой руке, закинув левую руку за спину.

– Раз, два три… Иии, раз, два, три… – на левой, закинув правую.

– Раз, два три… Иии, раз, два, три… – на кулаках двух рук.

Потом на кулаке правой руки, потом левой…

Антон медленно согнул руки, бережно опуская грудную клетку на пол, перевернулся на спину и замер, рассматривая наполненную каким-то неведомым мне смыслом возню сотен пылинок в ярком солнечном луче, весело заглянувшему в окно его комнаты.

Резкий рывок из положения «лёжа» и Шелестов уже на ногах.

Затем скакалка, способствующая координации движений и реакции. Далее обычный комплекс упражнений «тао». Следующим упражнением была «ката» китайской школы восточных единоборств «кунг – фу». Разогревшись, как следует, и, чувствуя каждой клеточкой организма, как кровь струится по жилам, наполняя тело живительной силой, как ровно и мощно работает сердце, Антон переходил к воображаемому бою сначала с одним противником, потом – с двумя. В роли воображаемых противников – собственное отражение в зеркале стенного шкафа.

Соблюдение своей спортивной формы Антон возвёл чуть ли не в религию. Годами сложившаяся практика утреннего приёма холодного, а затем контрастного душа, растирание тела полотенцем, гимнастические упражнения и специальные упражнения для мышц, ежедневная «ката» шла только на пользу.

Сколько себя Шелестов помнил, он почти никогда не болел, и не пользовался всякой аптечной химией, а если уж допекало, то только народными средствами. Малиновое варенье из деревни под городом Можайском, горячий чай с долькой от большого жёлтого абхазского лимона после настоящей русской бани с веником – вот основные составляющие приведения организма из предболезненного в рабочее состояние, да и мозгов тоже.

После мнимого избиения виртуальных врагов, Шелестов трусцой побежал в душ.

Начинался новый день, и он снова должен был быть готов к выполнению своей милицейской работы.

Но, сначала почистить зубы, и побриться, чему способствовал французский крем для бритья (где его постоянно покупала мама, он не знал) и хорошая английская туалетная вода (доставал сам у знакомой ещё со школы, которая работала в универмаге «Москва»).

Вкусная яичница из трёх яиц с ветчиной, запитая чашкой свежезаваренного чая из «коробки со слоном» и с лимоном, способствовала притоку необходимых организму свежих калорий.

Теперь он почувствовал себя достаточно бодрым и отдохнувшим, голова работала ясно и была готова для того, чтобы прикинуть план на весь день, включая вечер.

Оксана.

Ровно в девять утра Антон уже стоял у дверей у своей временной рабочей комнаты ЦАБа и терпеливо ждал Оксану. Раздавшийся лёгкий девичий смех и чуть слышное постукивание каблучков по мраморному полу коридора, заставили его обернуться. Оксана шла навстречу Шелестову вместе с одной из девушек, которых вчера вечером он провожал до кинотеатра «Октябрь». Кажется, её звали Илона. Обладательница целой копны рыжих волос была одета в брючный костюм стального цвета и туфли на высоком каблуке, она держала под руку Оксану, тоже в брючном костюме, но только синего цвета, и рассказывала ей что-то очень смешное. Увидев Антона, они замолчали, а Илона отпустила локоть Оксаны и тут – же зашла в один из кабинетов, что был по пути. Улыбаясь, его новая знакомая, шла к нему, прижимая к роскошной груди большой рыжий блокнот – еженедельник. На ней прекрасно сидел хорошо сшитый синий брючный костюм, белая кофточка с воротником типа жабо. Те же немного раскосые, бездонно чёрные глаза, легкая улыбка, и ослепительно ровные белые зубы.

– Привет!

– Привет.

– Приехал работать?

– Служба.

– Тогда прошу!

Она открыла дверь в уже знакомую комнату, и Шелестов сразу направился к рабочему столу, на котором уже его ждала стопка карточек с номерами телефонов и пачка чистой писчей бумаги. На самом краю стола стоял телефон. Антон снял куртку, кашне и аккуратно повесил на вешалку, затем уселся за стол.

– Что ни – будь ещё? – Оксана смотрела ему прямо в глаза и улыбалась.

– Да, но после 18.30! Например, у кафе «Ангара». Придёшь?

– Мы уже на «ты»?

– Если не возражаешь?

– Хорошо, попробуем.

– Так придёшь?

– Я подумаю.

– Я буду ждать тебя.

– Работай, а то не успеешь! – она повернулась и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Окрылённый предстоящей встречей, Шелестов не спеша переписал оставшиеся 345 номеров телефонов, с установочными данными их владельцев и адресами установки, и в 17.30 покинул ЦАБ ранее оговоренного времени, прикрыв за собою дверь.

Кафе «Ангара» располагалось на Калининском проспекте, дом 19, ровно посредине между работой Оксаны и её домом, но только на противоположной стороне. Кафе как кафе, не хуже и не лучше других в Москве. Сам зал и оркестровая площадка были на втором этаже, на первом был гардероб и туалеты.

Купив букет кроваво – красных роз, Шелестов терпеливо ждал её у самого входа «Ангары», стоя так, чтобы был виден выход из подземного перехода, хорошо освещаемого лампами фонарного столба, стоящего рядом.

– Вот бы сейчас меня Анна Шольц увидела бы! – мысль была интригующе свежа.

Однако её продолжения не последовало, поскольку появилась Оксана в роскошной норковой парке, увидела его, стоящего у кафе с букетом и сразу направилась к нему.

– Привет, ещё раз!

– Привет, это тебе!

– Спасибо!

Раздевшись в гардеробе, они под ручку поднялись на второй этаж и направились в дальний угол кафе, который был слева от оркестровой площадки, где разместились за столиком на четверых у самого окна. Мгновенно появившийся официант, уже торжественно нёс высокую вазу с водой для розы и две папки с меню, каждая из которых была больше похожа на годовой бухгалтерский отчёт всего кафе. Оксана с любопытством осматривала развешенную по стенам заведения чеканку, офорты и литографию, пока официант аккуратно распаковал её букет, и грамотно расправив бутоны роз на длинных шипастых стеблях, опустил их в воду и поставил вазу в середину стола. Затем положил перед каждым меню в кожаном переплёте.

– Сразу закажите, или подождать, пока определитесь с выбором? – официант, молодой парень лет двадцати, был сама любезность.

– Спешишь куда? – Антон сразу дал понять, кто здесь главный, на всякий случай, и раскрыл своё меню.

Оксана раскрыла своё и с интересом углубилась в чтение названий разных вкусностей, которые здесь предлагались посетителям кафе за умеренную плату. Антон же внимательно наблюдал за выражением её лица и её глаз.

Здешнее меню он знал назубок, поскольку в «Ангару» в студенческие годы нырял периодически, с поводом и без такового, аж 1974 года. Большинство старых официантов знал в лицо и по имени, за исключением новобранцев. Этот был из таких.

Девушка медленно водила по названиям блюд ухоженным указательным пальчиком и неслышно шевелила губами. Она полностью расслабилась.

– Выпьешь что-нибудь, Оксана? Шампанское?

– Можно.

– А поесть?

– Да, давай, я весь день была занята. Представляешь, даже не обедала!

– Да ты что? – притворно удивился Шелестов. – Какой ужас!

– Издеваешься?

– Ну, если самую малость.

– Ну – с? Готовы? – наконец осведомился официант.

– Да, я готова! – Оксана не дала первым сделать заказ Антону, – пожалуйста, греческий салат, оливки, заливное с языком. Потом, шашлычок из осетрины, стакан свежее выжатого сока из грейпфрута, иии…, – она на секунду задумалась, – вазочку с ванильным мороженым и клубникой. Она захлопнула меню и подняла глаза на официанта.

– Клубнику, пожалуйста, отдельно! – и обезоруживающе улыбнулась.

– Круто! – начало Шелестову понравилось.

– Что ещё? – официант переместился ближе к нему.

Антон посмотрел на официанта, потом на его бейджик на левом кармане костюма с надписью «Викентий» большими буквами.

– Советское шампанское, полусладкое, шашлык из баранины, бутылку минеральной воды, плитку шоколада и вазочку маринованных белых грибов. Это пока всё, дальше – будет видно, Викентий!

Буквально уже через несколько минут, Викентий, достав бутылку шампанского из серебряного ведёрца со льдом, отрыл её, разлил по бокалам Антона и Оксаны и, оставив их наедине с принесённой ранее закуской, испарился, правда, не забыв пожелать приятного аппетита!

– Итак! За что выпьем? – спросил Шелестов.

– Давай за встречу! – предложила Оксана звонким голосом и её щёки слегка порозовели.

– Давай!

Они выпили, и активно взялись за лёгкую закуску. Каждый из них хоть и был поглощён едой, но изредка они посматривали друг на друга.

– Так, а теперь давай за знакомство!

– Давай!

Антону очень хотелось, чтобы Оксана рассказала о себе, но её не торопил, справедливо полагая, что выпитое шампанское и непринужденная обстановка сами спровоцируют девушку на откровенность.

Честно говоря, Антон мог и сам навести справки в отношении девушки, как говорят опера «пробить» человека, т.е. узнать, сколько ей лет, какое учебное заведение заканчивала, с кем живёт и массу другой полезной информации, используя своё служебное положение. Всё – таки он был сыщиком, а сыщики, как известно, народ любопытный.

– Вкусно?

– Да, ничего.

– Если захочешь ещё что ни – будь, давай говори, не стесняйся.

– Ладно.

– Антон!

– Да.

– А с кем ты живешь?

– С родителями.

– А сколько тебе лет?

– Мне, двадцать семь.

– А тебе?

– А мне, двадцать пять.

– А ты коренной москвич?

– Конечно! А почему ты спросила?

– Ты работаешь в милиции, а я точно знаю, что коренные москвичи милицию не любят.

– Оксана, это твоё глубокое заблуждение, поверь мне. Это моя работа и я знаю, что говорю. А ты москвичка?

– Да.

– А ты с кем живёшь?

– Я живу с сыном, ему пять лет, зовут Василий. А мои родители и бабушка живут на шестом этаже, прямо под нами. А почему ты ещё не женат?

– По правде говоря, я как-то не задумывался о женитьбе. Учёба, армия, опять учёба, теперь вот уголовный розыск. Я ещё не готов просто. А что?

– Да, нет, ничего, просто ты такой весь из себя заметный парень, спортивный, хорошо выглядишь. Неужели ни с кем не встречаешься.

– Почему? Встречаюсь иногда, но это так, либо старые знакомые, либо мимолетные увлечения.

– Ты всегда правду говоришь?

Антон чуть не поперхнулся минеральной водой.

– Оксана! Это очень серьёзный вопрос. Отвечу так: я стараюсь друзьям, близким и знакомым не создавать проблем. Есть вещи, о которых я просто не буду разговаривать, а не хочешь, чтобы я тебя вводил в заблуждение, просто не спрашивай.

– Ясно.

– А где твой?

– а у меня нет.

– Почему?

– А он меня бросил, когда узнал, что я беременна.

– Круто!

– Бывает, это просто жизнь. – И вообще, товарищ милиционер, ты не на работе, задаешь много личных вопросов.

– Прости, больше не буду.

Шелестов налил в бокалы шампанское.

А затем они с удовольствием продолжили общение на отвлечённые темы, разбавляя разговор, то ещё заказанной порцией отменной жареной форели, то ещё одним десертом, и всё это запиваемое шампанским. Вечер удался на славу. Оксана оказалась интересной особой со своими взглядами на жизнь, разговаривать с ней было легко и приятно.

Когда они подошли к подъезду, где жила Оксана, и настала пора прощаться, он взял её правую руку, спокойно снял с неё изящную женскую перчатку из тонкой кожи и прижал её ладошку к своей щеке. Она улыбнулась.

– У тебя руки замёрзли.

– Ничего, зато сердце горячее. И ты колючий. Больше к нам не придёшь?

– Нет. Что делать, служба.

– Спасибо за изумительный вечер. Мне очень понравилось.

– Мне тоже.

– Тогда пока?

– Пока.

Осторожно высвободив свою руку, Оксана повернулась и вошла в подъезд. Антон стоял и смотрел ей вслед.

Вот вверх мягко скользнул лифт. Проводив взглядом его светящееся окошко до седьмого этажа, Шелестов поднёс к лицу оставленную перчатку Оксаны, чтобы почувствовать запах её духов. Потом сунул перчатку в карман и пошёл к метро.

Дом встретил Антона тишиной. Раздевшись и тихо прокравшись к себе в комнату, он включил свет, и сел за секретер, чтобы написать ответ Вилли. Достал бумагу, ручку и только собрался было начать творить, как лёгкий стук в дверь возвестил о приходе мамы.

– Мам, ну что ещё? – он попытался придать своему голосу недовольные нотки.

Она приоткрыла дверь, строго смотря на Антона.

– Во – первых, здравствуй, сын! Во – вторых, почему ты, когда пришёл не умылся и не вымыл руки? В – третьих, ужин на столе, а вот в – четвёртых, ты не закрыл шкаф, когда вешал куртку. А из кармана торчит женская перчатка. Как её зовут?

Лицо матери подобрело.

– Кого? Перчатку? – была слабенькая попытка сострить, и улизнуть в другую тему.

– Нет, дорогой мой, её хозяйку!

– Всё, попал! Теперь старая пластинка зазвучит с новой силой! – он поёжился. Мать с отцом хотели внуков, а он считал, что ещё рано.

– Мам, я не помню. Это свидетельница по делу её оставила случайно у меня в кабинете.

– Да? Как же! – родное лицо мамы улыбалось. – Ты бы тогда перчатку оставил бы у себя на работе. А эту ты принёс домой. Кстати, она пользуется хорошими духами. – Она явно была довольна.

– М – да! Крыть было нечем, и возразить было трудно, одно слово: женщины! – улыбнулся своим мыслям Антон.

– Хорошо, хорошо, я пошла.

Мама вышла, плотно закрыв за собою дверь в его комнату.

– И что такого? Оксана не замужем, значит, имеет право на флирт, а если бы она была замужем, тогда… Тогда, он – пас! С замужними дамами связываться нельзя, и дело даже не в морали, и всё такое… – Антон улыбнулся, представив лицо девушки.

– Почему холостому парню легко общаться с одинокой девушкой? Всё просто! Она хочет замуж! И, даже, если говорит, что это ей не надо, это совсем не факт. Но в перспективе – надо будет. Почему? Потому, что ей надо быть пристроенной. Это часть её жизни. Да, и уже пристроенные подруги, так сказать, все время поддевают сочувствием своим, как же так, ай-яй-яй, одинокая, не пристроенная, да и родители, опять же, переживает по тому же поводу.

У парня с этим проблем меньше. Мама, конечно, может быть на взводе и хотеть внуков, но все остальное – за проблему не считается. Ты ж не считаешься не пристроенным, ты считаешься свободным, и женатые друзья тебе даже завидуют периодически. Так что по большому счету ты – в сильной позиции, она от тебя хочет большего, чем ты от нее.

А замужняя женщина, она с тобой на равных. Ей за не надо, потому что она уже там, тылы у ей прикрыты, сексуальный голод ее тоже не мучит, какой-никакой минимум даже при плохом раскладе обеспечивает, а при хорошем – и подавно. Тогда, почему она тогда строит тебе глазки? А? Правильно! Она охотится, она на тропе, ей адреналин нужен, приключения, она тебе полноценный соперник в этих играх. И уж тут ты можешь проиграться в «пух и прах»! А тебе это надо?

Подведя черту, под столь любопытным и глубокомысленным заключением, Шелестов нехотя поднялся с любимого дивана и поплёлся в душ.

Начало следующего рабочего дня встретило Антона не дружелюбно, потому что погода не задалась с утра. Мокрый снег гонимый промозглым ледяным ветром норовил залезть в глаза, забивал противным скользким комком каждую складку одежды. Пешеходные дорожки, да и сами улицы покрылись студенистой, чавкающей при ходьбе суспензией из снега, грязи и едких химикатов, а из – под колёс проезжавших машин вылетали целые потоки. Почти во всех окнах близлежащих домов вокруг площади Гагарина горел свет, освещая лавину косо летящих хлопьев снега, падавших на деревья, машины, прохожих. Казалось, что этой напасти не будет конца. А пока, люди, подгоняемые пронзительным ветром с мокрым снегом, торопливо спешили укрыться в метро, плотно сбивались в кучу на остановках городского транспорта, и казалось, что, нет силы, остановить эту снежную вакханалию. И это, когда Новый Год должен был наступить через несколько дней!

Подойдя к магазину «Дом обуви», Шелестов только взмахнул рукой, как тут же, чуть не обдав его целым веером грязной талой жижи, рядом с ним остановилось такси.

– До Кравченко подбрось.

– Садись!

Подождав, пока машина тронется, Антон посмотрел на свои часы, было ровно восемь тридцать утра.

– Шеф, притормози у гостиницы «Спутник», там, на остановке мой приятель должен быть.

– Сделаем!

Борьку Гудкова было заметно из далека: он выделялся внушительными габаритами среди массы народа, желающего обязательно влезть всеми правдами и неправдами, в только что подошедший троллейбус тридцать третьего маршрута.

Шелестов подъехал в тот момент, когда Гудков уже приготовился идти на штурм.

– Вот он! Ткнул пальцев в лобовое стекло такси Антон.

Такси подъехало к самому краю тротуара и встало сразу за троллейбусом.

– Эй, мужик! Давай к нам! – крикнул из открытой только что двери машины Антон. – А то уедем!

Когда они вошли в своё отделение милиции, оно было похоже на потревоженный улей.

Маргарита Сергеевна Гонгора.

– Ну что, орлы, пора серьёзно поработать! Кто скажет, какая самая длинная улица в Москве?

Начало было не плохим.

Ленинская комната зашумела, и послышались возгласы – «Профсоюзная».

– Это по нашему делу. А по не делу: а самая короткая?

В помещение воцарилась тишина.

– Улица Ленивка! – Антон не хотел участвовать в этой импровизированной викторине «Что? Где? Когда?», но ответ вырвался непроизвольно.

– А почему?

– А потому что там только один дом значится! – уже от безысходности продолжил Шелестов.

– Точно! Так вот он, – при этом Меньшиков, указав пальцем на Антона, – привёз из ЦАБа распечатки номеров телефонов контактов Гонгора, длинною с Профсоюзную улицу. Часть, уже отрабатывают «соседи», а остальное нам достались. Мужчины и женщины, творческие люди и дипломаты, актёры, актрисы, музыканты, директора магазинов и т.д., в целом список разношерстный и разномастный. С сегодняшнего дня начинаем отрабатывать каждого. Каждый из вас, в день, должен провести две оперативных установки по тем адресам и установочным данным фигурантов, которые вы здесь, утром в девять часов будете получать. Мы учли, где территориально вы проживаете и постарались максимально облегчить вам работу, давая задание по территориальному признаку и по адресам вашего местожительства. Вечером, оперативные установки с грифом «секретно», вами подписанные, будете сдавать лично мне. Все вопросы будем решать в процессе работы. Ясно?

– Ясно! – хором ответили присутствующие.

Со своего места поднялся начальник уголовного розыска Октябрьского РУВД, Анатолий Иванович Калинов.

– А теперь, вот что я хотел сказать! – в ленинской комнате наступила тишина. – Дело паршивое и на контроле оно везде, где только может быть! И если с ходу, с самого начала, не угодим в «цвет» или кому – либо из вас не подфартит, утюжить эту самую Профсоюзную улицу будем до пенсии. Если ранее Министерство не сделает оргвыводы, касательно вашей, да и моей профпригодности. Я понятно излагаю?

В помещении была тишина.

– И ещё! Я предупреждал вас и ещё раз напоминаю о том, что заинтересованные и контролирующие инстанции убедительно просили нас быть деликатными, когда начнёте отрабатывать фигурантов. Есть там люди оччччень не простые, и очень заслуженные. Всё ясно!

– Так точно, Анатолий Иванович! – хором ответили сыщики.

– Тогда и у меня больше нечего вам сказать!

– Раз всё понятно, давайте подходите сюда по – одному и получайте задание! – распорядился Меньшиков.

«Интересная получается картина, – подумал Шелестов. – Если б завалили работягу, конечно, резонанс будет, всё – таки убийство, то таких назиданий бы не было. А вот такие оказии с людьми известными, да ещё иностранными подданными, здесь уже политика. Не хотят они, чтобы вот так, по – простому, наши опера копались в их частной жизни, точнее говоря, копались бы в их грязном белье. А с другой стороны, кому охота быть убитым, и при этом преступника не найдут! Как это вчера сказала мне Оксана о том, что коренные москвичи не любят милицию! Это всё от лукавого, потому что, как только начнут убивать или грабить, где-нибудь в тёмном дворе, все сразу орут: „Милиция, убивают, спасите“! Вот такая вот дилемма получается».