Параллельное дознание

– Эксцесс!? – восклицает Раис. – Выбирай слова попроще. Там, в отделе, работает занятный начальник криминальной полиции, подполковник Токарев, так он тебя видел в автобусе, на месте убийства, и в морге. Но, бьюсь об заклад, он даже и не подумает о существовании в нашем мире копий живых людей. А ты, если он заинтересуется твоей персоной, представься двоюродным братом. Документы у тебя какие-нибудь при себе имеются?

– Паспорт, пенсионное удостоверение с фотографией.

– Достаточно. Если понадобится, покажешь пенсионное удостоверение. Но, думаю, не понадобится. Мы просто с ним побеседуем. Уточним некоторые детали по твоему делу. Вчера по телефону я напомнил Токареву о себе. Справлялся о ходе расследования. Преступников до сих пор не нашли. Я так понял, что у них совершенно отсутствует какая-либо информация о злодеях. Опрошено много народа, почти все пассажиры злополучного рейса, водитель автобуса и, в результате – полный информационный вакуум. Зафиксирован факт твоей посадки в автобус на остановке «Овражная улица, дом 11» и факт обнаружения безжизненного тела на остановке «Военный городок». И всё.

– Это Токарев тебе сказал?

– Да, в двух словах. Сказал, что разговор не телефонный и пригласил к себе на приём. Вот к нему мы и едем.

– А ты как ему представился? Проверяющим из МВД?

– Представился помощником депутата Государственной Думы. Занимаюсь проблемами ветеранов армии, полиции и других силовых структур.

– И ксива есть?

– Документ имеется. Не липовый. Я – действующий помощник депутата. Мой шеф – генерал милиции в отставке. Нормальный, не коррумпированный. Очень хороший человек. Работает в думе не покладая рук. Настоящий борец. Там у них без этого нельзя, без борьбы.

– Ладно, что будем говорить подполковнику полиции?

– На месте разберёмся.

Раис повернул с улицы во двор между новыми домами и въехал в открытые ворота на огороженную бетонным забором площадку, в центре которой приютился старинный двухэтажный особняк с вывеской над входом, где крупными синими буквами на белом фоне значилось – «ПОЛИЦИЯ».

Подполковник Токарев и в самом деле оказался необычным человеком. Из-за рабочего стола навстречу нам поднялся импозантный чиновник высокого роста. Худой, но с широкими плечами, от чего гражданский костюм, казалось, висит на нём словно на швабре. Узкое с впалыми щеками лицо украшают густые чёрные брови, живые глаза и тонкий длинный нос. Лет ему чуть больше сорока. Говорит неспешно, отчётливо произносит каждое слово, словно диктует машинистке важный документ. Представился Петром Петровичем. Раис показал красную книжечку помощника депутата Государственной Думы. Я, пожимая костлявую руку хозяина кабинета, назвался Владимиром. Документов не показывал. А Пётр Петрович их и не спросил.

Токарев указал нам на стулья у приставного стола.

– Присаживайтесь. И излагайте свои вопросы.

– Пётр Петрович, я вчера разговаривал с вами по телефону о деле подполковника Соловьева, Героя России, погибшего от рук бандитов в апреле этого года.

– Героя России? – Токарев немного смутился. – Простите, я не знал, что майор Соловьев подполковник и Герой!.. К сожалению, я не могу порадовать вас положительными результатами в расследовании данного преступления. С документами по делу вы можете ознакомиться.

– Из вчерашнего разговора, Пётр Петрович, я это понял. Преступники не найдены. В уголовном деле нет сведений, на каком отрезке маршрута автобуса было совершено убийство. Дело передано вашему отделу, потому что свидетели, видевшие Соловьева в автобусе якобы спящим, а на самом деле он уже был мёртв, заявляют, что до конечной остановки к нему никто не подходил и никаких действий не производил. А сел он в автобус с вашей земли, на Овражной улице. Водитель автобуса за период прохождения маршрута ничего подозрительного не заметил. Так что подозреваемых в совершении преступления граждан не выявлено. Соответственно и примет причастных к преступлению лиц тоже нет. Собственно, и ловить-то некого в нашем прелестном городе Энске.

Раис посмотрел на меня, вздохнул и добавил:

– А родственники беспокоятся, жаждут справедливого наказания убийцам.

Токарев согласно кивнул и взял телефонную трубку.

– Соболезную! Вы правы. По делу работа идёт медленно, одни отписки. – Пётр Петрович помедлил и спокойно набрал номер. – Закадычный, найди следака, ведущего расследование апрельского убийства в маршрутном автобусе и с делом пришли ко мне. У меня важные гости!.. Ну и сам загляни. Твоя епархия, тебе и отдуваться. – Положил трубку. – Подробности узнаем у начальника следственного отдела и его подчинённого. С минуты на минуту будут.

Раис поёрзал на стуле.

– Пётр Петрович, у нас имеются некоторые соображения по расследованию дела.

– Соображения к делу не пришпилишь. Нам бы хоть какой-нибудь след найти. Отпечатки. Орудие убийства. Свидетелей, что-либо знающих. На худой конец, подойдут и ваши соображения, если они укажут на наличие выше упомянутого. Ниточку бы отыскать. А таковая в расследовании у нас даже не проявилась. В городе живут граждане, имеющие судимости за тяжкие преступления. И кто-то из них мог совершить это убийство. Ваш Герой – спецназовец. В последние годы службы в армии не вылезал из Северного Кавказа. След может тянуться туда. А может данное убийство совершено дилетантами: пьяным хулиганом, психом, просто нервным человеком. В Энске можно подозревать каждого. Пассажиров автобуса мы исключили, у них алиби. Они видели друг друга… Но не видели убийцу.

– Мы поможем отыскать эту ниточку.

– Ну да, – буркнул Токарев, – вам из столицы виднее…

В кабинет вошёл офицер в форме. Вальяжный, волосы русые вьющиеся, лицо типичное, словно срисованное с парковой скульптуры, фигура спортивная, среднего роста, голос не громкий, дикторский.

– Подполковник юстиции Светлов Виктор Сергеевич, – представился он. – Начальник следственного отдела.

– Это товарищи из Москвы. – Пётр Петрович указал на Раиса: – Представитель Госдумы Гасанов Раис Абидуллович. А это его помощник… Владимир.

Мы встали и по очереди пожали руку подполковнику Светлову.

– Садись рядом, закадычный, – буркнул Токарев коллеге. – Почему один?

– Капитан Саврасов будет через минуту, – ответил тот.

– Наверное, дело не может найти?

Светлов заметно покраснел и, согласившись, кивнул.

Капитан Саврасов вошёл спешно с тоненькой папкой-скоросшивателем под мышкой.

– Здравия желаю!..

– Пыль-то хоть с дела смахнул? – проворчал Токарев и протянул руку за папкой. – Это товарищи из столицы. По наши души. Раис Абидуллович и… Владимир.

– Капитан Саврасов! – с опозданием представился следователь.

– Возьми стул и присядь. Сейчас будешь рапортовать о ходе расследования.

Токарев раскрыл папку и неторопливо просмотрел подшитые документы.

– Ничего нового, – сказал он. – Последний документ – рапорт участкового уполномоченного лейтенанта Котова об отработке жилого сектора. Написан месяц тому назад.

– Ну, с документами всё ясно, – вмешался Раис. – И докладывать уже известную нам информацию не нужно. У меня есть вопросы к следователю. Известно ли вам, товарищ капитан, откуда ехал Соловьев?

Саврасов принял из рук Токарева дело и нашёл в нём нужный лист.

– Гражданка Соловьева Мария Ивановна показала, что её муж, в день гибели, возможно, посещал новое место жительства в посёлке Слобода. Его у нас называют Немецкая Слобода. Военнопленные немцы строили. Ему, как отставнику, и его семье, соответственно, предоставили там жилплощадь. Я был дома у вдовы, беседовал с ней. Она переехала из военного городка в Слободу в конце апреля. После похорон мужа… Никаких предположений по факту убийства она не высказывала. И вообще заявила, что видела мужа живым, но тяжело раненым, в конце прошлого года. Его привезли с Северного Кавказа и поместили в госпиталь. Через несколько дней она уехала в Москву и возвратилась в Энск как раз в день гибели мужа. Какие тут могут быть предположения? Она с ним даже по телефону не разговаривала.

– Так, – сказал Раис и многозначительно взглянул на меня. – Вы отрабатывали жилой сектор на территории вашего отдела. А Слободу кто-нибудь проверял?

Саврасов торопливо перелистал дело.

– Нет. Рапорт Котова касается только городского сектора. А посёлок Слобода не был заселён военными отставниками. Кого там было отрабатывать?

– По моим сведениям 4-я Слободская улица посёлка Немецкая Слобода в апреле месяце была заселена полностью. Ордера военным отставникам начали выдавать с сентября месяца прошлого года.

– Ну и каким боком бывшие военные, которые до переселения в посёлок друг друга в глаза не видели, могут быть причастны к убийству Соловьева в городском маршрутном автобусе.

– Косвенно. Например, кто-то из соседей вдовы Соловьевой может знать нечто такое, что и станет искомой ниточкой в расследовании.

– Вы что-то знаете, Раис Абидуллович, и хотите проверить нас, так сказать, «на вшивость»? – спросил Токарев улыбаясь.

– Сомневаетесь? – улыбнулся в ответ Раис.

– Нет! – Пётр Петрович опять-таки с полной невозмутимостью поднял телефонную трубку и набрал номер. – Котов! Сегодня, к концу дня, будь добр предоставить мне подробный рапорт об отработке жилого сектора посёлка Слобода по уголовному делу об убийстве в городском маршрутном автобусе майора в отставке Соловьева… Как какого Соловьева! Ага, вспомнил! Но это к концу дня. А к обеду побеседуешь с соседями вдовы майора, точнее, подполковника в отставке, Героя России Соловьева, погибшего в том самом автобусе. Да я тебя не путаю, Котов. Я тебя ставлю в известность, что отработка жилого сектора, это твой хлеб… Не возмущайся! С первого января твоя буханка хлеба будет круглее, да ещё и с маслом. Соседей вдовы Соловьевой проверь обязательно. Узнай что-нибудь у них про нашего убиенного Героя… Да-да-да! И будет тебе счастье!

Токарев бросил трубку и сердито посмотрел на меня. Я даже вздрогнул.

– А если этот Котов что-нибудь нароет у соседей Соловьевой, то я ему объявлю строгий выговор с занесением! в личное! дело!!! В апреле надо было Немецкую Слободу окучивать! А он!..

– Петь, успокойся, – сказал майор Светлов. – Выговор с занесением в личное дело, это не твоя епархия…

Раис толкнул меня локтем в бок. Мы разом встали.

– Пётр Петрович, после обеда я вам позвоню. Может быть, будут какие-нибудь результаты.

– Или я вам, Раис Абидуллович. В моём мобильнике ваш номер имеется. Не прощаемся.

И мы вернулись в моё «неправильное» пространство. В нём я собрал с грядки огурцы, в теплице созревшие помидоры, соорудил овощной салат и угости им «Раджа» – волшебника из параллельного мира.

За пару часов я пропылесосил в доме всё. Какое это приятное занятие!..

Раис отсутствовал – ушёл в своё пространство и с кем-то там встречался. А я, кроме уборки, накопал картошки, молодой, с тонкой кожицей, и нажарил целую сковороду с луком, салом и специями. Хорошо, что у нас с Машей есть огород. От прежних хозяев нам достался ухоженный участок с небольшим садиком, где произрастают яблони, сливы, вишни и кустарник – крыжовник, смородина. И имеется разработанный кусок земли в пару соток, где Маша с Вероникой в апреле и мае высадили ведро картошки, и нарезали несколько грядок под овощные культуры. Сосед Рейн Виктор Александрович на своём участке соорудил теплицу из поликарбоната. Увидев, как я мучаюсь с костылём возле работающих женщин, куда-то позвонил и в этот же день и на нашем участке рядом с грядками свеклы и моркови появился прозрачный домик площадью 12 квадратных метров, где Маша высадила помидоры. Потом мои женщины «испарились», а я ежедневно боролся с сорняками на грядах и «ступором» в больном колене. И на участке, благо погода стояла хорошая, и из-за толики моих стараний, уродилось всё. Продукты из магазина мне доставляют соцработники. А готовлю я сам. Это не так опасно для моей изувеченной ноги. Теперь же, когда боль меня больше не тормозит, и прежде чем картошка и сало со специями примутся одурманивать запахами округу, я несколько раз метался в огород, то за укропом и луком, то за сельдереем и петрушкой. Признаюсь, ноги от суетной беготни начали побаливать. Сказывалась приобретённая гиподинамия. Если не останавливаться и активно продолжать движение вперёд – боль пройдёт. Мне уже грезится, что её больше нет в моей жизни… Грезится и не верится!

В третьем часу появился Раис. Постучался из гаража, вошёл и театрально закатил глаза, помахивая рукой перед носом.

– Прелесть! – театрально проворчал он, вдыхая аромат, заполнивший жизненное пространство. – Одинокий мужчина, если он не обременён вредными привычками, неуёмными страстями и не избалован лишними деньгами, склонен к самосовершенствованию. Во всём! Особенно в творческой деятельности, куда, по моему мнению, входит и искусство кулинарии!

– Вчерашний борщ-свекольник горячий, – докладываю я застывшему передо мной декламатору. – Умывайся и к столу.

– Пять минут, и я готов.

Волшебник юркнул в ванную, а я принялся хозяйничать у обеденного стола.

Ел он с аппетитом, что говорило о хорошем здоровье и настроении. Борщ и жареную картошку слизнул одним махом и попросил добавки. Насытившись, стал не спеша прихлёбывать компот из ягод, сваренный мной по рецепту из журнала. Вернее, из журнальных вырезок, которые Маша собрала в альбом. Кислятина из смородины и крыжовника получилась невероятная. Пришлось разбавлять кипячёной водой и добавлять сахар. Раис пьёт и не морщится. Попробовал. И мне понравилось.

– Час назад звонил Светлов, – хлебнув напитка, сказал Раис.

– Нашлась ниточка в расследовании?

– Похоже, что участковый лейтенант Котов не на шутку встревожился после беседы с Токаревым и попал-таки в цель с первого раза. Он навестил дом Рейнов. Пробыл там больше часа и очень торопливо понёс новости своим начальникам. Я наблюдал за его действиями из машины. А Светлов, видимо оценил полученную от лейтенанта информацию, принял необходимые решения и приглашает нас часам к пяти к себе.

– Наши дальнейшие действия? – спрашиваю я Раиса.

– Послушаем, что нам скажут. – Раис пожевал ягоды из стакана с компотом. – Надеюсь, офицеры отдела – профессионалы. Как ты думаешь, что могли Рейны рассказать юному лейтенанту Котову?

– Они могли пересказать то, что поведали им престарелые родители, потерпевшие от преступников. Я-то ничего им не рассказывал – лежал на диване и отходил от болевого шока. А возбуждённые старики излагали приключенческую историю их ограбления: Виктору Александровичу, его жене, потом сыну и невестке, потом мальчику Гоше. Думаю, что примерно в таком же виде она и была изложена участковому Котову. Загвоздка только в одном: старики уехали домой в Москву, а приметы и информацию для словесных портретов преступников Рейны проживающие в данный момент рядом со мной вряд ли предоставили. Старики, насколько я помню, о преступниках говорили, как о неодушевлённых предметах. Их было двое, и всё! Я, насколько понимаю тонкости оперативно-розыскной работы, мог бы помочь операм составить фотороботы. Родители Виктора Александровича тоже смогли бы описать этих парней. Но, мне, как умершему, участвовать в процессе нельзя. Старики же – в столице.

– Ты портишь мне настроение, Володя. – Раис допивает компот и ставит бокал на стол. – Но есть надежда, что в нашем отделе полиции служат не дилетанты.

– Посмотрим, послушаем, – говорю я, принимаясь убирать посуду со стола.

– Разберёмся на месте, – добавляет Раис. – Наша задача – незаметно подталкивать оперативников к принятию правильных решений…

Подполковник Светлов – в хорошем настроении, облачённый в накрахмаленную форменную рубашку с короткими рукавами и в идеально выглаженные брюки с синими лампасами – встречает нас в фойе дежурной части отдела и ведёт в свой кабинет. Как и Токарев, приглашает за приставной столик, а сам втискивается в крутящееся кресло за двух тумбовым столом с большим компьютерным монитором и копией памятника Ф. Э. Дзержинскому, что до недавнего времени украшал площадь Лубянка в Москве.

– Чаю? – спрашивает Светлов, явно не подготовившийся к чаепитию, но осведомляясь скорее для проформы.

На приземлённом журнальном столике в углу кабинета наблюдается небольшой бардачок, оставленный после вчерашнего банкета на двоих. А электрический прибор с яркой надписью Tefal с приподнятой крышкой стоит на широком подоконнике и сиротливо прижимается за мрачной шторой к хрустальной вазочке. В ней виднеются мятые фантики от конфет и надкусанные ванильные сухари.

– Уже отобедали, – отвечает Раис.

– Тогда прочтите рапорт Котова. Он таки нашёл свидетелей, видевших майора Соловьева перед убийством.

Раис принимает рапорт участкового и кладёт перед нами.

Текст написан каллиграфическим почерком. На стандартном листе излагалась информация один в один схожая с той, которую я спрогнозировал дома за кухонным столом. Ничего лишнего в тексте я не увидел.

– Ну, вот она, та самая нить Ариадны! – восклицает Раис. – Теперь вы можете следовать по ней.

Светлов откидывается на спинку кресла и спокойно парирует:

– Вы хотите проследовать вместе с нами?

– Мы хотим, но только мысленно. Расскажите о ваших дальнейших действиях.

– Подполковник Токарев в данный момент разговаривает по телефону с Москвой. Проверяет полученную от Котова информацию о месте жительства родителей Рейна, их телефоны. Уточняет, какое подразделение полиции обслуживает данный адрес. Думаю, если москвичи не заартачатся, завтра в течение дня мы получим по факсу протоколы допросов старших Рейнов и, возможно, фотороботы предполагаемых преступников.

– Мы бы хотели взглянуть на эти документы. Особенно на фотороботы.

– Безусловно, мы поставим вас в известность.

– Не будем вас больше беспокоить.

Через полчаса я сижу в любимом кресле и читаю Достоевского.

Раис снова ушёл в «зазеркалье».

Перед исчезновением он принёс мне четвертинку – бутылку из-под водки, наполненную прозрачной жидкостью, которую я должен выпивать перед сном в течение пяти суток.

– Это тот же спиртовой раствор, двадцатипроцентный. Он необходим для сохранения бактерий, способствующих восстановлению живых организмов по генному коду. Я вижу, что ты не любитель крепких напитков. Это хорошо. Но содержимое данной бутылочки ты всё-таки употреби. Пользу от моего зелья ты уже почувствовал. А через неделю на твоём теле и шрамов не останется. Можешь потом пойти к врачам и попросить их снять с тебя инвалидность.

– Не может этого быть! – восклицаю я. – Так быстро?

– Не задавай глупых вопросов, Володя. – Раис встряхивает содержимое четвертинки и ставит её на журнальный столик. – Сиди дома, читай, ухаживай за огородом, потихоньку тренируй застоявшиеся мышцы. Как только Светлов или Токарев сообщат мне о подвижках в расследовании, я приду к тебе. Думаю, что нам ещё предстоит кое-какая коррекция следственных действий. Тебе нужно взглянуть на показания старших Рейнов и оценить фотороботы мальчишек. Ты-то их хорошо рассмотрел?

– Да уж…

– Ну, всё! Пока!

И Раис уходит через гараж на приусадебный участок, где всё выглядит так же, как и у меня. Только нет грядок с овощами и картошкой. Не видно и теплицы. Правда участок выглядит ухоженным, трава скошена, а под сенью старых яблонь стоит пластиковый столик и пара стульев. Я разглядел этот маленький пейзаж через плёнку портала, когда провожал волшебника в правильный мир. Хитрый прибор, похожий на тубу для чертежей, он всегда уносит с собой. У меня, признаюсь, однажды возникло почти неодолимое желание уйти за гостем в иной мир. Туда, где живёт моя вдова…

Раис вероятно предугадывает мои тайные порывы и не оставляет вход к Маше открытым. Мало ли что надумает сотворить одичавший на войнах инвалид, живой плод какой-то там ошибки толи учёных, толи чародеев, ныне безвозвратный отставник Володька Соловьев.

А потом у меня и своя Мария Ивановна где-то обитает в этом мире…

Скоро приедет.

Вероника звонила и обещала провести каникулы со мной и мамой в Слободе. Значит и Маша будет здесь…

Время пролетело быстро. Занятый домашними делами и огородом я и не заметил, как в четвертинке с волшебным зельем осталась всего одна порция – на сегодняшний вечер. На больное колено я уже внимания не обращал и не столбенел, когда нечаянно цеплялся за что-нибудь. Отметил только, что прострелянная на вылет голень несчастной правой ноги утратила не эстетичные рваные звёздочки от входного и выходного пулевых отверстий. Кожа стала мягкой и больше не чесалась. Припухшая от операции коленная чашечка стала нормальной величины. Шрам на плече от осколка взорвавшейся на боснийской земле мины тоже перестал напоминать о себе. Оспинки на лице, следы от каменного крошева, выбитого пулями противника, пропали. Остались белые пятнышки чистой кожи, которые быстро загорели под летним солнышком. Казалось, что и седина на висках стала пропадать. Во мне что-то непрерывно менялось. Мне было хорошо, и я об этом не задумывался. Жил нормальной жизнью, забытой, волшебной. Без военной суеты, без тревожных снов, без дискомфорта, оставленного в неустроенных военных палатках и временных вагончиках. Я медленно возвращался в необычную спокойную гражданскую жизнь. Привыкал к просторному сельскому дому, свежему воздуху и тишине, в которой не стреляют. Скучал лишь по моим женщинам. Вероника звонит почти каждый день. Маша, уезжая в Москву, запретила мне связываться с ней по телефону. Посоветовала побыть со своими проблемами одному. Мол, я ждала тебя двадцать пять лет, подождёшь и ты. Без подробных объяснений, собрала вещи и «исчезла». Московская тётя Зина сменила телефонные номера и не выходит на связь. А я в это время стал противен самому себе, терпел боли в теле и в душе. Месть за моё длительное отсутствие дома, рядом с семьёй, теперь кажется не столь жестокой. Страдания, которые я приносил Маше, неизмеримо больнее. Вот и получай, Вовка, сдачу с алтына!..

Пятый день после «явления Раджа» начинался как обычно. Будильник меня разбудил в семь утра. Умывание, лёгкая пробежка по участку с собиранием урожая огурцов, завтрак. Потом поездка на автобусе в Энск и возвращение оттуда на такси с жидкокристаллическим телевизором «Шарп» с диагональю экрана больше метра и стеклянным столиком для него. Старый «Панасоник» и тумбочку я выкинул в гараж. А «Шарп» установил на его место. На стенку, как у моей вдовы, я его вешать не стал. Потом «знакомился» с Настасьей Филипповной, ещё одной значительной героиней у Достоевского, и немного поспал после «знакомства». И всё это происходило до обеда. А к обеду появился Радж-Раис. Уставший и проголодавшийся.

Всё, что я «наметал» на обеденный стол Раис «смёл» со скоростью солдата новобранца. Поблагодарив за обед, уселся в моё кресло и с помощью пульта быстро настроил каналы, предлагаемые кабельным и спутниковым телевидением. Разговаривали о пустяках, короткими фразами. Я терпеливо ожидал от него сообщения о приглашении в отдел полиции. А Раис демонстрировал спокойствие и невозмутимость. Собрав выявленные поиском телеканалы в список без пропусков, шумно вздохнул и посмотрел на меня.

– Переодевайся! Нас ждут через двадцать минут.

– Звонили? – справляюсь я, понимая, что вопрос лишний, но очень хочется получить чёткое доказательство продолжения и скорого окончания придуманного нами розыскного казуса.

– Звонили, – тихо удостоверяет меня Раис.

В кабинете Токарева стоит приглушённый гомон. Здесь присутствуют несколько офицеров в форме и штатском. Они рассматривают размноженные на ксероксе чёрно-белые портреты предполагаемых преступников. Делятся мнениями.

Из знакомых сотрудников в кабинете находится только следователь капитан Саврасов. Раис взглядом указал на молодого лейтенанта.

– Котов, – шепчет он.

Токарева и Светлова здесь нет.

Саврасов, увидев нас, громко командует:

– Товарищи офицеры!

– Здравствуйте! – Раис задерживается у входа, не решаясь войти в компанию, где, наверное, обсуждаются вопросы, не предназначенные посторонним ушам. – Продолжайте работать. Мы к Петру Петровичу по личному вопросу.

– Да вы присаживайтесь, Раис Абидуллович, и вы, Владимир. – Саврасов приглашает нас к приставному столику. – Токарев и Светлов у начальника отдела на пятиминутке.

Созревает ощущение, что я выгляжу здесь посторонним зрителем. Меня не игнорируют, а воспринимают, как сопровождающее помощника депутата лицо. Основное внимание сотрудников полиции обращено к персоне Раиса. А я – мальчик на посылках.

Я вовремя притормаживаю зарождающуюся где-то внутри зависть к посланнику из параллельного мира. Моя задача – соблюдать нейтралитет и инкогнито. Хорошо, что документы, удостоверяющие личность, не спрашивают. Интересно, чтобы предприняли сотрудники полиции, узнав во мне покойного. Но, похоже, в качестве покойника я выглядел иначе. Те, кто видел убиенного Володьку в морге, на меня не косятся и не изучают с целью идентификации.