Параллели сплетутся

– Так же, как и твой приезд сюда, «имел единственною целью», – попытался слегка передразнить собеседника, – этого «последнего ученика» увидеть своими глазами.

По моментально исчезнувшей с его лица улыбке стало ясно, что я угодил в самое яблочко.

– Ты не до конца знал Джозефа. – Примирительным тоном. – Да и невозможно полностью познать такого великого человека.

Я плеснул себе в рюмку водки на один глоток. Встал.

– Я ещё раз хочу выпить на помин души дедушки Джо. Светлая память.

– Где он?

Я вопросительно уставился на Бориса.

– Где мальчик? Познакомь меня с ним. Прошу.

– Ты не встретил его перед домом?

Борис отрицательно покачал головой

– Значит, он на заднем дворе со своим зверинцем. Пошли.

Мы встали из-за стола.

– Я на минутку. – Всем сразу и никому в отдельности

Только мы вышли, как гости наперебой начали делиться своими догадками о тех фактах, которые проскакивали в нашей с Борисом беседе.

Игорь, действительно, возился со зверюшками на полоске травы перед огородом. Я придержал за руку своего гостя, чтобы минутку понаблюдать за этим действом со стороны. Только сейчас я рассмотрел, что «второй хорёк» не совсем хорёк. Он был поменьше, с тёмной шёрсткой и более хищной мордочкой.

– Сынок, – обратился я к нему, чтобы привлечь его внимание, – у тебя ещё один питомец? Это кто?

– Соболь. Мы его с мамой два дня назад нашли.

– Игорёк! – Вновь обратился к нему. – Я хочу тебя познакомить со старым товарищем дедушки Джо. Его зовут Борис …

– Да, я знаю, – не поворачиваясь в нашу сторону, прервал меня мальчик, – Вы к нам надолго?

– Я вас оставлю. – Делая шаг назад. – Но минут через пять-десять жду обоих за столом.

Последняя фраза получилась какая-то наигранная. Едва ли они воспринял её всерьёз. Но мне надо было как-то уйти, оставив их наедине. Только я вернулся за стол, все буквально уставились на меня. Даже Тарасов, до этого полулежащий на диване, уселся на место, где раньше сидела Валюша, и тоже ждал от меня исповеди.

– Что? – Почувствовал себя неловко от всеобщего внимания. – Я что-то должен пояснить? Видимо … – Поправил свою чуть агрессивную манеру задавать вопросы.

– «Американский трибунал»? – Начал Кармазин. – «Советская зона оккупации»?

– Я не мог об этом рассказывать, пока Джозеф был жив. Это же не мои тайны!

– А сейчас? – Влез в разговор Володя.

– Хорошо, хорошо. – Взял паузу, чтобы определиться, с чего начать. – Я могу пересказать лишь то, что мне рассказал старик. С его слов, он был главврачом военного госпиталя. В конце войны их захватили союзники. Ему предложили уехать в США. Чтобы избежать волокиты с судебным разбирательством и отсидкой – всё-таки он был офицером – ему предложили по-быстрому состряпать военный трибунал с вынесение смертного приговора. Фиктивного смертного приговора. – Быстро поправился, увидев, как бабушка в страхе закрыла рот ладонью. – Сделали ему новые документы. Да, Джозеф – это не его настоящее имя. Настоящее мне не известно. – Глубокий выдох, показывая, что мой рассказ подошёл к концу. – Но, почему-то Джозеф передумал и сбежал в ту зону Германии, которую контролировали наши. Потом перебрался в Чехословакию, где и жил до шестьдесят восьмого.

– А семья, дети? – Непроизвольно сказала вслух свои мысли Елена Алексеевна.

– Видимо, он считал, что для них будет лучше, если он останется расстрелянным …

– А для него?

– Я не знаю. Старик не любил эту тему. Но, – замялся, решая, говорить или нет, – скорее всего, он как-то следил за судьбой своих близких. Ведь, его желание провести последние дни своей жизни в том французском пансионате, было вызвано тем, что им владела его внучка. Джозеф хотел быть рядом с ней, хотя так и не решился признаться, кем он ей приходится.

– А сам ты не пробовал по своим каналам узнать больше? – В голосе Кармазина проскочила начальственная нотка, осуждавшего подчинённого за отсутствие инициативы.

– Что бы это изменило?

Все закивали в знак согласия. Похоже экскурс в биографию Джозефа на сегодня закончился. На некоторое время все замолчали. К столу вернулась Валюша. Улыбаясь во весь рот, отчиталась:

– Накормила и спать уложила! А вы чего такие хмурые? Кто-то умер? – Попыталась пошутить.

– Мы, пожалуй, пойдём. – Встал из-за стола Виктор Анатольевич. – Засиделись …

– Да, Валенька, – вторила ему Елена Алексеевна, – пора нам.

Прощаясь, Кармазин взял меня под локоть:

– Ты уж помоги Вите со своей аналитикой, когда попросит. – Похлопал меня по плечу. – Считай, что это я тебя прошу.

Проводил Кармазиных до машины. На обратном пути решил посмотреть, чем заняты Борис с Игорем. Обойдя дом, задержался за углом подслушать их разговор. Увы, меня ждало разочарование: их беседа проходила на немецком. Мне ничего другого не осталось, как появиться перед ними с наигранной весёлостью:

– Пойдёмте за стол! Хватит тут прятаться!

Борис посмотрел на меня, словно не ожидал увидеть. На его лице застыла улыбка умиления. А Игорь сделал какой-то жест, словно отмахнулся от чего-то, после которого зверюшки неторопливо, обходя огород, отправились в сарай.

– Если б я знал … – Прошептал за моей спиной Борис.

– Знал что? – Резко повернувшись к нему.

Борис не ожидал такой моей реакции. Возможно, он нечаянно произнёс это вслух. Подойдя ко мне вплотную, посмотрел снизу-вверх мне в глаза.

– Владимир! – Он был серьёзен и вместе с тем сильно взволнован. – Это чудо! Ты даже не представляешь себе, какое он чудо! Если бы я знал раньше … – Не смог договорить.

Мы вернулись в гостиную.

Бабушка ушла к себе. Володя снова прилёг на диван. За столом оставались лишь Валюша с Викторией, которые что-то горячо обсуждали. Судя по терминологии, долетавшей до моих ушей, это были ни дети, ни фасоны одежды, ни рецепты для кухни и даже ни сюжеты из жизни знаменитостей. Это был разговор двух бизнес-леди.

Попросил остановившегося рядом Игоря помочь страдающему Тарасову. На что, в коим-то веке, был удостоен ответной улыбки сына! Пару-тройку пассов руками возле безвольного тела друга и, о чудо! От опьянения лишь запашок на выдохе. Любопытно, а сделать так, чтобы и дыхание, и анализы не показали следов алкоголя слабо? Есть ещё над чем поработать …

Борис наложил себе в тарелку добавки и жестом предложил Игорю сесть рядом, спросив, что бы он хотел. Через минуту эта парочка опять перешли в общении на немецкий. Я ощутил себя лишним. Благо, у меня в этой комнате вновь появился трезвый собеседник, с которым заодно с обсуждением общих тем можно будет пропустить пару-тройку рюмочек.

– Слушай, – повеселел Володя после первой рюмашки, – а что за мужик рядом с твоим сыном? Я как-то пропустил, как ты его представлял.

– Старый друг моего деда. На поминки прилетел.

– А-а-а … – понимающе протянул мой собутыльник. – А поехали через неделю со мной! Ну, хоть дней на десять. – Воодушевился Володя своему же предложению. – Посмотришь там, что да как. Поможешь мне с местными разобраться. Может быть …

– Вот предложи ты мне это с полгода назад. – Секундная пауза. – Махнул бы, не раздумывая.

Это конечно было не так. Никуда бы я полгода назад не поехал. С полугодовалой Катюшкой дома я даже на различные встречи и корпоративы старался пореже ходить. Но сейчас, для поднятия настроения другу, можно слегка приврать.

– Знаешь, Володь, – положил ему руку на плечо, изображая полнейшее доверие, – у нас тут такая заруба намечается! И я, похоже, в неё уже вписался.

– Да, – согласился со мной Тарасов, – мне Анатолич говорил, что у вас тут грядут перемены.

– Времена меняются …

Когда привычные усилия

влекут бесплодные последствия,

когда следы от изобилия -

немой упрек в период бедствия, …

19

Утренняя планерка в понедельник подходила к концу. Заслушали финдиректора, сообщившего о продолжающемся снижении остатков на счетах юрлиц …

… Вчера под вечер, чуть отойдя от выпитого, меня стали посещать недобрые сомнения относительно целей визита Бориса. Не совершаю ли я ошибку, предоставляя ему возможность общаться с сыном? Не опасно ли его оставлять в нашем доме? Укладываясь спать, поделился своими подозрениями с Валюшей. Не снимая с себя вины, – ведь это я пригласил Бориса – всё же хотел узнать мнение жены.

– Какой же ты глупый! – Буквально засмеялась надо мной Валя.

Сразу стало легче. Услышав эту её фразу, понял, что все мои опасения беспочвенны. Но попросил пояснить.

– Да пойми же, чурбан ты бесчувственный, что для нашего Игорька самое главное на всём белом свете – это наша семья. Никто и ни за какие коврижки не сманит его.

Замолчала на несколько секунд, словно эта тема её больше не интересовала. Но потом, внезапно продолжила:

– Мне даже интересно, что можно предложить Игорю, чтобы он ушёл от нас? – Замолчала, словно глубоко задумалась. Я тоже молчал. – Нет, конечно, лет через десять-двенадцать, а если повезёт, то позже, какая-нибудь милая девушка уведёт нашего сына из семьи. – Весело засмеялась. – И я в этом случае буду за него только рада. Потому что она даст Игорю то, чего не сможем дать мы. Новую любовь! …

… – Владимир Иванович! Что молчите?

Все смотрели на меня, ожидая ответа на вопрос, который я прослушал. Поскольку была моя очередь, значит все, кроме Райтнера, уже высказались. А я всё пропустил. Переспрашивать – не подходящий вариант. Придётся уйти от ответа в общие размышления.

– На мой взгляд, пока рано однозначно давать оценку происходящему. Ситуация развивается. Причем, направление развития сейчас не очевидно.

– Но делать-то что-то надо! – Настаивал на ответе Предправления.

– Порой ничегонеделание является лучшей тактикой.

– И долго нам сидеть, сложа руки? – Влез в разговор финдиректор, показательно агрессивно встав на сторону Райтнера

– Почему «сложа руки»? – Как можно отстранённее. – У вас разве нет утверждённых планов?

В кабинет стремительно вбежала секретарь. Что-то прошептала на ухо руководителю. Райтнер вмиг посерьёзнел. Встал.

– На сегодня закончим! Приехал Павел Александрович. Не будем заставлять главу области ждать. – Владимир Иванович, готовь на среду совещание.

Все поспешили на выход. Райтнер преисполненный собственной важности так и стоял, наблюдая, как все покидают его кабинет. Я в общем потоке тоже отправился на выход из кабинета. В приёмной сидел Сладков, не обращавший никакого внимания на проходивших мимо. Лишь слегка кивал головой в ответ на приветствие проходящих. Рядом стоял Бойко. Завидев меня, сделал два шага на встречу и отвёл в сторону. Похоже, даже забыл поздороваться. Вид у него был взволнованным.

– Павел Александрович! – Обратился он к сидевшему губернатору. – Пойдёмте.

И уже после, повернувшись ко мне:

– Где твой кабинет? Там можно поговорить без лишних ушей?

Разговор с губернатором был не долгим. Меня поставили перед фактом, что завтра летим в Москву. На верху решение об отставке Сладкова уже принято. Осталось лишь оформить её, чтобы это не выглядело, как грубое вмешательство Кремля в региональную политику. А значит, не до конца утерян шанс убедить замглавы Президентской администрации не выставлять кандидатуру пока не известного генерала на пост областного руководителя. А для Виктора Петровича не упустить возможность стать кандидатом, предложенным Президентом на это пост. Передо мной поставили чёткую задачу: вычислить генерала, жаждущего стать губернатором.

Проводив своих гостей до машины, метнулся в кабинет Предправления. Мне опять нужны были несколько дней, не важно, как они будут оформлены. Райтнер, по виду, был откровенно зол на меня. То, что губернатор на глазах всего банка приезжал именно ко мне, а к нему даже не заглянул, выглядело не меньше, чем предательство. Но мне было не до сантиментов. Оформили командировку с открытой датой возвращения.

Приехал домой, чтобы взять с собой сына для посещения майора Остапенко. Пока ещё не было чёткого плана, как я буду его допрашивать, но настроение идти «до конца» уже было.

В больнице попросил Игоря присесть перед палатой, где лежал Остапенко, оставив телефон включённым, чтобы он мог слышать всё, что будет происходить за дверью. Договорились о контрольных словах. Зашёл в палату. По реакции майора не смог определить, удивился он моему визиту или испугался. Он лежал под капельницей и единственное, что мог себе позволить, это присесть на кровати.

– Не стану разводить лишний политес. – Начал, сев напротив него на стул. – Я приехал, чтобы узнать имя генерала, который стоит за всей этой активностью силовиков в области в последнее время.

Такой наглости Остапенко не ожидал. Первые секунды он даже не мог найти слов для ответа. Какие-то «ну, ты …» или другие междометия – вот и всё, что вылетало из его уст.

– Мне кажется, у тебя сложился неправильный взгляд на ситуацию. Открою тебе маленький секрет. – Чуть наклонился в его сторону. – Твой инфаркт – это наказание за то, что ты посмел угрожать моей семье. Если помнишь?

На непроницаемом лице майора ничего не отреагировало на мои слова. Он по-прежнему сидел на кровати, с недовольством глядя на меня.

– Ты не веришь, что клапаны твоего сердца закрылись не случайно? – С улыбкой превосходства выложил я, как мне казалось неопровержимые доказательства.

– То, что тебе дали прочитать историю болезни, ещё аукнется персоналу больницы.

– Похоже, ты оказался глупее, чем я думал. У меня больше нет желания с тобой договариваться. Как только я уйду из твоей палаты, не получив ответы на свои вопросы, – мини пауза для предания важности последующей информации, – минут через пять реанимационных действий, не давших результата, доктор констатирует твою смерть.

Никакой реакции. Думает, я блефую. Пришлось проделать стандартные манипуляции с перекрытием дыхания на минуту-другую. После третьего раунда майор был готов «к сотрудничеству».

– На что могу рассчитывать?

– Майор! Не тупи! – Показал, что теряю терпение. – Я пришёл к тебе без пряников – Усмехнулся, посмотрев на апельсины. – Только с кнутом. Единственное, что могу обещать: если мне поможет твоя информация, при случае замолвить за тебя словечко. Ну, когда будешь на гражданке место себе искать.

– Гарантии?

Я встал и сделал два шага к двери.

– Стой! – Чуть ли не крикнул мне майор …

Через несколько минут я вышел из его палаты с контактами в Главном управлении Следственного комитета, с расписанными схемами прохождения приказов и отчетов об их исполнении и с обещанием отдать мне все наработанные материалы. Вот только самого главного – имени генерала – он мне не сообщил. Очевидно, не знал. Садясь в машину, я впервые за последние дни ощутил небольшую радость от проделанной работы. Вид довольного сына только добавил приятного в мое состояние.

20

Мои надежды выспаться во время полёта рассыпались, как только я занял своё место рядом с Виктором Петровичем, излучающим веселье. Никакого желания докопаться до источника этого излучения у меня не было, но было совершенно ясно, что на протяжение всего полёта придётся поддерживать разговор с жизнерадостным соседом. Как только прошла заложенность в ушах от перепада давления при наборе высоты, Бойко повернулся ко мне вполоборота и начал непринуждённую беседу со стандартного для руководителей вопроса:

– Знаешь, что мне это напоминает?

Ну, откуда же я мог знать? Мимикой лица и чуть приподнявшимися плечами я показал отсутствие у меня запрашиваемой информации, чем вызвал на лице соседа улыбку одобрения.

– Давно, ещё во времена Советского Союза, – начал, словно былинный сказатель, – была такая практика: дважды в год устраивать спортивные соревнования между предприятиями области. Эдакие «весёлые старты» для взрослых. – Негромко засмеялся Бойко. – Только учувствовали от каждого предприятия по четыре человека: директор, главный инженер, глава парткома и секретарь комсомольской организации. – Маленькая пауза, чтобы я смог осознать услышанное. – Ну, сам понимаешь, Володь, – так запросто, по-панибратски, – такие уважаемые люди сами уже не готовы были в подобном участвовать. Те же директора и главные инженеры, зачастую, были в годах. Поэтому от их имени, ну, или под их фамилиями, – опять непродолжительный смешок, – выступали более молодые, более спортивные работники предприятий.

– Я, когда в институт после школы не поступил, пошёл в АТП работать автослесарем …

В ответ на мой вопросительный взгляд:

– АТП – это автотранспортное предприятие. Раньше только у очень больших заводов были свои автотранспортные цеха. А все остальные предприятия пользовались услугами АТП, где были и машины с водителями, и автослесари, которые эти машины ремонтировали. – Перевёл дыхание. – Парень я был более-менее спортивный, поэтому меня взяли в оборот. Я вместо главного комсомольца выступал. Соревнования были в рамках комплекса ГТО. Бег на сотню и на километр, прыжки в длину, стрельба из мелкашки, метание гранаты. Ещё должно было быть плавание, но в области был лишь один бассейн, и в его расписание не вклиниться.

Смешно получалось: вместо руководителей предприятий соревнуются подставные, а сами руководители сидят на трибуне, болеют за выступающих под их фамилиями. А потом, после соревнований и вручения грамот, едут на какую-то турбазу и отмечают «свои» успехи в спорте.

У нас в АТП работал бывший майор из спецназа, комиссованный по ранению. Сам понимаешь, – словно сообщал мне какую-то информацию для служебного пользования, – этот мужик и бегал, и стрелял, так, что мог в одиночку выигрывать соревнования. А он ещё и нас, остальных статистов, настраивал только на победу. Мы и побеждали в своём городе. А потом ездили в областной центр, на финал. Представляешь! – Сдерживая смех. – Приезжает такая делегация: директор с секретаршей, главный инженер с каким-нибудь замом и четыре физкультурника. Руководство отдыхает, как совесть позволяет, а мы соревнуемся. …

– Почему вспомнил это?

Мне тоже не совсем было понятно, какая аналогия с днём сегодняшним.

– Вот мы сегодня прилетим в столицу. Там к губернатору подтянутся из представительства области, наш человек из Совета Федераций, может быть, думские подъедут. Но с чиновником из Администрации Президента, которому будет необходимо донести нашу позицию, будем общаться мы с тобой, формально никакого отношения к главе области не имеющие.

– Я и неформального отношения не имею. – Почему-то сказал вслух с нотками безразличия.

На минуту Бойко замолчал, словно мои слова его задели. Получается, я не ассоциирую себя с командой, которая призвана решить важную задачу – сохранение преемственности власти.

– А мне те «весёлые старты» сильно помогли в жизни. – Как бы самому себе с ностальгией сообщил Виктор Петрович. – Я получил опыт общения с тогдашними руководителями. – Усмехнулся. – Конечно, мне дали направление от предприятия в наш политех на следующий год. После первого курса призвали в армию, где успел вступить в КПСС. Представляешь! – Похоже, мы снова в доверительных отношениях. – Потом, студентом, сидел на партсобраниях кафедры рядом с профессорами! Ну, как они мне могли ставить плохие оценки на экзаменах? Думаю, только это мне помогло поступить в аспирантуру. Потом, когда под руководством обкомов партии создавались всякие организации молодых специалистов, я, как молодой учёный, представлял наш вуз на мероприятиях …

Бойко замолчал. Видимо, пауза должна была показать, что дальше рассказ пойдёт совсем о другом. Я понимал, что продолжение будет, но не хотел форсировать события. Ностальгия соседа меня интересовала мало. Пути назад уже нет, но всё же, зачем я лечу в Москву? Сладков после последнего переизбрания скатился к откровенному обогащению за счет областного бюджета. Из-за этого начали страдать экономика, ветшать инфраструктура, беднеть народ. Бойко, в случае победы на выборах, едва ли будет что-то менять. Зачем это мне? Попросил Кармазин. Но не все его просьбы следует исполнять …

– О чём задумался? – Со слегка наигранными весёлыми нотками в голосе поинтересовался Бойко.

– Знаете, – пришла моя очередь блеснуть историческими познаниями, – в дореволюционной России, когда какого-то генерал-губернатора царь-батюшка отправлял на покой, местная финансовая верхушка дарила отставнику его закладные. Всё равно он по ним не заплатит, так уж лучше самому расчистить финансовую книгу.

– Это ты к чему? – Сохраняя на лице тень улыбки.

– Да вот, – изобразил размышления над возникшей дилеммой, – застряли в банке пару-тройку клиентов с обеспечением по кредитам в виде гарантий областного правительства. Сейчас Сладкова попросят на выход, а следующий на его месте может затеять пересмотр всех подобных сделок. Там компании-прокладки, созданные специально для аукционов, у них самих никакого дополнительного обеспечения нет. Вот, прикидываю, во что банку смена главы области обойдётся.

– Тогда тебе имеет смысл поднапрячь весь свой интеллект, чтобы смена областного головы прошла так, как надо. – Вновь нотки наигранного веселья проскочили в голосе моего собеседника.

– У этой медальки есть оборотная сторона.

Мой черёд интриговать. Пусть несколько секунд помучится в догадках.

– Наши потери будут смешными, в сравнение с опорным банком областного Правительства. – Глубокий вдох. – Их вообще похоронят.

От этих моих слов улыбка сползла с лица Бойко. Продолжу его шокировать:

– Может быть, стоит пожертвовать пешками, чтобы расчистить поле от фигур противника? – Теперь уже я наигранно улыбаюсь – Как считаете, стоит игра свеч?

– Любишь шахматы? – Вопрос лишь для того, чтобы оставить за собой право задавать вопросы. – Говорили мне, что ты непредсказуем. – Произнёс едва слышно. – Так чего же ты согласился лететь с нами? – Уже громче спросил, словно ухватился за ниточку, ведущую из лабиринта.

– Кармазин попросил.

– Знаешь, как мы познакомились? Я с Анатоличем.

Никогда не задавался таким вопросом. Воспринимал, как данность, знакомство гендиректора «Химзавода» с мужем финансового директора этого же предприятия. Собирая досье на руководство «Химзавода», не смог прояснить несколько моментов. Один из них, как Ольга Николаевна Бойко – лингвист по первому образованию – смогла возглавить финансовую дирекцию. Похоже, сейчас смогу ликвидировать это белое пятно.

Не давая мне время на то, чтобы замять тему, мой воодушевлённый собеседник начал чуть издалека:

– Тебе не довелось застать конец восьмидесятых. – Нотки мечтательной ностальгии прозвучали в его голосе. – То, что потом вошло в историю под одним ёмким словом «Перестройка»! …

Хотелось мне поёрничать по поводу художеств Горбачёва и его окружения. Но сдержался.

С минуту мой сосед выдавал разные события из того времени, которые, на его взгляд, как нельзя лучше характеризовали то время. Потом резко перешёл к конкретике:

– При исследовательских институтах стали создаваться научно-технические кооперативы. Для ускорения … – Усмехнулся. – Слово тогда было модное: «ускорение». Так вот, для более быстрого внедрения разработок создавали кооперативы. Создали такой и на нашей кафедре. В результате пришли к тому, что по линии научного института покупалось оборудование, которое потом втридорога подавалось заказчику. Он бы рад его где-то ещё купить, но в условиях плановой экономики – негде!

Бойко откровенно наслаждался своим же воспоминаниям. Он, явно, был тогда на коне. Да и молод был, что немаловажно!

– А основным заказчиком наших исследований и разработок был как раз «Химзавод». Мы для них разные датчики поставляли. Целую номенклатуру. Брали на других заводах стандартные, немного дорабатывали, учитывая специфику завода, и продавали. Анатолич тогда снабжением заведовал. Вот мы с ним и сошлись накоротке.

Теперь всё стало на свои места. Снабжение. Расцвет бартерных отношений. Доступ к живым деньгам делал тебя королём положения. А если удавалось что-то продать за валюту в обход официальных экспортных каналов! Дальше я слушал вполуха, лишь иногда поддакивая на риторические вопросы рассказчика.

Через некоторое время Бойко резко замолчал. Так обычно поступают, когда осознают, что сболтнули лишнего. Чего такого, не предназначенного для посторонних ушей, мог сказать он? Да, практически, всё. Вся его история о переходе «Химзавода» из общенародной собственности в частные руки сильно отличалась от официально признанной. Ни в какой разрухе предприятие не лежало, и никакие управленцы новой генерации его не спасали. Вполне себе обычная история, характерная для тех времён, называемых в народе «большим хапком». Но из уст непосредственного участника процесса, его повествование можно было трактовать, чистосердечное признание.

Чтобы как-то успокоить собеседника и снять его возможные опасения, я произнёс с нарочитой небрежностью:

– Да я всё это уже слышал. И не по одному разу. – В ответ на немой вопрос Виктора Петровича, пояснил. – И от самого Анатолича, – как показатель близости, назвал его только по отчеству, – и от Вовчика. Тарасова. – Уточнил то, что не надо было уточнять.