Параллели сплетутся

Владимир Иванов

Параллели сплетутся

1

– Дедушка Джо умер …

… Давно мы не выбирались всей семьёй в город. Рождение ребёнка меняет уклад жизни молодой семьи. Теперь все вращалось вокруг новорожденной. Вопреки предупреждениям психологов, Игорь не чувствовал себя обделённым, активно помогая маме и бабуле. А Валя кроме плановых поездок в поликлинику, словно затворница, сидела дома. Вернувшись со школы, Игорек уговорами и просьбами увлекал маму с коляской в близлежащий лесок, где они могли бродить часами. В этих прогулках их сопровождал Рекс, совмещавший роли охранника и вьючного животного. Часто за ними увязывался Проныра, порой ещё кто-то из зверюшек. В посёлке привыкли к виду этой необычной компании, окрестив их «бременскими музыкантами».

Но сегодня нашей Катеньке исполняется год, и ограничиться прогулкой в лесу нельзя. Просто грех было ни выбраться в этот солнечный субботний денёк в город, погулять в парке, посидеть с Тарасовыми в кафе. Вика, будучи крёстной, с утра справилась о здоровье именинницы, подтвердив своё желание эту именинницу лицезреть и одарить.

В парке, усадив нас на лавочку, сынок устроил небольшое представление. Меньше чем за минуту слетелась дюжин голубей. Катюшка в меру своих способностей начала бегать за птичками, которые позабыв о способности летать, удирали от неё в границах невидимого круга. Эта охота за пернатыми неизменно сопровождалась взрывами смеха дочки. Через некоторое время Игорь подбежал к нам:

– Дедушка Джо умер.

Прозвучало буднично. С таким же успехом он мог сообщить нам, что испачкался, или у него порвался шнурок. Смысл сказанного дошел до нас не сразу. Я машинально посмотрел на часы. У них там еще ночь.

– От чего он умер? – Спросил сына, словно, он был свидетелем происшедшего. – Он умер во сне? – Вопросы сыпались из меня, как способ защититься от неприятной новости.

– Не знаю, – пожал плечами Игорь, – просто он не дышит, и сердце не бьётся.

Игорь кивнул и вприпрыжку вернулся к игре Катюшки с голубями.

Валя эту минуту сидела с застывшей улыбкой, оставшейся от наблюдения за детскими забавами. Потом как-то очень медленно поднесла к лицу детское полотенце и заплакала. Тихо так заплакала, мелко нервно вздрагивая одними плечами. Так плачут не от телесной, но от бессилия. Когда умом понимаешь, что ничего изменить нельзя, но душа не может с этим смириться. Привлёк Валю к себе и начал гладить рукой по спине, нашептывая утишающие банальности. К нам опять подбежал Игорь:

– Владимир, – остановившись в метре от нас, – почему мама плачет?

– От боли утраты, сынок. – У меня самого в горле стоял ком. Голос дрожал. – Мама очень любила дедушку Джо. Мы все его очень любили.

Следом за Игорем подбежала весёлая Катюшка. Обхватила брата за ногу и залилась звонким смехом. Поймала! Игорь сложил ладони лодочкой. Пока подносил их к сестре, в них прилетел голубь. Катюшка нерешительно потыкала в него пальчиком, словно проверяя, есть ли он на самом деле. Удостоверившись в его реальности, нерешительно погладила присмиревшую птичку по крылу. Игорь взмахнул руками вверх, отпуская этого и давая команду всей остальной стае: летите. Валя прекратив плакать, на скорую руку привела себя в порядок. Попробовала улыбнуться дочери, но не получилось.

– Пройдёмся. – Предложил я.

Усадили Катюшку в сидячую колясочку, управление которой взял на себя Игорь. Мы с Валюшей под ручку последовали за ним на отдалении в пару метров.

– Надо бы на похороны съездить …

– Надо. – Ответил не сразу. – В договоре указана кремация. Джозеф настоял. – Ещё пауза. – Если завтра вылечу, то успею попрощаться. Урну с прахом забирать будем?

Валя кивнула.

– Как считаешь, Игорька с собой брать?

Валя остановилась от неожиданности. Действительно, предложить сыну лететь прощаться с Джозефом или не надо? После его отъезда Игорь почти не вспоминает о дедушке Джо.

– Игорь! – Позвал сына. – Ты хотел бы поехать со мной попрощаться с дедушкой Джо? – Спросил, когда мальчик с коляской подъехал к нам.

– И с мамой?

– Нет, сынок, я не могу оставить Катеньку.

– Тогда и я не поеду. – Не задумываясь, выдал Игорь. Развернулся с коляской, показывая, что разговор окончен.

Валя платочком смахнула слезу. Получилось как-то по-старчески. С минуту шли молча. За без малого два года мы ни разу не навестили Джозефа. Ощущение вины своими маленькими коготками продолжало царапать душу.

Меня кто-то окликнули. Развернулся. На встречу спешил Агеев. Чуть больше года назад я сумел уговорить его перевести ЧОП, ставший крупнейшим в области после отзыва лицензии у главного конкурента, на обслуживание в наш банк. Порой нам приходилось встречаться, чтобы решать вопросы, которые можно решать лишь при личных встречах без какой-либо официальной переписки. Поздоровавшись, отвёл меня чуть в сторону.

– Так и знал, что найду тебя здесь.

– А определение местонахождения моего телефона лишь добавило этому знанию аргументации. – Догоню! – Крикнул я Вале, жестом руки предлагая Агееву пройтись в обратном направлении.

– Под вас копают. – Начал без предисловий.

– Кого мы, Виталий Андреевич, заинтересовали на этот раз? – Слегка шутливым тоном попытался сгладить остающуюся неловкость «неожиданной» встречи.

– Пока не знаю. – Через пару шагов. – У меня нет полной картины. Но материалы собирают по всем направлениям. За тобой тоже могут следить. Не замечал?

– Да кому я нужен?

– Говорю же, не знаю. Но на Райтнера уже накопали достаточно, чтобы у него начались неприятности.

Шутить больше не хотелось.

– Виталий Андреевич, – мы продолжили неспешную прогулку, – давайте начнём с начала. Откуда Вам известно о готовящемся наезде на банк?

– Удивляешь ты меня, Володя! – С лёгким укором в голосе. – Один из бывших сослуживцев, который сейчас на вольных хлебах, поделился своими подозрениями. Я дал команду своим технарям просмотреть возможные каналы сбора информации. Интересная картина вырисовывается!

По лицу руководителя охранного предприятия проскочила усмешка превосходства, которое даёт владение информацией. Дал Агееву насладиться минутой славы.

– Пару минут назад ты говорил, что «полноты картины» нет. – Ввернул в разговор нотки наставника. – А теперь – «картина вырисовывается»?

– Володь, – с лёгкой гримасой недовольства, – не лови меня на слове. Я не знаю ни имени, ги целей заказчика. Но у него есть доказательства супружеской измены вашего руководителя, с небольшим бонусом в виде пары роликов его асоциального поведения. В нужный момент, банк обезглавят потоком грязи в СМИ. Мне ли тебе объяснять? – Ухмылка старшего мудрого товарища, наставляющего зелёного юнца. – Ещё знаю, что из регионального отделения Центробанка сотрудник слил результаты двух последних проверок банка. По мелочи, кой-чего нашлось …

Агеев остановился. Повернулся ко мне.

– Это не шпана бандитская за всем этим стоит. Тут кто-то серьёзный! Не знаю, кто и зачем? Но предупредить считаю нужным.

– Спасибо большое, Виталий Андреевич. – Произнёс я медленно.

– Да, чуть не забыл! – За подобным возгласом обычно следует что-то самое важное. – Большую активность по передаче ваших внутренних документов и контактов засекли со стороны одного из ваших зампредов. Прибавкин, кажется …

– Добавкин …

– Во-во! Добавкин. Посмотрели трафик его телефона и электронной почты. Он определённо – крыса. Но трогать его, сам понимаешь, не могу.

Я понимал, что у Агеева был свой интерес. Ему хотелось избежать любой огласки схем и методов нашего взаимодействия. Там хватало того, что находится в серой зоне российского законодательства.

– Давно под нас копают?

– Я об этом узнал с месяц назад.

Мы возобновили прогулку. Но теперь двигались по направлению к моим домашним. Тем самым Агеев давал понять, что говорить больше не о чем.

– Я бы и сегодня ничего не сказал. – Пауза, дающая мне понять мотивы собеседника. – Но мне в понедельник на операцию ложиться. Камни в почках, – с ноткой извинения, – будь они неладны! Вчера последнее обследование прошёл. Без операции никак.

– Присядь, пожалуйста.

Агеев слегка удивился моему предложению, но сел на ближайшую лавочку.

Подозвал Игоря и попросил его убрать камни из почек у сидящего на лавочке мужчины. Игорь кивнул с выражением лица мальчика, которого отвлекают по пустякам от интересной игры. Развернул на ладони чистый платок.

Всё это время с лица Агеева не сходила полуулыбка недоверия к происходящему.

– Виталий Андреевич! – В моём голосе промелькнули властные нотки. – Закрой глаза, расслабься и глубоко дыши. – Я хотел какими-то внешними эффектами сопроводить процедуру.

Агеев слегка застонал и подался корпусом вперёд.

– Вот! – Протянул я ему через несколько секунд два камешка: один желтоватый с коричневыми прожилками, а другой, поменьше, абсолютно белый, если не считать капельки крови. – Отменяй операцию.

– Не понял. – Он взял платок с камешками и начал их рассматривать.

– Виталий Андреевич. – Как можно спокойнее, тоном лечащего врача. – Ступай домой, отлежись денёк. А в понедельник, при желании, пройди обследование ещё раз, чтобы удостовериться в отсутствии камней. – Пожал на прощание Агееву руку – И спасибо большое за информацию.

2

Зал вылета терминала D Шереметьево жил своей жизнью. Вылетев по местному времени из своего города приземлился по московскому времени раньше вылета. Эти «сэкономленные» пять часов придётся вернуть на обратном пути, но сейчас не покидало ощущение неловкости от подобного обмана. Бесцельное шатание по залу утомило. Сел в кресло и закрыл глаза. Два вчерашних разговора – утренний с Агеевым, и вечерний с Райтнером – порождали массу мыслей.

Удивила реакция Предправления. Посёлок, где жил Райтнер, строился в начале девяностых, когда стали появляться первые заказчики на свои дома, главным критерием которых были квадратные метры в трёхзначном количестве на каждого члена семьи. Вышли пройтись, выгулять собаку – старого ротвейлера. Без предисловий пересказал вкратце утренний разговор с Агеевым, опустив подозрения в сторону Добавкина. Предправления спокойно, даже отстранённо воспринял новость. Но, когда я упомянул о наличии компромата лично на него, Райтнер вспылил, разразившись гневной тирадой о неприкосновенности частной жизни. Даже пёс его злобно зарычал в мою сторону. (Будь со мной Игорь, он бы после этого туфли мне вылизывал). Внезапно прервав словесный поток, демонстративно развернулся и пошёл домой.

Один вопрос назойливо сверлил мне мозг: «Почему сейчас?» Банк прошёл очередную проверку Центрального Банка. Нормативы соблюдаем. Кто-то ошибся с выбором момента? Но, поскольку за целый месяц аналитики Агеевской конторы так и не смогли понять, кто это, и каковы его мотивы, в интеллектуальном уровне противника сомнений не было. Причина должна лежать где-то за пределами банковской тусовки.

Встал пройтись.

– Крюк? – В трёх метрах от меня остановился полный мужчина чуть за тридцать в костюме, но без галстука. – Вовка! Крючков! – Шагнул навстречу, раскрыв для объятий руки.

Машинально вытянув вперёд руку, предотвращая дальнейшее движение незнакомца, в скоростном режиме перебирал варианты «кто это?».

– Вовка, это ж я! Паша! – Застыл на месте. На лице выражения непонимания. Как можно не узнать Пашу? – Павел Седельников! Стройотряд помнишь?

– Сид? – Тихо произнес, не сильно веря своей догадке. – Как же тебя разбомбило! Ты больше похож на того, кто Пашу проглотил.

Мы обнялись.

Сразу после дембеля, в конце мая, поехал в универ. Быстро восстановился и получил койко-место в общаге. До следующего семестра всё лето, и никаких мыслей, чем заняться. Полное отсутствие денег, напряжёнка с одеждой, прочими вещами первой необходимости сильно сужали варианты. Для двадцатилетнего крепкого парня вполне естественным было податься на разгрузку вагонов. Там услышал о студенческом стройотряде от университета путей сообщения, ежегодно работающем на ремонте железнодорожных путей. Хотя, я был студентом другого вуза, меня охотно взяли. В этом строяке познакомился и подружился с Пашей Седельниковым.

– А ты совсем не изменился. – Так себе комплимент для мужчины.

– Зато тебя стало много! – Ткнул Сида кулаком в выпирающее брюшко. – Хочешь быть таким, как я, – показал пальцем на свой плоский живот, – живи честно.

Присели.

– Как только ребёнок родился, пришлось бросить курить. Вот, последствия. – Развел руки в стороны. – У меня дочка! Юленька! – С гордостью сообщил Паша. – Два года. Почти.

– А моей Катеньке вчера годик исполнился. – Поделился своей радостью. – И сынишке девять.

– Девять? – Похоже, это больше всего удивило моего собеседника. – Да ты папашка со стажем! Когда успел?

– Дело-то не хитрое. – Отшутился. – Долго ли умеючи …

– Ну, ну … – Задумчиво протянул Сид. – Как в том анекдоте: «Девушка, можно Вас на минуточку?» «А успеешь? За минуточку.» «Ну, так, долго ли умеючи!» «Умеючи – долго!»

– Ты как тут? – сменил тему разговора Паша.

– Да вот, лечу в Страсбург на похороны деда. Он был в пансионате для пожилых …

– Соболезную. – Через несколько секунд в тишине. – У тебя был дед во Франции? Слушай, это недёшево. – Округлое лицо Паши чуть вытянулось от удивления. – Ты где работаешь?

– Банке.

– Здесь, в Москве?

– Нет, я к себе вернулся. – Удивление на лице Сида не исчезло. – Да ладно тебе, голову ломать, – хлопнул его по плечу, – удачно женился! Сам-то чего тут забыл? – Перевёл тему разговора на собеседника

– Да ты – красавчик! Хотя и банкстер. – Пошутил Сид. – А я перебрался в столицу. Сменил несколько мест. Сейчас в «Фонде развития ветроэнергетики» при «Роснано». Вот, провожал делегацию немецких партнёров, смотрю, ты стоишь.

– Я, значит, «банкстер», – растягивая слова, – хотя, ты на бюджетные денежки дуришь народ своей ветрогенерацией. Почём нынче киловатт электроэнергии из воздуха? Раза в два-три дороже оптовой цены? И это без учета платы за кредит, на который ставят ветроустановку …

– Всё так, и не так. – Усмехнулся Паша. – Как говорится: есть нюансы!

Мы поболтали ещё с полчаса. Потом объявили мой рейс. Обнимаясь на прощание, попытался пошутить:

– Ну, будете у нас в Сибири …

– Уж лучше вы к нам! – отреагировал Паша.

Стоило самолёту оторваться от взлетной полосы, как мысли о неведомом злодее, замыслившем что-то совсем недоброе в отношении банка, плотно завладели моим сознанием. Очевидно, это не было происками конкурентов. Не их почерк. Кто-то из ветеранов первой волны прихватизации решил тряхнуть стариной и пополнить список своих охотничьих трофеев? Ну, нет! Эти не отличались сложностью схем. Их бы Агеев вычислил в два счета. Тогда, кто? Затем плавно переключился в режим просмотра воспоминаний. Встреча с другом времён студенчества не могла их не всколыхнуть. Странно, насколько тяжело бы ни было мне в те годы – и учёба давалась нелегко, и периодические денежные проблемы, и в стране чёрти что творилось – но так приятно было сейчас пролистать в памяти те страницы жизни.

Мне всегда на пути попадались хорошие люди: преподаватели в универе, заразившие меня любовью к познаниям; одногруппники, в основном питерцы, принявшие провинциального паренька из бедной семьи, в свой круг и раскрасившие серые будни буйством красок, свойственных молодости; соседи по общаге, не позволившие в сложные времена обозлиться на весь мир, и начать искать утешение в бутылке. Всех и не вспомнишь. Но я им всем благодарен. Даже тем, кто преподал мне жесткие, но не жестокие уроки.

Лишь обретя опору в памяти,

помощников зови из прошлого.

Тех, что без мелочного, пошлого,

ведомые своими целями,

поступком, логикой, эмоцией

меж скалами и между мелями,

для юности твоей чертили лоцию …

3

Валентина сидела на кровати, уставившись в одну точку, но едва ли что-то видела. Можно было бы сказаться заболевшей, но в этом доме, благодаря Игорю, никто не болел. Эту ночь Валя почти не спала. В голове раз за разом прокручивался телефонный звонок дежурного врача пансионата, который по-французски, а потом по-немецки сообщил то, что они уже знали. Заснула под утро, когда предрассветные сумерки начали заползать сквозь приоткрытое окно …

Накинула халат, собрала волосы в хвост и пошла проверить детей. Игоря дома не было. Сосед отвёз его вместе со своей дочкой в художественную школу. Когда встал вопрос о внеклассных занятиях спортивные секции отмели сразу. Ещё на одном из первых уроках физкультуры, при тестировании скорости бега на шестьдесят метров, Игорь прямо со старта сразу перенёсся на финиш. В игровых видах картина вырисовывалась не лучше. Отговорить Игоря использовать свои неординарные способности не получилось. Неожиданно его увлечениями стали лепка и рукоделие. Так же ему понравилось рисование. Пускай его рисунки выглядели несколько экстравагантно, но буйство цвета на них порой лишало дара речи.

В проёме открытой двери в комнату Катеньки лежал Рекс. При приближении Валентины он сел, повернул морду в её сторону и широко зевнул. Катенька в платьице и в ещё не раздувшемся памперсе складывала из пластмассовых кубиков какие-то фигуры. Вокруг были разбросаны тряпичные куклы, сделанные бабушкой с Игорем. Рядом стояла полупустая бутылочка-непроливашка с разбавленным соком. Склонилась над дочкой и поцеловала её в темечко, на что Катюшка, не глядя на маму, выдала какой-то набор звуков.

Спустилась на первый этаж и прошла в комнату бабушки. Комната оказалась пуста, но дверь на улицу была открыта. Когда удалось уговорить Серафиму Кузьминичну переехать к ним, дом пришлось слегка перестроить. Под комнату для бабушки переделали столовую, из-за чего расширили кухню за счёт гостиной. К тому же в её комнате сделали отдельный вход. Валя нашла бабушку, сидящую на скамейке под навесом на заднем дворе.

– Выспалась, Валюшка?

Первое время Серафима Кузьминична звала Валю внучкой, а Володю – внучком. Так же внучком она стала звать и Игоря. Из-за периодически возникающих недопониманий, «внучком» остался только Игорь, а Володя стал «Вовчиком». С рождением Катеньки, и Валя перестала быть «внучкой».

Валя присела рядом.

– Чего-то ты бледная. А Вовчик где?

– Улетел. Дедушка Джо умер. – Вчера вернулись поздно и не стали рассказывать бабушке печальную новость.

– Господи, боже мой. – Перекрестилась Серафима Кузьминична. – Отмучился, сердешный.

– Он не мучился. – На удивление спокойно произнесла Валя. – Тихо умер во сне.

– Прими, Господи, душу раба твоего … – замялась, – а как его звали-то? Какое имя он получил при крещении? Он вообще крещён-то?

– Не знаю, бабушка. За долгую жизнь ему пришлось несколько раз менять имена. – Выдохнула. – Знаю только, что он был католиком.

– Всё одно надо с церковь сходить! Свечку за упокой души поставить. – Серафима Кузьминична поднялась. – Вот прямо сейчас и пойду.

Валентина осталась сидеть на лавочке. Сложно сказать, сколько времени так просидела. Из забытья её вывел Рекс, призывно гавкнувший пару раз. Поднявшись по лестнице, остановилась, залюбовавшись маленьким представлением. Катюшка пыталась покинуть комнату, но на её пути вставал страж дверей. При этом он постоянно облизывал лицо девочки, от чего та смеялась и закрывала лицо руками. Не видя, куда идти, девочка натыкалась на собаку и падала на попку. Перевернувшись на четвереньки, снова поднималась и повторяла попытку пройти. Но Рекс вновь вставал на её пути.

– Молодец! – Потрепала собаку по холке – Иди, гуляй. Дальше я сама.

Выйдя на улицу, опустила Катюшку на маленький газончик справа от входа, специально высаженный для малышки. Надела ей на голову панамку, высыпала на траву игрушки из сумочки, лежавшей на скамейке. Присела. Рядом со скамейкой лёг Рекс. Через некоторое время открылась калитка, и в неё вприпрыжку вбежал Игорь со своей большущей папкой для рисунков.

– Добрый день, мамочка. – Обнял Валентину. – На улице Сергей ждёт. Ему с тобой поговорить надо. – Сел на корточки рядом с Катюшкой.

– Привет, соседка! – Сергей пошёл навстречу Вале, как только она шагнула за калитку. – Володя дома?

– Нет, Серёж, уехал. – Перевела дыхание. – У него дед умер.

– Соболезную – Сосед смутился. – Тут такое дело. – Пауза на несколько секунд. – Нашу художку закрывают.

– На лето?

– Насовсем. – С сожалением в голосе. – Елена Васильевна говорит, директор дома пионеров, или как он там сейчас называется – дворца детского творчества – решил, что студия нерентабельна. Или платите аренду, плюс зарплату педагогу, или валите на все четыре стороны. Мы прикинули, на двенадцать – пятнадцать детишек, которые ходят в художку получается тысячи по две в месяц. Для некоторых это многовато. Другие ходят не регулярно. То есть придётся платить за себя и «за того парня». Вы как, сколько готовы платить?

– Серёж, у тебя есть телефон Елены Сергеевны? – Сосед согласно кивнул. – Позвони ей, скажи, что аренду, и её зарплату возьмет на себя моя финансовая компания. Пусть директор готовит договора. Ещё что-то хотел обсудить?

Сосед слегка сконфузился и отрицательно помотал головой.

На Валентину накатила волна отчаяния. Все эти мелкие проблемы её раздражали. Но никак не могла понять, почему. Опустилась на скамейку. Перед ней беззаботно играли дети.

– Сынок! – Позвала Игоря.

Когда тот сел рядом, спросила, глядя в глаза:

– Неужели тебе нисколечко не жаль дедушку Джо? – Почувствовала облегчение. Этот вопрос мучил Валентину последние сутки.

– Мне будет его не хватать. – Мальчик обнял маму. – Только он сам хотел уйти. – Прошептал Игорь. – Его время закончилось …

Валентина не верила своим ушам. Так говорил девятилетний мальчишка!

– Откуда … – не смогла закончить фразы.

– Он сам мне сказал.

Игорь вернулся к игре с Катюшкой, словно ничего не произошло. Но Вале стало легче. С души свалился камень. Она вспомнила когда-то давно прочитанные стихи:

Уходят близкие. Уходят в мир иной.

Всё рано или поздно в Лету канет.

Когда-нибудь случится это и со мной.

Когда-нибудь и мой черёд настанет.

4

Меня проводили в комнату, которую занимал Джозеф. Прилёг на заправленную кровать и моментально уснул. Проснулся от стука в дверь. Часы на стене показывали начало восьмого. Открыл дверь. На пороге стоял дежурный врач. На английском с сильным акцентом, он два раза подряд повторил фразу:

– This man told me, that he’s a nephew of your grandpapa. (Этот человек сказал мне, что он приходится племянником вашему дедушке)

– A few of … чего у него немного? – Переспроси я.

Невысокий мужчина, стоявший сзади, ступил на порог:

– Я такой же племянник Йозефу, как ты ему внук. – В полголоса произнёс незнакомец. – Мы можем поговорить внутри? Борис. – Протянул мне руку для приветствия.

– Hello, uncle Bob! – Единственное, что пришло мне в голову, пожимая ему руку.

Борис повернулся и что-то сказал по-французски застывшему на месте дежурному врачу. Увлёк меня вглубь комнаты, закрыв за собой дверь. Мы сели на маленький диванчик.

– Я ученик Йозефа. – Начал новоявленный «племянник». – Мы занимались нетрадиционной медициной …

– Мы звали его «дедушка Джо», – перебил я, – и он как-то вспоминал Вас. Вы же из Болгарии?

– Да. – Удивился мой собеседник. Справившись с лёгким смущением. – А про Вас я ничего не знаю. Практически ничего. – Поправил себя. – До меня дошла новость о судьбе нашего австрийского пансионата. – Выдох сожаления. – Год назад удалось отыскать учителя. Нужна была его помощь. Хотел забрать. – Борис говорил сбивчиво. Возможно от волнения. – К сожалению, Йозеф сильно постарел и уже был не в состоянии заниматься лечением. А вчера мне сообщили о его смерти. – Через почти минуту молчания. – Упоминал вскользь о том, что из Австрии пришлось бежать в Россию, где сделал новые документы. – Замялся. – Сказал, что оставил своего последнего ученика в России. Он у вас?

Всё это время, пока Борис отрывистыми фразами пытался как-то объяснить своё присутствие здесь, меня не покидало ощущение, что ему что-то нужно. Вопрос: «Он у вас?», поставил всё на свои места. Неужели он что-то знает об Иржи такого, ради чего готов преодолеть полмира. Повисла тишина. Борис ждал ответа. А я не собирался отвечать. Принялся рассматривать своего гостя. Часто прибегал к такому трюку, когда хотел вывести собеседника из состояния уверенности, что всё идёт согласно его плану. Во внешности Бориса не было ничего примечательного. Рост ниже среднего, плотненький, но не толстый. Маленькие невыразительные глазки, короткий нос картошкой и тонкие губы. Начинающий лысеть шестидесятилетний мужчина. Следы загара, свидетельствовали то ли о частом нахождении на улице летом, то ли о проживании в тёплых странах. Стандартный набор морщин, соответствующих возрасту. Заурядная одежда, присущая среднестатистическому гражданину из безликой массы как нельзя лучше соответствовала общей невыразительности хозяина. Лучше всего при описании подошел бы термин: «как все». Пока я осматривал Бориса, он невозмутимо сидел, уставившись в стену напротив, всем своим видом показывая, что времени у него предостаточно. Что ж, начну издалека.