Штурмуя небеса

– Ну-к, дай-ка, – попросил Коля, протягивая руку к Игорю, – один раз затянусь.

Игорь молча отдал папиросу, ничего не сказав. Таня же, напротив, возмутилась:

– Коля! Ты…

– Тс, – цыкнул на нее парень. – Я один раз, и все.

– Ты ведь обещал не курить, – насупилась она.

Коля, не обращая внимания на ее слова, затянулся, выпустил дым через нос и вернул папиросу Игорю. Таня же демонстративно отвернулась от него и угрюмо уставилась взглядом в пол.

– Танька, – брат приобнял ее за плечи, – ну ты чего?

– Отстань, – пробубнила она, обиженно передернув плечиками.

– Ты же знаешь, – продолжал он, – что ты ни за что в жизни не перевоспитаешь меня.

– Ты матери обещал не курить.

– А мы ей об этом не скажем? Так ведь? – Таня повернулась к нему лицом, устало посмотрела и еле-заметно кивнула. – Вот и отлично. Эх, Таня… Ладно, надо дальше продолжать, а то рассвет скоро.

Закончив почти под утро со всеми пластинками, они оставили их, запрятав для надежности в один из упавших шкафов. Завтра, как сказал Тане Игорь, он с ее братом вернется, заберет их, а потом продаст немцам.

– Коль, – позвала брата Таня, когда они собирались уходить.

– Чего тебе? – сразу же отозвался брат.

– Как мама?

– Да также все, – он вздохнул и, вспомнив о чем-то, хлопнул себя ладонью по лбу. – Я же тебе главного-то не сказал! Я теперь с ней живу.

– Что? – удивилась она. – Как так? А ты не боишься, что… раскроют?

– Не, я все продумал. Если что, скажу, что зрение плохое, поэтому дома. Они-то ведь проверять особо не будут. А на слова, естественно, поверят.

– А насчет Биржи как? Ты же знаешь, что за неявку будет…

– А тут уже Дядь Миша постарался. От Юговцев вызвали туда одну девушку, которая оттуда сбежала, – встретился с Таней взглядом. – Да, не только тебе удалось удачно выбраться из Биржи. Так вот, она ж свой листок прихватила с собой. Ну, по его образу и подобию мы наделали себе таких же листков. Потом кое-кто отнес их на Биржу, спрятав там в архив. Так что, не бойся – тут все схвачено.

– Смотри, – Таня неодобрительно покачала головой, – чтоб не попался ты…

– Не попадусь, – пообещал ей Коля. – И все хотел спросить, да забывал. Ты, Тань, это…

– Не мямли, – попросила девушка брата. – Спрашивай, что хочешь.

– Тебя там никто не обижает? Ни Макс этот, ни Йоахим?

Таня вздохнула. Она уже начала жалеть, что рассказала пару недель назад Коле о том, как ей удалось покинуть здание Биржи не без помощи брата Макса. Потому что теперь у Коли появилась дурацкая мысль, что Йоахиму что-то нужно от нее.

– Коля, успокойся. Все хорошо.

– Смотри, если обидят как…

– Коля, – Таня посмотрела ему в глаза, – не беспокойся. Никто меня не трогает и, уж тем более, не обижает. Поверь мне, они вряд ли смогут сделать это.

Сейчас ей очень хотелось рассказать Коле о том, что у Йоахима есть семья, и он только с виду такой серьезный, но она не могла. Таня понимала, что это явно не та информация, которой стоило бы делиться с братом. Ведь если бы она рассказала кому-то, то есть большая вероятность, что из-за этого у Йоахима появились бы проблемы.

– Что-то мало верится в это, – Коля вздохнул и картинно закатил глаза.

– Не волнуйся, – она положила руку на его плечо. – Если что, то первым делом я обращусь за помощью к тебе. Ведь мой старший брат постоит за свою младшую и глупую сестру?

– Насчет глупой – не спорю, – усмехнулся он. – А вот насчет младшей я бы поспорил. Порой ты начинаешь учить меня уму-разуму, как будто ты раза в два меня старше.

– Коля!

– Ладно-ладно, – показывая, что сдается, он поднял руки. – Но ты права, твой старший брат постоит за свою сестру. И не только он постоит, – улыбаясь, кивнул в сторону Игоря, – и этот тоже.

Таня, тихо смеясь, лишь покачала головой. Почему-то она не предала значения этим словам. А, возможно, зря.

Попрощавшись с Колей и Игорем, Таня уже хотела скрыться в одном из проходных дворов, чтобы поскорее оказаться дома, но ее тихо окликнул Игорь.

– Постой, – он подошел к ней. – Мы же еще увидимся?

– Возможно, – улыбнулась девушка. – Теперь, если ты не против, я бы хотела пойти. Я устала и очень хочу спать, да и натолкнуться на патруль мне бы очень не хотелось.

– Д-да, – закивал он, – конечно…

Уже дойдя до угла дома, Таня обернулась и помахала рукой стоявшим на месте парням. Она увидела, как Игорь помахал ей в ответ, а Коля лишь махнул рукой, намекая на то, чтоб она побыстрее шла домой. Развернувшись, Таня зашагала к Садовой, пробираясь через темные дворы.

Удачно скрывшись за аркой в своем дворе от патрулировавших улицу немецких солдат, Таня проскочила в подъезд и быстро поднялась на свой этаж. Оказавшись в квартире, она первым делом взглянула на часы – на сон ей почти не оставалось времени. «Ну, – подумала девушка, проходя в спальню, – три часа сна все-таки лучше, чем ничего».

Только лишь голова ее коснулась подушки, как голову заполнил поток мыслей. Пытаясь поскорее заснуть, Таня пыталась отогнать их от себя. Вроде получилось, но одна все равно назойливо не давала покоя. И это была мысль о том, как вел себя с ней Игорь. «А ведь, – думала она, – что-то странное было в нем. Особенно то, когда он подошел спросить, увидимся ли мы еще. Зачем ему было это спрашивать? Странно все… Ладно, к черту все эти мысли. Сейчас главное – выспаться, ведь совсем скоро идти в бар. Надеюсь, что хоть часа два смогу поспать».

И уже когда Таня почти уснула, с улицы раздались звуки взрывов и уже знакомый мерный гул. Девушка и не обратила бы на самолеты никакого внимания, если бы где-то совсем рядом не упал снаряд, попавший в одной из соседних зданий. Кровать качнулась, и сон сняло, как рукой. Таня, слыша, как зазвенели хрустальные подвески на люстре в гостиной, рывком встала с постели и примкнула к окну, озаренному пламенем с улицы.

Так не бомбили уже давно. Какое-то время Таня даже думала, что налетов больше не будет. Но, как оказалось, нет. Это было лишь затишье перед бурей.

«Макс», – единственное, о чем первым делом подумала Таня, видя разгорающийся пожар в доме напротив.

Глава 10

7 октября 1942 г.

Таня стояла за стойкой и устало смотрела из-под ресниц на полупустой зал. Теперь полностью забитый бар – редкость. После того налета все пропадали, заходили редко. Да и сейчас снова набирало популярность среди немцев казино в здании гостиницы «Ростов». К тому же, они открыли еще одно в каком-то подвале – в нескольких кварталах от ее бара. Они стали популярнее ее бара потому, что туда им никто не запрещал водить девок. В своем же баре Таня попросту не могла смотреть на своих же, русских девушек, которые бессовестно крутились между офицерами.

Таня до сих пор помнила события, которые произошли чуть больше недели назад, очень хорошо помнила.

Той ночью она почти сразу же выбежала во двор, увидев столп дыма, поднимающийся из соседнего дома. Все ее, так называемые, соседи уже были внизу. Все, изредка поглядывая в небо, спешили к своим машинам. Кто-то, чьих водителей и машин не было, уезжали со своими знакомыми, кто-то уходил пешком. Некоторые оставались во дворе, включая Таню.

Видя, как горит соседний дом, Таня испугалась не на шутку. Она хотела побежать к маме, проведать ее, но почему-то не могла оторвать взгляда от яркого огня.

– Фройляйн, – позвали ее откуда-то сбоку. Таня обернулась. – Вам лучше уйти. Здесь небезопасно.

– Но, – глядя в лицо своему соседу, мямлила девушка, – я бы хотела…

– Поверьте, те, кто покровительствует вам, не будут рады, если с вами что-то случится.

Не собираясь дальше выслушивать ее слова, он попросту схватил ее за руку и завел в подъезд. Отпустил ее и, подтолкнув к лестнице, сказал:

– Постарайтесь сделать так, чтобы с вами ничего не случилось, – и ушел во двор.

Слыша, как наружи стих гул самолетов, Таня, медленно соображая, отошла к ступенькам и присела на них. Она не боялась, что ее кто-то может зацепить, спускаясь, – все уже были на улице. Ее волновала только одна мысль – она только что услышала, как кто-то из немцев сказал, что был сбит их самолет.

Она всерьез испугалась, что это мог быть Макс. Ей хотелось сейчас вскочить и побежать на аэродром, чтобы узнать обо всем, но она не могла. Поэтому, поднявшись с трудом спустя пару минут, она побрела в свою квартиру.

Весь тот день Таня была сама не своя. До вечера она с Зоей были единственными людьми в баре. Ближе к комендантскому часу забежал немецкий друг Зои, быстро выпил, коротко рассказал о том, что случилось и, дружески потрепав Зойку по кудряшкам, ушел. То, что так хотела услышать от него Таня, она так и не услышала – он не знал, кто разбился. Знали лишь, что рухнул их самолет, но не знал, кто был пилотом.

Отпустив Зою домой, девушка всю ночь просидела в баре. Она надеялась и ждала, что Макс сможет к ней прийти. Надеялась и верила, что это не его самолет упал. Верила, что с ним все в порядке.

Макс пришел спустя три дня. Все те три дня Таня не находила себе места. Когда она увидела, как он медленно зашел в зал, тихо звякнув колокольчиком, то хотела сразу же кинуться к нему, несмотря на остальных посетителей. Но, подавив в себе этот порыв, почему-то даже не улыбнулась – демонстративно отвернулась и постаралась проигнорировать немца.

– Мог бы просто передать через кого-нибудь, – шепотом произнесла она, когда ей надоели все эти слова Макса, в которых он очень просил извинить его. – Я же волновалась.

– Прости, – он навис над стойкой, упираясь в столешницу локтями, и посмотрел на нее своими теплыми светло-голубыми глазами. Посмотрел так, как умел только он. – Я не мог.

И Таня простила его. А она и не могла по-другому – она была слишком добра. Она никогда не могла подолгу обижаться на кого-то, почти сразу же прощала все обиды.

– Эй, – незнакомый, чуть с хрипотцой голос вырвал ее из мира мыслей, возвращая в реальность, – налей-ка еще.

Таня пошла за стаканами. Сегодня Зои не было. Таня решила, что девушке стоит дать отдохнуть пару дней – позавчера на их дом упал снаряд. Первый этаж, где жила Зоя с родителями, почти не пострадал, но остальные два этажа были снесены начисто. Поэтому Таня уже второй день работала одна.

По-быстрому выпроводив последних посетителей, девушка заспешила к театру. Еще вчера вечером она обнаружила записку от Юговцев, того же содержания, что и обычно, – ее просят явиться для передачи информации. Пароль тот же.

Сегодня, увидев утром дядю Мишу в толпе, который быстро подмигнул ей и скрылся среди людей, Таня надеялась, что он придет, как тогда, в начале августа, или Коля. Но Коле она была бы больше рада – она хотела передать ему деньги, которые она выручила, отнеся в комиссионный магазин «Лянде и Буссэ» коллекцию марок, найденную среди старых вещей Лизы Булавиной. Ее при Тане же и купил один немецкий офицер. Сумма была не очень большая – всего 130 рублей, – но девушка надеялась, что этого хватит, чтобы хоть как-то помочь маме.

Идя по улице, Таня вспоминала какие-то определенные моменты своего детства. Особенно ей нравилось вспоминать о том, как они пару раз ездили летом к дяде Мише в гости на Кубань. Самая обычная станица, большой дом с базом, множество домашних животных, недалеко – речка. На базу Таня с братом проводила мало времени – в основном, если шел дождь. А так – они бегали с Колей купаться на речку или убегали в поля к взрослым. До сих пор она очень хорошо помнила, как однажды они с Колей наперегонки возвращались домой. На баз они залетели одновременно, громко смеясь. Коля, взбежав на крыльцо, заорал внутрь дома, распахивая дверь:

– Мам! Маманя! Помочь пришей, – и смешно помахивал оторвавшейся подтяжкой от шорт. Зацепился где-то за куст – и рванул к маме.

Тане всегда нравилось ездить к дяде в гости. Он научил их не только ездить верхом, но и ухаживать за лошадьми.

– Э-эх, – вздыхал дядя Миша, усадив Колю на коня, – хороший из тебя кóзак будет…

Тане еще всегда нравилось то, как дядя Миша произносил слово «казак». Первая «а» у него получилась какой-то окающей. А ударение он ставил на первую гласную. И все это придавало обычному слову какой-то особый колорит.

– Ты мне его не настраивай, – говорила их мама, качая головой. – Своих вот казачат народи, и…

Дядя Миша лишь улыбался ее словам, покусывая кончик уса пшеничного цвета. Своих детей у Михаила Ивановича не было – жена была, а детей не было. Точнее, было трое детей, но все умерли в детстве – один и пары месяцев не прожил, другой в год заболел и умер от скарлатины, а самая старшая девочка – в шесть лет – ее задавила дурная лошадь. И, так и не имея своих детей, дядя Миша очень радовался, когда к нему на лето приезжали сестра со своими детьми.

Остановившись у здания театра, Таня отогнала от себя все лишние мысли. Вдохнула и поскорее зашла вовнутрь. Быстро поздоровавшись с Инной Игнатьевной, Таня поспешила в гримерные. Раскрыв первую попавшуюся дверь, она увидела дядю Мишу, сидящего на стуле.

– Мы с тобой сегодня одинаково небрежны, – он закинул ногу за ногу и выразительно взглянул на племянницу. – Пароль?

Таня закатила глаза. «Ну и зачем? – думала она. – Зачем пароль? Свои же люди… Да и еще пароль такой дурацкий. Не могли они там что-нибудь получше придумать?»

– Зима скоро.

– И ветер холодный подул… – дядя Миша встал со стула и уступил место девушке. – Присаживайся.

– Объясните мне: зачем пароль? – она села на стул. – Вы же…

– Тань, так надо, – он пересел на подоконник. – Лучше выкладывай, что там у тебя.

Таня постаралась рассказать ему все, что только слышала от немцев за последние дни в баре. Михаил Иванович, внимательно ее слушая и задумчиво покусывая кончик уса, покивал головой и тихо спросил, когда она закончила:

– Как ты? Выглядишь не очень.

– Сложные дни были.

– Переживала, да? – Таня встретилась с мужчиной взглядом. – Я догадывался лишь… Когда узнал, что их самолет сбили…

– Это был не он.

– Да я уж понял.

Они помолчали еще пару минут. Наконец Таня поднялась со своего места и произнесла:

– Пойдёмте, заглянете в бар.

– Что? – дядя Миша удивленно вскинул брови. – Зачем?

– Передам кое-что. И да, – она полезла в сумку, достала из внутреннего кармана деньги и протянула их мужчине. – Вот, передайте маме.

– Таня, – он непонимающе переводил взгляд с денег на девушку и назад, – откуда?

– Не важно.

– Таня, – он повысил голос, – ты лучше скажи мне…

– Дядь Миш, – она вздохнула, – я продала коллекцию марок.

– Та-ак, – он взял деньги и спрятал, – передам. А в бар зачем?

– Я тушенку передам.

– Откуда у тебя тушенка? – он подозрительно прищурился.

Таня до этого не говорила ни ему, ни брату о том, что Йоахим тогда сдержал свое обещание – ей приносили офицерский паек. Она знала, что солдаты, приносящие ей все это, часто подворовывают, но ни разу не упрекнула их в этом – ей было не жалко. Девушке вполне хватало своей еды, поэтому она откладывала что-нибудь брату и маме. В этот раз смогла отложить три банки тушенки.

– Танька, – повторил дядя Миша, – ты мне лучше скажи. Ты же знаешь, что…

– Мне приносят офицерский паек, – сдаваясь, ответила она.

– Ну-ну, – хмыкнул он. – Ты, это, учти… Ежли услышу, что он что-то сделает тебе, обидит там или еще что, – на одну ногу ему наступлю, а за другую возьмусь – так и раздеру, как лягушонка! Поняла?

Таня, чувствуя, как щеки заливает краска, лишь смущенно улыбнулась, услышав угрозу от дяди. Она знала, что сейчас дядя Миша это сказал так, для красного словца, но на деле… Если бы и вправду что-то случилось, то, она уверена, он исполнит свое обещание.

К бару они шли по разным улицам. Дядя Миша специально сделал лишний круг – не хотел, чтобы кто-то увидел их вместе. Лишь уже меньше, чем в квартале от бара, он нагнал девушку. Таня решилась спросить, когда он подошел к ней:

– Как там теть Маша?

– Да помаленьку, – он вздохнул.

– И не побоялись вы ее там одну оставить? Вдруг… что-то произойдет?

– Не боись, – заверил он ее. – Там она в порядке. Не угонют – им нужна рабочая сила в деревнях. А, ты же знаешь, Машка умеет не только хозяйством заниматься, но и на машинке хорошо печатает. Так что она там не пропадет… А если что – спрячется у соседей, я договорился…

Забирая у Тани тушенку и складывая ее в свой заплечный мешок, Михаил Иванович рассказывал ей о том, как один из отряда по какой-то причине попал в местное гестапо, которое располагалось теперь в здании управления СКЖД на Театральной площади. У Тани сразу же зародилась одна невероятная идея, но она не спешила озвучить ее дяде. Решив собрать еще немного информации и продумать все как следует, девушка продолжила внимательно слушать рассказ мужчины.

– Ну, вот и все, – дядя Миша закинул мешок за спину. – Я, пожалуй, пойду… А то мне еще к твоим заскочить надо.

– Я провожу, – она двинулась за ним.

– Только недалеко. А то подозрительно будет. Еще не хватало, чтобы тебя со мной вместе увидели.

– Дядь Миш, ну что вы…

– Нет, Тань, так надо. Ты пользуешься у немцев популярностью, а я вот… как-то нет. Подпольных комиссаров они не очень-то и жалуют, знаешь ли.

Остановившись у двери, мужчина остановился и, обернувшись, посмотрел на племянницу. Несколько грустно улыбнувшись, он попросил ее:

– Ты будь осторожней, Тань. Если что…

– Нет, – оборвала его девушка, – вы с Колей как сговорились! Ну в самом деле, дядь Миш, если что – я позову вас. Не беспокойтесь за меня.

– Да я это так, напомнил лишь.

Таня, проводив его, вернулась в бар и еще около часа просидела там. Сама не знала, зачем решила остаться – просто уселась за столик у фортепиано и сидела, пустым, бездумным взглядом глядя сквозь небольшую вазочку на столе.

Взгляд ее случайно упал на фортепиано. Повинуясь какому-то странному, внезапно возникшему чувству, девушка встала и пересела за инструмент. Медленно открыла крышку, невесомо провела пальцами по клавишам. Она чувствовала, что соскучилась за Максом. Он теперь стал заходить еще реже, выходных дней ему не давали. Если мог – приезжал к вечеру, заходил на час, провожал. Но обычно – пропадал на своем аэродроме.

Таня сама не знала, что у нее на душе творится. Ей постоянно казалось, что она слишком быстро забыла об Олеге, перенаправив все свое внимание на Риделя. «Быстро же ты забыла, – мысленно ругала она себя, – и года не прошло. Но, с другой стороны, не должна же я теперь вечно в трауре ходить? Он же ведь был мне… почти никто. Так, одни лишь чувства. Хотя, порой чувства оказываются важнее, намного важнее, чем какой-то штамп в паспорте. Но ведь… Я не думаю, чтобы Олег хотел, чтобы я так и осталась навсегда одна. Его уже не вернешь, а жизнь, моя жизнь продолжается, так что нужно, не оглядываясь на прошлое, идти вперед… Пусть мертвые хоронят своих мертвецов».

Таня оторвала пальцы от белых клавиш и резко захлопнула крышку, встряхнула головой, отгоняя от себя все мысли прочь. Встав с места, она стала собираться – скоро комендантский час, так что ей стоило поторопиться, если бы она не хотела попасться патрулю. Ведь и патрулирующие улицы немцы изменились – если раньше они могли просто, смеясь, попросить ее больше не нарушать их закона, то теперь кричали, могли даже ударить и грозились отвезти к начальству для разбирательства. Но последнее они говорили лишь тем, кого считали слишком подозрительными. Таня, которую все уже и без того знали, не относилась к этой категории, но ей, как члену отряда Югова, не очень-то и хотелось совершить поездку в здание местного гестапо.

Медленно дойдя до своего дома, Таня остановилась у арки, недобро смотря на шедших ей навстречу. Калмыки вели колонну наших пленных. Они были жалкие, потрепанные, все в грязи. Один конвоир ударил красноармейца прикладом. Тане показалось, что и ее тоже ударили в этот момент. Чувство, затуманившее разум на какое-то момент, взяло верх – Таня подскочила к нему и закричала:

– Что ты делаешь, сволочь?!

Конвоир кинулся на нее с нагайкой. Девушка ощутила, как тяжелым прикладом ей заехали в скулу, которая сразу же отозвалась резкой болью. Этот удар привел Таню в чувства – она поняла, что зря полезла на калмыка. Она знала, что конвоиры – хуже всех. Если им кто-то мешал, не важно – из колонны пленных или простые прохожие – то стреляли, не обращая внимания, не разбирая, кто перед ними – женщина или ребенок. Как будто это были вовсе неодушевленные предметы…

Тут сзади кто-то подбежал, закричал на конвоира и, подхватив под руку, затолкал девушку в подъезд.

– Что вы делаете? – гневно зашептал кто-то рядом, прижимая Таню к стене за плечи. – Они вас убьют, ведь вы ничем не поможете.

Таня, щуря глаза, пыталась разглядеть человека, который только что буквально спас ее. Она почти сразу узнала его – это был тот самый офицер, который жил напротив нее.

– Не благодарите, – он отошел, остановился в паре шагов от нее. – Я не должен был этого делать. По правилам я должен сейчас же отвезти вас к начальству…

– Тогда зачем же сделали? – тихо спросила она, прикладывая пальцы к саднящей скуле.

– Вы неплохая девушка. Мне… нравится ваш бар.

– И всего-то лишь? – грустно усмехнулась она. – Только лишь потому, что у меня есть бар, меня стоит спасать? Может, вам не стоило нарушать правила и отправить меня…

Офицер промолчал и, поправив китель, вышел из подъезда. Таня, пригладив волосы, посмотрела на закрывшуюся за ним дверь. «Все-таки стоило поблагодарить его, – подумала она, поднимаясь вверх по лестнице. – А то, если бы не он, то либо тот калмык бы зашиб, либо… А кто знает, что произошло бы? В следующий раз, как только встречу его, то обязательно скажу хотя бы простое „спасибо“. Или не так… Ждать даже не буду. Завтра же и зайду к нему и поблагодарю. А то не по-человечески как-то».

Поднимаясь на последний лестничный марш, девушка вспоминали поступки этого офицера, ни имени, ни звания которого она даже не знала. Особенно ее немного напрягали его слова о том, что, те, кто покровительствует ей, не будут рады, если с ней что-то случится. Ни для кого уже не было каким-то секретом, что Таня находилась под неким протекторатом, покровительством со стороны братьев Ридель, поэтому ее никто не трогал. Но эти слова офицера… Они как-то зацепили Таню, и она сама не знала чем.

Глава 11

28 октября 1942 г.

Таня, подперев щеку кулачком, через стойку тихо беседовала с Максом, который в кои-то веки смог зайти к ней. За прошедшие почти три недели он заходил не больше пяти раз, и то ненадолго. Сегодня же у него наконец был более-менее свободный день.

Над входом звякнул колокольчик, и они оба посмотрели в сторону двери. Остальные же посетители даже не шелохнулись, продолжая играть в карты, курить и пить.

– Йоахим? – парень явно не ожидал увидеть здесь своего брата. – Какими ветрами тебя сюда занесло?

– Не только у тебя бывает свободное время, – он присел рядом с братом. Встретившись взглядом с Таней, устало улыбнулся. – Здравствуй.

– Здравствуйте, – Таня смущенно опустила глаза. – Что-нибудь будете?

– Да, – он кивнул, снимая фуражку, – дай коньяку.

Таня на пару секунд скрылась в служебном помещении, вернулась, уже держа в руке бокал с коньяком. Йоахим, поблагодарив ее, подвинул бокал к себе.

– Есть что-то новое? – спросил Макс, глядя на брата.

– Нет, – Йоахим отрицательно мотнул головой. – Они как сквозь воду канули…

– О чем это вы? – встряла в разговор Таня.

– Да тут пару недель назад кто-то нашим продал пластинки, – начал объяснять Макс. – Ладно бы просто пластинки… А не с речью Сталина!

– Что? – искренне удивилась девушка, хоть уже и знала, кто продал немцам пластинки.

– Да, – подтвердил Йоахим и добавил, подражая голосу вождя: – Враг будет разбит! Победа будет за нами!

– Партизаны, наверное, орудуют, – пожал плечами Макс, смотря на хихикающую Таню. – Ну и что смешного-то в этом?

– Да голос просто жуть как похож, – соврала девушка. Она все-таки нашла в себе силы, чтобы не засмеяться в голос. – А почему они купили-то пластинки? Неужели не знали, что на них?

– Нет.

– Как так?

– Они думали, – вздохнув, ответил Йоахим, – что на них то, что написано на этикетках. А там, дорогая моя, написано, что это «Брызги шампанского» и еще что-то, не помню уже.

Таня, не удержавшись, прыснула смехом. «Ну, Коля, – думала она, смотря на мужчин, – ну хитрец! Знал же, что на пластинках. Ну-у чертяка!»

Колокольчик над дверью снова звякнул. Таня выглянула из-за мужчин, рассматривая новых посетителей. Первый был мужчиной средних лет, в черном кожаном пальто и светло-серой фуражке. Второй – молодой паренек, который сразу же заспешил к стойке.

– Герр штурмбаннфюрер, – затараторил он, останавливаясь рядом с Йоахимом, – вас там срочно просят!..

– Где – там? – спокойно спросил мужчина, даже не повернувшись в его сторону.