Проявления иррегулярности в истории войн и военных конфликтов. Часть 1

Не стоит упускать из виду развитие военной мысли проходивший на просторах Великой степи и в географической полосе встречи оседлого населения европейского континента и его кочевой части. Кочевая культура организации и применения кавалерии в военных кампаниях в разы превосходила западноевропейскую, что, собственно, и было доказано во время великих монгольских завоеваний и крестовых походов европейских рыцарей на Русь в первой половине XIII века. Однако горькие поражения западноевропейских войск так и не послужили для их военной школы поводом к началу переосмысления военной мысли. Наверное, сказалась та ограниченность воздействия внешней военной силы на феодальную Европу – разовость военной акции монголов и последующий полный уход кочевой военной силы в свою традиционную среду обитания, которая была достаточно удалена от территории западной Европы.

А вот процесс исторического «воспитания» европейских рыцарей-феодалов начнется, как мы уже знаем, лишь в самом начале XIV века, когда горькие военные поражения в рамках внутри европейских противостояний будут заставлять спесивую средневековую элиту эволюционировать природно в сторону универсальности, а усовершенствование огнестрельного оружия значительно ускорит этот процесс.

Развитие огнестрельного оружия как эффективного индивидуального средства дистанционного поражения живой силы противника подтолкнуло к смене настроений в конном воинстве с последующим появлением и закреплением в регулярной армии всадников, заточенных на ведение боевых действий как верхом на лошади, так и в пешем строю.

Так, в ходе Итальянской войны 1551–1559 годов во французской армии маршала Биссака официально появилась конная пехота (конные стрелки), которая получила свое название от названия короткого мушкета Dragon (дракон), стоявшего у них на вооружении. Далее происходил процесс интенсивного развития данного рода кавалерии, и уже на стыке XVII–XVIII веков драгуны составляли большую часть кавалерии в таких европейских странах, как Франция, Австрия, Англия и Пруссия.

Помимо появления летучей пехоты в регулярных армиях, развитие конных стрелков происходило в иррегулярной среде независимых и полунезависимых вооруженных формирований.

Как уже упоминалось выше, отдельно от западноевропейской военной школы эволюция военной мысли происходила в зонах влияния кочевой военной культуры.

На стыке зон обитания оседлого народа Руси и кочевых племен Великой Степи с распадом Золотой Орды зародилось новое войско-народ, более известное под названием казаки, которое в дальнейшем на приграничных территориях Руси преобразуется в полноценный субэтнос православных воинов. Именно иррегулярная военная школа казачества, впитав в себя все самое лучшее из военного искусства славян и тюрок-кочевников, воспитает вольное воинство, которое на протяжении веков станет эталоном иррегулярности в организации и применении военной силы, всадники которой легко переходили в пешие порядки и обратно в зависимости от требований сложившейся обстановки на поле боя.

На протяжении всего своего существования казачья иррегулярная сила не только несла службу в приграничье, но и дополняла действия частей регулярной армии во время официальных военных кампаний. Не стоит также забывать о казаках-землепроходцах, которые благодаря своей пассионарности не только открывали новые земли, но и своим присутствием утверждали власть православного царя на открытых новых землях для последующего их освоения.

Следующим толчком для развития тактики действий летучей пехоты стало англо-бурское противостояние, выразившееся в цепочке двух последовательных войн (1880–1881 годы, 1899–1902 годы). В этом военном состязании иррегулярная сила европейских переселенцев в Африке, являвшаяся по сути таким же войском-народом, как и казаки, противостояла английским колонизационным войскам регулярного порядка. Несмотря на то, что в итоге буры по определенным причинам, которые совсем не имели отношения к превосходству военного искусства англичан, покорились силе британской короны, европейские колонисты на практике доказали эффективность и преимущество высокомобильной пехоты с высоким уровнем индивидуальных военных навыков и мотивации заключенных в оболочку иррегулярной формы вооруженной борьбы над военной регулярностью великой империи.

Однако после небольшого исторического забегания вперед с целью приоткрыть обозначившуюся тему эволюции теории и практики применения кавалерии вернемся к ранним славянам.

Помимо наличия у ранних славян мобильной пехоты и достаточной степени выносливости и выучки рядового воина, отмечается их умение в использовании мобильных полевых фортификационных сооружений, складывающихся из обозных повозок, которые быстро разворачивались и снимались с места по необходимости. Данная система обозных фортификационных сооружений способствовала быстрому маневру древнеславянского войска и смене тактического рисунка на поле боя, то есть вписывалась в выработанную концепцию организации и применения военной силы.

В условиях показавшей себя эффективной формы вооруженной борьбы, применяемой славянами в своих военных кампаниях наряду с превосходной степенью мотивации славянских воинов, преимущество византийских легионов в количестве и качестве вооружения ничем не могло помочь легионерам против военного искусства и уровня пассионарности древних славян в условиях ограниченной и необъявленной войны.

Военная выучка и дисциплина позволили более слабой стороне побеждать военно-политического гегемона, имеющего тотальное превосходство в экономическом и военном потенциалах, используя нестандартные для сформированного военного классицизма стратегию и тактику в рамках асимметричного военного отклика.

Использование армии с мощным военным потенциалом в конвенциональной манере совсем не гарантирует ей успеха в противоборстве с войском с заведомо меньшей военной мощью, но находящегося вне рамок общепринятой системы военных стандартов в границах определенного исторического момента.

Византийские же войска на практике демонстрировали свое военное искусство в соответствии с вековыми академическими нормами военной школы Римской империи времен поздней античности и уповали на мощь и величие сложившейся военно-политической системы империи, не придавая должного внимания тем угрозам, которые таили в себе малые войны.

В середине VI века военно-политическая система Восточной Римской империи уже вобрала в себя и развила всю полноту форм и методов ведения боевых действий, актуальных для того исторического периода. Сформированная в Византийской империи военная школа позволила новоримским полководцам провести целый ряд успешных крупных военных кампаний, благодаря чему ставки императора Юстиниана I сыграли в инициированной им же Большой игре, а новоримская империя с центром в Константинополе восстановила могущество, соответствующее Древнему Риму. Но блестящие победы Константинополя в большом совсем не гарантировали ему блестящих побед в том малом, которое параллельно преследовало византийцев во время их великих свершений. Борьба с восстаниями, бунтами и набегами варварских племен в приграничье Византии давалась новым римлянам ценой внушительных репутационных и ресурсных потерь, благодаря которым василевс добивался по большей части временного усмирения локального кризиса, но никак не полной победы над природой кризисного явления.

В общем, Восточно-Римская империя периода правления императора Юстиниана I сконцентрировала в своей военной школе большой опыт организации и применения военной силы, полученный на различных театрах военных действий и в разное время. Именно в больших и малых военных кампаниях первой половины VI века византийцы нащупывали наиболее эффективные стратегию и тактику ведения войн и боевых действий регулярного и иррегулярного порядка, которые успешно материализовывались в блестящие военные победы, что дало импульс к глубокому познанию и фиксированию военного искусства византийскими историками.

Во второй половине VI и начале VII веков в Византии были написаны три обширных трактата, посвященных истории военного искусства Восточно-Римской империи в VI веке через описание войн с готами, гуннами, вандалами, франками, персами и славянами, где параллельно уделялось пристальное внимание военным школам данных народов.

Именно трудам Прокопия Кесарийского, Агафия Миринейского и автора, известного под именем Псевдо-Маврикий, суждено было стать бесценными кладезями военно-исторических знаний, которые в полной мере описали военное искусство той эпохи с отображением всей полноты форм и методов ведения войны, используемых армиями различных племенных союзов эпохи Великого переселения народов. Именно эти знания оказывали, оказывают и будут продолжать оказывать свое влияние на познание военной науки военными командирами и начальниками разных уровней военной иерархии.

В этих хрониках заложена мысль о том, что любой стандарт в теории и практике военного искусства – это всего лишь один из вариантов развития событий, а не панацея на любой случай развития событий. Лимитизация военной школы в практике ее применения на поле боя посредством «авторитетного мнения», скорее, позволит победить на поле боя свежести военной мысли и импровизации независимого и образованного командира противной стороны конфликта, чем обеспечит безоговорочную победу конвенциональных сил, возглавляемых военным невеждой, опирающимся на принятые стандарты и шаблоны, независимо от складывающейся обстановки.

Фламандцы (золотые шпоры и годендаги)

Но вернемся в западную Европу XIV века к теме битвы «Золотых шпор», произошедшей в 1302 году во Фландрии.

Более высокий уровень подготовки военных лидеров Фландрии, чем у феодальной военной машины, свежесть военной мысли, ее соответствие вызовам и возможностям собственных войск позволило им выработать эффективную стратегию и тактику против войска рыцарей Франции, которая выражалась в линейности с тактической глубиной построения народной пехоты против строя конных рыцарей в действиях от обороны.

На фоне высокой степени пассионарности народа Фландрии передовая военная школа военачальников была успешно интегрирована в войско и воплощена в практику действий на поле боя, что и позволило пехотному строю одержать военную победу в оборонительном бою.

Возродив военную организацию и тактику времен античности, полководцы фламандского войска построили классическую греческую фалангу, ощетинившуюся длинными пиками. При этом были учтены все слабые места в таком тактическом построении, тыл и фланги были надежно прикрыты непроходимыми для латных всадников естественными преградами, что исключало возможность нарушить строй фаланги при помощи обходных маневров, после чего фаланга утрачивала свою боевую устойчивость. Ручей по фронту не позволил войску рыцарей нанести молниеносный удар стройным боевым порядком. Более того, линия фаланги была приведена в движение в самый неподходящий момент сражения для атакующей стороны, когда боевой порядок рыцарей был нарушен во время переправы через ручей. Таким образом фламандская фаланга, ровно, как и греческие фаланги в древности, обескуражила своего противника мощной энергией сомкнутого пехотного строя.

Глубина обороны и выделенный резерв позволили фламандцам, вооруженным простым и эффективным оружием для борьбы с закованными в железо рыцарями, успешно парировать прорыв французского войска в центре фаланги и нанести поражение рыцарям в завязавшейся рукопашной схватке, после чего французские рыцари были обращены в бегство со всеми вытекающими для них последствиями.

Особо бросается в глаза различие в классе вооружения противоборствующих сторон в сражении при Куртрэ.

Войско французского короля, основную часть которого составляли конные рыцари, имело гораздо большую номинальную стоимость, чем войско Фландрии. Каждый рыцарь был закован в железные латы, имел как минимум щит, массивные меч и копье. Под седлом у рыцаря был дорогой конь с соответствующей его статусу сбруей с панцирной защитой. Все вооружение рыцаря, его средства защиты, оружие и сбруя коня нередко имели элементы дорогого ювелирного декора. Для обеспечения такого воина требовался небольшой обоз со штатом помощников – оруженосцев, которые должны были обслуживать подобную тактическую единицу. Помимо всего прочего, каждый рыцарь представлял собой статусную персону, то есть элиту аристократического общества при королевской власти, что и обуславливало его дороговизну.

Относительная дешевизна и эффективность фламандской пехоты были обеспеченны тем оружием, которым была вооружена народная армия Фландрии. Для борьбы против дорогой панцирной кавалерии в войске фламандцев были созданы отряды стрелков и собственно пеших воинов – пехотинцев, которые и составили основную силу войска.

На вооружении фламандских стрелков находились стандартные на то время образцы оружия, такие как луки и арбалеты. А вот пехотному строю для противостояния удару тяжелой панцирной кавалерии нужен был такой образец оружия, который, помимо его эффективности в бою, был бы еще достаточно простой и дешевый в изготовлении, чтобы в короткие сроки возможно было быстро вооружить народную армию.

Таким оружием для строя пикинеров стали длинные пики с крюками как основное оружие пехотной фаланги для первичной встречи атаки рыцарей, а также годендаги и палицы, которые являлись вспомогательным – оружием второй линии фаланги. Именно этим оружием было вооружено большое количество пеших воинов для ближнего боя с тяжелой конницей французских рыцарей, после того как атака рыцарей была встречена линией пикинеров.

Годендаг представлял собой массивную дубину ударно-колющего действия длиной более 1,5 метров, на конце которой находился мощный железный шип. Таким оружием было удобно встречать конного рыцаря в ближнем бою, массивностью которого легко было выбить рыцаря из седла или оглушить его, а мощный железный шип легко пробивал железные латы, проникая в тело рыцаря. Оружие фламандских пехотинцев второй линии как нельзя лучше соответствовало выбранной оборонительной тактике народного войска для борьбы пешего строя против тяжелой кавалерии.

Фламандский годендаг явился символом народной силы в борьбе за свою независимость и стал олицетворением так называемой «народной дубины», которая сокрушила рыцарское войско французского короля Филиппа IV.

В дополнение к соответствию военной компоненты в противостоянии с силой рыцарского войска победа Фландрии также обеспечивалась политико-экономической составляющей, которая заключалась в наличии как внутреннего, так и внешнего союзников. Внешним союзником была Англия, которая была экономически тесно связана с мануфактурщиками Фландрии (национальной буржуазией) и являлась соперницей Франции в борьбе за первенство в континентальной Европе, что и побуждало Англию оказывать серьезную поддержку городам Фландрии в их стремлении к независимости от власти французского короля.

Еще одним ярким примером несистемного ответа академической силе была борьба союза земель будущей Швейцарии за свою независимость в XIV–XV веках, во время которой был выкован авторитет военной школы швейцарцев.

Борьба швейцарцев за свое объединение и независимость не состояла из одной военной кампании, исход которой решило бы одно генеральное сражение, что одномоментно бы определило военно-политический статус швейцарского союза.

Швейцарцы (военный лидер и сила военных знаний)

На протяжении XIV–XV веков швейцарцам приходилось постоянно доказывать свою состоятельность как военно-политического союза и добиваться с оружием в руках своего права на независимое существование.

За этот период произошли военные конфликты вокруг земель будущей Швейцарии, во время которых швейцарским войском был одержан целый ряд блестящих побед над войсками противника, причем тактический рисунок каждого победного боя швейцарцев был не похож на все предыдущие. Военная школа швейцарцев постоянно усовершенствовалась, неизменным было только одно – использование пехоты, выстроенной в сомкнутый строй баталии как главной военной силы на поле сражения, приносящей решающую военную победу над рыцарским войском феодальной системы.

Более чем полуторавековую эпопею борьбы союза швейцарских земель за свою независимость можно разделить на два периода.

Первый из них, самый продолжительный, связан с противостоянием швейцарцев и австрийской империи Габсбургов, который длился с 1315 по 1474 год и завершился заключением мира между австрийским герцогом Сигизмундом и швейцарцами.

Первая значительная победа швейцарской военной школы над феодальной была одержана в 1315 году в битве у горы Моргартен.

Оперативная линия, вдоль которой произошла боевая активность противостояния между войском Габсбургов и войском союза «лесных земель» осенью 1315 года, проходила по дороге между городами Цуг и Швиц. Ровно посередине данного направления участок дороги проходит через узкое пространство, ограниченное с одной стороны северо-восточным берегом озера Эгеризе, а с другой стороны – горной грядой горы Моргантен.

После того как союзу «лесных земель» стало известно направление основного удара войска рыцарей, конечной целью которых был город Швиц, швейцарцы незамедлительно приступили к подготовке операционного района к надвигающемуся сражению.

В первую очередь были подготовлены фланговые крылья, которые надежно закрывали подступы к городу Швиц по дороге Цуг – Швиц. Фланговые крылья были обеспеченны за счет восстановления старых засечных линий, которые у местного населения назывались летцины.

Данные фортификационные сооружения представляли собой линию стен, высота которых достигала 4 метров с вкраплениями сторожевых башен. С левой стороны по направлению движения от Швица до Цуга долину Швиц прикрывала летцина длиной около 8 километров, протянувшаяся от соответствующего берега Фирвальдштетского озера через горы Риги и Росберг к южной оконечности озера Эгеризе. С правой стороны долина была прикрыта четырехкилометровой оборонительной линией, которая проходила чуть выше города Альтмат и упиралась в склон горы Моргантен.

Естественно, что ландшафт местности в районе связки городов Цуг – Швиц и удачно наложенная на него оперативно-тактическая обстановка вместе явили собой благоприятные условия для швейцарцев, чтобы организовать ловушку для австрийских войск. Таким образом швейцарцами искусно были сделаны так называемые «пригласительные ворота» для рыцарей Габсбургов, через которые колонна всадников попадала в тактический мешок.

Войско рыцарей двигалось походной колонной, состоящей из трех частей. Первой из них был рыцарский авангард, за которым двигались главные силы рыцарей, замыкал колонну обоз со вспомогательной пехотой.

Первыми, как и положено, в боевое соприкосновение вступили небольшие авангардные группы противоборствующих сторон. На подходе к южной оконечности озера движение авангарда рыцарей было остановлено искусственной преградой – завалом дороги, созданной швейцарцами между подножием горы и берегом озера. Передовая группа швейцарцев, искусно используя рельеф местности, обрушила на авангард рыцарей поток камней и бревен, чем сразу же расстроила боевой порядок противника и привлекла все внимание феодалов к месту засады.

В сложившейся обстановке колонна главных сил рыцарей по инерции накатилась к месту засады, оказавшись в стесненных для себя условиях была дезорганизована. В момент, когда строй рыцарей стал представлять собой неуправляемую ораву тяжеловооруженных всадников, на главные силы австрийцев была произведена атака с двух направлений.

С горы Моргартен на рыцарей покатились бревна и большие камни, одновременно в дело вступили главные силы союза «лесных земель». Со склона горы стремительно двинулась ощетинившаяся алебардами баталия швейцарцев, заходившая в тыл основным силам Габсбургов.

Не выдержав натиска плотного строя швейцарской пехоты и не сумев организовать какое-либо малое сопротивление, чтобы вывести из-под удара основные свои силы и построиться в новый боевой порядок, рыцари вместе со своим герцогом пустились в бегство. Паника быстро распространилась на все три части войска австрийцев, что позволило пехоте швейцарцев в ходе короткого преследования полностью разгромить рыцарей.

Вследствие полной победы в районе горы Моргартен в 1315 году союз «лесных земель» укрепил свои политические позиции в регионе и стал прирастать новыми землями.

Далее, в 1339 году швейцарские баталии успешно противостояли войску коалиции феодалов, представлявших интересы епископов Лозанны и Базеля, которые состояли в союзе с городом Фрайбург.

В этом конфликте швейцарские кантоны вступились за горожан города Берн, которые перешли к открытому конфликту с Людовиком Баварским, отказавшись признавать его императором.

Коалиция феодалов выставила крупный отряд рыцарей, численность которых варьировалась от 1 до 3 тыс. человек, и 15 тыс. пехотинцев. Против рыцарей вышли 6 тыс. бернцев, руководимых знатным рыцарем Рудольфом фон Эрлахом, в числе которых было около 1 тыс. бойцов пехоты союза «лесных земель».

Боевой порядок швейцарцев состоял из трех основных частей, что позволяло им эффективно маневрировать тактическими единицами на поле боя при организации взаимодействия между ними. В авангарде находилась баталия 30 рядов × 30 шеренг численностью в 1 тыс. кантонцев, главная баталия имела размер 50×50 и включала 3 тыс. солдат и остальные 2 тыс. швейцарских пехотинцев образовали арьергардную баталию размером 40×40. В боевом порядке швейцарцев между баталиями располагались две группы рыцарей, а по фронту каждой из баталий была выстроена линии стрелков.

Фон Эрлах, не изменяя тактике действий швейцарской баталии, расположил свое войско на господствующей высоте (гора Брамберг).

Построение войска феодальной коалиции также претерпело значительные изменения по сравнению с прошлым сражением. В боевом порядке феодалов были уже две основные единицы и одна маневровая группа. По фронту, непосредственно перед авангардом швейцарцев был выстроен строй рыцарей, а перед главной баталией войска бернцев была выстроена линия всей фрайбургской пехоты.

Маневровая группа феодалов, в которую вошли отряд рыцарей и отряд пехоты, сделала первый шаг, выдвинувшись вперед в надежде зайти в тыл швейцарцам через их левый фланг. После того как объединенная группа завершила свой обходной маневр и вышла на арьергард бернцев, рыцари и фрайбургцы с ходу атаковали противника. В результате быстрой атаки баталия швейцарцев была дезорганизована, и ее пехотинцы бросились бежать по дороге в сторону Берна. К счастью швейцарцев, маневренная группа феодалов двинулась в преследование убегавших солдат противника, оставляя поле боя. Таким образом первоначальный успех рыцарей не был развит и в дальнейшем сражении маневровый отряд рыцарей не принял никакого участия.

По какой-то причине рыцарями не было организовано взаимодействие между основными силами и маневровой группой, более того, группа обхода полностью исключила себя из дальнейшего противостояния.

Первоначальный успех маневренной группы рыцарей и удачно сложившаяся тактическая обстановка на поле боя не были использованы войском Людовика Баварского, в результате был потерян темп и упущена инициатива. Кроме того, швейцарские баталии продолжали занимать выгодные позиции на поле боя, наблюдая за своим противником с высоты склона горы, а ведь маневренная группа феодалов должна была нивелировать данное превосходство и заставить баталии швейцарцев сойти со своих оборонительных позиций первыми. Подобная непростительная ошибка дорого обошлась войску коалиции феодалов.

В свою очередь швейцарцы продолжали стоять в своих оборонительных порядках, занимая господствующую высоту и готовясь встретить своего противника.

Далее фрайбургская пехота выдвинулась на главную баталию швейцарцев. Здесь швейцарцы не стали просто дожидаться, когда атакующая сторона достигнет боевого порядка их главной баталии, а начали действовать с дистанции, используя преимущество своего географического расположения, не вступая в прямое боевое соприкосновение.

Сначала на строй атакующих со склона горы посыпался град камней, которые бросали бойцы швейцарской пехоты, что расстроило боевой порядок фрайбургской пехоты в момент ее атаки. Таким образом для швейцарцев в дополнение к их преимуществу в географическом расположении на поле боя добавилась удачно сформированная тактическая обстановка, что обеспечило необходимые им благоприятные условия для начала решающей контратаки.

Удачно проведенные подготовительные мероприятия позволили главной баталии швейцарцев успешно контратаковать своего противника.

Другая тактическая единица швейцарских сил – авангард, видя успех своей главной баталии и не теряя общего темпа сражения, двинулись на левый фланг коалиционных сил, где располагались рыцари.

В ответ рыцари-феодалы контратаковали пехоту союза «лесных земель», которые в свою очередь, ощетинившись пиками, образовали так называемого «ежа» для ведения оборонительного боя против тяжеловооруженных всадников. Окружив швейцарского ежа, рыцари так увлеклись своей контратакой, в которой уже полностью был нарушен их боевой порядок, что сами не заметили, как были атакованы с тыла швейцарской пехотой главной баталии, которая к этому моменту уже успела разобраться с фрайбуржцами и поспешила на помощь своему авангарду.