Чёрное и Белое. Часть 2

Но, зачастую, лицемерие ведёт к негативным, а иногда и просто к катастрофическим последствиям. Хотя, возможно, оно всегда ведёт только к ним.

Так какое же ты, лицемерие, Алёшка? Чёрное или Белое?

– Ты сейчас мне все лекарства перебьёшь – с напускной строгостью произнёс Алексей – хочешь, чтобы я умер?

– Что ты, друг мой! Ты же теперь мой должник – ответил Гурд.

– Должник?

– Ну да.

А затем тихо и строго. С восхищением и любовью.

– Я же потратил все свои стрелы, друг. Кто же мне теперь будет их делать?

Обнялись, как братья. Бодро и Гурд смотрели на обожжённое лицо Алексея и по их щекам текли слёзы. Горечь их была не понятна никому. Одна их часть горчила от сострадания, другая часть добавляла сладость победы и продвижения вперёд по сбору песни, третья и горчила, и сладила – радость крепкой дружбы.

– Хосвод – начал было Бодро.

– Никаких слов. Я хочу отдохнуть. Благодарю вас, мои друзья, что навестили меня, но я, пожалуй, посплю. Выметайтесь, пожалуйста.

Алексей переглянулся с Бодро. Они оба вдруг вспомнили тот далёкий вечер, когда они обсуждали Гурда, и Алексей вежливо попросил Рыцаря продолжить обсуждение в другой раз, а тот, немного насупившись, проговорил Алексею, как выгоняют настоящих друзей. Лёша пытался прямо сейчас, хотя бы частично, вернуть себе состояние того вечера. Вечера, когда внеземная Шуда была для него, чем-то вроде иллюзорной мечты. Он слышал ото всех, что она реальна, но тогда он ещё не до конца верил в это. Все убиенные после этого вечера, были ещё живы и Ерва, и Деждана и многие другие. Жизнь шла неспешно, и все были так счастливы, хотя, как обычно, этого не замечали. Как они могли пропустить это мимо своих красивых глаз? Когда его душа не вопила:

– ПОЧЕМУ?! Почему всё так, Господи?

Она задавала этот вопрос лишь тогда, когда было нужно. Но кому нужно? Совести, духу, плоти, душе? Разуму? Уму? Уму. А он вообще принимает участие в жизни? Или он только портит её? И кто он на самом деле? Уничтожитель?

Человечеству давно понятно, что совершенно не понятно, от чего зависит гений. Эмпирически было доказано, что размер мозга ну никак не влияет на то, будет ли тот или иной человек гением или нет. У гениальных людей человеческой истории были, как и просто огромные головы, так и совсем крохотные. Так же доказано, что сам мозг не особенно менялся в размерах на протяжении десятков тысяч лет, если это и имеет какое-то отношение к жизни людей.

Неминуемая поступь судьбы? Или создание реальности посредством мышления и реализации в жизнь? Судьба, сотворённая нами?

– Мы зайдём к тебе позже, Блистательный наш Хосвод – сказал, глядя прямо в лицо Рыцарь Духа – поправляйся и ни о чём не думай. Всё будет хорошо.

Лёша тепло смотрел на Гурда и Бодро.

Друзья ушли, позабыв спросить, как, собственно, звучит добытое ими предложение из песни. Хосвод, как друг, как человек, вдруг стал им ценнее, чем их сверхзадача, по спасению сотен тысяч человек.

4. ШУДА, ДОБРОТА И ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Предательство. Шуда читала о нём в ветхой серой книге, когда была маленькая. По недосмотру она, шустрая и задорная, смогла умыкнуть её, когда Отец был очень занят. Это была вторая книга, которую Шуда прочла. Она называлась «Собрание сочинений о прелестях жизни на Земле. Предательство». Читать же Шуда училась по толстой книге «Прелести человеческой души».

Только лишь Шуда оказалась в своём любимом укромном месте она, в мгновение ока «повзрослев», с важным видом, начала осторожно изучать «Предательство».

– Отец скоро поймёт, что книга пропала, поэтому нужно быстрей её почитать – думала маленькая девочка и, с важным видом, перевернула первую страницу. Она сразу поняла, что фолиант был старым и то, что к нему нужно очень бережно относиться. Маленькая Шуда более аккуратно переворачивала склеенные листы, и всё время смотрела на свои пальчики, проверяя, не грязные ли они, дабы не запятнать белизну очищенной бумаги.

– Однажды, когда наш ненаглядный мир был ещё очень, очень мал, в неведомой земле жили чудесные люди – при тусклом свете, спрятавшись ото всех на свете и испытывая волшебную внутреннюю радость предчувствия, начала читать Шуда.

– В этом укромном уголке Земли легко соседствовали величественные заснеженные горы и пышущие здоровьем зелени, роскошные леса. Упавшая с самих небес мягкая трава манила и звала пройтись по ней босиком и почувствовать радость, с которой тебя встречает сама мать—Земля. Эту радость она жаждет передать тебе через твои святые босые ноги. Через твоё чистое сердце. Через твои тёмные мысли. Она жаждала сообщить, что твои тёмные мысли, могут оказаться, на деле светлыми и наоборот. Но это было где-то далеко впереди. А сейчас, всё в этом счастливом мире было предельно ясно.

– Я не всё поняла, ну да ладно – сделала вывод о прочитанном маленькая крошка.

– Какая это благодать! – вспоминая, думала взрослая Шуда – точно знать, где тьма, а где свет! Как это невероятно много!

В читающую строчку за строчкой маленькую Шуду проникало детское, недостижимое счастье. Её искрящиеся, широко открытые глаза, готовы были съедать каждое древнее слово.

– Их аккуратные, ненаглядные домики были рассыпаны по всегда богатому предгорью. Летом совместных, весёлых гуляний, как и совместных отрадных трудов, было ничуть не меньше, чем зимой. Строили новые дома, пасли скотину, заготавливали корма и дрова, охотились и ходили на крупную рыбалку. Жили долго и редко болели. По-настоящему дружили и не знали предательства, не знали войн, жажды власти, богатства и славы. Добрые, отзывчивые люди очень любили жизнь и смаковали её минутами. Никто никогда не работал на этом человеческом островке. Здесь все люди имели счастье только трудиться.

Маленькая Шуда опять не совсем поняла, о чём идёт речь, но, где-то внутри, на уровне духа существовало понимание прочитанных слов. Это понимание было не чётким потому, что она сейчас могла только трудиться – играть. От всей души и с огромным удовольствием. Мало кому из взрослых посчастливится трудиться. Юношескому сообществу далеко до взрослой радости. Но, быть может, через совсем короткое время юноша повзрослеет и превратится в справедливого, мудрого и красивого мужчину. Или он погибнет, так и не сумев научиться жить?

– Вождь племени в поселении, конечно, был. Это великое для соплеменников звание носил избранный волхвами. Это мог быть как мужчина, так и женщина. Эта святая обязанность не передавалось по наследству. Это было глупо и никогда не приходило в головы сотням вождей.

– Зимой, покрытое снегом, затерянное на счастье, древнее селение выглядело ничуть не хуже, чем летом. Из всегда нарядных праздничных домиков не спеша струился дымок, растворяясь в голубом, как глаза малютки, сказочном небе. Охотники, возвращаясь с охоты, весело шутили и балагурили, радуясь хорошей добыче. В их домах счастливые жёны и уж, тем более дети, сновали по дому, накрывая на стол. Супруги, чуть ли не со слезами на глазах встречали своих мужчин, хотя охота была не очень опасна. Просто даже краткосрочная разлука была для них невыносима.

– Ужин, что вкусней царского пира, радушно встречал жителей дивного дома. Лёгкий его аромат носился по кухне, охотясь на людей, а те были рады стать его добычей. Счастливая дева ставила на стол архи-напиток из молока, и семья садилась за радушный богатый стол. Пепельный красавчик-кот, большими влюблёнными глазами, облизывал дорогих ему людей. Он – сытый – обязательно подойдёт к каждому, чтобы заглянуть в глаза и пожаловаться на то, как он голоден! Или лишь для того, чтобы увидеть такие глаза!

– Ушедшие к Отцу не оплакивались. С ними просто прощались, как с людьми, ненадолго оставившими своё племя, а маги, по только им ведомым законам, просчитывали, когда и в ком вернётся ушедший. Они никогда не ошибались – подтверждённый единожды закон был верен для всех частных случаев. Этим высоко духовным людям дорог был каждый умерший и поэтому они делали свои расчёты по каждому человеку, хотя занятие это было далеко не простое.

– Когда самому младшему волхву исполнялось 80 лет, в день, когда с Востока падали звёзды, люди собирались на площади, где, во главе с вождём, маги выбирали себе учеников. Устраивался костюмированный праздник, где было невозможно узнать детей. Но волхвы видели не лица, а внутреннюю силу. Она, без всяких расчётов, прямым текстом сообщала им о том, кто должен будет занять их места. Утром несколько семей будут счастливы ещё и от того, что их ребёнок, совсем скоро будет обучаться древнейшему искусству, которое само по себе есть один из великих секретов мироздания.

Вновь обретаемый пост не нёс в себе никаких запретов, кроме всего лишь двух – никому не рассказывать о полученных знаниях и не использовать полученные знания вне стен святилища. Нарушителя изгоняли. Но закон этот был почти забыт, потому что ещё ни разу не был нарушен.

Укрытая ото всех расписная деревушка так жила и засыпала тысячи лет.

Маленькая Шуда легла на спину и, затаив дыхание, перевернула ветхую страницу.

– Однажды, в семье вождя родился мальчик. Отец дал ему тёмную душу – с отвращением вспоминала эти строки взрослая Шуда – а мать дала ему светлое имя. Она назвала его Предательство.

В другой, обычной семье плотника, в эту же ночь родилась девочка. Отец дал ей светлую душу – с упоением вспоминала эти строки взрослая Шуда – а мать дала ей тёмное имя. Она назвала её Доброта.

Маленькая Шуда была захвачена рассказом, хотя имя мальчика она не совсем понимала.

– Я вовсе не знала, что значит предательство – с улыбкой вспоминала себя несмышлёной крошкой повзрослевшая Шуда – а вот с добротой всё было иначе – и блистательная тяжело вздохнула.

– Летели года. Девочка, едва ей исполнилось пять лет, была избрана волхвами и теперь, вместо детских игр, ей приходилось всё своё время тратить на обучение. Но не прошло и месяца, как Доброте понравилось учиться и она, позабыв обо всём, поглощала знания. Мудрые старцы знали, как надо учить – Доброта познавала секреты мироздания играючи. Она всегда удивлялась их простоте.

Предательство рос мальчиком, который очень отличался ото всех, что ему очень нравилось. С детства внушив себе, что он, как сын вождя, имеет большие права, чем остальные, в нём поселилась показная гордость и, в первое время, небольшая заносчивость. Он не любил людей и сожалел, что ему приходиться говорить с ними. Он всегда удивлялся их простоте.

Пятнадцать лет сменили пятнадцать зим, и лишь несколько камней упало с горных вершин за этот миг, тогда как наши дети изменились до неузнаваемости и стали взрослыми. Доброта из маленького создания превратилась в прекрасную девушку, поражавшую всех жителей своей мудростью, нежностью и красотой. Она была лучшей ученицей из когда-либо живших на этой Земле.

Предательство тоже был бессилен перед безразличным временем. Оно превратило его в красивого мужчину, но люди его не очень любили и старались, как можно реже даже просто разговаривать с ним, несмотря на то что он принимал активное участие в жизни селения. Люди видели и чувствовали презрительное отношение к ним.

Однажды в лесу она собирала лечебные травы, когда услышала сдавленный стон. Осторожно пробираясь сквозь чащу, Доброта увидела Предательство. Он, опершись на дерево одной рукой, держался за бок другой. Она выронила корзинку, когда увидела, у него проступившую сквозь рубаху кровь.

Они время от времени встречались, и он нравился Доброте, а она нравилась Предательству. Эта симпатия существовала до тех пор, пока тот не узнал, что она из семьи плотника, а не урождённая в высшем сословии, деление на которые, впрочем, у Предательства не было. Для него все люди служили лишь для того, чтобы удовлетворять его желания и прихоти. Они были для него инструментами, а как ими пользоваться, не имело значения. Все способы приемлемы.

Тон при их общении у него нисколько не изменился. Только лишь про себя, он насмешливо стал звать её выскочка, и это иногда отражалось при разговоре. Обидные намёки о происхождении и мнимой скудности ума, Доброта прощала Предательству. Она делала это легко, и ей это вовсе не было в тягость. У неё не возникало и мысли, чтобы прекратить общение ни с ним, ни с кем-либо ещё. Для Доброты весь мир – это добрые, иногда просто немного заблудившиеся люди. Предательство это выводило из себя. Худшей реакции для него было трудно представить. В итоге, как это ни странно, общение прекратил именно он, а она на нём больше не настаивала.

И вот теперь, когда нужно было действовать без промедления, действовать – помочь, перевязать, бежать за помощью – Доброта вдруг застыла. Она смотрела, как он сползает по стволу дерева и скрывается в высокой траве. Предательство не кричал о помощи, а Доброта её не оказывала!

Еле различимый стон вывел её из прострации, и она бросилась к нему сквозь завесу травы. Когда он увидел, что кто-то продирается через заросли, лицо его просияло надеждой. Он даже робко улыбнулся от радости, но, когда Доброта на него взглянула, улыбка исчезла с его лица.

– Что случилось? – тревожно спросила она.

– Это не важно! Ты не находишь?! – прозвучал ответ, который её ошарашил. Доброта никак не ожидала, что Предательство себя так поведёт.

– Да, ты прав, прости – неожиданно произнесла небесная красота – мне надо посмотреть, что у тебя за рана. Позволь я расстегну твою рубашку.

– Расстёгивай.

Трясущимися руками Доброта всё-таки справилась, и перед её взором предстало тренированное мужское тело.

– Красивый – мелькнула мысль.

– Ты же, как вас там, волхв, маг? Так?

– Да, всё так.

– Хорошо. Ты можешь остановить кровь?

– Мне нужно взглянуть на рану. Убери ненадолго руку, пожалуйста.

Он испытующе смотрел на неё и нехотя отвёл руку в сторону. Разрез был глубоким и длинным. Доброта поняла, что спасти Предательство должна будет она. Но как?

– Рана очень серьёзная. Нам нужно действовать прямо сейчас.

– Да, что ты! Ты до этого сама додумалась или тебе кто подсказал?

– Он просто заблудился, он просто заблудился – повторяла про себя чудесная малышка – он злится потому, что боится, вот и всё. Другой вопрос – что мне делать? Господь, пастырь мой, что же делать?! Предательство зло смотрел на Доброту.

– Сделай же хоть, что-нибудь!

Кровью залило всё. Его руку, часть живота и ногу. Доброта мельком увидела внутренности Предательства, и ей вдруг чуть не стало плохо.

– Я думаю, мне простят то, что я сейчас сделаю. Она нежно посмотрела на него.

– Закрой, пожалуйста, глаза и ни о чём не спрашивай.

Справившись со своим дурным приступом и ничего не сказав в ответ, он закрыл глаза, а Доброта готовилась нарушить один из главных запретов волхвов.

Они не лечили людей в условиях, когда будет необходима демонстрацию их сверх способностей посторонним. Табу лечить тех, кого они СЛУЧАЙНО встретили, и кому случайно понадобилась их срочная помощь. В этом случае – и они это точно знали – это воля Создателя. В такой ситуации волхвы, под страхом изгнания, не должны были противиться, Его воле, а уж тем более, пытаться пойти ей наперекор. А ОН, быть может, ждал такого человека тысячи и тысячи лет.

Доброта долго не могла свыкнуться с этим запретом. Как назло, ей постоянно приходилось быть свидетельницей таких ситуаций. Тогда, как всем остальным врачевателям они выпадали, на жизненном пути, всего лишь несколько раз, её они буквально преследовали. Или Доброте это казалось. Как-бы то ни было, она считала, что их в её жизни было, ну просто очень много.

Между тем у Предательства вдруг спало напряжение. Он, как-то весь обмяк и расслабился. Его рука самопроизвольно легла вдоль тела, обнажая рану. Сквозь полуоткрытые глаза он видел, как Доброта, испытывая большое напряжение сил, лечила его. Реальность задрожала в области страшного разреза, и кожа вдруг пришла в движение. Она состыковала свои края, и атомы воздуха преобразовались в другое вещество – в саму плоть раненого. Округлившимися глазами смотрел Предательство на то, как Доброта творит чудеса. А она, испытывая огромные перегрузки и потратив колоссальную энергию, рухнула в ноги Предательства.

Наваждение прошло. Он дёрнулся и увидел её лежащую без чувств. Слабая боль напоминала о приключившейся большой беде и не более. Он несколько раз провел рукой по месту ранения, но не смог даже точно это самое место определить теперь. Доброта излечила без следа.

Взрослая Шуда вспоминала, как она радовалась поступку тёти. Она была уверена, что тётя поступила правильно. Она бы поступила точно так же.

Прошло два месяца. Предательство будет так же, как и до своего спасения относиться к Доброте – пренебрежительно и заносчиво. Однажды, в пылу несерьёзного спора, он прилюдно назовёт её преступницей. Разгорячившись, Предательство, во всех подробностях, расскажет о том, как его спасла Доброта, нарушив Закон. Её душа не выдержит. Она, в этот же день расскажет о случившемся своим любящим её учителям…

Предавший будет наслаждаться, видя Доброту на позорном суде. Его лицо будет самым злорадным из всех. Его кривая усмешка и весь его ненавистный вид, породит в жителях новое для них чувство. Чувство это называется жгучая справедливость… С трудом они сдержат себя во время рассмотрения дела. Но вердикт будет жгуче-справедлив. Они изгонят Доброту. И встав на этот путь, через ничтожные восемь тысяч лет от счастливых поселений не останется и следа. А законы примут нелепые, громоздкие извращённые формы, и будут главенствовать лишь над определённой категорией людей. Над теми, в рядах которых всё ещё бродит изгнанная, из-за Предательства, Доброта.

Маленькая Шуда, со слезами на глазах, захлопнула глупую книгу. Она была готова изорвать её в клочья!

– Как они смели?! – всё твердила она, приближаясь к хранилищу – кто они такие и как они смели?!

Открыв дверь, она наткнулась на Отца, но сил что-то делать уже не было. Шуда, бросив книгу на пол, горячо Его обняла.

– Почему? Почему всё так, Господи? – повторяла она вопрос, а Он гладил её по святым волосам.

– Пап, пап – произнесла Шуда всхлипывая – скажи – это была её судьба или судьба, сотворённая ею? Ну, пожалуйста, скажи.

А Он лишь загадочно улыбался, источая чистую любовь. Он наклонился к её ушку и произнёс.

– Ты ещё слишком мала, Шуда, чтобы знать ответ на этот вопрос. Придёт время, и ты всё обязательно узнаешь.

– Я забыла спросить у Него тогда – сколько же нужно ждать?

А, чтобы произошло, если бы Доброта не спасла Предательство? Каков был бы конечный итог? Господи! Неисповедимы пути твои, но ведут они всегда к одному и тому же, даже когда пути кажутся такими разными.

И он умер, так и не дождавшись от неё помощи. Он алкал её, но она не настояла на своём. Она была недостаточно тверда, а он был недостаточно мягок. Доброта погубила Предательство. Она вернулась в деревню истерзанная и вся в его крови. Дойдя до святилища, она, ненавистно взглянув на своих учителей, уйдёт в свою комнату, не сказав им ни слова. В клочья, изорвав свод законов, она – решительная – выйдет к собравшимся с блистающими глазами. Незнакомый гнев, который никогда не приходил к ней, накроет с головой. Даже у Доброты есть последняя капля. Эту смерть она не сможет им простить.

– Что случилось? – спросил её старший волхв с лукавой усмешкой.

У неё сложилось впечатление, что он обо всём и так знает, но она ответила.

– Я вам покажу, где лежит тело мужчины. Его зовут Предательство. Я не смогла спасти ему жизнь, подчиняясь вашим глупым законам. Пусть родственники заберут его. Глаза били молниями всех, кого видела Доброта.

– Я же больше не могу и не хочу жить в нашем селении, и никто не вернёт меня, как и Предательство, которого я убила.

– Девочка моя… – начал, было её учитель.

– Я НЕ ВАША ДЕВОЧКА БОЛЬШЕ! Я – УБИЙЦА!

Её слова оглушили ошеломлённых старцев. С полуоткрытыми ртами они наблюдали, как рассвирепевшая Доброта покидает их обитель.

После этого они не изменят свои законы, как и больше никогда не увидят Доброту.

В одном случае Доброта будет изгнана, в другом – уйдёт по своей воле… Итог один – Доброта есть в каждом, но не всю жизнь. Она способна справиться с любым грехом, любым, применяемым ею способом. Слепое следование законам, написанными людьми, которые утратили доброту, приведёт к бессердечию.

Какой поступок совершила Доброта, Чёрный или Белый, Алёшка?

Ведь она нарушила запрет такого порядка, как «Не убей»! Это было громадным происшествием!

Господь!

Для меня ответ очевиден, ты уж прости.

5. БАРАК НОМЕР ТРИ

Венга очень раздражала глупость. Она внутри него всё приводила в движение. Внутренний огромный колокол сотрясал его существо, когда он был её свидетелем. Его звон разлетался по его телу и мозгу, заставляя зубы сжиматься всё сильнее и сильнее. От этого зычного внутреннего раската у него всё клокотало внутри, и огромный тайшан терял контроль на глазах. Вся его низшая природа выходила наружу, и он становился жалок, но сам Венг полагал, что он ни в чём не виноват. Он считал, что во всём виноваты глупые существа, которые не понимают его намеренно.

– Ну, что?! Что было не понятного в отданном мною приказе?! Вроде бы способных разведчиков отправлял, а на деле оказались – дурачьё! Где эти болваны теперь? Думаю, что, в лучшем случае, в могиле.

Он встал с трона и заходил по залу.

– Войска приведены в максимальную боевую готовность, и теперь все мы оказались в роли ожидающих. Когда же Шуда призовёт нас на войну? Невыносимо это ожидание!

Доблестный командующий знал, что скука и бравада приводят к ошеломительным последствиям.

– Какой барак несёт дежурство? – вдруг родился вопрос и Венг взял со стола журнал. Он провел пальцем по бумаге – барак номер три. Пойду, посмотрю, как они исполняют свой долг.

Стемнело. Венг вышел из крепости и направился к старшему ночному дежурному по обороне. Такой офицер должен был курсировать от отдельной комнаты в бараке, до постов. Делать это он должен был не по времени, а неожиданно и сколько угодно раз. И сейчас Венг не был уверен, что застанет того в бараке.

Выявить нарушения дисциплины было практически невозможно потому, что они допускались крайне редко. И вызваны они были не исполнителями – воины выполняли все приказы точно и чётко – а командирами. Поэтому Венг очень редко лично обходил посты. Он проверял только офицеров и зачастую имел к ним много вопросов. До этого вечера командующий, уже как несколько месяцев никого не инспектировал. Крайне напряженная обстановка в мире расставила приоритеты, оставляя проверку несения дежурств вне списка необходимых дел. Теперь же, когда обстановка раскалилась до бела и остановилась в этом состоянии, необходимость проверки ворвалась в его список и заняла в нём призовое место. Он был рад этому. Огромный тайшан не переживал, что люди Цето смогут проникнуть в цитадель или неожиданно оказаться у ворот его столицы.

– Люди Цето вовсе не глупы, чтобы броситься в подобные авантюры. Для покорения Муфата у них нет достаточных знаний о Граде, а идя напролом они окажутся в таком ужасном положении, в которое хотел бы их привести только самый злейший враг – размышлял Венг – поэтому моя проверка не носит характера проверки, а скорее служит мне развлечением. Способ отвлечься от главных и не проходящих мыслей. Мыслей о предстоящей войне.

Довольно крупный скорпион не успел выбежать из-под огромной ноги Венга, и тот раздавил его, входя в барак №3. Командующий даже не услышал хруст и вообще не заметил ночного охотника.

Огромный мрачный коридор тускло освещался двумя фонарями и упирался в дверь. За дверью располагалось спальное помещение, куда Венг не собирался идти. Его интересовали комнаты офицеров, которые находились слева и справа от этого помещения. Их двери едва виднелись в этой полутьме. Он страстно хотел увидеть офицера спящим, но ему это еще никогда не удавалось. Он даже никогда не видел офицеров заспанными. Они всегда были бодры и свежи.

Только переступив через порог барака, Венг сразу же почувствовал чьё-то присутствие. Не успел он подумать, каким образом он будет проводить проверку, как услышал возглас дежурных разведчиков, которых командующий не видел до самого последнего момента.

– Командующий в доме! Смиренно!

Мгновенно зажглись все фонари и немного ослепили Венга. Как джинн из лампы выскочил из офицерской комнаты тайшан и в мгновение ока, со смиренной стойкой, рапортовал Венгу о нарушениях, выявленных в процессе дежурства, численности солдат и другие сведения. В это время весь барак по стойке «Смиренно» вытянувшись уже стоял в этом коридоре. Даже командующий был удивлен тем, насколько быстро всё это произошло, и тем, как выглядели его тайшаны!

– За такое короткое время они успели надеть на себя доспехи и взять оружие, не допустив ни единой ошибки – думал Венг, пропуская не интересный доклад офицера мимо ушей. Он неспешно прогуливался вдоль строя, рассматривая своих солдат, смотрящих в потолок.