Внеорбитные

– Что… – наверное, её удивило, что звука бьющегося стекла и воды на её брюках не оказалось. Открыв глаза, она встретилась с моим не-в-её-вкусе лицом – выражение сразу же переменилось. – Чего так долго? Я уже уснуть успела.

В голосе столько капризности и обиды, как у маленького ребёнка. Сейчас она не кажется сильно пьяной, как мне показалось поначалу. Ставлю стакан на пол подальше от себя и протягиваю ей руку. Пару секунд на её лице отражается борьба, в итоге приводящая к неуклюжим телодвижениям, нацеленным на подъём вверх. Пару раз она яростно оттолкнула мои руки, когда я пытался поддержать ослабленное тело.

– Не надо со мной возиться, я не умираю ещё, – прерывисто и с расстановкой произнесла она, выпрямившись и направившись в сторону лифта как можно более похоже на прямоходящего человека. – Я… это всё тот… ночной клуб… куда я… после… ох.

– Ключевое слово «ещё», – произнёс я себе под нос, следуя рядом, готовый вовремя словить эту перебравшую девицу, которая задумала «украсить» мой вечер своей скромной персоной. Как будто и без неё мне нечем заняться. Стоило подумать, и вот, получите и распишитесь – явилась.

– Я же… – она резко останавливается перед лифтом, сбоку наблюдаю за её медленно открывающимися и закрывающимися пару раз глазами. Через секунду её тело обмякает, ноги подкашиваются, едва ли вовремя успеваю схватить за плечи и удержать.

– Что же за повод у тебя был так напиться? – отчасти риторически спрашиваю я, прекрасно понимая, что она не ответит в подобном состоянии, просто-напросто не услышав самого вопроса. Приобнимаю за талию расслабленное тело. Она не реагирует. Ещё бы. – Ты слышишь меня? Холзи?

Глухо. Вырубилась. Ни единого нечленораздельного звука или мычания. Как будто и правда отключили. Дышит ли? Наклоняю голову на бок, откинув в сторону волосы – пульс слабый, но есть. Засос на шее. Ну и что мне с ней делать? Чёрт!

Оборачиваюсь в угол, где она сидела, на предмет оставленных вещей. Вроде ничего нет. Нажимаю кнопку вызова лифта. Разворачиваю «тело» и поднимаю его на руки, но её руки слабы и не держатся за мою шею – перекидываю её на спину и заношу в лифт. Обычно в подобном положении девушек я несу к себе в квартиру для другого дела, но во всём в этом жизни есть исключения. Холзи Ариес – сплошное чёртово исключение.

В квартире укладываю её на диван, но понимаю, что, будь я в подобном состоянии, это не совсем удобно, плюс она свалиться с него может и прямо на журнальный столик рухнет или ударится об него, сломает ещё – вот уж нет. Отношу на собственную кровать и укладываю на спину. Она даже не шевельнулась. Без сознания. Что ж, так даже лучше – не вспомнит, что я уложил её и раздел, а то ещё после будет обвинять в домогательстве. Хотя… всё равно будет возмущаться с утра, когда увидит себя без верхней одежды. Так что чего терять-то?

Расстёгиваю ботинки, стаскиваю их с ног, следом освобождаю от пальто – из кармана выпадает мобильник и кредитка. Снимать с неё юбку и свитер или пускай так спит?

– М-м, ты хочешь добить меня, да?..

– Чего? – мои руки замирают у пояса юбки. Смотрю на неё сверху – она открыла мутные глаза и смотрит в ответ. Даже со смазанным макияжем, красные от слёз и алкоголя чёрные угли заглядывают мне в самую душу. Ну или в мозг, дабы понять ход моих действий. Ведь не просто же так я стаскиваю с неё одежду – в этом обязательно есть «что-то».

Холзи пару раз моргает и отворачивает голову влево, в середину кровати, утыкается лицом в подушку – я слышу тихий всхлип, к которому добавляется судорога, затрагивающая плечи, позвоночник, которые сокращаются:

– Почему я это чувствую, Айзек? – сдавленно, в подушку, тихо тянет она сквозь нечастые всхлипывания. – Снова и снова. Это больно.

Стою рядом с кроватью, молчу. Такое у меня впервые. Подхожу к окну и смотрю на погружённый в огни и вечно неспящий город Нью-Йорк. Выключаю свет совсем, чтоб было более комфортно. В темноте разговоры всегда идут как-то сами собой, естественно и просто. Да, я всё равно вижу её, а она видит меня, но атмосфера другая.

– Я ненавижу себя. И его. Ненавижу, – голос стал более ясный, нахлынувшие эмоции разогнали алкоголь в крови, как будто это возможно. Холзи тяжело втягивает в себя воздух, болезненно, отрывисто то ли всхлипывает, то ли усмехается, едко. – И так каждый раз.

– Ну и кто в этом виноват? Только ты выбираешь. Никто больше.

Теперь я ясно слышу горькую усмешку:

– Решил поучить меня жизни? А то я не знаю! Холодный, самовлюблённый и садистичный ты…

Я так быстро оказываюсь с ней рядом, что она едва ли успевает досказать предложение. Я не касаюсь её, даже не дышу в её сторону, всего лишь сижу рядом, а она подтянулась к спинке кровати, несколько напряглась и опасливо смотрит в ответ. Неужели это тень страха в чёрных провалах вместо глаз?..

– А чего ты хотела? Я не собираюсь извиняться за то, какой я есть, – с ледяной рассудительностью реагирую на сказанное, гляжу в сухое выражение лица. – И ты не должна.

Её брови вздрагивают, углы губ изгибаются, но она прикусывает язык, ничего не говорит, пусть и хочет.

– Я могу быть хорошим, если сочту это уместным. Я могу сделать так, что мы станем близкими друзьями, могу помочь тебе забыть… но не стану делать этого, потому что в этом нет необходимости. Зачем зажигать спичку в темноте, если ты не желаешь из неё выбраться? Зачем тебе причинять себе страдания, когда ты можешь просто не выбирать их? Просто перестань. И всё.

Произнося эти отчасти философские и в то же время не лишённые смысла фразы, я всё время не отводил глаз от неё, на чём подловил себя только в конце. Казалось, она и я даже не моргнули ни разу. Между нами было расстояние вытянутой руки, но по ощущениям была целая пропасть, каждый из нас на своей стороне, и я пытался достучаться, а она лишь молча слушала. Но успешно ли?

Тут Холзи привстала на колени и положила руки мне на плечи – я не шелохнулся. Так лев замирает перед тем, как кинуться на газель.

– Добей меня, сейчас, – шепчет она, склонив голову к моему правому уху, дыхание щекочет кожу: – Хуже уже не будет.

Некогда прохладные пальцы в данное время тёплые, даже горячие вследствие действия алкоголя. Поднимаю руку и скольжу ладонью по ткани свитера на её спине, останавливаюсь на затылке. Она удерживает взгляд на моём лице, а я точно так же, как и она днём, приближаюсь лицом в ответ и с сардонической ухмылкой возвращаю сказанное:

– Самонадеянная.

Она цокает языком и отводит глаза, отталкивает меня от себя и падает вниз на кровать. Ну, теперь она хотя бы перестала плакать из-за какого-то парня. Мне удалось отвлечь её. Я даже слышал, но не отреагировал на фразу то ли «козёл», то ли «идиот». Может, она и не вспомнит ничего из этого.

– Лучше проспись, пьянчужка.

Свитер падает к моим ногам вместе с юбкой. Я не поворачиваюсь, лишь давлюсь улыбкой. Всё-таки разделась, недотрога.

– Айзек, – останавливает она меня, зовёт по имени. Это что, так спиртное действует? Фамилию мою не произносит. Ну точно пьяная.

– Что, Ариес?

– Дай мне футболку. Или рубашку.

– С чего это ты указываешь мне? Это ты у меня в гостях в моей постели, – забавляясь, отвечаю я. – Боишься спать в одном белье, да?

Но её ответ позабавил меня ещё больше:

– Я сплю голой. Тащи мне футболку или снимай с себя, если не хочешь, чтобы я пошла на её поиски сама.

В одной фразе она раскрыла свои карты, показала свою «власть», подразнила меня и дала понять, что ничего, тем не менее, мне не достанется. Девушки.

– Да ты в простыню завернись, и дело с концом, – шучу я и резко оборачиваюсь. Хоть и пьяная, пусть и не так сильно, как полчаса назад, она быстро среагировала и подтянула до самой шеи мои прекрасные чёрные шёлковые простыни. – Хотя нет, мне же рядом спать, так что да, ладно.

Подхожу к шкафу и вытаскиваю чистую футболку, кидаю её на кровать.

– Что-то мне нехорошо, – произносит она, садясь на кровати после того, как «оделась». Укоризненно поднимаю на неё взгляд:

– Ванная слева по коридору.

Через несколько минут она возвращается, неуверенными движениями, на всё ещё слабых ногах, приближается к кровати и ложится на правой половине, а я наблюдаю за всем этим представлением со своей левой. Холзи вздыхает и смотрит на меня искоса. Молчание.

– Хватит на меня пялиться, – спустя пару секунд замечаю я. – Или спи, или поезжай домой, или…

– Почему ты такой, когда никто не видит?

Сказанное вынуждает повернуть к ней голову – она уже не смотрела в мою сторону, повернулась на бок, я мог лишь видеть затылок с короткими волосами, свою белую футболку на её спине. К чему она сказала это? Заразилась философией от меня? В смысле «такой»? Какой? Ничего не знает обо мне и утверждает ещё что-то. Самонадеянная.

Некоторое время лежу, размышляю о всякой нелепице, наконец встаю. Времени уже за полночь. Спать, что ли, идти? Проверив замок двери, убираю недопитое пиво, гашу везде свет, иду в ванную. За окном начался пушистый снег, густой пеленой скрывающий всё в зоне ближайшей видимости. Огни города выглядят в нём как брошенная в муку гирлянда. Беру второе одеяло из гардероба и тихо ложусь на своей половине в домашней одежде, не раздеваясь из уважения к этой мисс я-не-та-кем-ты-меня-считаешь. Она моя гостья, пусть и незваная, но всё же гостья, а с ними меня учили обходиться уважительно.

Набросив на себя одеяло, вытягиваюсь на постели и закрываю глаза. Всё же мне как-то странно оттого, что она лежит всего в каких-то десяти сантиметрах от меня, дышит, спит. Смешанные чувства у меня по этому поводу.

Не знаю, как скоро я уснул. Глубокой ночью на мгновение очнулся и почувствовал, что она лежит совсем рядом, ко мне лицом и стискивает мою руку. Я не смог удержаться и поправил прядь волос на её лице, таком расслабленном, без этих чёрных углей, которые всегда так оценивающе смотрят на меня.

Она тоже «другая», когда никто не смотрит.

Глава 8

Разбудил меня тычок в левое предплечье. Неосознанно тянусь рукой к месту удара и распахиваю глаза – две чёрные точки уставились на меня.

– Ты чего бьёшь меня с утра пораньше? – сонно вопрошаю я, потирая глаза. Голова почему-то болит, хотя не у меня должно быть подобное состояние. Холзи сидит на кровати, подогнув под себя ноги и весьма выразительно одаривает меня своим взглядом.

– Ты ещё не знаешь, как я бью. Это всего лишь лёгкий шлепок с целью поднять тебя с постели, – поясняет она ровным голосом, но видит мою лёгкую улыбку и меняется: – А тебе, вижу, всё весело.

– А почему нет? Это же моя кровать – сколько хочу, столько и сплю. Это ты пришла ко мне посреди ночи и раскомандовалась, пьяная в стельку, – её смущают мои слова, лицо едва заметно бледнеет и мягко окрашивается краской, она неловко поправляет локон волос у лица. – И вот твоя благодарность: отвешиваешь тумаки спящему хозяину. Все ж знаю, что лежачих не бьют, а ты скатилась до такого. Иного мнения я о тебе был, а ты…

– Ладно, ладно, я поняла! – останавливает громким голосом моё подшучивание, всплёскивает руками, вздыхает. Под тканью футболки проступают бугорки небольшой груди, когда она выполняет этот жест. – Спасибо за гостеприимство, Хейзл.

О, уже протрезвела: по имени больше не зовёт, снова вернулось «Хейзл» с капелькой надменности. Сажусь на кровати, быстро зеваю и проверяю время на часах – скоро полдень:

– Не стоит благодарности. Как истинный джентльмен считаю своим долгом выручать девиц из беды любого свойства. Просто в следующий раз хотя бы предупреждай, чтоб я «подготовился».

– Следующего раза не будет, – не оценила она моё подтрунивание, ни капельки не улыбнулась даже, глаза не закатила от пафосного тона. – И не мечтай.

– Самонадеянная, – бросаю я протяжно, поднимаясь с кровати. За окном чистое серо-голубое небо с предпосылкой к солнечному дню. Внизу бесперебойно снуют автомобили и жёлтые такси. В типографии по соседству мерцает праздничная гирлянда на ёлке. Кстати, о ёлке.

В прошлом году я не помню своего Рождества, потому что был попросту не в состоянии. По этой причине завтра мне не хочется идти ни на какую тусовку. Не то чтоб я сильно ждал этого праздника, но мне нравится атмосфера этого праздника, любовь к которому уходит корнями в глубокое детство каждого из нас. А для этого мне нужна рождественская ель. Обязательно.

– Ты первая в душ пойдёшь или мне? – оборачиваюсь к ней, когда та подхватывает с пола свой лифчик. В свете окна она выглядит очень бледной, глаза усталые. Холзи молча встаёт с постели, поднимает с пола свою юбку со свитером и проходит мимо меня в ванную, отсвечивая задницей, которую прикрывает футболка, закрывает за собой дверь, отчего я договариваю сам себе: – Так я и думал. Ладно, займусь завтраком.

И всё же, почему она ко мне пришла ночью? Ведь могла бы спокойно отправиться к себе домой, такси отвезло бы её в любую точку города. Почему именно ко мне? Разве мы друзья? Как она там говорила вчера? «Ненавижу его. Это больно» Встречалась с бывшим после меня? Напилась из-за этого? Знакомая история, прям как из фильма.

Откусываю кусок тоста со сливочным маслом, отвечаю на сообщения в телефоне. Может всё же пойти на вечеринку? Там будет Эйвори, моя типа «бывшая», с которой что-то вроде было и в то же время не слишком серьёзное, чтоб это можно было назвать отношениями. Я бы не прочь поболтать с ней с глазу на глаз. У неё такая упругая зад…

Неожиданный грохот в ванной вынуждает меня отвлечься от размышлений и подняться из-за стола. Стучу костяшкой пальца в дверь – та раскрывается, я вхожу:

– Чего ты устроила… а!

Ариес лежит на полу душевой кабинки, левая рука выгнута под неправильным углом, вода хлещет из отсеков. Рывком оказываюсь рядом и переворачиваю её на спину – голова с правой стороны рассечена, идёт кровь. Что, забылась и ударилась лбом о стекло, когда выходила? Так лишь в фильмах, комедийных, бывает.

– Эй, очнись! – похлопываю её не совсем легонько по лицу, подняв второй раз за несколько часов на руки теперь уже абсолютно голое тело. – Холзи!

Сплошное ходячее разочарование, а не девушка. Стаскиваю с вешалки халат, укрываю её в белую махровую ткань. Аккуратно положив на диван, отправляюсь за аптечкой. Руки у меня в крови. Нет, ну что за везение?

Она всё ещё не реагирует, когда я обрабатываю ей висок антисептиком. Затихшая, лежит как в коме, а ты давай, ухаживай за ней, вытирай кровь. Левая рука от локтя, которую я не решился трогать, выглядит посиневшей и опухшей – перелом?

– Не должен ли я отвезти тебя в больницу, м? – размышляю себе под нос, осматривая руку. Достаю пластырь из аптечки и закрываю ссадину на голове. – Чёрт тебя принёс ко мне вчера вечером, блин.

Прерывистый вздох. Пошевельнулась. Наклоняюсь ближе к её лицу, прислушиваюсь.

– Никакой больницы. Я их на дух не переношу, – шепчет Ариес с закрытыми глазами, правая рука непроизвольно взлетает к виску, лицо искажает гримаса боли. – Я в порядке.

– Да у тебя рука сломана, дура!

Она нехотя открывает глаза и встречается со мной взглядом, который перемещается на левую руку. Затем наблюдаю за попыткой пошевелить ей и влажным блеском в глазах, старательно маскируемым быстрым морганием. О да, ей очень больно, но она не может этого показать – боится проявить слабость?

– Это просто вывих. Кость можно вправить, – Холзи привстаёт на правой руке и откидывается на спинку дивана, немного приподнимая левый локоть. Смотрю на синеющую конечность и её выразительный взор в мой адрес, и обратно.

– Ты серьёзно?!

Она медленно кивает и продолжает смотреть на меня, будто я не кость на место должен поставить, а, скажем, помочь ей одеть ботинки на ноги:

– Откуда ты знаешь, что это точно вывих, а не перелом? Медицина явно не твоя специализация. Ты же по литературе больше, – можно подумать, я привожу отмазки, только бы не участвовать в подобном процессе. А будь я на её месте?..

– У меня отец был хирургом, – без капли эмоций отвечает она. – Оттуда и знаю.

Впервые имею дело с такой отчаянной девицей. Вглядываюсь в её глаза несколько секунд и прихожу к выводу, что она не шутит. На самом деле просит меня вправить ей руку, и плевать, если станет только хуже. Порой думаешь, что ты крутой, беспринципный такой, всё тебе по плечу, но потом встречаешь человека действительно с такими качествами и понимаешь, что, по факту, ты вовсе не такой, каковым себя считаешь. Потому что этот человек в прямом смысле слова отбитый на голову. Именно такие мысли клубились в моей голове, когда я смотрел на неё. Кто же ты такая?..

– Слушай, а ты ведь так и не попросила прощения у меня, – касаюсь я обеими руками вывернутой конечности. Если дёрнуть вниз и немного вправо, то… да. Чёрт, тем не менее ситуация дикая. С момента её появления на паре мистера Аллена в моей жизни явно прибавилось неприятностей. Или приключений. Тут уж смотря под каким углом смотреть на вещи.

– За что мне просить у тебя прощщщ… А-а!!!

Лучше всегда делать подобное неожиданно. Это как дать оплеуху мозгу, чтоб тот на пару секунд угодил в прострацию и ослабил контроль над телом. Ариес морщится пару раз, застыв глазами на только что вывернутой руке. Затем лицо проясняется – она медленно, опасливо шевелит сперва одним, другим пальцем. Довольная удивлённая улыбка:

– Сработало, Айзек!

Чтобы назвать меня по имени, ей требуется ситуация угрозы здоровью или жизни, другого объяснения я пока подобрать не могу.

– Спасибо.

Скептично смотрю в ответ из-под искривлённых недоумением бровей, опускаю взгляд вниз на свои босые ноги и ворсистый ковёр в восточном стиле, который неплохо было б отдать в химчистку перед Рождеством. Вспоминаю про свой закушенный и уже наверняка пересохший тост с остывшим кофе на кухонном столе.

– Эй, ты куда? – тянет она меня за рукав серой водолазки, оголяя часть живота, останавливается на мгновение там глазами, что моментально округляются, едва видя его. – Откуда у тебя этот шрам?

Обычно все сперва замечают татуировку, змею, которая тянется по всему правому боку от бедра до самой подмышки, а не шрам, который она маскирует.

– Неправильно смотришь, – поучительным тоном отвечаю я, наблюдая сверху за её любопытным взглядом. – Надо на тату смотреть, а не шрам.

Поправляю край водолазки и без дальнейших объяснений ухожу в кухню. Вскоре ночная гостья садится на стул напротив меня и берёт с тарелки два самых румяных тоста, с хрустом впивается зубами в первый. Не вставая, подаю ей со столешницы кофейник.

– У тебя молоко есть? Я без молока по утрам не пью.

– В холодильнике.

Молча поедаю свой завтрак, искоса смотрю за её манипуляциями с едой. Несказанные слова повисли в воздухе. Она топит их в кружке кофе.

Не думаю, что мне есть смысл распространяться о своём «тёмном прошлом», как обычно говорят о подобных вещах, когда те случаются с людьми. Никто не знает всей правды произошедшего, даже я сам. Это просто… случилось. Однажды. В день моего совершеннолетия. Потом я решил сделать татуировку.

– Какие планы на Рождество?

– Ты действительно хочешь поговорить об этом?

Она поражённо смотрит в ответ, говоря с каплей обиды, что ли, в голосе:

– А почему нет? Ты атеист? Не отмечаешь?

– Не в этом дело, а…

– А я агностик. Но праздник мне нравится, – перебивает Холзи, останавливая на мне взгляд. – А ты что, решил, сейчас я тебя вопросами о твоём прошлом, этой татуировке забросаю?

Моё молчание и приподнятая бровь были расценены как утвердительный ответ.

– Зачем мне это? – благородно ответила она, стряхнув крошку хлеба с пушистой ткани халата, коснулась указательным пальцем ссадины на виске, поправила ворот на груди, будто не хотела обнажить больше необходимого.

– Я же вижу, что тебе очень любопытно. Зачем же врать?

По лицу пробежала тень, она осклабилась, не смотря на меня. В детстве часто отчитывали за не совершаемые поступки? Не любит, когда обвиняют в том, чего не делала?

– Ты явно не разграничиваешь «солгать» и «не договорить», – тёмные глаза вспыхивают и тонут в кружке кофе, которую она изучает столь заинтересованно, будь то не какая-то бежевая жидкость в отполированном куске стекла, а драгоценность кропотливой работы. – Я бы не хотела, чтобы кто-то узнал мои.

Я отложил телефон, пролистав новостные ленты во всех сервисах. Трой написал, что нашёл нам классную компанию из пяти девушек, которые не прочь потусоваться вместе. Возможно, стоит и сходить, на время. Зачем быть столь строгим к себе и отказывать в удовольствии расслабиться во всех смыслах слова на вечеринке по случаю самого ожидаемого праздника года?

Поворачиваю голову к углу, куда обычно ставлю праздничную ель. Обойтись искусственной в этом году? Сколько у меня выпивки в баре? Надо не забыть послать поздравительную видео-открытку родителям в Австралии: у них уже Рождество. Увижусь с ними не раньше апреля – стоит проявить уважение будучи единственным сыном–наследником семейного бизнеса.

Холзи щёлкает у меня перед носом пальцами:

– Твои что? – подумать спокойно не даст в собственном доме.

– Секреты, Хейзл. Мои секреты, – взгляд карих глаз направлен в окно, прочь, далеко отсюда.

Не сомневаюсь, что они у неё есть. Протягиваю руку навстречу:

– Похвально.

Несколько секунд Ариес хлопает глазами, пусть в её случае это выглядит не совсем как у большинства людей, скорее она глядит расслабленно, расфокусировано, слегка приподняв переднюю часть бровей, и осознанно медленно моргает. Я замечаю это не в первый раз.

Прохладные пальцы на вправленной несколько минут назад правой руке обвивают мою ладонь, не сдавливая. Мне не хочется пожать эту кисть в ответ. И она не отпускает её, изучает глазами. Всё это так странно. Почему именно она заставляет подобное происходить со мной? Надо было трахнуть её ночью, раз так просила. Возможно, сейчас было бы всё по-другому.

– Ладно, мне пора.

Встаёт, убирает за собой посуду в посудомоечную машину, будто у себя дома, идёт вновь в ванную.

– Если снова башкой долбанёшься о стекло, точно отвезу в больницу! – с долей шутки кричу я ей в след. На деле шутки уже скоро кончатся. Слышу, как она проходит в спальню и холл, роется в кармане своего пальто, затем вновь возвращается в ванную.

А что, если взять Ариес с собой? На вечеринку к Трою. Наш типа спор я уже давно выиграл, он не имеет более смысла, был мотивацией, которая вылилась в интерес, естественное любопытство.

Нет, я не влюбился и нет, не

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.