Изопропиловый кот

– А пуговица тут при чем?

– А я знаю? Я ее тогда все время в руке теребил, чтобы онанировать не хотелось – вот и спасла. Ношу теперь как талисман.

– Помогает?

– Помогает – когда она со мной, то онанировать не тянет. А она всегда со мной.

– А со мной дубинка, – продолжал полировать резиновую палку Билялетдинов. – А что за чмо внизу шарится? Это не он должен нам бабло принести? Может сразу сольдо вытрясем, как из Буратино, чего до рассвета куковать?

– Не, это потомок хромого скотника – брата Аристарха. Все надеется несметные сокровища барина найти. У них в роду теперь все с таким отклонением рождаются.

– А в руках что?

– Якобы священные реликвии – флага помещичья и удочка, которой конюх арабских жеребцов гонял.

– Может и правда, того?

– Что, того?

– Фляга старинная, дорогая?

– Да не, мы с пацанами в детстве отнимали, смотрели. Написано «Олимпиада-1980», отдали назад дурачку, пущай играется.

– Жалко.

– Не жадничай, нам сорок штук принесут за бэху, а ты какие-то медяхи тырить собрался.

– На майонез много денег надобно, да. Может и правда на медь сдать?

– Лучше для дяди Мурата это чудо прихватим – все выгоднее будет. А ты, так уж и быть, сдавай флягу, дитя гор.

Они вновь замолчали, слушая дождь и дожидаясь рассвета, который обещал им деньги из рук Черного человека.

22 оттенка черного (седьмая серия) – Солнце взойдет

Олег и Настя шумно кутят на сорок тысяч в ресторане «Поморье». На столе лежат бутерброды: между хлебом и сыром пролегал тонкий, едва блестевший на свету слой масла. Попеременно, как заевшая пластинка звучит то Юрий Антонов: «По зелёной глади моря, по просторам океана…», то знойный красавец грузин Вахтанг Кикабидзе: «Па аэродрому, па аэродрому!». Когда парочка расправлялась под холодную водку «Пикша» с фирменным блюдом – хлебно-куриными шницелями под беломорским соусом, мимо их столика ломающейся походкой дефилировала приятная блондинистая дама бальзаковского возраста с пышным бюстом медведицы Гамми.

– Гриша! – воскликнула она и обрушилась плюшевой тяжестью необъятного бюста, которого бы хватило на двоих, на Олега.

– Чё за херня? – сузила глаза Настя. – Это что за особь женского пола, глупая в подобного рода вопросах?

– Меня Ядвига зовут, – обозначилась «особь», поправляя, съезжающие с носа, огромные круглые очки в изумрудной пластиковой оправе. – Ядвига имя польское, старинное королевское, между прочим. Могу я пригласить молодого человека перепихнуться в туалете?

– Тетя, вы можете пригласить The бомжей на Казанском. Причем, всех сразу, – Настя вытянула гудящие от усталости ноги и сняла тесные туфли, приготовившись нещадно бить соперницу длинными, тонкими каблуками.

– У меня жена беременная! – пропищал Олег, сраженный головокружительной смесью аромата французских духов «Шанель» с салатом из сельди с луком от «Помора».

– Тогда позвольте пригласить вас на «белый танец», – не растерялась Ядвига. – Заодно расскажу про Барбару Брыльски…

– Я, наверное, предпочёл бы сейчас настоящую Валентину Илларионовну, – потерянно отозвался Олег. – Говорят, она чертовски обаятельна и остроумна.

– В свои двадцать семь я уже успела вложиться в крупный бизнес и воспитать ребенка-инвалида, который меня кормит, – отрезала Настя. – Советую тебе найти нормального мужика, дочка обезьяны!

– Эх, бедный, настоящих женщин ты не видал, – сочувственно провела рукой по щеке Олега Ядвига, – оттого член твой ссохся и ты перешел на темную сторону Силы.

– Катись отсюда, кошка польская! – вскакивает Настя и замахивается туфлей, но кто-то перехватывает ее руку. Повернувшись, она видит человека с полевой рацией за спиной. Его толстая добродушная физиономия расплывается в широкой хмельной улыбке.

– Позвольте представится, – по-гусарски щелкает он стоптанными кедами. – Старший электромеханик и просто хороший человеку Василий Семёнович Кот! Позвольте пригласить вас со спутником домой к Ядвиге, ее на самом деле Людмилой кличут, они сиамские сестры с общей грудью, перепихнуться по парам под бутылку сухого вина?

Настя резко втыкает каблук в нос радиста. – Заполучи фашист разврату!

– Тикаем, Мишка! – кричит она и срывается к выходу. За ней бегут сразу пятеро Михаилов, не понявших к кому она обращалась, но воспользовавшихся паникой чтобы сбежать, не заплатив по счетам.

Ошалевший Олег, как Фокс в любимом фильме «Место встречи изменить нельзя», с громким криком: А теперь горбатый! Я сказал, горбатый! – швыряет единую в двух грудях Ядвигу-Людмилу в витрину кабака, и выскакивает следом.

– Mr.Decadans, 23frap1875!!! – несется бессмысленный крик ему вослед.

– Эх, такой секс сорвался, – на бегу бурчит Олег. – Настя, Юдвига, Людмила и Кот! Такого у меня еще не было: три бабы и откормленный кот-сирота. Эх, жалко-то как!

Он пробегает Измайловский парк и попадает под занудный дождь, так и не породивший черного человека. Бежит дальше уже в компании дождя…

Нудная ночь мелкими шажками, как лилипуты играющие с шашками, подходит к концу.

– Самовар бы нам завести… – вздохнул лейтенант Билялетдинов.

– Зачем тебе самовар? – всплеснул руками Анатолий Дема. – Ты же кроме водки ничего не пьешь.

– И что?

– Уж утро близится, а черного все нет, – перефразировал классика Анатолий-Дема.

– Так мы тут корни пустим, – потянулся лейтенант и ловким тычком дубинки выключил приемник, который всю ночь попеременно транслировал то Юрия Антонова: «По зелёной глади моря, по просторам океана…», то знойного красавца-грузины Вахтанга Кикабидзе: «Па аэродрому, па аэродрому!»

– Ты аккуратнее с тачкой, а то размахался своей херней, – возмутился Дема. – Мне еще в ней таксовать.

– Какое таксовать? А майонез?

– А нам хватит сорока штук на майонезный заводик?

– Это, смотря по какому курсу…

– А какая разница? Сорок кусков деревянными хоть по какому курсу это сорок кусков деревянными. Хотя, можешь еще флягу хромого сдать.

– Сорок штук деревянными??? Ты что, вообще того? За бэху?

– Если бы я не согласился, то сейчас бы мы уже на шампурах вертелись и в компании с харчо в меню красовались. Остынь, все путем будет. Купим новый освежитель воздуха в салон и будем от ночных клубов нариков отвозить, а по пути на бабло разводить. Поднимемся!

– …!!! – нецензурно отозвался лейтенант.

– Не помешаю? – в лобовое стекло постучала черная палка. Ругающиеся подельники вздрогнули и оглянулись.

– Это кто? – пугливо уточнил Дема, подслеповато уставившись вперед.

– Черный человек какой-то! – отрапортовал лейтенант, поудобнее перехватывая дубинку.

– Пиццу заказывали? – спросил «черный человек».

– Какую еще пиццу? – не понял лейтенант, оглядываясь в поисках «скрытой камеры» и дебиловатого ведущего, который выпрыгнет с криком: Улыбнитесь, вы стали участником программы «Розыгрыш»! и прекратит все это безумие.

– Вместе смотреть на покрытую масляными пятнами реку лучше под пиццу, – занудно объяснил незнакомец. – Не так ли, господа?

– Где тут река? – с нотками истерики выкрикнул Анатолий.

– После того, как дождь будет идти сорок дней и сорок ночей тут везде будет река, – резонно возразил незнакомец.

– Что за бред вы придумали? – вклинился Билялетдинов.

– То есть вы хотите сказать, что вас нет, и я вас выдумал? – недоуменно спросил незнакомец и, размахнувшись, палкой разбил левую фару.

– Нет!!! – заорал Анатолий.

– Меня выдумал этот город. А вы не виноваты, – продолжил незнакомец, разнеся вторую фару.

– Если кто-то выдумал вас, – объяснил он, – то значит, вы выдумали меня.

– Зачем??? – в один голос заорали незадачливые автодилеры.

– Чтобы вместе смотреть на реку, – лобовое стекло разлетается под ударом палки.

22 оттенка черного (восьмая серия) – Финальная битва

Лобовое стекло разлетелось под ударом палки. От сотрясения включилась магнитола, голосом Шнура разухабисто заоравшая: Любит наш народ всякое говно! Всякое говно любит наш народ!

– Чуден Днепр при тихой погоде, не хватает слов ни на каком языке, – подпел страшный незнакомец, вновь занося палку для очередного акта автовандализма. – Но что это летит на ночном небосводе? То ведьма, верхом на казаке…

– Мафон не трогай, сука! – нашел где-то под сиденьем вместе с монтировкой потерянный дар речи Анатолий и, открыв дверцу, смело выпрыгнул из машины. – Замочу, падла!!! А-а-а-а!!!

– Толян, мочи козла! – активно поддержал этот ведущий к увечьям порыв лейтенант Билялетдинов. – Вали его на бок, суй ему черенок! – он отключил магнитолу, плюнув на нее со словами: Всякое говно!

Возле машины шел бой не на жизнь, а на смерть. Первую атаку таксиста незнакомец отбил без труда.

– В конце останется только один!!! – орал вскочивший на капот незнакомец.

– Слезай, Горец проклятый!!! – с завываниями как стая голодных канадских волков кружил вокруг изувеченной машины Анатолий. – Слезай, будь мужчиной!!!

– Нас не догонят! – заорал незнакомец и сиганул на крышу. – Только один!!! Финальная битва!!! – он начал танцевать джигу, опасно раскачивая несчастный автомобиль. – Пуговица или Гарин, Волк или Ягненок, Железнодорожник или Тhe бомж!!! Только один!!! Только один!!!

Взбешенный Анатолий, сердце которого обливалось смешанной с желчью кровью при виде изувеченного авто, пытался попасть монтировкой по ногам подлеца.

– Нельзя мешать водку с вином и молоко с солёными огурцами!!! – внес свою лепту в царящий хаос, выбравшийся наружу лейтенант, пытаясь со своей стороны попасть по ногам противника любимым универсальным предметом. Это оказалось не так просто. Монтировка сталкивалась с дубинкой, а над ними, как Серебряное копытце после дефолта, отплясывал «камаринского» окончательно распоясавшийся незнакомец, завывавший как банши: Только один!!! Только один!!!

Из внезапно расступившейся стены дождя вынырнул Олег.

– Mr.Decadans, 23frap1875!!! – хриплым голосом прокричал он боевой клич.

Дерущиеся замерли и медленно, как обгоревший до стального скелета Терминатор повернули головы в направлении нового, точнее хорошо забытого старого, персонажа.

– Железнодорожник он же Тhe бомж, он же Черный человек прибыл! – приложив руку к непокрытой голове, бодро отрапортовал Олег.

– К пустой голове не прикладывают, – переводя дух, сварливо сказал лейтенант Билялетдинов. – Нельзя мешать водку с вином, ЛСД с кокаином и молоко с солёными огурцами! Вот, да.

– Как разговариваешь со старшим по званию, вошь рейтузная? – вызверился на него Олег. – Встать, по стойке смирно!

Бывший лейтенант невольно подчинился командному голосу. Подчинение голосам было зашито у него в подкорке как у собаки Павлова еще в школе полиции, а во время «наша служба и опасна и трудна» только расширилось и углубилось под извилинами его мозга.

– Это что за штымп? – небрежно поигрывая монтировкой, поинтересовался у напарника-подельника бывший таксист.

– Не знаю, – растерялся Билялетдинов, и нервно затеребил дубинку сразу обеими ладонями, наставив ее на Олега, в чем покойный дедушка Фрейд опять бы усмотрел нечто похабное. Впрочем, дедушка Фрейд во всем умудрялся разглядеть похабное – тот еще старый придираст был…

– Так давай ему вломим, – внес конструктивное предложение Анатолий. – Потом дяде Мурату мясо скинем.

– Точно, на майонез денежку собирать надо.

Они двинулись к растерявшемуся Олегу, охватывая его в клещи.

– Только один!!! Только один!!! – голосом ворона Эдгара Алана По напомнил о себе забытый на крыше персонаж. – И этот один откроет кирпичный завод, вот!!!

– Тем более, – оглянувшись, согласился Анатолий. – Если только один, то валить этого железнодорожного бомжа надо!

Он достал из-за пазухи большую белую пуговицу в черных прожилках и благоговейно коснулся ее губами. Посмотрев на него, и, покраснев от смущения так, что было видно даже в слабом свете зарождающегося рассвета, Билялетдинов тоже коснулся конца дубинки губами. Так как движения рук при этом не прекращались, дубинка оказалась во рту лейтенанта глубже, чем он рассчитывал. Фрейд взвыл кастрируемым котом и начал биться о крышку, в надежде выбраться из гроба, чтобы подробнее рассмотреть эту сцену.

Из туманной пелены дождя, как сквозь старую полиэтиленовую пленку теплицы, внезапно выступила мать Олега, с индуистской кровавой точкой во лбу.

– Бей по яйцам, сынок! – наставила она растерявшегося Олега.

– Мама??? – неуверенно спросил он.

– Маму зовет, спекся, – прокомментировал таксист, подбираясь поближе.

Лейтенант, чей рот был занят, кивнул в ответ, отчего дубинка проникла в горло.

– По яйцам водилу гаси, баран! – проявляла совсем живой темперамент мертвая. – А то на шашлык попадаешь, а тебе еще мою козу от волка спасать.

– Шашлык, коза? – продолжал тупить Олег. – Мама, ты живая?

– Как ты следаком был с такими мозгами? Ты же на кладбище у меня был и еще водку украл из мусорного бака, гаденыш! Завалили меня, передел сфер влияния.

– Под шизу шарит, – прокомментировал не видящий призрака таксист. – Не проканает! – он воздел пуговицу над головой и прокричал: – Во имя Пуговицы, Спиннинга и Медной фляги, явись дух Фляги!!!

– Баран, это же турнир реализма! – вновь каркнул с крыши незнакомец. – Кого ты призываешь?

– Сам баран. Не знаешь победителя, так молчи, – отрезал Анатолий. – А то расквакался: только Один, только Один!!! Не катит тут твой Один – тут православная земля! А православие есть сочетание христианства и, – потряс Пуговицей, – язычества.

– Ты звал меня, господин? – по склону холма ловко вскарабкался потомок хромого скотника – брата Аристарха. – Чего изволишь?

– Как скакал, прямо горный козел, – залюбовался призрак матери Олега. – Нашей бы козочке да такого мужа.

– А-а-а-а-а!!! Нашла уже наша козочка себе мужа – волка позорного!!! – заорал Олег, понимая, что кипрский запой и последующее бомжевание негативно сказались на его психике. Что характерно, призрак матери (или просто больная совесть Олега) после этого вопля исчез.

– Мочи мента! – между тем командовал таксист потомку хромого скотника, возомнившему себя духом Фляги (в скобках заметим, что различные формы психических отклонений правилами турнира не запрещены).

Потомок скотника, резко повернувшись к ошалевшему от всего этого бедлама Олегу, и взмахнул флягой «Олимпиада-1980», привязанной к ремню. Удар импровизированного кистеня пришелся в висок бывшему следователю и нынешнему Тhe бомжу, на время вычеркнув его из нашего повествования.

– Ты мне еще за удочку ответишь, – пробурчал верный хранитель традиций хлева. – И за Севастополь, – совершенно не к месту заключил он, но нас уже этим трудно удивить, не так ли?

– Вот что подростковые фантазии делают, – довольно заключил Анатолий, пряча пуговицу.

– Вытеснение сексуальной энергии, – донесся вроде как из-под земли крик, но никто не расслышал Фрейда.

На холм взобрался человек в чёрном пальто и парадных туфлях, хрустящей рубашке и завязанном сложным узлом галстуке.

– Ты ключи от бэхи не те подсунул! – с ходу обвинил он Анатолия.

– Дядя Мурат?

– Кому дядя, а кому Великий раскраиватель мяса смертных! – распушил густые пышные усы радикального каштанового цвета владелец хинкальной.

У дяди Мурата тоже были не все дома. А чего вы хотели? Турнир реализма такое дело.

– Дядя, мента возьмешь на мясо? – попытался снизить накал претензий Анатолий.

– Мента? – хинкальщик брезгливо осмотрел тушку. – Что-то бомжатиной воняет и вроде как креозотом отдает даже.

– В хинкалах отлично пойдет, да? – льстиво улыбнулся таксист. – Или в фирменный суп-харчо, не будь я Демой!

В собравшуюся на холме толпу втиснулась белая девушка Настя в белом халате. Безупречную белоснежность халата нарушал фиолетовый штамп «Палата 46».

– Муратик, тут такое дело, – засмущалась она, небрежно поигрывая полами халата, от чего несчастный Билялетдинов едва не проглотил дубинку целиком. – Те сорок штук, что ты просил передать, у меня какой-то Тhe бомж упер.

– Ты, развратная женщина и дочь развратной женщины, – по-восточному витиевато передал исконное русское слово из трех букв Мурат. – Простого дела выполнить не смогла!!!

– Вот он, – присмотревшись к телу Олега, заорала Настя. – Твой сорокет он увел!!!

– Ну что, все собрались? – обвел компанию стоящих и лежащих персонажей дядя Мурат. – Какое славное блюдо может выйти.

– Только один!!! Только один!!! – вновь напомнил о себе стоящий на крыше несчастной машины, волей злого автора попавшей на этот турнир, незнакомец.

– Это кто? – указав пальцем, поинтересовался дядя Мурат.

– Хрен его знает. Мудель какой-то. Тачку нам разбил, на бабки попал. Можешь тоже взять его на шашлык, – отозвался Анатолий, рассматривая Настю, белоснежный халатик которой начал стремительно промокать от нудного дождя Измайловского парка.

– Уважаемый, ты кто будешь? – поинтересовался осторожный хинкальщик. Он и понятно, занимаясь такими делами нельзя не быть осторожным.

– Я победитель!!! – прокаркал персонаж, гордо подбоченясь.

– Э, слюшай, почем, да? – не понял Анатолий. – Почему ты? Пуговица же у меня.

– Засунь свою пуговицу себе туда, куда тебе мечтал ее засунуть в детстве Игорек.

– Уважаемый, не говори таких слов при женщина, да? – нахмурился дядя Мурат. – Пачему ви? Я на концерти хожу – мне и корону победителя. Она отлычно пойдет к чёрному пальто и парадным туфлям, хрустящей рубашке и завязанному сложным узлом галстуку, слющай, да.

– Мужчинки не ссорьтесь, – напомнила о себе Настя. – Победить должна я – я тут единственная женщина и моя победа будет самой политкорректной.

– Мама, – подал голос, приходящий в себя Олег.

– Во насмешила, – захихикал Анатолий, присматриваясь, кого первым бить монтировкой. – Ты вообще в финал не прошла. Ты еще скажи, что этот Тhe бомж победит.

– А может и победит, – Настя пошире распахнула халатик и стала азбукой Морзе подмигивать выпученным глазам Билялетдинова: Замочи этих козлов, и я буду твоей… и Павлик и Лизочка…

– Позвольте, бэ-э, – на холм карабкается коза, сопровождаемая измазанным дегтем таксистом-киллером и огромным черным овчаром, со стоящими, как у Бэтмена, ушами и широким розовым языком.

Взобравшись на отнюдь не резиновый холм, овчар сел и уставился на присутствующих. Присутствующие уставились в ответ и поняли, что стоят у овчара не только уши.

– Еще не сказал своего слова принц реализма, – продолжила коза. – Так что все мы в равном положении. Давайте дождемся рассвета и узнаем, кто победил.

– Я потерпевший, – сказал таксист-киллер. – За проезд не заплатили, дегтем измазали, машину отжали. Я должен победить! – он демонстративно перезаряжает старую винтовку М16, украденную на съемках фильма «Рембо-4».

– Только один!!! Только один!!! – проорал незнакомец, но наткнувшись на пристальный взгляд овчара осекся. – А я чего? Я ничего, я как все. Если надо, то подожду, чего уж.

Все молча ждут, опасаясь отвести взгляды от овчара. И лишь лейтенант Билялетдинов, наконец-то извлекший изо рта дубинку, осторожно приподнимал ею белый халатик с фиолетовым штампом «Палата 46». Четверка на штампе смылась, и он теперь читался как «Палата 6».

– Нельзя мешать водку с вином и молоко с солёными огурцами, – бормочет крайне возбужденный лейтенант. – Про женщин с козами тут ничего не сказано… Мы срезаем до 21+, – покосившись на гордого овчара, вспоминает он рукопись, найденную в прокатном ВМW Х5 покойного Муна.

– Проклятый perestroika, оставил без гуталина весь мир, – сбоку к компании крадется и сам, одетый в серый шерстяной плащ, призрак агента MI6 Джеймса Муна – он тоже надеется на получение сертификата в 500 рублей; кризис ударил и по призракам…

С другой стороны на холм всползает, размахивая кулоном от Tiffany, нюхнувший кокса, бармен, с по-партизански зажатой в руке трехлитровой банкой соленых огурцов – ему то же нужны деньги на таблетки с надписью «Call your mom»…

За ним ползет, по-абрекски зажав кинжал в зубах Багет, надеющийся не только получить денежку и первое место, но и добить заразу-Зинку…

– Она меня мусорам сдала, сука! – бормочет он сквозь кинжал.

– Все мы, в своем роде, огрехи сканера, и шершаво живем, своего рода в гладкой матрице, – шептала изменщица Зинка-билетерша, слепо всползая по другому склону. – А пятьсот рублей есть пятьсот рублей – их можно зарыть на Поле чудес и подняться на этом…

– Нельзя выигрывать постоянно, особенно, если не выигрывал ни разу, – звучит голос, похожий на голос Фрейда – это старый зануда и придираст Костромин пытается ободрить авторов, но его, как обычно, никто не слышит.

«Ломота в костях интертеймент» представляет (мистический триллер с элементами эротики)

Безработный проктолог Иванов, тяжело переживая развод с женой, получает телеграмму о скоропостижной смерти дяди. Так как заняться ему все равно нечем, также как и платить за сьемную квартиру, а от дяди может перепасть какое никакое, а наследство, то Иванов решает поехать в провинциальный городок, где престарелый дядя при жизни был дантистом. Перед самым отъездом из Москвы он получает какую-то бандероль, но в суете, стремясь свалить с квартиры не оплатив последний месяц, забывает про нее и кладет в сумку с вещами. Далее следует поездка в плацкартном вагоне и состояние алкогольного опьянения, вызванное распитием «паленой» водки с соседями по вагону. Под утро в вагон приходят пьяные дембеля с гитарой. Через некоторое время, при неудачной попытке Иванова сыграть Цоевскую «Группу крови», вспыхивает всеобщая драка. Не протрезвевший до конца Иванов выгружается на вокзале нужного ему городка. Провожая взглядом уходящий поезд, Иванов обнаруживает в своих руках помимо спортивной сумки с вещами чей-то большой чемодан апельсинового цвета. Вдобавок к чужому чемодану плечи Иванова гнет к земле тяжелый рюкзак, происхождение которого Иванов также затрудняется объяснить.

Из-за отсутствия общественного транспорта и денег на такси, Иванов полтора часа блуждает по городку, пытаясь найти дом покойного дяди. Наконец, ему это удается. В доме Иванов внезапно встречает двоюродного брата Синезёркина, которого не видел с детства. Оказывается, брат – бывший танкист, в чине капитана выгнанный из армии за то, что по пьяному делу в процессе бритья случайно едва не зарезал майора. Узнав о смерти дяди, он покинул Владивосток где, после завершения армейской, работал экспедитором на макаронной фабрике. Брат не слишком рад Иванову. Впрочем, когда Иванов снимая рюкзак, случайно выясняет, что он набит бутылками с водкой, Синезёркин вспоминает о родственных узах. Братья садятся за стол и начинают поминать дядю, закусывая куском пожелтевшего прошлогоднего сала и сухарями. Сухари и сало – вся провизия, найденная двоюродным братом в кладовой. После второй бутылки брат, узнав о нынешнем неопределенном социальном статусе Иванова, ласково называет его «жополазом» и предлагает принять участие в грандиозном бизнес-проекте. В процессе распития третьей бутылки, пытаясь вникнуть в путанные выкладки брата о «дальневосточном гектаре», Иванов незаметно засыпает.

Действие переносится в Москву, где убивают бывшего главного уролога ЦКБ Лукина. Той самой ЦКБ которая так памятна простым россиянам в связи со здоровьем первого президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина. Одной из версии убийства являются пропавшие мемуары покойного под рабочим названием «Конец империи», на издание которых был заключен договор с Нью-Йоркским издательством. Следователи, приехавшие на квартиру убитого, обнаруживают там следы тщательного обыска и лежащий в кухонной раковине череп крысы с надписью «Бедный Йорик. Я знал его». Следствие заходит в тупик. В тупике, расположенном рядом с квартирой, следователям на глаза внезапно попадается бомж, одетый в красную шёлковую рубашку и плащ, ранее принадлежащий убитому. После пары бодрящих ударов бомж признается в убийстве уролога с целью завладения плащом. Бомж, не выдержав мук вины и сокамерников, заподозривших в нем сатаниста, кончает с собой в СИЗО. Кончив с собой, он вешается на веревке, сплетенной из порванной рубашки. Дело закрывают. Один из следователей, молодой крымский татарин лейтенант Аблязизов, подозревает, что дело не чисто и вечером тайком незаконно проникает на квартиру убитого уролога. Там, анализируя активность жертвы в социальных сетях, лейтенант приходит к выводу, что уролог был виртуально дружен с неким Женей, с которым сошелся на почве увлечения уринотерапией. Аблязизов понимает, что взял след. В это время, кто-то бьет его по голове, и он теряет сознание.

Зато внезапно обретает сознание Иванов. Впрочем, с третьей попытки сосчитав количество стоящих на столе пустых бутылок, он вновь теряет сознание. На этот раз до утра. В этом состоянии ему является учитель музыкальной школы, в которую в детстве ходил Иванов. Учитель смотрит на него скорбным взглядом и значительно произносит: «Говорил же я тебе, Женя, что с твоим талантом не смычком водить, а в задницах ковыряться!». Иванов видит стройные ряды мальчиков и девочек со скрипками. Звучит тема из «Металлики» и он просыпается в холодном поту. Оказывается, это звонит телефон покойного дяди. Иванов хватает трубку и говорит: «Слушаю». В трубке царит тишина, перебиваемая какими-то шорохами. Иванов вновь произносит: «Слушаю». В трубке вдруг раздается леденящий хохот и связь обрывается. Иванов наливает себе полстакана из уцелевшей бутылки и идет чистить зубы. За окнами орут петухи и занимается рассвет…