История поселка Псебай. К 160-летию. Издание второе, исправленное и дополненное

Приступая в нынешнем году к выполнению этого предположения, командующий войсками Правого крыла Кавказской линии нашел необходимым, после подробного осмотра местности, сделать в нем значительные изменения. Вместо двух укреплений потребовалось три, и в нынешнем же году приступлено было к постройке двух, с промежуточным между ними блокгаузом, а именно:

1. На р. Шедоке, при выходе ее из ущелья в долину Малой Лабы, оконченное уже ныне постройкою укрепление на одну роту пехоты и одну сотню казаков. Оно состоит из 4-х фасов, оборонительной казармы с 2-мя тур-бастионами на одно орудие каждый и с двумя блокгаузами, выставленными на высотах правого берега Шедока. В ущелье и по высотам вырублен лес на значительное расстояние от укрепления. Место это имеет ту важность, что при нем сходятся дороги от р. Ходзя к Малой Лабе и в окрестности его находится значительное народонаселение, в соседстве которого было бы опасно ограничиться здесь, как прежде предполагалось, постройкою только одного блокгауза на 30 человек пехоты и 50 казаков, на расстоянии 12 с половиною верст от Каладжинского укрепления.

2. В 6-ти верстах от Шедокского укрепления, выше по течению Малой Лабы, постоянный блокгауз на 25 человек пехоты с одним орудием, в том месте, где высоты левого берега Малой Лабы выдаются и близко проходят к руслу реки, ниже впадающей в него с противоположного берега р. Андрюка. Здесь также вырублен на высотах лес и 1 тур-бастион.

Тур-бастион

3. В 4-х верстах выше блокгауза, на р. Псебае, на том пространстве, где она протекает близ своего впадения в Малую Лабу по долине сей последней реки, строится укрепление на 3 роты пехоты, 3 сотни казаков, 2 пеших и 2 конных орудия; оно будет иметь пятиугольную фигуру из 4-х фасов и горки, примыкающей к реке с 3 тур-бастионами, и будет состоять из оборонительных казарм, по фасам соединенных между собой стенками.

Все оборонительные казармы в вышеозначенных укреплениях построены и строятся из местного леса и снаружи оштукатурены известью.

Для довершения линии по Малой Лабе остается построить в будущем году у Шахгиреевского ущелья укрепление на 2 роты пехоты и 2 горных орудия, с башнями на господствующих высотах, которые также необходимо поставить и в глубине ущелья, дабы пресечь сообщения из нагорной долины Бехчипсхоу, находящейся за снеговым хребтом, в долину Малой Лабы. Постройка этого укрепления с башнями внесена в предположение о занятии и действии войск в будущем году. Постройка штаб-квартиры Севастопольского пехотного полка на левом берегу Большой Лабы, против укрепления Каладжинского, также внесенное в означенное предположение, дополнит Мало-Лабинскую линию.

Внимательно рассмотрев изменения, сделанные генерал-майором Козловским против первоначального предположения о занятии Малой Лабы, и находя их полезными и соответствующими местным требованиям, я одобряю их.

Уведомляя об этом ваше превосходительство для всеподданнейшего доклада о том Государю Императору, имею честь покорнейше просить исходатайствовать Высочайшее утверждение Его Императорского Величества на означенные изменения.

Примечание: Государю Императору благоугодно было утвердить эти изменения (отношение военного министра к князю Барятинскому, от 5-го января 1857 года, №100).

Отношение ген.-адъют. кн. Барятинского к военному министру, ген.-адъют. Сухозанету, от 10-го марта 1857 года, №76.

В. М. Козловский

«…Для Севастопольского пехотного полка штаб-квартира предназначена впереди Мало-Лабинской линии на Ходзе или Губсе; но, по всем вероятиям, к устроению ее в нынешнем году приступить не будет возможности, а потому временно она расположится на Мало-Лабинской линии в укреплении Псебайском…».

Севастопольский пехотный полк был сформирован из №6-го, 7-го, 8-го, 13-го и 15-го черноморских линейных батальонов. 25 марта 1864 г. Он стал называться 75 Севастопольским полком. С 1856 по 1861 гг. полком командовал полковник Лихутин, с 1862 по 1865 гг. полковник, с 1864 г. генерал-майор Гейман, с 1866 по 1874 гг. полковник Авинов, с 1875 по 1878 гг. полковник Вождакин, с 1879 по 1880 гг. – полковник, князь Чавчавадзе [14].

Из первых построек, возведенных солдатами 75 пехотного Севастопольского полка, был Свято-Преображенский походный храм, возведенный в 1856 г. [15]. Только называется он почему-то храмом Архистратига Михаила. В школьном музее сохранилась фотография церкви с примечательной надписью: «Спасо-Преображенский храм урочища Псебай Кубанской области Майкопского отдела, основанный Севастопольским полком в 1856 г. в августе во время закладки Псебайского укрепления и возобновленный усилиями жителей форштадта. В память русского воинства, живших и павших, при завоевании дикого Кавказа». Церковь сопутствовала полку в походах при покорении Западного Кавказа 1864 г. и в Турецкую войну 1877—1878 гг.

Основателем Псебая является Викентий Михайлович Козловский. Он был назначен командующим войсками и Кавказской линии и решил избрать конечным пунктом кордонной линии реку Лабу, соединить долину верховьев Лабы через псеменский лес с Надежинским укреплением, чем обеспечивался контроль за верховьями Большой и Малой Лабы. К 31 декабря 1853 г. отрядом из 6 батальонов пехоты, 21 сотни кавалерии, 360 милиционеров при 18 орудиях и 21 ракетном станке часть замысла генерала Козловского была осуществлена: направление Лабинской линии дано по Малой Лабе; была сделана просека в лесу, по долине Малой Лабы до Андрука, на Андруке избран пункт для постройки поста. А Викентий Михайлович Козловский тем временем рубил просеки в верховьях Малой Лабы, делал весьма удачные походы в неприятельские земли, словом, в разгар Русско-турецкой войны действовал с той энергией, которая не проявлялась у Завадовского и в мирное время. С особенным удовольствием вспоминали очевидцы тех событий почтенного кавказского генерала, в числе многих своих достоинств имевшего главное – умение привязать к себе подчиненных. Перенося все тяготы походной боевой жизни наравне с войсками, он служил им личным примером усердного слуги Отечества. Лагерь на Шедке или Псебае он предпочитал сидению в Ставрополе. «Кто помнит наш прежний кавказский боевой лагерь, – писал И. Дроздов, – тот, верно, согласится, что отрядная жизнь было далеко приятнее всякого прозябания в городе. Днем – перестрелка, к которой прислуживались так, что и слабые нервы легко переносили резкий свист пуль; вечером – товарищеская беседа за стаканом жженка или перебрасывание карт за зеленым столом. Начальство, порешив вопросы на следующий день, не отклонялось от меньшой братии и охотно разделяло с нею время; даже сам командующий войсками пил иногда в компании бокал-другой вина за здоровье своих подданных, бывших его ближайшим сотрудниками. Т.о., все без исключения офицеры составляли как бы одну общую дружную семью» [16].

26 мая генерал Козловский выстроил вверх по реке с отрядом из 12 сотен конницы, 4 конных орудий, 8 станков ракетной команды и 1 батальона пехоты (3-й батальон Севастопольского полка). Отряд дошел до реки Псебая и там подвергся стремительному нападению конных шахгиреевцев и бесленеевцев. Дело было жаркое, четырехчасовое. Неприятель был отброшен с большим уроном, а отряд, достигнув цели, возвратился к вечеру в лагерь на Шедке, потеряв убитыми 7 человек и ранеными 12 человек нижних чинов.

До половины июля месяца работы на Шедке продолжались: рубились просеки, очищались места вокруг укрепления и блокгаузов, заготовлялись на зиму фураж, подвозился провиант и прочее [17]. 18 июля выдвинуты и расположены лагерем выше на долине М. Лабы, под начальством Кубанского пехотного полка майора Преображенского, 4 роты пехоты (в том числе две роты 4-го батальона Севастопольского полка) одна сотня казаков, 40 милиционеров и 2 орудия с инженерным транспортом для постановки блокгауза на избранном месте, в 6-ти верстах от лагеря, где еще 29 мая сделана была просека через М. Лабу. Блокгауз этот имел целью прикрывать сообщение между укреплениями на р. Шедок и Псебай. По мере нашего движения неприятельские пикеты отходили назад и перестрелок не заводили. Столь необыкновенная воздержанность горцев происходила оттого, что невдалеке от расположения избранного для нового блокгауза начинались их посевы проса и кукурузы, о сбережении которых горцы начали длительные переговоры с командующим войсками; последний согласился не трогать их под условием, что с их стороны не будет подан враждебный повод, хотя бы единым выстрелом. Условие было принято, и благодаря ему командующий войсками 22 июля мог беспрепятственно провести рекогносцировку М. Лабы выше устья р. Большого Псебая или Курджуба для окончательного определения пункта для возведения другого укрепления [18].

Остатки ретраншемента в ст. Андрюки.

На заднем плане Воровская балка

31 июля перевести войска на Псебай, оставив в лагере на Шедке для окончания укрепления 2-й батальон Севастопольского полка, 1-й батальон Кубанского полка, 2 сотни казаков и 6 орудий, под командою Кубанского полка полковника Вельяминова [19]. А работы, сопряженные с возведением укрепления на Псебае тем временем подвигались успешно.

5 августа совершено молебствие и освящено место занятое для укрепления [20]. Псебай был основан в тот момент, когда принесли присягу кизылбековцы во главе со своим князем Султан-Максут Гиреем, а также тамовцы и башилбеевцы. Они присягнули в лице старейшин. Баракаевцы и некоторые общества верхних абадзехов вступили в переговоры и обещали покорность при условии появления наших войск на р. Губс [21]. С. В. Чокмосов пишет: «Козловский принимал участие в закладке форта Александрия (Сочи), форта Головинского (Головинка), форта Вельяминовского (Туапсе), так что Псебай в некотором смысле им „побратим“…»

Продолжателем дела Козловского был Алексей Петрович Грамотин – генерал-лейтенант (родился в 1801 г., умер 10 мая 1874 г.), руководил отрядами Хоперского полка, возводившими Псебай и Шедок в 1856 г. и рубившими просеку через Псеменский лес. М. К. Вальтер писал: «Ввиду того, что все племена между Урупом и М. Лабой покорились, и что имелось уже о приближении отряда генерала Грамотина со стороны Урупа к Б. Лабе, командующий войсками, оставив на р. Псебае для продолжения работ пять батальонов, шесть орудий и четыре сотни казаков, под командою генерального штаба подполковника Рыльцева с остальными пятью батальонами, восемью орудиями, восемью сотнями казаков и милицией, выступил на Б. Лабу к Псеменскому ущелью. Прибыв к устью р. Псемен (приток Б. Лабы) 31 августа, генерал Козловский приказал построить через Лабу пешеходный мост и приступить к рубке просеки навстречу отряду центра. 10 октября оба отряда соединились и провели рекогносцировку в глубь ущелья Б. Лабы. Затем оставив генерала Грамотина продолжать просеку по высотам левого берега Б. Лабы, в обход Тостагаевской теснины», – сам генерал Козловский со своим отрядом вернулся в лагерь на Псебай [22].

М. К. Вальтер сообщает: «На реке Шедке у входа в ущелье, где сходятся дороги от р. Ходзь к р. М. Лаба, построено укрепление наименованное Шедокским – на 1 роту пехоты, 1 сотню казаков и 2 гарнизонных орудия, с двумя тур-бастионами и двумя блокгаузами (расположенными на высотах). В 12-ти верстах выше по М. Лабе на р. Псебае воздвигнуто главное укрепление, названное Псебайским – на 3 роты пехоты, 3 сотни казаков, 4 полевых и 7 гарнизонных орудий, с тремя тур-бастионами и несколькими блокгаузами на высотах и у моста. На половину расстояния по пути между Псебайским и Шедокским укреплениями поставлен блокгауз на 25 человек пехоты при 1 гарнизонном орудии».

Фортификационный словарь (Казань, Институт истории, АН РТ А. М. Губайдуллин, 2003) сообщает, что тур-бастионы – это каменные пятиугольные башни, которые были приспособлены для двухъярусной обороны (нижний ярус – казематы, верхний – открытая площадка с парапетом); возводилась по углам ретраншемента и отделялись от него рвом. В свою очередь ретраншементом именуют фортификационное сооружение, внутреннюю оборонительную ограду, расположенную позади обороняющихся, позволяющее обстреливать пространство за нею и принуждающее противника, овладевшего главной позицией, вести дальнейшую атаку под огнем. Блокга́уз (нем. Blockhaus «бревенчатый дом») – фортификационное огневое сооружение, приспособленное для ведения кругового ружейного и артиллерийского огня и для проживания гарнизона. Блокгауз строится из дерева, камня, бетона, стали. Для ведения огня блокгаузы оснащаются амбразурами. В долговременной фортификации блокгаузы применялись главным образом для прикрытия мостов, при обороне в городах, лесисто-болотистой местности, горных проходах и системе долговременных укреплений.

Непосредственным преемником Козловского являлся Михаил Доримедонтович Лихутин. Генерал-майор. Служебную карьеру он начал в 40-х годах и молодым офицером Генерального штаба отличился в Венгерскую кампанию. В 1854 г. его послали на Кавказ, где вскоре назначили начальником штаба Баязетского отряда, который разбил на Чингильских высотах большой турецкий корпус. По окончании войны он стал командиром Севастопольского пехотного полка. С 1856 по 1861 гг. участвовал в беспрерывных боях с абадзехами и шапсугами. Сначала он руководил дивизией, а потом по ходатайству генерала Муравьева был назначен командующим 29-й дивизии, а оттуда переведен в Ригу начальником дивизии. Сначала Лихутин подал прошение об отчислении по запасным войскам, а по прошествии нескольких лет, видя свою карьеру завершенной, подал в отставку. Умер Лихутин в Москве в 1882 г. Он издал свои работы: «Русские в Азиатской Турции в 1854 и 1855 гг., из записок о военных действиях Эриванского отряда» (1863) и «Записки о походе в Венгрию в 1848 г.» (1875). В рукописях остались «История Польской войны» и «Война в западном крае». Вел Лихутин записки и о современной ему жизни в России [23]. Он непосредственно руководил строительством псебайского укрепления. Севастопольский полк был сформирован полковником Лихутиным в 1857 г. из 5 Черноморских линейных батальонов [24].

Правда, были серьезные сомнения в необходимости возведения Мало-лабинской линии..

Блокгауз

М. Д. Лихутин

Верхнее укрепление, или форштадт, по мнению современников, располагалось крайне неудачно. Оно находилось прямо под горою, на вершине которой никто не догадался поставить пост. Благодаря этой оплошности горцы видели все, что происходило в укреплении, и даже бросали в окна камни. М. И. Венюков писал: «Для меня Ставрополь был только воротами Кавказа; а потому, проведя в нем 4—5 дней, я спешил отправиться к себе в Псебай, где был штаб-квартира Севастопольского полка. Забудский предупредил меня, чтобы я не дивился местоположению Псебайского укрепления, потому что оно было выбрано генералом К-мъ после сытного завтрака, обильно политого Марсалою и Кахетинским. Но как ни был я т.о. подготовлен, все же не мог не удивиться, когда прибыл на место. Крепостца была примкнута к высокой и крутой горе так близко, что, стоя на последней, можно было камнями выбивать стекла в жилых постройках внутри форта, что горцы и делали. Наблюдать за всем происходившим на улицах, дворах и даже внутри домов было чрезвычайно легко, а потому не могло быть сомнения, что Кахетинское и Марсала в самом деле играли главную роль в деле основания Псебая. Впрочем, одного ли Псебая? По дороге, в 10 верстах от него, я встретил другое подобное же укрепление, Шедок, и оно тоже было построено у подошвы горы; только на высоте последней стоял сторожевой блокгауз, чего в Псебае не было. Шедок представлял любопытную особенность: в стратегическом отношении он, в 1861 г., был совершенно не нужен, а между тем отнимал для гарнизона роту солдат. Уверяли, что он прикрывает мост через Лабу; но это был вздор, потому что мост находился от них в четырех верстах. Зачем же он оставался, когда горцы из окрестностей были выгнаны и передовая линия наша была перенесена на Ходзь и Губс? А затем, во-первых, что штатные укрепления всегда требовали отпуска ремонтных денег инженерам, которые чинить их и не думали, а во-вторых, что Шедок прикрывал домашнее хозяйство командира Севастопольского полка. Тут у него солдатики сеяли овес для лошадей, пшеницу для приготовления муки на лазаретный белый хлеб, садили овощи, косили сено на окрестных лугах и даже ухаживали за пчельником, доставлявшим мед для больных в полковом лазарете и для торгашей в ст. Лабинской, главном соседнем рынке» [25]. Сомнения в необходимости Мало-лабинской существовали и ранее. В письме командующего войсками Правого крыла Кавказской линии, генерал-лейтенанта Филипсона, к начальнику Главного штаба Кавказской армии, Свиты Его величества генерал-майору Милютину, от 13 мая 1858 года, №129 говорится: «…развитие Мало-Лабинской Линии остановилось в самом начале, а уже укрепление Шедокское и Псебайское оказались в положении неудовлетворительном. Эта линия примкнута к Шахгиреевскому ущелью, которого мы совершенно не знаем. Легко может быть, что подобная рекогносцировка в глубокую осень этого года покажет необходимость продолжить эту линию гораздо далее в горы и тогда явится вопрос: уж не лучше ли сразу занять Белореченскую линию, чем забивать войска в верховья Малой Лабы и строить там укрепления, которые придется упразднить тотчас же, как только приступим к занятию Белореченской линии?…».

М. К. Вальтер описывает дела того времени очень точно. 24 января 5 батальонов поступили на усиление Псебайского гарнизона, сменив собой 1 батальон Ставропольского полка [26]. 19 марта начальник Мало-Лабинской линии полковник Вельямишев вдруг узнает, что конное скопище горцев до 4000 человек, предводительствуемое самим Магомет-Амином, спускается от Ходза в долину Псебая.

Полковник Вельяшев, располагая лишь семью ротами пехоты и двумя сотнями [27] кавалерии, решился тем не менее не только отстоять укрепление, но и не допустить повреждения строившегося моста через Лабу. Поэтому, оставив для непосредственной обороны укрепления и блокгаузов 2 роты кубанцев и 1 севастопольцев (20 роту), остальные 4 роты и 2 сотни казаков при 4-х орудиях вывел из укрепления с целью принять бой в поле.

Севастопольские 17-я, 18-я и 19-я роты под начальством своего батальонного командира П. Винникова составили первую линию, расположившись уступами на интервалах, начиная от западного фаса укрепления до подошвы первого уступа гор; орудия стояли в интервалах, а рота кубанцев и казаки – в резерве. Позиция была под выстрелами батарей укрепления.

Магомет-Амин

Едва построение войск было окончено, как отделившаяся от скопища Магомет-Амина партия до 1000 человек понеслась в атаку на наши войска, но встреченная огнем орудий и ружейных рот севастопольцев партия сразу понесла чувствительный урон, дрогнула, смешалась и отступила. Затем она еще 2 раза повторила атаку, с тем же безуспешным результатом и наконец отошла, присоединившись к главным своим силам, двигавшимся вверх по М. Лабе. После того все скопище, перебравшись на левый берег реки, направилось вниз по течению в долину р. Андрюк, где и расположилась против аула Адиге-Гирея-Конокова.

Опасаясь за строившийся мост, полковник Вельямишев выдвинул в прикрытие ему по ту сторону реки 18 и 19 роты севастопольцев при двух орудиях под командою майора Пруцкого. И действительно, ночью того же числа горцы двинулись к мосту, но, встреченные [28] ружейным огнем севастопольцев с опушки прибрежного леса, они отступили.

В этом деле, говорящем само за себя, мы не потеряли ни одного человека, контужен только пулею севастопольского полка подпоручик Мартус. Что касается до горцев, то по словам лазутчиков, они во время своих конных атак потеряли до 80 человек убитыми и ранеными. Генерал Дебу направился было наказать бесленеевцев за их измену, но получив сведения, что они раскаялись, по разным аулам на большом пространстве бдительно охраняются сильными караулами, он отложил это предприятие до более благоприятного времени, а сам перешел 20 марта с подручными войсками на Андрюк, чтобы окончательно успокоить племена, оставшиеся нам верными. Простояв там несколько дней, генерал Дебу распустил отряд… [28].

Конечно, гарнизон Псебая сделал все, что было ему поручено; довольно того, что он отразил нападение и охранял мост, но все-таки Наиб исполнил свое дело и ушел безнаказанно, а это не могло не иметь в то время вредного для нас нравственного влияния на все горское Закубанское население, в глазах которого Магомед-Амин приобретал блистательный успех [29].

Кстати, Магомед-Амин (Асиялав) (1818—1863), аварец, в 1834 или 1835 г. поступил мюридом на службу к Шамилю и, ввиду своей образованности, всегда находился при нем. В 1848 г. в должности наиба был направлен Шамилем на Северо-Западный Кавказ к черкесским племенам, чтобы возглавить их борьбу против экспансии России. В 1848 г. произошло еще одно событие, значительно повлиявшее на историю Кавказа и общий ход войны. К Шамилю прибыли послы от абадзехов – одного из адыгских народов Северо-Западного Кавказа. Они просили дать им наиба для введения шариата и сплочения народов под знаменем Имамата. Магомед-Амин учредил там суды, установил шариатские законы и создал постоянное войско. Добивался отмены рабства и феодальной зависимости крестьян. Резиденция Магомед-Амина находилась в ауле Хаджох. В честь него там названа речка Аминовка. В 1856 г. признал право Российской империи на владения Кавказа и не оказывал сопротивления русской администрации. 20 ноября того же года Магомед-Амин вместе с 2 тыс. представителей от абадзехов явился в русский военный лагерь к генерал-лейтенанту Г. И. Филипсону и также принес присягу на верность императору Александру II. Получил от царя ежегодную пенсию в 3 тыс. руб., вскоре выехал в Турцию, где и умер в 1863 г.

М. К. Вальтер свидетельствовал. 1 ноября батальоны Севастопольского полка выбыли из Лабинского отряда и поступили в состав М.-Лабинского отряда, собранного для разборки дороги от укрепления Псебайского к верховьям р. Ходзь [30]. Тогда же Псебай посетил высокий гость. В октябре месяце граф Евдокимов объехал Кубанскую область по передовой линии левого фланга и одним из первых пунктов на его пути было укрепление Псебайское. Севастопольский полк в это время был под Хамкетами, и графа встретил почетный караул от батальона ширванцев. Полковник Лихутин как главный начальник М.-Лабинской линии принимал его в своем доме. На другой день после своего приезда граф осматривал приготовленный по его предварительному распоряжению [31] в громадном количестве шанцевый инструмент. Ряды топоров, лопат, кирок и ломов лежали на площади. Граф, обращаясь к одному из горских князей, сопровождающих его, сказал, указывая на шанцевый инструмент: «Вот им мы будем теперь воевать». «Так дайте и мне это», – отвечал немедленно горец, поднимая с земли тяжеловесный лом.

Наивность горца, уразумевшего в буквальном смысле слова графа, вызвала смех окружающих, и граф в веселом расположении духа, пригласив в коляску князька, выехал из Псебая. За укреплением ожидали выстроенные в ряд богато одетые старшины бесленеевского общества. Граф принял их сухо и остановившись объявил, чтобы они с весною готовились к переселению [32].

Начиная с 1857 г. Псебай видывал виды, в нем когда-то кипела бурная жизнь в духе военного кавказского времени. Нередко случалось, что войска уходили в экспедиции и Псебай охранял один какой-либо батальон и вовсе не своего полка, но зато еще чаще бывало там такое скопление войск, что казалось, что казармы людей не вмещали и войска стояли в бараках или землянках. Одни войска сегодня уходят, завтра приходят новые. Провожать хлебом-солью, и, несмотря на беспрестанные боевые тревоги, пиршествованию и веселью не было перерыва [33]. Были лихачи, которые ради любимой казачки могли проскакать из Псебая в Лабинск или даже в Ставрополь, рискуя быть убитыми или пленными [34].

9 февраля в Псебайском укреплении собрался отряд (12 сотен казаков и сотня милиции при 4 ракетных станках) и направился в верховья реки Псебай и в подкрепление им двинулась колонна под командованием полковника Лихутина (6 рот пехоты Севастопольского полка, 3 батальона, 3 и 5 стрелковые роты и 4 орудия). На рассвете 10 числа кавалерия обнаружила 3 неприятельских коша, окружила и бросилась со всех сторон и почти без выстрела взяла все, что было и имелось: 9 человек сторожевых горцев, 1500 голов баранов, 300 голов рогатого скота и 8 лошадей. При отступлении горцы успели собраться и завязали перестрелку с пехотою, но, потеряв несколько человек убитыми, вскоре отказались от преследования [35].