Хроники Мастерграда. Книги 1-4

– Слышь, браток, – окликнул летчик, – куревом не богат, а то аж уши пухнут.

– Извини, у нас с куревом положение не лучше, чем в городе, – Александр развел руками, – а сам я не курю.

– Жаль, – летчик сморщился от досады, дрогнув кадыком, сглатывая слюну, – без курева совсем беда.

Петелин кивнул. Речные волны, одна за другой набегали на алые плавники, покачивали гидросамолетом им в такт.

– Слушай, а гидросамолет откуда? Неужели наши «Кулибины» сделали?

– Атож! Им цех на моторном для работы выделили. Так это первый в серии. Будут собирать еще несколько. Среди нашего брата – летчика, уже очередь на них летать!

Помолчали.

– Слушай, а чего это Степан Викторович к нам прилетел?

– Ты не местный?

Александр отрицательно покачал головой.

– Степан Викторович – легенда. Сначала отряд вывел в лучшие в области, потом, как уволился – пожарный поезд. Мается вот, к чему руки приложить. Он у нас такой… всех под себя построит, беспокойный, словно шило в одном месте. Удивляюсь, что в политику не лезет… Хотя, может и правильно, – летчик сказал то ли с одобрением, то ли с осуждением, – вот и к вам примчался смотреть место работы для своего бронепоезда.

Александр недоуменно поднял брови. Отвечая на немой вопрос, летчик продолжил:

– Так ты не в курсе? А, ну да… вы же тут как в ссылке, не знаете, что вокруг происходит. Значит так. Поезд его реконструировали, теперь это настоящая крепость на колесах. Вагоны и локомотив укрепили сталью, добавили бронеплатформу под установку орудий. Пожарных вооружили автоматами. Так что они теперь ужас на колесах для орды любого размера. И да… подчинили ему несколько бронированных летучек. Три в одном, и спасатель и пожарный, и охранник железной дороги.

Ниже по течению ослепительно блеснуло.

«Бабах!» – над спокойной поверхностью реки прокатился громкий раскатистый звук и больно ударил по барабанным перепонкам. Взвилось сплошное облако пыли.

Звук протяжным эхом загулял по узкой речной долине. Стая ворон сорвалась с деревьев, с сухим и четким карканьем закружила над долиной. Летчик круто повернулся и с растерянным видом уставился на столб пыли над будущим угольным разрезом, затем на старлея. Александр насмешливо подмигнул.

– Не бойся! Взрывают верхний слой почвы на месте будущего разреза. – пояснил на правах старожила покровительственным тоном.

– Я и не боюсь, – сказал летчик обиженно, – Вообще весело, смотрю, тут у вас, – удивленно покрутил головой и, махнув рукой, скрылся в кабине самолета.

Нежданный гость улетел спустя пару часов. Вечером, после ужина, когда уставшие после работы рабочие, инженеры и отдыхающие караульные настроились заняться личными делами, начальник разреза собрал всех на посадочной площадке. Когда подошел последний человек, оглядел прищуренным взглядом недоумевающую толпу и объявил, что темп обустройства разреза отстает от графика железнодорожников, и городская администрация просит ускорить работы. Так что с завтрашнего дня разрез переходит на круглосуточный режим работы. Толпа примолкла, переваривая неожиданное известие.

– Ну и че теперь? – откуда-то сзади истеричный басок. – Че, кончилась расейская власть и можно нагибать работяг по беспределу? День-ночь юмать, все соки выжимать? Не… кто как хочет, а я на такой беспредел не подписывался!

Юмать – работать (блатной жаргон)

Александр развернулся. Решением начальника карьера возмущался тот самый приблатненный тип, которому он подрихтовал в вертолете физиономию. Лицо багровое от злости. Толпе только и нужен заводила – взорвалась дружным возмущенным гулом. Глаза офицера настороженно сузились, только бунта не хватало для полного счастья.

Начальник карьера прищурился, обвел толпу ироничным и властным взглядом. Потом удовлетворенно огладив гномью бороду, поднял руку вверх. Выкрики постепенно смолкли, толпа настороженно затихла. Взгляды скрестились на Иван Ивановиче.

– Значит так! – пробасил, демонстративно не смотря на бузотера, – Сегодня еще один вертолет придет, привезут дополнительно рабочих, инженеров и оборудование, так что людей, чтобы организовать круглосуточную работу, хватит. И за нее – двойная оплата. Если кого не устраивают условия, может сегодня же возвращаться в город.

Толпа притихла. Так, как предлагает начальник, вроде получалось неплохо. Обладатель гномьей бороды снова с иронией оглядел строй работяг, на миг остановил взгляд на крикуне:

– Желающие разорвать контракт и улететь в город остаться, остальные могут расходиться.

Спустя несколько минут примолкшая толпа рассосалась, даже приблатненный незаметно смылся. Александр облегченно выдохнул, начальник разреза, криво усмехнулся и ушел в палатку.

Глава 6

По узкому, темноватому коридору, едва освещенному бойницами-окошками, впереди двух телохранителей с тяжелым сундуком в руках, шел высокий и худой, словно жердь, человек в немыслимом для России семнадцатого века костюме из века двадцатого – начальник планово-промышленного управления администрации города Петр Семенович Рожковский. Лицо надменное, но, если приглядеться, в глубине глаз видна опаска. Во дворе его возвращения поджидала охрана – десять бойцов в экспериментальных доспехах. Штампованные из легированной стали кирасы с наплечниками, наручи и поножи – легкий доспех, аналогичный древнеримскому, плюс морион с забралом из многослойного стекла. Защита не абсолютная, но сильно уменьшила уязвимость бойцов. Если предки поведут себя неправильно – порвут.

Грозный вид латной пехоты внушал надежду на безопасность посольства, но вдруг не успеют прийти на помощь?

Морион – шлем эпохи Ренессанса с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади

В конце коридора у двустворчатой, обложенной медными бармами двери истуканами замерли стрельцы, в ладонях до белизны костяшек зажаты массивные бердыши. Хищно сверкают бритвенно-острые лезвия. Длинные алые кафтаны, лица, до глаз заросли густыми, окладистыми бородами – все это придавало им звероватый и внушительный вид.

Пришельцы приблизились, стрельцы поспешно раздвинули бердыши, украдкой окинув подозрительными и испуганными взглядами.

Вчера на утренней оперативке в кабинете, Соловьев объявил, что пришла пора устанавливать торговые связи с русским государством и, что оптимальным станет контакт с купцами Строгановыми. Как торговцы, они наверняка заинтересуются уникальными городскими товарами, в ответ смогут продать продовольствие, соль, льняные и конопляные ткани, смолу, поташ, деготь и канифоль. Чтобы к купчишкам ехал сам Соловьев – слишком много чести, поэтому поедет… мэр, оглядывая ежащихся чиновников, выдержал поистине мхатовскую паузу. Задумчивый взгляд остановился на женщине – начальнике торгового управления. Мысленно поморщился. Хотя налаживать торговлю – ее обязанность, но бабу не пошлешь к предкам, слишком опасно, да и не поймут. Слишком сильны еще домостроевские порядки. Взгляд устремился дальше и остановился на Петре Семеновиче. «Поедет начальник промышленного управления», – наконец, объявил. Было страшно, но еще больше боялся не выполнить указание Соловьева и вылететь с волчьим билетом из администрации. На следующий день утром, мрачный посол города садился в вертолет.

Рожковский зашел в просторное помещение, залитое ровным светом из низеньких окон под сводами. Вкусно пахло свежими пирогами. Петр Семенович непроизвольно сглотнул голодную слюну – утром кусок в горло не полез. Под образами, за длинным, покрытым вышитой скатертью столом, на веницийских с высокою спинкою стульях сидели именитые гости Строгановы. На столе холодная закуска: блюда с салатами из варенных овощей с мясом и фруктами, многочисленные пироги, заманчиво блестели тарелки со студнями – постные с горохом, репой, солеными грибами, и скоромные – с зайчатиной, с мясом, с лапшой. Отдельно кувшины с иноземным вином. Словом, первая перемена блюд согласно «Росписи к царским кушаньям».

 Роспись к царским кушаньям – одна из старейших русских кулинарных книг. (1611—1613 гг.).

Гость (гости) – название крупных купцов до введения купеческих гильдий, иноземный купец. 

Глава знаменитого рода – Григорий Дмитриевич, встретил внимательным и напряженным взглядом. Прикидывал, что ждать от таинственных пришельцев. Крепкого телосложения, с по обычаю длинной, седеющей бородой, в высокой шапке, отороченной мехом черно-бурой лисицы и богатом кафтане, из-под которого выглядывала вышивка рубашки, он производил внушительное впечатление. Рядом с хозяином дома с настороженными лицами застыли великовозрастные сыновья. Телохранители зашли следом, поставили перед столом ящик, поклонились и вышли. Любопытные взгляды Строгановых скользнули по поклаже и вновь устремились на посла пришельцев.

Как себя вести Рожковского проинструктировал настоятель Храма Живоначальной Троицы. Первым делом он размашисто перекрестился на иконы в красном углу светлицы. Хозяева дружно поднялись с мест и слегка склонились перед гостем. Рожковский коротко кивнул в ответ. Особо религиозным он себя не считал, хотя после Переноса посещал храмы регулярно. Деланно безразличный взгляд старшего Строганова на миг остановился на щепоти, которой крестился пришелец. На лице главы рода не дрогнул ни один мускул, только мысленно сплюнул – крестился тремя перстами по никонианиновски! Незваные пришельцы еще у крылатого корабля продемонстрировали, как взрываются хитрого устройства гранаты и возможности скорострельных мушкетонов и только после продемонстрировали образцы привезенных товаров. Оружие и товары настолько поразило и впечатлили фактических хозяев Пермского края, что они согласились выслушать пришельцев в приватной обстановке и пригласили их предводителя на пир честной в резиденцию.

Мушкетон – особый род короткоствольных ружей для кавалерии или моряков. 

Пальцы главы рода Строгановых скользили по деревянным бусинкам четок привезенных из святого града Иерусалима. По старшинству начинать разговор предстояло именно ему.

– Гость именитый, присаживайся, отведай яств наших, – дождавшись, когда пришелец расположиться на свободном стульце, продолжил, – Все же никак не возьму в толк, откуда град взялся на берегу Вельки. Сто раз ходили казачки, но город великий там не видели!

Русский язык семнадцатого века хотя и отличался от того, каким пользовались попаданцы, но все же вполне понятен. Рожковский досадливо нахмурил брови:

– Григорий Дмитриевич, я же вам уже объяснял. Господь наш Вседержатель, – при этих словах посланник города повернулся к иконам и осенил себя крестом, – совершил чудо, перенеся наш город в ваш мир.

Мужчины за столом еще раз внимательно пронаблюдали, как крестился пришелец, никониан Строгановы не любили, но слишком ослепительные перспективы разворачивались перед купцами. Синхронно повернулись к красному углу, на иконы, осенили себя крестом. В душах купцов алчность боролась с неприязнью к никонианам и, победила.

– Ну пусть будет так, – Григорий Дмитриевич согласно кивнул, – нет ничего невозможного для Господа нашего, – и вновь осенил себя крестом, – Возможно и сие чудо.

Помолчали, Надетый Рожковским под рубашку кевларовый бронежилет болезненно врезался в тело, то ли плохо подогнан, то ли мал. Но не раздеваться же, чтобы поправить!

Пришелец поднялся из-за стола, вытащил из сундука оббитую алым бархатом коробочку, положил на стол перед старшим Строгановым.

– Виктор Александрович Соловьев, глава нашего города, жалует вас набором столовых приборов, – сел обратно.

В открытой коробке золотом блеснули ложки, вилки и ножи. В светлице повисла звенящая тишина. «Неужели, это все злато», – потрясенно подумал глава рода. Подарки впору царю. Несколько секунд завороженным взглядом рассматривал содержимое коробки, затем зло глянул на сыновей с отвисшими челюстями. Младшие, заметив взгляд отца, постарались принять безразличный вид. Старший Строганов недовольно крякнул, резким движением захлопнул коробку и придвинул поближе к себе. Двигалась она легко. «Значит, не злато, оно тяжелое, – понял Григорий Дмитриевич, – но почему сверкает словно злато? Непонятно… Потом разберусь что это». Низко наклонив голову.

– Лепо, уважил, гость дорогой. Порадовал подарком драгоценным, – сказал степенно и тихо.

– По нраву ли тебе, Григорий Дмитриевич, наши товары? – учтиво кивнув, поинтересовался посланец города.

Глава рода пробежался пальцами по бусинам четок, блеснул огромный зеленый камень с кольца на пальце и кивнул собственным мыслям.

– Привезены тобой на дивном летучем корабле товары, хороши, особливо топоры, пилы и лопаты железные, и цены невеликие. Тебе, Петр Семенович, позавидуешь, хороши мастера в твоем городе. Опять же, зеркала огромные, не хуже веницийских, искусно изукрашенные шкафы холодильные, но уж больно много просишь за них, надо бы сбавить цену. Слишком дорого! – глава рода Строгановых досадливо поморщился. – Ты влезь в нашу шкуру. Налоги внеси в царскую казну, работникам заплати, да воеводам, да что воеводам, каждому дьяку посул занеси. А торговлишка совсем захирела. Как жить? А? Надо бы скидку.

Для производства невероятной по меркам семнадцатого века новинки – газоэлектрического холодильника, попаданцы воспользовались давно известной технологией, несложной и легко воспроизводимой. Охлаждение достигалось за счет испарения аммиака из смеси водорода, аммиака и воды. Горелка подогревала водно-аммиачный раствор в абсорбере, в нем за счет нагрева аммиак растворялся водой и двигался дальше по трубкам до испарителя. В испарителе аммиак испарялся из водно-аммиачной смеси и охлаждал пластины испарителя и морозильную камеру холодильника. Другим дорогостоящим новшеством стали зеркала больших размеров, до этого монопольно производимые венецианцами. Стекольного завода в городе не было, но в окрестностях были месторождения известняков, кварцевых песков и соленые озера. Имея сырье, развернуть полукустарное производство зеркал и оконных стекол оказалось несложным, благо специалисты, ранее работавшие на стекольном производстве, нашлись. Несколько недель шли опыты по литью стеклянной массы, по всем правилам на слое расплавленного олова, пока не удалось добиться приемлемого качества зеркал.

Рожковский досадливо поморщился: прибедняется один из самых богатых людей в Московском царстве, ишь, какой камень блестит на руке, стоит, наверное, умопомрачительных денег. Но коммерция – это не его стезя, даже торговаться на базаре доверял жене. Благо в помощь дали профессионала – чиновника торгового управления администрации.

– Со мной прилетел Петр Соломонович, это он показывал вам товары, все разговоры о скидках, это с ним.

Григорий Дмитриевич недоуменно поднял брови:

– Жидовин что ли?

Рожковский вспомнил слегка навыкат глаза Петра Соломоновича, в которых казалось, отражались все страдания его народа:

– Наверное, я точно не знаю, – посланец города нервно щелкнул суставами пальцев.

Глава рода Строгановых недовольно искривил блеклые, пергаментные губы, ноздри слегка раздулись. Московские цари с подозрением относились к славившимся склонностью к торговле евреям и не позволяли им селиться на русских землях. Мало того, что пришелец проклятый никонианин, так еще нехристя притащил. Такой партнер для торговли Григория Дмитриевича не радовал.

Глава рода огладил бороду, но не успел что-либо сказать, как в разговор вмешался старший из сыновей:

– Летучий корабль продашь? – бросил быстро и энергично и уперся испытывающим взглядом в лицо пришельца, – за него никакие деньги не пожалеем!

Посланец города пожевал сухими губами, стараясь получше подобрать слова и откинулся на спинку кресла:

– Нет, продать не можем. Возможно, когда-нибудь позже. Воздушные корабли сложны в изготовлении и управлении, их у нас у самих немного.

– Жаль, жаль, – покрутил головой наследник именитого купеческого рода, кривовато улыбаясь, – а говоришь, что друзья нам и царству русскому.

Нервным движением посланец города вытащил платок и торопливо вытер потный лоб, щелкнул суставами пальцев. Как-то нехорошо идут переговоры. Такого агрессивного напора от Строгановых он не ожидал.

Старший Строганов скривился и бросил недовольный взгляд на отпрыска. Не гоже, чтобы сын поперек отца слово молвил. Ужо погорю, опосля! Кашлянул, привлекая внимание.

– А мушкетоны скорострельные и брони, кои на стрельцах ваших?

«Хотя бы здесь не полностью отказываем», – подумал посланец города и откликнулся с небольшой заминкой:

– Скорострельные продать не можем, но мушкеты вскоре начнем продавать столько, сколько вам понадобиться. По качеству будут гораздо лучше, чем у свейских, галантских и аглицких немцев, но вполовину дешевле, то же и по доспехам. Летать сюда на воздушном корабле дорого, так что ждем вас с ответным визитом к нам на ярмарку.

Григорий Дмитриевич, машинально перебирая бусинки четок, задумчиво смотрел куда-то выше глаз посла. Жаль, что пришельцы не согласны продать летучий корабль и скорострельное оружие. Царевна Софья готовила новый поход на Крым, так что если поклониться ей оружием и кораблем, то благодарность была бы гарантирована. Говорят, есть на Урале гора магнитная, царевна охотно пожаловала бы землицей вокруг нее. Поставить там доменные печи, железа можно будет выплавлять много. А его на Руси мало, и потому оно весьма дорого и прибыль обещала давать великую. Впрочем, даже та партия товаров, которую пришельцы привезли для показа, при перепродаже обещала гигантские барыши. А когда запахло хорошей прибылью, купец пойдет на многое…

Григорий Дмитриевич внимательно посмотрел на собеседника, потом пообещал:

– Приедем. А что возьмешь в обмен на товары свои, кроме злата-серебра?

– Нужны шкуры и шерсть, интересуют поставки соли и серы.

Строгановы переглянулись, уж чего-чего, а соли у поднявшихся на соледобыче купцов полные склады, а опустеют, то недолго добыть.

– Еще нужны ткани разные, деготь, смола, нефть, купим олово, свинец, медь, – продолжил посланец города.

– Это возможно, а что такое нефть?

– Черная горючая жидкость, вытекает из земли, ее еще персы привозят, есть она и в русской земле.

– Ну коль есть она в русской земле, то расскажи, где она вытекает, привезем ее тебе.

Прошло три необычно теплых и солнечных для весеннего Урала дня. Посольство попаданцев к купцам Строгановым благополучно вернулось и привезло в до отказа забитом паллетами вертолете МИ-26 тяжелые холщовые мешки с солью, огромные связки выделанной кожи, меха и немного слитков меди, свинца и олова. С цветными металлами в русском царстве семнадцатого века было плохо, в основном импортные, и потому дорогие. Отдельно в пилотской кабине лежал неподъемной тяжести мешок с монетами – плата за изделия городской промышленности. Серебро предназначались на закупку у иноземных торговцев необходимых попаданцам товаров.

Теперь ход за купцами Строгановыми, попаданцам остается ожидать первого русского каравана.

Город, его промышленность, жили и приспосабливались. С озер, расположенных всего в полусотне километров севернее, прибыл автомобильный караван с грузом соли. Чтобы обеспечить город регулярными поставками наняли местных башкир и население двух недавно появившихся в тех местах русских острогов. Соль, кроме использования в пищу и в качестве консервирующего средства, служила исходным сырьем для выработки кальцинированной соды, хлора, хлорной извести, каустической соды и в производстве десятков других веществ и материалов.

Построенная на территории заброшенного в постсоветское время завода, на другой стороне Вельки, дала первую продукцию экспериментальная мартеновская печь, что резко снизило нагрузку на электропечь моторного завода. Сырье, пока не пошли железо и сталь от строящегося металлургического кластера в районе Магнитки, давали городская свалка и пункты металлоприемки. Рядом с печью дымил трубами небольшой цементный заводик и кирпичное производство. Хотя степень механизации на них оставалась низкой, первоначальные потребности города в строительных материалах они закрыли.

Жизнь горожан стремительно менялась. По телевидению объявили, что запасов реагентов для очистки воды на фильтровальной станции водоканала хватит на три-четыре недели. Ее продолжат хлорировать и фильтровать, но для питья она станет непригодной. Готовясь к этому, коммунальные службы экстренно рыли и обустраивали по несколько колодцев в каждом городском районе.

Горожане по-разному приняли изменения. Недовольных было множество и, для этого были весомые основания. Помимо карточной системы, ее большинство считало неизбежным злом, людей страшно злило распределение дефицитных лекарств, прежде всего антибиотиков и инсулина. Их выделяли «нужным» людям: ученым, промышленникам, рабочим дефицитных профессий и приближенным к администрации. Это обернулось валом смертей среди пенсионеров и тяжелобольных людей. Бывшие мелкие бизнесмены тоже были недовольны –в один миг они стали из почти хозяев жизни простыми рабочими или крестьянами. Многочисленные магазины, ларьки закрылись, а их хозяевам и продавцам пришлось устраиваться на появившихся словно грибы после дождя, заводах, фабриках и новых сельскохозяйственных предприятиях: от животноводческих ферм до тепличного хозяйства. А этого не хотелось! Город подспудно кипел, словно закрытый котел с неисправным манометром. Взорвется и разнесет все вокруг или пронесет? Никто не знал…

Регулировщица, так прозвали женщину горожане, была тихой сумасшедшей. Говорили, что в юности с головой у нее было все в порядке. Семья, дети. Никто, кроме психиатров, не знал, какое событие привело к тому, что ее разум утонул в пучине безумия, но однажды горожане увидели на обочине дороги женщину с немного скуластым татарским лицом, в по-цыгански длинной, опрятной юбке, она суматошно размахивала руками и карикатурно подражала действиям полицейского-регулировщика. Из-за этой фобии она и получила прозвище. Горожане привыкли к регулировщице, машины мчались по улицам, не обращая на нее внимания. Только изредка кто-нибудь из водителей нажимал на автомобильный сигнал, и тогда раскатистый звук пролетал по улицам города, а женщина безмятежно улыбалась. Никто и никогда не видел ее агрессивной, так что даже дети подходили к ней без боязни. Женщина всегда находила горсть конфеток для угощения.

Беспощадное полуденное солнце нависло над городом, палило не по-детски, но с запада стремительно неслись косматые тучи. В переулках, впадающих в центральную площадь, сгущались иссиню-черные тени. Лужи на площади, после ночного дождя, на глазах исчезали, почти ощутимо парили. Вокруг никого, словно город вымер. Изредка промелькнет прохожий или промчится машина и опять оглушительная тишина. Даже ветер притаился, словно в испуге. Перед парадным входом в кроваво-красное, старинное здание городской администрации, привычно скучали два автоматчика в серой форме национальной гвардии. До конца смены оставался час. Один из гвардейцев скорчил страдальческую гримасу – форменный ботинок ощутимо давил. Он наклонился и ослабил шнурки. Вроде стало легче. «Дурак! Говорила же мама, разноси вначале! Вот и страдай теперь!»

Когда выпрямился, перед ним стояла женщина в темной и грязной одежде. На мертвенно-бледном, в подтеках высохшей грязи, лице отпечаток безумия, и выражение усталой обреченности. Она тихо бормотала под нос и не отводила взгляд от дверей администрации.

Охранник вздрогнул и невольно скосил взгляд направо и налево. Только что никого не было! Он мог мамой поклясться в этом! Она что перенеслась сюда по воздуху?

Через миг узнал. Да это же регулировщица! Облегченно выдохнул. Ну надо же! Привидится всякая чушь!

– Ты чего это? – но сумасшедшая не ответила. Медленно, затем все быстрее закрутилась, подобно исполняющему ритуальный танец турецкому дервишу. На лицах охранников стало заметно как пытаются сообразить, что делать, не привыкшие к размышлениям мозги. С одной стороны, регулировщица тихая, а танцевать перед администрацией никто не запрещал, даже сумасшедшим. С другой, несколько дней тому назад неизвестные развесили по городу листовки с призывами к вооруженному восстанию против тирании Соловьева. Коммунальщики потом до вечера срывали их с заборов. Кто это сделал, сколько полицейские не искали, но так и не нашли и национальных гвардейцев на случай волнений населения застращали и заинструктировали до слез.

Охранники так и не решили, как поступить, как регулировщица рухнула в лужу на асфальте.

– Ааааа! – в кровавые клочья разрывая тишину, громко и страшно закричала – завыла женщина, пронзительный звук хорошо слышен в самых дальних уголках площади. Несколько ворон с злобными криками сорвались с деревьев, закружили над несчастной. Гулкое эхо откликнулось:

– Ааааа….

Несколько человек остановились, неуверенным шагом направились к регулировщице.

– Ты, это, – сказал неуверенно один из охранников, – давай прекращай, не положено тут, – но лежащая женщина продолжала истошно выть.