Хроники Мастерграда. Книги 1-4

Все, осталось только ждать.

– Все лезут и лезут. И когда только угомоняться? – проворчал водитель, далеко за сорок, самый старый в отделении, – Считай дней двадцать никто не лез, а Серега? – он обернулся к Сергею Трофимову.

– Да до моего дня рождения крайний раз выезжали на прорыв, – кивнул тот, – Думал, что все. Да нет, недостаточно объяснили.

– Значит объясним, – водитель мрачно усмехнулся, – кто полез, тот уже труп!

– А чем им думать? Там вместо думалки каменный лоб с дыркой для приема пищи. Я разговаривал с пленным – так дурак-дураком. У них только… – но договорить не успел, молодой, безусый лейтенант шикнул из своего угла, дескать молчите, так и банду за разговором пропустите…

Ночной бой всегда внезапен и полон неожиданности для всех. А еще там большую роль, чем в дневном, играет индивидуальная выучка бойцов.

Вспыхнул прожектор, в свете которого из мрака вытаяла колонна из нескольких десятков всадников на приземистых лошадках, вне светового конуса все бессильно тонуло, терялось в черноте ночи.

Сергей Трофимов дернулся от неожиданности и вполголоса зашипел от боли – ударился шлемом о сталь корпуса бронемашины.

Сонная одурь мгновенно сменилась готовностью к бою.

– Огонь! – громко крикнул лейтенант.

Большой палец правой руки нашел упругую скобу предохранителя, сдвинул ее вниз, до упора, в положение «автоматический огонь» и автомат ожил, послав короткую прицельную очередь в упор.

«Тра-та-та» – бешенными барабанами задолбили в тесном пространстве десантного отделения выстрелы, беззвучно зашипели эжекторы, всасывая пороховые газы.

Мрак вспороли росчерки трассирующих пуль. Очереди прихотливо перекрещивались, создавая впечатление беспорядочного фейерверка.

Кто-то закричал, тонко, истошно.

Кинжальный огонь шести автоматов – это страшно. И паника, конечно.

Ловя на мушку смутно очерченные тени, Сергей стрелял и стрелял, словно мстя за Селинное, за всех погибших в таких вот стычках товарищей. И среди хаоса вспышек, звуков, несся, уродуя нервы, тот же тонкий, задыхающийся крик.

Бой длился недолго, если только побоище можно назвать боем. Пара десятков судорожных ударов сердца и все закончилось. Луч прожектора прошелся по полю, выхватывая из тьмы конские туши и людские тела в быстро темнеющей одежде.

– Контроль! – выкрикнул, дав «петуха», лейтенант. Открылись боковые люки. Пограничники выскочили на влажную от ночной росы траву. Закинули автоматы за спину, из кобур появились пистолеты, а из ножен шашки. Эту часть своей работы Сергей Трофимов больше всего не любил: отделять легкораненых и не пострадавших от тяжелых, приносить последним смерть, морально крайне тяжело и каждый раз после боя Сергей приходил домой с бутылкой самогона.

Спустя десять минут все закончилось. Кому не повезло – упокоен, кому повезло – шестерых кочевников связали, они с покорным видом ожидали свою судьбу.

Сергей остановился у стальной коробки бронетранспортера и поднял забрало. Заслоняясь ладонями от ветра, прикурил – жена как-то изловчилась, на день рождения подарила блок сигарет из времен до Переноса. Первая, самая сладкая, затяжка поплыла в светлеющее небо.

Стрела с бронебойным наконечником прилетела из тьмы неожиданно, швырнула, как тряпку, на броню БТР, пограничник медленно сполз на землю. Гусиные перья в оперении стрелы, ударившей точно в глаз и, глубоко вонзились в подкладку шлема с внутренней стороны и еще дрожали, а человек был бесповоротно мертв.

Сигарета так и дымилась в мокрой траве, куда ее уронил Сергей Трофимов, и этот дымок демонстрировал мгновенность происшедшего…

***

Едва подполковник Изюмов, после утреннего построения батальона, переступил порог кабинета, тревожно заголосил телефон на столе. Секретарь градоначальника. вежливо поздоровавшись, пригласила на шестнадцать часов в актовый зал администрации. А когда Изюмов поинтересовался, по какому поводу внеочередной сбор, то получил ответ что она не в курсе. Силовиков, после Переноса, часто звали на разнообразные совещания, в том числе по темам, далеким от военных, но обычно Изюмов знал о них заранее.

Хмыкнув, подполковник положил трубку, прикурил сигарету и попытался прояснить ситуацию: позвонил коллегам, но все, что сумел выяснить – в администрацию пригласили всех силовиков, но причины сбора никто не знал. Философски пожав плечами, никуда от нудной рутины не денешься, пододвинул поближе раскрытый ежедневник и записал на страницу с сегодняшним числом – одиннадцатым августа время совещания. Золотой солнечный зайчик застыл на полированной столешнице, напомнив позавчерашний разговор с директором электростанции. Тот категорически утверждал, что за поддержку казахов лично Соловьеву заплатили золотом. В правильности решения оказать помощь южным соседям в борьбе с джунгарами, подполковник не сомневался, да и с экономикой у градоначальника все получалось. Вот только моральная сторона… Не слишком ли поторопились с решением о подчинении градоначальнику?

День прошел обычно, только пару раз отрывался от документов: на обед и дневное построение батальона. Без двадцати четыре Изюмов глянул на наручные часы и со вздохом облегчения отодвинул на край стола наполовину просмотренную увесистую папку с документами, поднялся с кресла. В распахнутые окна вместе с порывом бодрящего ветра донесся басистый сержантский рык:

– Запевай!

Дружный хор молодых голосов грянул:

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянках, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку любил в тоске.

Но Москвой я привык гордиться,

И везде повторял я слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

Изюмов нахмурился и потер гладко выбритую щеку. Песня пробудила мучительные воспоминания. Он родился в маленькой деревне дальнего Замкадья, и почти каждый год навещал родные места. С тем, что никогда больше не увидит их, до сих пор не мог примириться. Москва семнадцатого века не его Родина, но, в тоже время, он чувствовал какое-то родство с этим незнакомым городом. А слово Родина, именно так с заглавной буквы, было для него свято. Родина для него – это покойный дед, каждый год на 9 мая одевавший тяжелый от боевых орденов и медалей пиджак, это дети, которым еще расти и расти, это пацаны, служащие под его началом, это святой праздник Победы. И за нее он готов порвать всех и, если придется, отдать даже самое дорогое, что есть у человека – жизнь.

Подполковник захлопнул дверь кабинета и направился по коридору, по пути бросив дежурному по штабу сержанту – сверхсрочнику, скучавшему в стеклянной выгородке напротив входа:

– Я в городскую администрацию. Звонить, только если случится что-то важное!

– Есть – торопливо подскочил со стула дежурный.

– Начальник штаба выехал?

– Никак нет, товарищ подполковник!

Изюмов прошел дальше, приоткрыл дверь кабинета начальника штаба. Хозяин помещения с мрачным видом укладывал в светло-коричневый портфель толстую плитку ежедневника –подарок жены на день рождения. Мелкий городской бизнес: частники и две артели производили из привозной кожи широкий ассортимент продукции: от курток до портфелей и кошельков. При этом качество кожи гораздо лучше, чем у изделий из двадцать первого века, правда ассортимент фурнитуры весьма узок.

– Чего такой мрачный, Сергей Федорович?

Командир и начальник штаба наедине общались на «ты» и, вне службы, их отношения были приятельскими.

– Да не могу никак успокоиться, – голос заместителя дрогнул, в ушах еще стоял дурноголосый, белугой, бабий вой и испуганный плач детей на похоронах, – Все вспоминаю соседа, пограничника, который погиб в стычке с разбойниками. Двое детей остались сиротами. Погодки пять и шесть лет.

– Сочувствую, – Изюмов понимающе кивнул, могучая рука хлопнула начальника штаба по плечу, – считай, мы все сейчас на войне… Ты со мной поедешь в администрацию или сам доберешься?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.