Непубликуемое

Он – это Артур Бостан, двадцатилетний студент, третьекурсник биофака, ни положительный, ни отрицательный герой нашего времени, не внешностью, ни чем другим не выделяющийся. Иногда он рассеян и поправляет очки, словно концентрирует мысль. И на самом деле он действительно напряженно думает. Галдящие люди, оспаривающие первенство в очереди на машину с зеленым глазком, не мешают ему. И толкотня в зудящем оживлении улиц никогда, никогда не прервет поток его мыслей также, как электронные часы на его руке не затормозят безжалостного отсчета уходящего года. «Ну и пусть, пусть убирается этот год. Зачем сожалеть? Надо думать. О чем? Ах! О ней».

Артур высчитал с приблизительной математической точностью, что не видел ее целых пятьдесят два дня. Последний раз они встречались девятого ноября.

«Что же изменилось за это время? – мысленно задал себе он вопрос и… грустно усмехнувшись, ответил, – ничего. Ничего не изменилось за триста шестьдесят, за эти пятьдесят два – тем более».

Он шел и думал о ней, потом о себе, о Кате…

Вдруг кто-то схватил его за рукав куртки и потянул в сторону, буквально выдернув из живого потока. Он неожиданности он оторопел, заморгал, плохо осознавая, но пальцы, вцепившись в голубую болонь, держали его мертвой хваткой.

Перед ним стояла цыганка; в годах, но еще молодо выглядевшая женщина. Ее лицо с чуть обозначившейся сеточкой морщин и орлиным носом тонуло в мохнатом воротнике шикарной дубленки, голова, замотанная в черно-бардовый цветастый платок, напоминала дыню. Женщина так и держала его рукав, а на смугловатой коже играли отраженные зеркалом витрин блики проскакивающих мимо машин, неоновый отсвет рекламы, гирлянд.

– Родной, – скороговоркой, глухо и с ударением на последнем слоге обратилась она к Артуру. – Вижу, ты очень добрый человек. У тебя добрые глаза, и я тебе погадаю. Всю правду скажу. Денег больших не возьму. Ты хороший человек, и я хочу сделать для тебя добро.

Артур молчал. Цыганка тараторила, как заведенная.

– Чтобы правдой оказались слова мои, клади полтинник, не жалей, – она протянула руку, раскрывая узкую, белую ладонь.

Смущенный Артур топтался в нерешительности. Рядом мельтешили незнакомые люди и глазели с таким откровенным интересом, как будто это касалось их лично. Артур порывался было уйти, но почему-то представил, что прохожие подумают о нем, как о скряге, и эта мысль заставила стянуть перчатки. Он порылся в кармане, достал горсть мелочи и отдал женщине. Гадалка отсчитала ровно пятьдесят копеек, спрятала, а остальное вернула.

– Больше не нужно. Убери, – она с хитринкой и как-то пронзительно быстро взглянула на Бостана.

– Чтобы поверил мне, скажу что было. Скажу конкретно. Ты женат…

Артур изумился, потом бросил взгляд на правую руку; обручального кольца не было. Он точно помнил, что не одевал его и снова изумился.

– Жена у тебя высокая, стройная, симпатичная брюнетка. Она тебя очень любит, ведь так? – гадалка вонзилась в Артура горящим взором, и ни один, самый отъявленный лгун, не смог бы соврать, если бы даже и захотел, под этим живым рентгеном.

– Да, так.., – промычал Артур.

– А еще у тебя есть сестра. Очень красивая девушка. Но она блондинка.

Артур смиренно кивнул головой.

– Ты мне веришь теперь?

– Да, – как-то робко подтвердил он.

– Тогда задавай любой вопрос, отвечу, – поторопила женщина, и Артур в тон ей, автоматически спросил о том, что основательно грызло в последнее время.

– Что меня ждет впереди? Вообще в жизни?

– Не боишься узнать будущее? Жизнь неинтересной не покажется? – быстро переспросила цыганка.

– Нет, говори…

– Проживешь ты долго. Богат будешь. Известен будешь, слава гонится за тобой по пятам. Все у тебя будет. Жена всю жизнь любить будет. Одного не будет. Счастья. Несчастлив ты, хоть удача в руки плывет и все удается. И многого ты достигнешь, и жена счастлива будет, и дети. Но не ты, – гадалка приостановила бег своих речей, но лишь затем, чтобы через мгновение, но уже размеренно продолжить.

– Много могла бы тебе предсказать, но то – вода. А сейчас иди к ней. Она тебя ждет. Иди, иди. Купи цветок и иди.

Женщина отпустила рукав Артура и, бросив жертву свою на растерзание унылым думам, влилась в человеческий поток.

Губы Артура беззвучно шевелились.

«Как она точно про жену и сестру… Да и потом. Но кто же ждет меня? Кто она? – он хотел задать этот вопрос, но женщина исчезла.

Артур осмотрелся. Метрах в ста виднелся рынок. Издали прилавки были похожи на оранжерею. Огромные букеты, казалось, протягивали лепестки и просили: «Купи, пригодимся».

Артур долго примеривался, ходил от одной торговки к другой, пока не выбрал огненно-пламенеющую гвоздику в звонко хрустнувшей на морозе обертке.

Ехать или не ехать? Артур колебался. Однако выбор созрел сам собой. Бостан влез в магазин, извинившись, без очереди купил коробку конфет. Шампанское раскупили.

Только третий таксист согласился подбросить его…

Это случилось год назад.

Выпив в кафе, приятного цвета, со вкусом мандарина «Золотистый» напиток, Артур решил поискать студенческий клуб. Не за горами была сессия, сложная и насыщенная, на языке студента именуемая не иначе, как «вешалка», а возбужденной голове, вместившей солидный объем химических формул, справочных данных, биологических терминов, из «Биохимии Ленинджера», требовался отдых, хоть какая-то разрядка.

«Иначе я сойду с ума от ума», – метафоризировал Артур.

В зале веселилась молодежь. Узнав среди виртуозов танца завсегдатаев клуба, филигарных мальчиков, отнюдь не блещущих познаниями в проблемах современной биохимии, он кивнул им в знак приветствия и, медленно приближаясь, стал перебирать наигранные, в духе времени реплики – те визитные карточки, что дают право обладателю их удачно «вписаться» в эту шумящую массу и раствориться в ней. Артур не любил быть на виду. Он с превеликой радостью глотал за вечер сто с лихвой страниц «Органики», но не выдерживал и пятиминутного лидерства… Для него это в равной степени означало взобраться на Эверест. И поэтому сейчас, краснея от смущения, ругая себя за наследственную некоммуникабельность, он готовился пробормотать нечто: «Надеюсь я не побеспокоил? Позвольте прервать ваш, сугубо конфиденциальный разговор», после чего его могли либо отвергнуть, либо любезно пригласить развлечься.

И тут, спутав весь план, длинная рука девушки в билоновом платье остановила его и привлекла к себе на расстояние близости непервого знакомства, и тихий, чарующий голосок, обрушился лавиной на Артура.

– Моя подруга хочет с тобой познакомиться.

– А… откуда… она меня знает? – почему-то заикаясь спросил Артур и покраснел от мысли: "Вечно меня выдергивают…"

– Это пока секрет.

– Хорошо.

Он последовал за билоновым платьем в дальний конец зала, где за пультом тумблеров, ламп, кнопок и регуляторов лихо справлялся диск-жокей, а на плексигласовом, матовом экране, во всю стену прыгали по воле интегральной схемы цветные полукружья.

Артур указательным пальцем поправил очки и вопрошающе уставился на девушку, к которой его подвела незнакомка. Билоновое платье незаметно исчезло за спиной Бостана.

– Таласса.., – тихо сказала девушка, прислушиваясь, и ее глаза -две большущие сливы, лукаво метнули свои огоньки. Она танцевала.

Впечатления знаменитых путешественников Жан-Ива-Кусто и Алена Бомбара, наткнувшихся в глубине Австралии на редкостный экземпляр экзотического животного, пожалуй, ничуть не отличались от впечатлений Артура. Он, конечно, не знал, что "таласса" -по-гречески "море", и в песне поется о море, но таинственное слово и ее палец, прислоненный к губам, поразили его, разрушив внутреннего врага – извечную инерцию. Волнистые, спадающие с плеч паутинки волос на маленькой голове, фигурка статуэтки и смертельная красота ведьмы. Ее лицо было как материализованный звук, песня, ровное и чистое; если ураган страстей пронесется над ней, оно не ощутит его, не сломается; если внешняя фальшивая сила бросит тень на нее, оно не почувствует тени. Она жила в танце, самозабвенно, безрассудно, как тлеющее сердце вдруг начинает сгорать в безумном пламени любви. А ее танцу, казалось, покорялись все танцующие вокруг. Счастлив человек, не ощутивший при этом, как сам он ничтожен и одинок. Артур не был в их числе.

Когда девушка, покоряясь усталости, остановилась наконец и заговорила, он готов был поклясться, что свои двадцать прожил впустую, если не встретил подобной девушки. Существует же особый тип людей-романтиков, мечтающих попасть в гущу событий, вращений, захватывающих историй, но увы, мечты лишь мечты. Но он был никогда не посмел подойти к этой девушке, воплотившей в себе истинный идеал – ангел гордости, и только ее знак внимания, выразившийся в просьбе Билонового платья о знакомстве, вручил ему ШАНС.

Однажды в армии он услышал от друга то слово в бурной словесной перепалке, возникшей, разумеется из-за девушки. Но тогда он не придал значения, не ощутил его смысла, – вернее не пережил, и не смог понять друга, единственного, которому доверял самое сокровенное. Потом Артура комиссовали по состоянию здоровья, а друг остался дослуживать в далеком гарнизоне под Читой, и больше судьба не дарила Бостану настоящих друзей. И вечное чувство скуки и одиночества парализовало его, а шанс, как ни странно ассоциировался с образом друга. Но вот эта встреча и внутренний голос опять всколыхнули былую нить светлых воспоминаний. Надо было реализовать свой шанс. И хотя Артур сомневался в силах своих, образ друга, вложив в руки силу, подтолкнул его к глухой стене немоты, чтобы раз и навсегда сломить преграду.

Сердце дрогнуло и замерло. Объявили медленный танец. Краснея, Артур пригласил ее. Девушку звали Инна. Кружась рядом с ней, в такт плавным движениям ее гибкого тела, ему вдруг впервые захотелось понравиться ей. Внешность – она сковывала его. Он не был красив, и атласная кожа не скрывала упругие бугры его мышц. «Понравлюсь ли я ей?» – без конца задавал он вопрос и молчал. А девушка, словно угадав его состояние, замкнулась и, видимо, не собиралась протягивать руку спасения.

Голос Эллы Фитцжеральд по-прежнему завывал, путаясь с бушующим саксофоном и роялем. Американская певица пела для них, так по крайней мере, казалось Артуру. И для него этого было достаточно, потому что еще вчера, робкий юноша в обществе обаятельной девушки, потерявшей счет поклонникам, представлялся ему смешным и нелепым. И вот эта явь, ошеломляющая, приятно-томительная. Она владела чувствами и мыслями Бостана, управляла полетом его души…

Если бы человек не вкушал удовольствий, пусть быстротечных, но все-таки удовольствий, он бы чувствовал вечную неудовлетворенность, тоску или просто не видел смысла своего существования. И, право же, как замечательна жизнь! Мы живем в предвкушении чего-то значительного и в ожидании своя прелесть. И прозрев, осознав себя, как-то выглянув на рассвет в окно, проницательно изрекаем: "А ведь снег идет!", хотя хлопья застилают колпаки девятиэтажек без малого целый месяц.

Инна глубоко вздохнула. Разметавшиеся волосы, ищущее выражение лица. В глазах – безмолвная арктическая пустыня. И Артур телом ощутил леденящее отчуждение. "Кретин! Заспиртованный скорпион! Танцевать без звука, как сушеная вобла".

– … по-моему, я не ошибусь, – осмелился-таки Артур, – если скажу, что ты очаровательна.

– Да?! Ты тысячный в списке, кто это сказал. Я загадка. И никто никогда не разгадает меня.

Хоп! Пощечина!

"Кретин ты, Артуха, кретин. Банальность – враг искусства, а общение – это тоже искусство, тем паче с такими девушками". И, не желая проиграть поединок, он кинул последний козырь, реализовал ШАНС.

– А ты знаешь, я умею гадать. И могу предсказать судьбу.

– Ты цыган?! – она скептически осмотрела его.

– Нет, – отчаявшись, ляпнул он, довольно беспечно. Выход нашелся, – он прочел на днях дряхлый от древности томик "Хиромантии".

Любовь творит с людьми чудеса. Артур преобразился. Теперь перед Инной стоял вовсе не стеснительный, хилый студент в очках, а мушкетер, покоритель женских сердец, великодушный защитник их чести.

– Нужна твоя рука.

Инна осторожно подала горно-хрустальную руку, как триста лет назад дама сердца протягивала благородному рыцарю розу, и Бостан также осторожно заключил ее в свою.

Не подкачай, брат, – успокаивал себя Артур, – если боишься, обязательно проиграешь. Смелее!»

– О! – воскликнул он. – Ты очень смелая и независимая девушка…

Музыка и танцы, казалось замерли в эту минуту. Артур продолжал: – Видимо, ты высокого мнения о себе, потому что не страдаешь от одиночества. Ты имеешь ослепительный успех, огромное число поклонников. Но что-то в тебе есть неуловимое. И эта внешняя, напускная веселость – своеобразная маска. Не исключено, что ты испытала глубокую личную трагедию. Но ты сама не знаешь, что хочешь. И еще: с точки зрения молекулярно-кинетической теории и моей банальной эрудиции, если этот вопрос рассмотреть глобально, то ты непостоянна.

– Вот так?!

Инна была приятно удивлена прорвавшемуся голосу этого неприметного парня. Она уже примечала упрятанные те ценные черты, что возвышали его в образе этакого Леофана, над общим числом ее обожателей. Но ведь это могла быть и рисовка? Обыкновенная, заурядная, когда прямо на глазах мизерный человек вырастает до размеров фешенебельного небоскреба. Кто же он, этот скромный Артур? Двойник или искренняя юношеская натура? И она решила проверить.

– Французы говорят: «Я люблю, потому что люблю». Я непостоянна. И если твои первые слова прозвучали, как признание, то ты потерпишь крах. Не так ли, Артик? Но я загадка, и ты никогда не разгадаешь меня.

Она кокетливо стрельнула глазами и, подтверждая, что попусту слов не бросает, махнула рукой: – Эй! Олег! Этого хватило, чтобы усатый, рослый блондин с пышной шевелюрой и горбинкой, только украшавшей его нос, безапелляционно покинул партнершу и подскочил к Инне.

– Мое почтение…

– Ты не возражаешь, если мы потанцуем. А то назойливый кавалер, – она обратила свой взор на Бостана, – навеки разлучит нас.

– Сомневаюсь! – пророкотал Олег, как всадил топор в полено.

Артур оторопел. Бесцветная жизнь его распахнулась в неприглядной, бессовестной наготе: сплошное отступление без боя, без единого выстрела, схватки. Он подпирал холодную стену, еще минуту назад воплощавшую в себе золотую стену храма счастья. Блеск и мишура вечера разом сгорели. Он провожал пару взглядом смертника, который прощается с голубым небом прежде, чем положить голову на плаху. В глазах обнажалось не то сожаление, не то недоумение, а зубы покусывали губу.

* * *

Артур тщательно побрился, обрызгался одеколоном и, глядя на себя в зеркало, на минуту задумался. Он постарался смикшировать в памяти вечер с Инной, но выкинуть ее из головы не удалось. Как будто он снова очутился на дискотеке, в сверкающем зале перед ней, отчетливо услышал ее голос, и рука коснулась пальчиков девушки. Потом ее вопрос, загадка, этот Олег и ее взгляд, через плечо, кокетливый, гордый, когда они уходили, и тогда же до него донеслись волны ее звонкого смеха, легкие и свежие.

"Обязательно найду ее, – себе пообещал Артур и, чтобы полегчало на душе, добавил, – Сегодня же, в клубе. Ее наверняка хорошо знают. Или увижу ее подругу в билоновом платье… И… обязательно разгадаю".

Вечером он снова был в клубе, искал ее, спрашивал подряд у всех девушек про очаровательную Инну, с широкими глазами, но, увы, Инны не было, и никто не мог утвердительно сообщить о ней что-либо.

Сессия засосала. Он прогорел с первым экзаменом и уже не сумел втиснуться в привычную колею. Время поджимало. В бессонных ночах пропала груда прочитанной литературы. Беготня по аудиториям, консультации – словом, в текучке дел Артур позабыл про Инну.

Он вспомнил о ней случайно. В конце мая к нему подошла девушка и спросила: – Ты не хочешь увидеться с Инной?

Два или три образа Инн, сокурсниц, знакомых вихрем пронеслись в его голове. Уточнять, какая именно, ему было неудобно, но он давно мечтал, чтобы тот чудный, зимний вечер, когда он познакомился с Инной повторился и, скучая, частенько напевал; "А мне бы в девушку хорошую влюбиться".

Он кивнул и промямлил: – Хочу.

Девушка молча вручила записку, где Артур в завитушках росчерка нашел телефон.

По дороге из университета он наменял двушек и забрался в телефонную будку.

– Извините, пожалуйста. Позовите к телефону Инну.

– Да, я слушаю вас, – ответил знакомый голос полузабытой девушки.

– Инна? Это Артур.

– Какой Артур?

– Ну, помнишь. После нового года дискотека в клубе…

– А…

– Ты не против, если мы встретимся с тобой в пять вечера у фонтана на центральной площади? В воскресенье?

Сквозь треск донесся ужимчивый голос.

– Тогда пока.

Бостан повесил трубку.

Долгожданное воскресенье. На всякий случай он забежал на рынок. Взял букетик тюльпанов и ровно в пять уже со скучающим видом прохаживался у фонтана.

«Надо ее как-то узнать, – мелькнуло в голове, но, поразмыслив, он эгоистически заключил, – раз сама назначила встречу, значит, помнит», и с легкой совестью приземлился на скамейку.

Вскоре возле фонтана продефелировала девушка в вельветовых модных бананах, батнике и пиджаке. В ее чертах он уловил что-то знакомое: широкие глаза, но его смутила короткая прическа. Но Артур все же встал и сделал шаг ей навстречу.

– Привет, – сказал он ей бодрым голосом, протягивая цветы.

– Здравствуй, скромный и молчаливый герой. Ты меня помнишь?

И тут Артур окончательно вспомнил. Это была она. Перед глазами возник сверкающий зал, Билоновое платье и зазвучала песня.

Неожиданная, полудетская улыбка осветила его лицо и трансформировалась в недоумение: – Как ты нашла?

– …?!

Теперь настала ее очередь выразить недоумение: – Это я тебя нашла?

Артур ничего не понял и, чтобы не потерпеть очередное фиаско, предложил прогуляться по благоухающему весенним ароматом старинному городу. Приподнятое настроение. Артур болтал без умолку. Инна смеялась. В этот вечер она позволила проводить себя до дому, и между прочим, приоткрыла завесу над тайной встречи…

– Я загадочна.., – и, она не договорила, – поэтому устроила тебе экзамен.

– У тебя не голова, а целый клад, – пошутил Бостан. – Когда мы снова увидимся?

– После послезавтра.

– В шесть вечера у тебя… А квартира?

– Четвертый этаж, номер пятьдесят четыре.

И в ту последнюю минуту, когда безнадежный вариант все-таки приелся, а надежный, в чем не было сомнений, отпал, когда можно было еще остановиться на полпути и мужественно сказать "Арту-ха – это слишком! Зачем тебе дорогая оправа, потребная лишь драгоценному камню?", Бостан не изменил себе и не повернул вспять.

Через три дня он вновь с трепетом в сердце и с тревожными думами, подходил к нужному дому. В голове с диким свистом плясала несуразица.

"Если мы и созданы друг для друга, то мыслями живем врозь, потому что мы, в принципе, противоположные люди… Говорят, неудачников любят. Тьфу! Но что-то в ней несомненно есть. Загадка? Она в самом деле какая-то странная… стран…"

Из подъезда навстречу ему буквально выпорхнули две девушки. В одной Артур признал Инну.

– Привет!

Они остановились в замешательстве, но только на секунду.

– Здравствуйте. Что вы имеете мне сообщить?

Слова Инны неприятно кольнули все его существо. Он пожал плечами, а девушки рассмеялись, не удостоив взглядом, прошли мимо, также болтая и подхихикивая.

Откровенная пренебрежительность шокировала Артура. И даже предостережение Инны о ее непостоянстве, о котором он, естественно помнил, не сняло чрезмерного желания тут же, на виду у прохожих, окликнуть ее и потребовать объяснения. Однако, подавив подмывающий вал самолюбия, он покорно пошел за ними, позабыв, что был так унижен.

Временами он обнаруживал себя то на другой улице, то в незнакомом сквере, то на аллеях парка, машинально фиксировал, зато слух разборчиво отделял пустые и глупые фразы из такого же пустого и глупого разговора: то о какой-то сестре – спутнице Инны, приревновавшей своего парня к ней, то о выгодном замужестве; то о вечных соблазнах, то о каких-то квартирах или о том, кто, что делает дома и какие передряги сотрясают семью. А то просто, задержавшись у двухэтажного коттеджа, бурно обсуждали, как бы начинить этот особняк подороже, да на приличный вкус и лад. И это все сопровождал звонкий девичий смех старух от расчета.

Артуру казалось, что эти разговоры ведутся с единственной целью – унизить его, потому его и не замечают. Пока они бродили, он так и не обмолвился. Понятно, что картина эта ему порядком надоела. Бостан остановился, желая сказать, что ему пора, но девушки, покачивая бедрами, продолжали мерный шаг. Плюнув в душе, Артур круто развернулся.

Он торопился домой и все убыстрял шаг, словно убегал от себя, чувствуя, как вскипает внутри раздражение на весь мир, ненависть, которая в конечном счете сводилась на ненависть к Инне. Однако его угнетала и мучительно-стыдливая немота. Почему он не мог сказать ей в глаза все, что думал о ней и ее поступке. Почему?

Добравшись до дома, Бостан успокоился. Он находился в состоянии глубокой депрессии, когда абсолютно все безразлично. Без суеты открыл дверь и нисколько не удивился, когда в своей комнате увидел Катю, девушку из соседнего подъезда. Она листала книгу. Тихо играл магнитофон. Артур и знал умом, и чувствовал, что Катюша – нежное, милое существо, любит его. Ее любовь никогда еще так не задевала его израненного мужского самолюбия, и поэтому было нетронутым, невинным и прозрачным, как росинка на стебле цветка.

Залюбовавшись этой девушкой как картиной Возрождения, Бостан попутно нащупал с ней общие темы разговора, и если до этого держался с ней на дружественно-шутливой ноте, когда жизнь текла величавой и могучей в своей медленности рекой, то именно в эту минуту молчаливого приветствия, он ругал себя самыми откровенными словами и мучился от угрызений совести.

Усевшись в комнате, они пили кофе. И Артуру вдруг почудилось, что только с Катей, и ни с какой другой девушкой он обретет свое счастье. "Счастье… счастье, – подсказала память, – когда женишься, узнаешь, но будет поздно".

Но та мысль, о женитьбе, уже не покидала его. Строгим аналитическим мышлением он обыграл возможные варианты своего будущего "существования или жизни" с Катей. И до того привлекательной, заманчиво-притягательной вдруг предстала перед ним жизнь гоголевских "Старосветских помещиков", что губы сами прошептали за Катю и за себя: "А что, Артур Владимирович, не поставить ли нам Андриано Челентано? – Можно и Челентано, Катерина Викторовна".

Артур сделал Кате предложение.

* * *

– Сюда, пожалуйста. Налево, – попросил Артур шофера. Дорогу он помнил отлично, гулял с Инной под фонарями этой улицы, скучал на лавочке перед домом. Никаких изменений, разве что около автобусной остановки притулился магазинчик под фирменной вывеской, да чьи-то заботливые руки обили дверь подъезда дерматином.

– Остановите.

Машину дернуло вправо. От лихого торможения Артура потянуло к лобовому стеклу. Он быстро уперся рукой в панель, и его откинуло обратно. Бостан расплатился.

Прохладный ветер трепал свободные голенища брюк, хлопал по плечу. Странная зима орудовала в уходящем году: в ноябре было зябко, сучья деревьев гнулись и, не выдерживая тяжести снеговых оков, ломались; а в декабре по незапланированному календарю заморосил дождь, нудно и мерзко. Теперь же, вопреки прогнозам синоптиков, держалась облачная погода, но сухая. То тучи заволакивали небо, то сквозь их вязкую бронзу пробивались неживые солнечные лучи.

Артур перешел улицу. Томила неизвестность. "Как встретит Инна?"

У подъезда поблескивала лаком новенькая "Лада", рядом шевелился купающийся в самодовольстве, пожилой мужчина. Артур краем глаза засек, как тот презрительно ухмыльнулся при виде по спортивному легко одетого юноши, с коробкой конфет и скромным цветком в руках, и, гордо окинув взглядом бесценное сокровище – машину, задрал подбородок.

«С какой поспешностью и лихорадочным удовольствием променял бы ты свои четыре колеса с инфарктом на мои двадцать, но без колец. Каждому свое в свое время…» – смеялся про себя молодой человек, поднимаясь по лестнице.

Он застыл у двери. Черный зрачок звонка зло и выжидательно смотрел на него. Немного постояв и успокоив дыхание, Артур нажал на кнопку. В квартире послышались торопливые шаги. Замок щелкнул, и дверь распахнулась.

Инна застенчиво, однако без суеты, присущим девушкам движением, запахнула тонкими длинными пальцами вырез халата на груди, и по ее жесту и выразительно-спокойному взгляду Бостан понял, что девушка восприняла его визит, как само собой разумеющееся.

– Проходи, Артик, – тихо произнесла она и улыбнулась. Бостан переступил порог, преподнес гвоздику. Инна наигранно благодарственно присела, принимая цветок левой рукой, а правую протянула. Как обычно Артур взял ее ладонь, как хрупкую вещь, боясь причинить боль, и поднес у губам. Горячий поцелуй соединил их. Инна высвободила руку, захлопнула дверь и пошла в комнату, приглашая гостя.