Дыхание снега и пепла

– Ай. Но тогда, раз он полагает, что некоторые из индейцев уже спасены, зачем им проповедовать?

Роджер потер пальцем между бровей.

– Ну, видите ли, причины здесь те же, почему пресвитериане молятся и ходят в церковь. Даже если они спасены, они ощущают желание славить Господа за это и… и учиться жить так, как Он завещал им. В благодарность за их спасение, понимаете?

– Думаю, Бог Хирама Кромби имеет очень слабое представление о жизни индейцев, – сказал Джейми, живо вспоминая обнаженные тела в слабом свете очага и запах шкур.

– Пожалуй, – согласился Роджер, с такой точностью скопировав сухую манеру Клэр, что Джейми рассмеялся.

– Ай, я вижу, в чем проблема, – сказал он, и на самом деле видел, но по-прежнему находил это забавным. – Значит, Хирам намерен отправиться в деревни чероки с проповедями?

Роджер кивнул, проглатывая кусок сосиски.

– Точнее, он хочет, чтобы вы отвели его туда. И представили его. Хотя он подчеркнул, что не ждет от вас, что вы станете переводить проповеди.

– Господь всемогущий. – Секунду он обдумывал такую перспективу, а потом решительно покачал головой. – Нет.

– Конечно же, нет. – Роджер открыл бутылку с пивом и предложил ее Джейми. – Просто я подумал, что нужно сказать, так чтобы вы были готовы, когда он спросит.

– Очень предусмотрительно с твоей стороны, – ответил Джейми и отхлебнул из предложенной бутылки.

Но тут же он резко опустил ее, сделал вдох и вдруг замер. Роджер Мак внезапно повернул голову, и Джейми понял, что он тоже уловил то, что донес до них ветер. Роджер повернулся к нему, хмуря брови.

– Чувствуете запах? Что-то горит, – сказал он.

* * *

Роджер услышал их первым: какофония хриплого карканья и клекота, по-ведьмински пронзительного. Они подошли ближе, птицы взмыли вверх, и к крикам прибавилось хлопанье десятков крыльев. Вороны.

– Господи, – тихо сказал он.

На дереве возле дома висели два тела. Точнее, то, что от них осталось. По одежде можно было догадаться, что это мужчина и женщина. К ноге мужчины был прицеплен кусок бумаги, такой грязный и измятый, что Роджер заметил его лишь по тому, как ветер трепал его край.

Джейми сорвал бумажку, расправил ее, чтобы разглядеть написанное, и тут же бросил на землю. «Смерть регуляторам», – гласила надпись. Роджер увидел эти слова лишь на мгновение, прежде чем клочок бумаги унесло ветром.

– Где дети? – спросил Джейми, резко развернувшись к нему. – У этих людей были дети. Где они?

Пепел остыл, и его уже начало раздувать ветром, но запах гари переполнял легкие, мешая дышать, высушивая горло так, что слова царапали его, словно гравий, бессмысленные, как шуршание мелких камней под ногами. Роджер попытался заговорить, закашлялся и сплюнул.

– Может, прячутся, – проскрежетал он и махнул рукой в сторону леса.

– Может. – Джейми резко встал и начал звать детей. Не дожидаясь ответа, он направился к деревьям, продолжая кричать.

Роджер двинулся следом, свернул на опушке и пошел вверх по склону за домом. Оба выкрикивали что-то успокаивающее, но мертвое молчание леса тут же проглатывало слова. Роджер пробирался между деревьев, потея и задыхаясь. Он не обращал внимания на то, что горло горит от крика, и лишь изредка умолкал ровно на столько, чтобы прислушаться, не ответит ли кто-нибудь. Несколько раз краем глаза он замечал движение и оборачивался, но видел только, как ветер колышет сухую осоку, или как качается лиана, будто кто-то задел ее, проходя мимо.

Он наполовину представлял, что видит Джема, играющего в прятки, и призраки промелькнувшей быстрой ножки, солнечного блика на детской макушке придавали ему сил кричать снова и снова. В конце концов Роджер был вынужден признать, что дети не убежали бы так далеко, и повернул назад к хижине, продолжая задыхаться и хрипеть что-то бессвязное.

Он нашел Джейми у развалин подбирающим камень – тесть с огромной силой швырнул его в пару ворон, которые устроились на дереве-виселице, посматривая глазами-бусинами на его ужасный груз. Вороны закаркали и поднялись в воздух, но долетели только до соседнего дерева и уселись среди веток, наблюдая.

День был холодным, но они оба промокли от пота, мокрые волосы прилипли к шеям. Джейми вытер лицо рукавом, все еще тяжело дыша.

– С‑сколько было детей? – Дыхание Роджера было судорожным, и он так истерзал горло, что слова были едва слышны.

– По меньшей мере трое. – Джейми прочистил горло и сплюнул под ноги. – Старшему около двенадцати. – Секунду он стоял не двигаясь, глядя на тела, потом перекрестился и достал нож, чтобы обрезать веревки.

Копать было нечем, лучшее, на что они были способны, – сделать широкую борозду в палой листве в лесу и сложить небольшой каирн из камней назло воронам и чтобы как-то почтить умерших.

– Они были регуляторами? – спросил Роджер, оставив работу на секунду, чтобы вытереть с лица пот.

– Да, но… – Слова Джейми оборвались. – Но это здесь совершенно ни при чем. – Он покачал головой и отвернулся, чтобы найти еще камней.

Сперва Роджер подумал, что это камень, наполовину заваленный листьями, который выпал из стены сожженной хижины. Он коснулся его, и тот задвигался, заставив его подскочить с криком, сделавшим бы честь любому ворону. Джейми оказался рядом за доли секунды, как раз вовремя, чтобы помочь ему вытащить маленькую девочку из листьев и углей.

– Тише, милая, тише, – тревожно заговорил Джейми, хотя ребенок не плакал. Ей было около восьми, одежда и волосы сгорели дотла, а кожа так почернела и растрескалась, что она и в самом деле могла стать камнем, если бы не глаза.

– Господи, Господи, – повторял Роджер тихо еще долго после того, как стало ясно, что он безнадежно опоздал с молитвой, если это была она.

Он прижимал девочку к груди, ее глаза приоткрылись, разглядывая его без облегчения или любопытства, – лишь со спокойной обреченностью. Джейми полил свой платок водой из фляжки и вставил кончик ей между губ, чтобы немного смочить их. Роджер заметил, как рефлекторно задвигалось ее горло, когда она начала сосать.

– Все будет хорошо, – шептал Роджер. – Все в порядке, a leannan[63].

– Кто это сделал, a nighean?[64] – спросил Джейми очень нежно. Роджер видел, что она поняла, ее глаза будто заволновались, как колышется от ветра водная гладь, но затем волнение ушло, оставив все как было. Она не говорила, какие бы вопросы они ни задавали, только смотрела на них бесстрастно и продолжала посасывать влажную ткань.

– Тебя крестили, a leannan? – наконец спросил Джейми, и от этого вопроса Роджер будто почувствовал удар под дых. В шоке от страшной находки, он не задумывался о состоянии ребенка.

– Elle ne peut pas vivre, – мягко сказал Джейми, встречаясь глазами с Роджером. – Она не выживет.

Его первым порывом был яростный протест. Конечно, она выживет, она должна. Однако на ее теле не было огромных участков кожи, сырая плоть покрылась корками и все еще кровоточила. Ему был виден острый белый край ее коленной чашечки, он мог буквально наблюдать за тем, как бьется ее сердце – красноватый, полупрозрачный комок, пульсирующий во впадине грудной клетки. Она была легкой, как соломенная кукла, и он мучительно осознал, что она дрожит у него на руках, словно пятнышко масла на воде.

– Тебе больно, милая? – спросил он ее.

– Мама? – прошептала девочка. Потом закрыла глаза и больше ничего не говорила, только вопросительно бормотала «мама» время от времени.

Сначала он думал, что они отвезут ее в Ридж, к Клэр. Но до дома было больше дня езды – она не доедет. Это невозможно.

Роджер сглотнул, осознание петлей сомкнулось на горле. Он посмотрел на Джейми и увидел тот же болезненный вывод в его глазах. Тесть тоже сглотнул.

– Вы… знаете ее имя? – Роджер едва мог дышать и с трудом выталкивал слова. Джейми покачал головой, затем подобрался и выпрямил плечи.

Она перестала сосать, но продолжала свое тихое бормотание. Джейми отнял платок от ее рта и выжал пару капель на почерневший лобик, шепча слова крещения.

Они посмотрели друг на друга, признавая необходимость непростого решения. Джейми был бледен, на его верхней губе среди рыжих щетинок выступили кали пота. Он глубоко вдохнул, успокаиваясь, и поднял руки, готовый взять это на себя.

– Нет, – тихо сказал Роджер. – Я это сделаю.

Она принадлежала ему. Он охотней позволил бы оторвать себе руку, чем отдал эту девочку кому-то другому. Роджер потянулся за платком, и Джейми вложил все еще влажный, измазанный сажей кусок материи ему в руку.

Он никогда бы не подумал ни о чем таком и не думал сейчас. Ему и не нужно было. Прижав ее поближе, он, не мешкая, накрыл нос и рот ребенка платком, потом плотно накрыл ткань ладонью, ощущая бугорок носа, зажатый между его большим и указательным пальцем.

Ветер зашумел в кронах над головами, и на них обрушился золотой дождь, листья скользили по коже, холодили лицо. Роджер подумал, что девочка может замерзнуть, и захотел укрыть ее, но руки были заняты. Второй рукой он обнимал бедняжку, положив ладонь ей на грудь. Он чувствовал под пальцами биение крошечного сердца. Оно подпрыгнуло, заколотилось быстрее, пропустило удар, сократилось еще дважды… и остановилось. Какую-то долю секунды сердце будто вздрагивало – казалось, оно пытается найти силы для одного, последнего удара, ему даже почудилось на короткий миг, будто сейчас оно не только запульсирует, но и пробьет хрупкую стенку грудной клетки и выскочит прямо ему в ладонь в своем желании жить. Но секунда миновала, и с ней пропала безумная фантазия. Совсем рядом закаркал ворон.

* * *

Они почти управились с похоронами, когда послышались стук копыт и звон упряжи, предупреждая о прибытии гостей – большого количества гостей.

Роджер, готовый скрыться в лесу, посмотрел на тестя, но Джейми покачал головой, отвечая на предсказуемый вопрос.

– Нет, они бы не вернулись. Зачем? – Его потухший взгляд обратился к дымящимся руинам хижины, выжженному палисаднику и низким холмикам могил. Девочка все еще лежала поблизости, укрытая плащом Роджера. Он пока что не мог перенести идеи о том, чтобы положить ее в землю. Воспоминание о ней живой было слишком свежим.

Джейми выпрямился, вытянув спину. Роджер заметил, что он мельком проверяет ружье, прислоненное к стволу дерева. Сам он оперся на обугленную доску, которую использовал вместо лопаты.

Из леса показался первый всадник, его лошадь храпела и мотала головой, почуяв запах гари. Наездник ловко осадил ее и подвел поближе, наклоняясь вперед, чтобы разглядеть людей.

– Значит, это ты, Фрэзер? – Изборожденное морщинами лицо Ричарда Брауна выражало мрачное торжество. Он посмотрел на черные дымящиеся бревна, а потом обернулся к своим товарищам. – Так и знал, что вы разжились не одной только торговлей виски.

Мужчины – Роджер насчитал шестерых – заерзали в седлах, глумливо усмехаясь.

– Имей хоть немного уважения к мертвым, Браун. – Джейми кивнул на могилы, и Браун посуровел. Он недобро глянул сначала на Джейми, а потом на Роджера.

– Вас здесь только двое, так? Что вы тут делаете?

– Копаем могилы, – ответил Роджер. Его ладони покрылись пузырями, он осторожно потер руку о штаны. – А вы зачем пожаловали?

Браун резко выпрямился в седле, но ответил его брат Лайонел.

– Мы едем из Овенависгу, – сказал он, кивая на лошадей. Присмотревшись, Роджер увидел четыре вьючные лошади, груженные шкурами, и туго набитые седельные сумки еще на нескольких. – Услышали запах гари и поехали посмотреть. – Он взглянул на могилы. – Тайдж О’Брайен, верно?

Джейми кивнул.

– Вы их знали?

Ричард Браун пожал плечами.

– Да. Это ведь по пути в Овенависгу. Я останавливался тут раз или два, ужинал с ними. – Он запоздало снял шляпу и пригладил ладонью клочки волос на лысеющей макушке. – Упокой Господь их души.

– Кто сжег дом, если не вы? – выкрикнул один из молодых мужчин, тоже Браун, судя по мощной челюсти и узким плечам. Он неуместно осклабился, очевидно, полагая, что шутка удалась.

Измятый клочок бумаги снова принесло ветром, он трепетал возле камня у Роджера под ногами. Он поднял его и, сделав шаг вперед, припечатал записку к седлу Лайонела Брауна.

– Слыхали о таком, а? – спросил он. – Она была прицеплена к телу О’Брайена. – Роджер говорил зло и знал об этом, но ему было все равно. Горло болело, и голос звучал как сдавленный скрежет.

Лайонел Браун посмотрел на бумагу, подняв брови, и передал ее брату.

– Нет. Сами написали?

– Что? – Роджер уставился на мужчину, часто моргая от ветра.

– Индейцы, – сказал Лайонел Браун, кивая на дом. – Это сделали индейцы.

– О, да ну?

Роджер услышал в голосе Джейми скрытые нотки – скепсис, настороженность, злость.

– Какие индейцы? Те, у которых вы шкуры купили? Они вам об этом сами рассказали?

– Не будь дураком, Нелли. – Ричард Браун не повышал голоса, но его брат слегка вздрогнул, услышав это. Браун подвел лошадь ближе. Джейми не сдвинулся с места, хотя Роджер заметил, как напряглись его руки, лежащие на доске.

– Перебили всю семью, да? – спросил Браун, глядя на маленькое тельце под плащом.

– Нет, – ответил Джейми. – Мы не нашли двух старших детей. Только девчушку.

– Индейцы, – упрямо повторил Лайонел Браун из-за спины брата. – Они их забрали.

Джейми глубоко вдохнул и закашлялся от дыма.

– Хорошо, – сказал он. – Я поспрашиваю в деревнях.

– Не найдете их, – отозвался Ричард Браун. Он смял бумагу, неожиданно крепко сжав руку в кулак. – Если их забрали индейцы, они не станут держать их у себя. Они продадут их в Кентукки.

Послышался гул одобрения среди остальных мужчин, и Роджер вдруг почувствовал, что уголек, который весь день теплился у него в груди, наконец обратился пламенем.

– Не индейцы написали это, – рявкнул он, тыкая пальцем в записку в руках у Брауна. – И если они мстили за то, что О’Брайен был регулятором, они не стали бы забирать детей.

Сузив глаза, Браун смерил его долгим взглядом. Роджер почувствовал, как Джейми едва заметно передвинулся и подобрался.

– Нет, – спокойно сказал Браун. – Они не стали бы. Вот почему Нелли догадался, что вы сами ее написали. Скажем, индейцы пришли и украли детей, а за ними явились вы и решили украсть, что осталось. Подожгли хижину, повесили О’Брайена с женой и прицепили записку, вуаля! Что вы на это скажете, мистер Маккензи?

– Я спрошу, откуда вы знаете, что их кто-то повесил, мистер Браун?

Лицо Брауна застыло. Роджер почувствовал предостерегающую ладонь Джейми на своей руке и только сейчас понял, что неосознанно сжимал кулаки все это время.

– Веревки, a charaid, – сказал Джейми очень спокойно. Слова с трудом проникали в его сознание, но он посмотрел в ту сторону. Действительно, срезанные с трупов веревки лежали рядом с деревом, где они упали. Джейми все еще говорил, его голос был по-прежнему спокойным, но Роджер не слышал слов. Ветер оглушил его, и где-то за этим воем он слышал непрекращающийся стук сердца. Может, это было его сердце, а может, ее.

– Слезай с лошади! – закричал он, или думал, что закричал. Ветер, полный сажи, бил в лицо, и слова застревали в горле. Вкус пепла казался густым и кислым на языке. Роджер закашлялся и сплюнул, глаза у него слезились.

Он смутно ощутил боль в руке, и мир вокруг снова вернулся в фокус. Молодые парни откровенно разглядывали его, на одних лицах были ухмылки, на других застыла настороженность. Ричард Браун с братом усердно избегали смотреть на него, вместо этого сосредоточившись на Джейми, который до сих пор сжимал его руку.

С усилием он стряхнул руку Джейми, едва заметно кивнув тестю, как бы заверяя его, что он не намерен превращаться в берсерка, – хотя сердце его по-прежнему глухо стучало в груди, а ощущение петли на шее было таким реальным, что он не мог говорить, даже если бы оказался в состоянии сформулировать какие-то слова.

– Мы поможем. – Браун кивнул на маленькое тельце на земле и начал перекидывать ногу через седло, но Джейми остановил его легким движением руки.

– Не стоит, мы справимся.

Браун остановился в нелепом промежуточном положении. Сжав губы, он вернулся в обратно в седло, тронул лошадь и поехал прочь, даже не попрощавшись. Остальные последовали за ним, с любопытством оборачиваясь назад по пути.

– Это не они. – Джейми поднял ружье и посмотрел в лес, в ту сторону, где исчез последний всадник. – Но они знают больше, чем говорят.

Роджер безмолвно кивнул. Он неторопливо подошел к висельному дереву, пинком отбросил веревки в сторону и трижды ударил в ствол кулаком. Тяжело дыша, он стоял, прижавшись лбом к шершавой коре. Боль в ободранных костяшках немного помогла.

Крошечные муравьи цепочкой спешили вверх между пластинками коры, объединенные каким-то жизненно важным неведомым делом. Он понаблюдал за ними немного, пока не смог снова сглотнуть. Затем выпрямился и, потирая глубокий, до кости, синяк на руке, отправился хоронить девочку.

Часть 4

Похищение

Глава 26

Взгляд в будущее

9 октября 1773 года

Роджер уронил седельные сумки на землю рядом с ямой и заглянул внутрь.

– Где Джем? – спросил он.

Его измазанная грязью жена посмотрела вверх и отбросила со лба прилипшую прядь волос.

– И тебе здравствуй, – сказала она. – Поездка прошла хорошо?

– Нет, – ответил он. – Где Джем?

Брианна подняла брови, воткнула лопату в дно ямы и протянула руку, чтобы он помог ей выбраться.

– Он у Марсали. Они с Германом играют во «Врум» с маленькими машинками, которые ты для них смастерил, – по крайней мере, играли, когда я их там оставила.

Тревога, которая не покидала его последние две недели, узлом скручивая что-то в груди, начала медленно уходить. Он кивнул, неожиданный спазм в горле лишил его дара речи. Роджер притянул Брианну к себе и крепко сжал, невзирая на ее удивленный писк и измазанную грязью одежду.

Он держал ее, кровь шумела в ушах, и он не хотел – не мог – отпустить жену, пока она сама не вывернулась из его объятий. Бри оставила руки у него на плечах, но наклонила голову набок, приподняв одну бровь.

– Да, я тоже скучала, – сказала она. – В чем дело? Что случилось?

– Чудовищные вещи.

Пожар, смерть девочки – все это стало похоже на сон за время их путешествия, их ужас притупился и стал сюрреалистичным от однообразия следующих дней: езда, ходьба, непрекращающийся вой ветра, хруст камней под ногами, песок, хвоя, грязь, гипнотическая пелена зеленого и желтого, в которой они растворились под бесконечным небом.

Но теперь он был дома, он больше не скитался по дикой глуши. И воспоминание о девочке, которая оставила сердце у него в руке, неожиданно стало таким же реальным, как в тот момент, когда она умерла.

– Заходи внутрь. – Брианна внимательно оглядывала его с беспокойством. – Тебе нужно что-нибудь горячее, Роджер.

– Я в порядке, – ответил он, но последовал за ней без возражений.

Роджер сел за стол и, пока она ставила чайник для чая, рассказал ей обо всем, что случилось. Он сжимал голову руками и смотрел вниз – на растресканную столешницу, с ее знакомыми пятнами и шрамами от ожогов.

– Я продолжал думать, что должно быть что-то… какой-то способ. Но его не было. Даже когда я… накрыл рукой ее лицо… Я был уверен, что все это происходит не на самом деле. Но в то же время… – Он выпрямился и уставился на свои ладони. В то же время это был самый реальный опыт в его жизни. Думать об этом было непереносимо, если не считать самого поверхностного упоминания, но он знал, что никогда не забудет ни одной, даже самой крошечной детали. Внезапно его горло снова сжалось.

Брианна тревожно вглядывалась в его лицо и заметила, как он касается неровного шрама от веревки на горле.

– Ты можешь дышать? – спросила она обеспокоенно.

Роджер покачал головой, хотя это была неправда – он как-то дышал, но ему казалось, будто горло раздавила какая-то огромная рука: гортань и трахея словно превратились в кровавую кашу.

Он приподнял руку, показывая, что он будет в порядке, хотя и сомневался в этом сам. Бри обошла его сзади, отняла его руку от горла и осторожно положила пальцы на шрам.

– Все будет хорошо, – сказала они тихо. – Просто дыши. Не думай. Дыши.

Ее пальцы были холодными, а руки пахли грязью. У него в глазах стояла мокрая пелена. Он моргнул, чтобы увидеть комнату, очаг и свечу, посуду и ткацкий станок, чтобы убедиться, где находится. Капля теплой жидкости скатилась по щеке.

Роджер пытался сказать, что он в порядке, что он не плачет, но она только прижалась ближе, положив одну руку ему на грудь, другая по-прежнему касалась болезненного комка в горле. Ее грудь, прижатая к его спине, была мягкой, и он скорее чувствовал, чем слышал, едва заметные и вовсе не мелодичные звуки, что она издавала, когда тревожилась или пыталась сосредоточиться.

Наконец спазм начал проходить, и чувство удушья покинуло его. Грудь облегченно поднялась – нормальное дыхание вернулось к нему, и она отпустила Роджера.

– Что… это… ты такое копаешь? – спросил он лишь с небольшим усилием, потом обернулся на нее и улыбнулся, что потребовало намного больше труда. – Я… му, чтобы… беге… мотов коптить?

Призрачная улыбка осветила ее лицо, но глаза были по-прежнему темными от тревоги.

– Нет. Это сурковая печь для обжига.

Пару секунд он пытался придумать какое-нибудь остроумное замечание о том, что такая яма великовата для того, чтобы убивать нечто настолько маленькое, как сурок, но не нашел в себе сил.

– О, – сказал он вместо этого.

Брианна подала ему чашку чая с кошачьей мятой, он поднял ее ближе к лицу, позволяя ароматному пару согреть нос и холодные щеки.

Жена налила еще одну чашку себе и села напротив.

– Я рада, что ты дома, – сказала она мягко.

– Да, я тоже. – Роджер сделал маленький глоток, чай все еще был обжигающим. – Печь для обжига? – Он рассказал ей об О’Брайенах – должен был рассказать, – но обсуждать это он не хотел. Не сейчас. Казалось, она почувствовала его настроение и не стала давить.

– Угу. Для воды. – Должно быть, он выглядел растерянным, потому что ее улыбка стала шире. – Я ведь говорила тебе, что буду использовать грязь, разве нет? К тому же это была твоя идея.

– Моя? – Сейчас его почти ничего не могло удивить, но он что-то не припоминал никаких блестящих задумок насчет воды.

Проблема с водой касалась ее транспортировки. Видит бог, воды было много – она бежала в ручьях, шумела в водопадах, капала с уступов, била из-под земли, сочилась в мшистых расселинах между скал… Но заставить ее течь туда, куда нужно, требовало знаний и инструментов.

– Мистер Уэмисс рассказал фрау Берриш – это его дама сердца, их свела фрау Уте, – над чем я работаю, и оказалось, что мужской хор в Салеме занят тем же, так что…

– Хор? – Роджер сделал еще один осторожный глоток, чай уже немного остыл. – Но почему хор…

– Они просто называют это так. У них есть мужской хор, женский хор, хор для женатых пар. Они не только поют вместе, это своего рода общественные группы – каждый хор делает что-то для общины. Ну так вот, – Брианна махнула рукой, – они пытаются провести воду в город и столкнулись с той же проблемой – нет металла для труб.

– Помнишь, ты напомнил мне о глиняной посуде, которую делают в Салеме? Так вот, они пытались делать трубы из бревен, но это очень тяжело и отнимает много времени, потому что нужно сверлом удалять сердцевину, к тому же по-прежнему требуются железные скобы, чтобы соединять их друг с другом. А спустя некоторое время дерево начинает подгнивать. Потом им пришла та же идея, что и тебе, – почему бы не делать трубы из обожженной глины?

Она оживилась, говоря об этом. Нос уже не был розовым от холода, щеки загорелись румянцем, а глаза увлеченно блестели. Брианна много жестикулировала, когда говорила, – переняла это от матери, подумал он, повеселев.

– …так что мы оставили детей с мамой и миссис Баг, и мы с Марсали поехали в Салем…

– Марсали? Но она же не может ехать верхом? – Марсали была глубоко беременна, настолько глубоко, что ему было немного страшно даже просто находиться с ней рядом, – казалось, она может начать рожать в любую минуту.

– До срока еще месяц. К тому же мы не поехали верхом, мы взяли повозку и заодно выменяли мед, сидр и вяленую говядину на сыр, одеяла и – видишь мой новый чайник? – Она с гордостью показала на небольшую самодельную вещицу, покрытую темно-красной глазурью и украшенную волнистыми желтыми узорами в центре. Это был один из самых уродливых предметов, которые Роджеру вообще встречались, и его вид вдруг заставил глаза увлажниться – мужчина ощутил чистую радость от возвращения домой.

– Тебе не нравится? – спросила она, чуть нахмурясь.

– Нет, он отличный, – хрипло ответил Роджер. Он пошарил в кармане в поисках платка и высморкался, чтобы скрыть минутную слабость. – Мне очень нравится. Так что ты там говорила… Марсали?