Дыхание снега и пепла

– Один из них, – повторила я, пытаясь не улыбаться. – Вы имеете в виду один из горцев или варваров?

Он посмотрел на меня с выражением не то триумфа, не то озадаченности.

– Разве это не одно и то же?

В словах Кристи была доля правды. Я встречала знатных и образованных горцев – таких как Колум и Дугал Маккензи, не говоря уже про деда Джейми, изменника лорда Ловата, на которого намекал Кристи, но факт оставался фактом – в каждом из них жили инстинкты викингов‑завоевателей. Даже в Джейми, если говорить начистоту.

– О… Ну… Они имеют склонность к… – начала я неуверенно, задумчиво потирая место над верхней губой. – Думаю, их растили воинами. Это вы имеете в виду?

Кристи глубоко вздохнул и легонько покачал головой, но не потому, что был со мной не согласен, а скорее выражая свое неодобрение по части традиций и обычаев горцев. Мистер Кристи был образованным человеком, сыном эдинбургского торговца, самостоятельно выбившегося в люди, и потому он имел амбиции зваться джентльменом, хоть и довольно шаткие. А вот варвара бы из него не вышло никогда. Я понимала, почему горцы озадачивали и раздражали его. Каково это было для него – оказаться заключенным вместе с кучкой неотесанных, по его меркам, свирепых, экспрессивных варваров‑католиков и вынужденно считаться одним из них?

Кристи откинулся назад на подушках, сжав рот в тонкую полоску и закрыв глаза. Не открывая их, он неожиданно спросил:

– Вы знаете, что ваш муж носит шрамы от ударов хлыстом?

Я открыла было рот, чтобы язвительно сообщить ему, что состою в браке с Джейми уже почти тридцать лет, когда поняла, что вопрос был задан с учетом его собственных взглядов на природу брачного союза, о которых мне не хотелось знать в подробностях.

– Знаю, – ответила я коротко, мельком глянув на дверь. – Почему вы спрашиваете?

Кристи открыл глаза, взгляд его был расфокусирован. С некоторым усилием он перевел его на меня.

– Почему? – спросил он заплетающимся языком. – Что он сделал?

Я почувствовала, как кровь прилила к моим щекам от возмущения.

– В Ардсмуире, – сказал Кристи прежде, чем я успела ответить, тыкая в меня пальцем, – у него нашли кусок тартана, да? Запрещенный.

– Да? – машинально повторила я, сбитая с толку. – То есть правда?

Кристи медленно покивал, похожий на огромную пьяную сову с застывшим взглядом.

– Не его собственный. Одного паренька.

Он открыл рот, чтобы продолжить, но оттуда вылетела только мягкая отрыжка, удивившая его самого. Мужчина сжал губы и моргнул, а затем предпринял новую попытку.

– Это был поступок, исполненный неве… невероятного… благородства и смелости. – Он посмотрел на меня и снова покачал головой. – Непо… непостижимо.

– Непостижимо? Вы имеете в виду то, как он взял это на себя? – Уж я‑то знала как. Джейми всегда был так отчаянно упрям, что доводил до конца все, что задумывал, – что бы с ним ни случилось, пускай хоть сама преисподняя разверзнется на его пути. Но Кристи это, конечно же, знал и сам.

– Не как, – голова Кристи качнулась сама по себе, и он не без усилий выпрямил шею, – а почему.

– Почему?

Мне хотелось сказать, потому что он чертов герой, вот почему, – это в его природе. Но говорить так было бы неразумно. К тому же я понятия не имела, почему Джейми так поступил: я впервые услышала об этой истории, что было странно.

– Он сделает что угодно, чтобы защитить своих людей, – сказала я вместо этого.

Взгляд Кристи был слегка остекленевшим, но в нем проблескивало сознание. Он молча смотрел на меня несколько долгих мгновений, за стеклами очков ворочались какие-то мысли. В коридоре скрипнула половица, и я навострила уши, прислушиваясь к дыханию Джейми. Да, я слышала его – мягкие и ровные раскаты, муж по-прежнему спал.

– Он думает, что я один из «его людей»? – спросил наконец Кристи. Он говорил тихо, но в голосе его звучало одновременно недоверие и возмущение. – Потому что, зав… заверяю вас, я не один из них!

Я начинала думать, что последний бокал виски был роковой ошибкой.

– Нет, – сказала я со вздохом, сдерживая желание закрыть глаза и помассировать лоб. – Уверена, он так не думает. Если вы имеете в виду это, – я кивнула на Библию, – у меня нет сомнений в том, что это было простое проявление доброты. Он сделал бы то же даже для незнакомца, как и вы, ведь так?

Он некоторое время тяжело дышал, свирепо глядя перед собой, затем кивнул и откинулся назад, как будто исчерпав запасы сил, может, так оно и было. Вся воинственность вдруг вышла из него, как воздух из воздушного шара. Кристи как-то сник и будто уменьшился в размерах.

– Простите, – сказал он тихо, поднял забинтованную руку и тут же безвольно ее уронил.

Я не была уверена, извиняется ли он за свои слова о Джейми или за то, что ему казалось собственной трусостью сегодня утром. Мне показалось, что будет разумно не задавать вопросов, и я встала, разглаживая льняную ночнушку на бедрах. Укрыв его хорошенько одеялом, я задула свечу. Он казался бесформенной тенью на подушках, дыхание было медленным и хриплым.

– Вы отлично справились, – прошептала я и погладила его по плечу. – Спокойной ночи, мистер Кристи.

* * *

Мой личный варвар спал, но проснулся, как потревоженная кошка, как только я забралась в постель. Он вытянул руку и притянул меня к себе с вопросительным «Ммм?».

Я устроилась рядом с ним и тут же почувствовала, как напряженные мышцы расслабляются от его тепла.

– Ммм.

– Ну и что там малыш Том? – Он отодвинулся немного назад и опустил руки на мою трапециевидную мышцу, разминая шею и плечи.

– О да. Невыносим, колюч, придирчив и очень пьян. В остальном в полном порядке. Ох. Еще немного, чуть выше. Да. Ох, вот так.

– Ай, что ж, судя по всему, Том очень старается, не считая пьянства. Если ты продолжишь так стонать, саксоночка, он подумает, что я массирую тебе не шею, а что-то другое.

– Мне все равно, – сказала я, не открывая глаз, чтобы лучше ощутить чувство легкой вибрации в позвоночнике. – Довольно мне на сегодня Тома Кристи. Кроме того, он уже должен спать мертвецким сном с таким количеством выпивки.

– Откуда взялась эта Библия? – спросила я, хотя ответ был очевиден. Видимо, Дженни прислала ее из Лаллиброха – ее последняя посылка прибыла пару дней назад, пока я была в Салеме.

Джейми ответил на вопрос, который меня на самом деле очень волновал, вздохнув так, что у меня зашевелились волосы на затылке:

– У меня было странное чувство, когда я увидел ее среди книг, которые прислала сестра. Не мог решить, что с ней делать, да?

Ничего удивительного, что ему было странно.

– Она не сказала, почему прислала ее?

Мои мышцы начали расслабляться, тупая боль между лопатками становилась слабее. Я почувствовала, как он пожал плечами.

– Она прислала ее с другими книгами. Сказала, что разбирала чердак и нашла коробку, так что решила отправить их мне. Но она упомянула еще, что деревня Килденни вроде как эмигрировала в Северную Каролину, а они там все Макгрегоры.

– А, понятно.

Джейми как-то говорил мне, что хочет однажды найти мать Алекса Макгрегора и передать ей Библию и сказать, что ее сын был отмщен. Он пытался наводить справки после Каллодена, но выяснил, что его родители мертвы. Только сестра осталась в живых, но она вышла замуж и покинула дом – никто не знал, где она, осталась ли в Шотландии.

– Думаешь, Дженни или скорее Йен наконец нашли сестру? И она жила в той деревне?

Он снова передернул плечами и, в последний раз сжав мои ноющие мышцы, убрал руки.

– Может, и так. Ты знаешь Дженни, она оставит выбор за мной – искать эту женщину или нет.

– А ты станешь? – Я перевернулась, чтобы посмотреть на него. Алекс Макгрегор повесился, чтобы не быть больше игрушкой в руках Черного Джека Рэндолла. Джек Рэндолл был мертв, погиб при Каллодене. Воспоминания Джейми о битве были очень выборочными, фрагментарными, шок от сражения и последующая лихорадка заставили забыть многое. Он очнулся раненый, а тело Джека Рэндолла лежало на нем сверху, но что случилось, он не помнил. И все же, думаю, Алекс Макгрегор был отмщен – была ли то разящая рука Джейми или чья-то еще.

Пару секунд он размышлял об этом, и я почувствовала, как он стучит негнущимися пальцами правой руки по бедру.

– Я поспрашиваю, – сказал он наконец. – Ее звали Майри.

– Ясно. Что ж, в Северной Каролине не может быть больше… всего-то трех или четырех сотен женщин по имени Майри.

Он засмеялся, и под аккомпанемент храпа Тома Кристи, раздававшегося из-под двери напротив, мы провалились в сон.

* * *

Через несколько минут или, может, часов я проснулась, вслушиваясь. В комнате было темно, огонь в очаге погас, ставни тихонько постукивали. Я сделала усилие, пытаясь немного прийти в себя, чтобы встать и проверить своего пациента, но тут услышала его – длинные свистящие вдохи, а следом раскатистый храп.

Не эти звуки меня разбудили, а внезапная тишина на другой стороне кровати. Джейми напряженно лежал рядом, едва дыша. Я медленно, чтобы не испугать, подняла руку и положила ему на бедро. Ему не снились кошмары уже несколько месяцев, но симптомы были мне знакомы.

– Что такое? – прошептала я.

Он вдохнул чуть глубже обычного, и его тело, казалось, моментально сжалось. Я не шевелилась и не убирала руки с его ноги, чувствуя, как мышцы едва заметно сокращаются под моими пальцами – знак того, что во сне Джейми от кого-то убегал. Однако сбежать он не смог. Резко и сильно передернув плечами, он выдохнул и обмяк на матрасе. Некоторое время он молчал, вес его тела притягивал меня ближе, словно планета свой спутник. Я тихо лежала, положив на него руку и прижимаясь бедром к его бедру – плоть к плоти.

Джейми смотрел вверх, в густоту теней между потолочными балками. Я видела линию его профиля и как блестели в темноте глаза, когда он моргал время от времени.

– В темноте… – прошептал он наконец. – В Ардсмуире мы лежали в темноте. Иногда было видно луну или звезды, но даже тогда на полу, где мы лежали, ничего нельзя было разглядеть. Сплошная чернота, в которой можно только слушать. Слушать дыхание сорока мужчин в камере, их шуршание, их движения. Храп, кашель, звуки беспокойного сна и едва слышные характерные звуки от тех, кому не спалось.

Мы не думали об этом неделями. – Слова уже легче срывались с его уст. – Мы всегда были голодными и замерзшими. Кожа да кости. Много думать было некогда – только о том, как переставлять ноги да как поднять следующий камень… Думать не особенно и хотелось, понимаешь? И не думать было просто. Какое-то время. Но то и дело что-нибудь менялось. Пелена усталости вдруг поднималась без всякого предупреждения.

Иногда это была чья-нибудь история, знаешь, или письмо от матери или сестры. Иногда это приходило ниоткуда: никто и словом не обмолвился ни о чем таком, но ты просыпаешься из-за этого ночью, как будто чувствуешь рядом с собой запах женщины.

Память, тоска… нужда. Они стали мужчинами, которым хватало крошечной искры, – внезапное воспоминание о потере выдергивало их из тупого смиренного безразличия.

Время от времени каждый бывал как не в себе. Постоянно случались драки. И ночью, в темноте… Ночью было слышно отчаяние – приглушенные всхлипы, неясные шорохи. В конце концов некоторые мужчины тянулись к другим – и иногда получали проклятия и тумаки в ответ. А иногда нет.

Я не знала, что он пытается мне рассказать и какое отношение это имеет к Тому Кристи. Или, может, к лорду Джону Грею.

– Кто-нибудь из них трогал тебя? – спросила я осторожно.

– Нет. Никому из них и в голову бы не пришло трогать меня, – ответил он очень спокойно. – Я был их вождем. Они любили меня, но никогда бы не прикоснулись ко мне.

Он глубоко и судорожно вздохнул.

– А ты хотел этого? – прошептала я. Мой собственный пульс стал чаще, я чувствовала биение в кончиках пальцев, которые прижимались к его коже.

– Я жаждал этого, – сказал он так тихо, что я едва расслышала, хотя лежала рядом. – Сильнее, чем еды. Сильнее, чем сна – хотя сна я желал отчаянно, и не только от усталости. Просто во сне я иногда видел тебя. Это была не тоска по женщине – хотя, бог свидетель, с этим тоже приходилось справляться. Мне только… мне было бы довольно прикосновения руки. Большего я не желал.

Его кожа горела от этой жажды, пока он не почувствовал, будто становится прозрачным, – ему казалось, сквозь грудную клетку просвечивала ничем не прикрытая горечь, живущая в сердце.

Джейми издал короткий горестный звук, нечто вроде смешка.

– Знаешь изображения Святого Сердца – мы видели такие в Париже?

Я знала, о чем он говорит – картины Ренессанса, яркие стеклянные витражи под сводами Нотр-Дам. Муж скорбей[61] с обнаженным, пронзенным сердцем, сияющим от любви.

– Я вспоминал о них. И думал о том, что кому бы Спаситель ни явился в таком образе, тот мастер был очень одиноким человеком, раз понимал его так хорошо.

Я подняла руку и нежно опустила ее в маленькую ямку посередине его груди. Джейми откинул одеяло, поэтому кожа была прохладной. Он закрыл глаза, глубоко вздохнув, и крепко сжал мою ладонь.

– Эта мысль возвращалась ко мне, и мне казалось, я понимал, что чувствовал Христос: Он жаждал прикосновения, но никто не смел коснуться Его.

Глава 25

Прах к праху

Джейми еще раз перепроверил седельные сумки, хотя в последнее время делал это так часто, что это превратилось в нечто вроде ритуала. Однако, открывая левую, он по-прежнему каждый раз улыбался. Брианна переделала ее для него: пришила кожаные петли, из которых выглядывали пистолеты, рукоятью вверх, чтобы их можно было выхватить в случае необходимости, и хитроумно поделила сумку на отделы, в которых удобно расположились мешочек с пулями, рожок для пороха, запасной нож, моток рыболовной лески, клубок шпагата для силков, швейный набор с булавками, иглами и нитями, сверток с едой, бутылка пива и аккуратно свернутая чистая рубаха. Снаружи находился маленький кармашек, который Бри гордо именовала «аптечкой для оказания первой помощи», хотя Джейми не совсем понимал, чем все это могло ему помочь. Комплект состоял из нескольких марлевых пакетиков с горько пахнущим чаем, жестянки с мазью и пары полосок самодельного липкого пластыря. Ничто из этого не казалось ему особенно полезным, случись что непредвиденное, с другой стороны, и вреда не будет.

Он вытащил кусок мыла и еще пару не особенно важных мелочей, которые она добавила к его багажу, и осторожно спрятал их под ведро, чтобы не обидеть ее ненароком. И как раз вовремя: Джейми услышал голос Бри, убеждающий молодого Роджера положить больше пар чистых чулок в его сумки. К тому времени, как они вывернули из-за сеновала, все было надежно упаковано и закрыто.

– Ну что, готов, a charaid?

– О да. – Роджер кивнул и скинул свои седельные сумки с плеча на землю. Он обернулся к Бри, держащей Джема на руках, и коротко поцеловал ее.

– Я пойду с тобой, папа! – воскликнул Джем с надеждой.

– Не в этот раз, парень.

– Хочу увидеть индейцев.

– Может, попозже, когда подрастешь.

– Я могу говорить по-индейски! Дядя Йен меня научил! Хочу пойти!

– Не в этот раз, – твердо сказала Бри, но, кажется, он не был намерен ее слушать и попытался сползти вниз.

Джейми издал короткий низкий рык и одарил внука суровым взглядом.

– Ты слышал родителей, – сказал он.

Джем обиженно посмотрел на него и выпятил было нижнюю губу, но в последний момент передумал и затих.

– В один прекрасный день вы обязаны рассказать мне, как вы это делаете, – проговорил Роджер, разглядывая своего отпрыска.

Джейми засмеялся и наклонился к внуку.

– Поцелуй дедулю на прощание.

Позабыв о досаде, Джем потянулся и обхватил его за шею. Джейми забрал малыша у Брианны, обнял его и поцеловал. Мальчик пах кашей, тостами и медом – по-домашнему теплый и тяжелый груз в его руках.

– Будь хорошим мальчиком и приглядывай за мамой, хорошо? А когда подрастешь, возьмем тебя с собой. Иди-ка и попрощайся с Кларенсом, скажи ему те слова, которым научил тебя дядя Йен.

Дай бог, чтобы слова эти оказались подходящими для трехлетнего ребенка. Чувство юмора у Йена было специфическое. Или, быть может, Джейми просто вспомнилось, как он сам учил детей Дженни, включая Йена, кое-каким французским словечкам.

Он уже надел узду на лошадь Роджера и затянул седло. Вьючный мул Кларенс тоже был целиком загружен и готов. Пока Роджер крепил седельные сумки, Брианна проверяла подпругу и стременные ремни – скорее для того, чтобы развеять тоску, чем из необходимости. Хоть она изо всех сил старалась не выказать своей тревоги, крепко закушенная нижняя губа выдавала ее с головой.

Джейми приподнял внука, чтобы он погладил мула по носу, – так у девчушки с Роджером будет пара минут наедине. Кларенс был послушный малый и сносил активные похлопывания Джема и его исковерканные фразы на чероки с христианским смирением, но когда мальчик потянул руки к Гидеону, Джейми резко отпрянул назад.

– Нет, парнишка, к этому мелкому засранцу лучше не лезть. Он отхватит тебе руку целиком.

Гидеон захлопал ушами и нетерпеливо ударил копытом. Огромному жеребцу до смерти хотелось сдвинуться с места и еще раз попытаться прикончить мальчишку.

– Зачем ты держишь этого монстра? – спросила Брианна, глядя, как Гидеон тянет губу вниз и обнажает желтые зубы в предвкушении. Она забрала сына и отступила подальше от Гидеона.

– Ты про малыша Гидеона? О, мы с ним управляемся. К тому же в нем добрая половина моей прибыли от торговли, девочка.

– Серьезно? – Она смерила гнедое чудовище подозрительным взглядом. – Уверен, что не развяжешь войну, одарив индейцев таким сокровищем?

– О, я не имел в виду, что отдам его, – заверил Джейми. – По крайней мере, не в прямом смысле этого слова.

Гидеон был из разряда злобных, недружелюбных тварей с железной пастью и таким же норовом. Как бы то ни было, эти асоциальные качества казались индейцам чрезвычайно привлекательными вкупе с массивной грудью, крепким мускулистым корпусом и выносливостью жеребца. Когда Тихий Воздух, вождь одной из деревень, предложил ему три оленьи шкуры за возможность свести его пятнистую кобылу с Гидеоном, Джейми понял, что нашел золотую жилу.

– Какая удача, что я до сей поры не находил времени, чтобы его кастрировать, – сказал он, фамильярно похлопав Гидеона по холке и тут же рефлекторно увернувшись, когда конь в ответ попытался укусить его. – Он отрабатывает свое содержание и даже сверх того, покрывая индейских пони. Это единственное, что он делает для меня без сопротивления.

Бри была румяной, словно цветок зимовника на утренней прохладе, а после его слов, засмеявшись, покраснела еще сильнее.

– Что такое «кастрировать»? – спросил Джем.

– Тебе мама расскажет. – Джейми улыбнулся дочери, взъерошил волосы Джему и повернулся к Роджеру: – Готов, парень?

Роджер Мак кивнул и, поставив ногу в стремя, взобрался в седло. Он был хозяином старого, спокойного мерина по кличке Агриппа, который покрякивал и похрипывал, но все еще был довольно крепок и подходил для такого ездока, как Роджер, – достаточно опытного, но неизменно осторожного во всем, что касалось лошадей. Он наклонился из седла, чтобы в последний раз поцеловать Брианну, и они пустились в путь.

Джейми попрощался с Клэр чуть раньше, наедине – и куда более лично.

Теперь Клэр стояла в окне их спальни с расческой в руках, выглядывая, чтобы помахать отбывающим, когда они будут проезжать мимо. Ее волосы облаком непослушных кудряшек развивались вокруг головы, и раннее солнце запуталось в них, как пламя в кусте терновника. Джейми посетило странное чувство от того, что она стояла там такая растрепанная, полуобнаженная, в одной ночнушке. Он ощутил сильное желание, несмотря на то, что делал с ней всего час назад. А еще он ощутил страх, как будто может не увидеть ее снова.

Почти бездумно он посмотрел на свою левую руку и увидел призрак шрама в виде буквы «К» у основания большого пальца, такой бледный, что его едва можно было разглядеть. Он не замечал его и не думал о нем уже много лет, а сейчас внезапно почувствовал, что ему как будто не хватает воздуха.

Он замахал в ответ, и она, смеясь, послала ему воздушный поцелуй. Господи, он оставил на Клэр отметину: даже отсюда на шее было видно темное пятно от укуса. Он ощутил, как от стыда заливается краской. Джейми с силой пришпорил коня, заставив Гидеона взвизгнуть от возмущения и предпринять попытку укусить седока за ногу.

Отвлекшись на эту проблему, они скоро отъехали довольно далеко от дома. Он обернулся только раз, на повороте, – она все еще стояла там, обрамленная светом. Клэр подняла одну руку, будто бы благословляя их, и через секунду деревья уже скрыли ее.

* * *

Стояла ясная, хотя и немного холодная погода для ранней осени. В воздухе витал пар от лошадиного дыхания, пока они спускались мимо маленького поселения возле Риджа, которое в народе звалось Купервилем, и дальше вдоль Большого Бизоньего Пути. Джейми наблюдал за небом: для снега было еще рано, но сильные дожди были нередким явлением в это время года. Но облака над ними выглядели сплошь как «кобыльи хвосты» – беспокоиться было не о чем.

Они почти не разговаривали, каждый был наедине с собственными мыслями. Роджер Мак в целом был приятной компанией. Но Джейми скучал по Йену – ему хотелось обсудить ситуацию с Чисквой. Йен знал индейцев гораздо лучше большинства белых, и хотя Джейми прекрасно понял жест вождя с останками отшельника – это было подтверждение доброго отношения Чисквы к поселенцам, пока он ждет ружей от короля, – он бы много отдал, чтобы услышать мнение Йена.

Представить Роджера в деревнях было необходимо для укрепления отношений в будущем… Но он краснел при мысли, что придется объяснять парню…

Чертов Йен. Он просто исчез в ночи пару дней назад вместе со своим псом. Такое уже случалось прежде, через некоторое время парень вернется так же внезапно, как ушел. Какую бы тьму он ни принес с собой с севера, она то и дело становилась для него слишком тяжелым бременем, и он пропадал в лесах, возвращаясь назад тихим и замкнутым, но более умиротворенным.

Джейми хорошо его понимал: уединение в некотором смысле было лекарством от чувства одиночества. Каких бы воспоминаний мальчик ни бежал или ни искал, в лесу…

– Он когда-нибудь говорил с тобой о них? – встревоженно спрашивала его Клэр. – О жене? О ребенке?

Он не говорил. Йен не говорил ни о чем, связанном с тем временем, что он жил у могавков. Единственным напоминанием о жизни на севере был браслет из бело-синего вампума[62], который он привез с собой. Джейми однажды мельком увидел его в сумке у Йена, но не успел разглядеть узор.

«Да хранит тебя святой Михаил, парень, – подумал Джейми про себя. – Пусть ангелы исцелят твою душу».

То одно, то другое – он так и не поговорил с Роджером Маком, пока около полудня они не остановились, чтобы перекусить. Они с удовольствием ели свежую пищу, которую приготовили для них женщины. Еды оставалось достаточно для ужина. А завтра в ход пойдут кукурузные лепешки и живность, которая попадется по дороге. Через день их встретят девушки из племени Снежных Птиц и накормят по-королевски – как представителей английского монарха.

– В прошлый раз были утки, начиненные мясом и кукурузой, – рассказывал он Роджеру. – Имей в виду, есть у них принято до отвала, независимо от меню, а ты, ко всему прочему, еще и гость.

– Понял. – Роджер слабо улыбнулся, а затем посмотрел на недоеденную сосиску в лепешке у себя в руке. – Кстати, о гостях. Думаю, у нас есть небольшая проблема. С Хирамом Кромби.

– Хирам? – удивленно переспросил Джейми. – А Хирам здесь при чем?

У Роджера дернулся уголок рта, как будто он не был уверен, смеяться ему или нет.

– Ну, в общем, дело в том… Ты же знаешь, все зовут те кости, что мы похоронили, Эфраимом, ай? Это все Бри виновата, но что уж теперь.

Джейми кивнул, глядя на зятя с любопытством.

– Ну так вот. Вчера ко мне пришел Хирам и сказал, что он много думал об этом деле, молился и все такое и пришел к выводу, что если это правда и те индейцы приходятся родней его жене, то они тоже должны быть спасены.

– О, вот как? – Теперь смех начал пузыриться и у него в груди.

– Да. И теперь он чувствует, что его долг нести этим несчастным дикарям слово Христово. Потому что как же иначе они обратятся в истинную веру?

Джейми потер верхнюю губу костяшками пальцев, разрываясь между ироническим весельем и тревогой при мысли о Хираме Кромби, врывающемся в индейские деревни с Библией наперевес.

– Мхмм. Но… разве вы не верите – пресвитериане, я имею в виду, – что все предопределено? Что одни будут спасены, а другие обречены с самого начала, и с этим ничего нельзя поделать? И именно поэтому все паписты в одной связке отправятся в ад?

– Эээ… Ну… – Роджер замялся, явно не желая обсуждать проблему в таком ключе. – Хмх. Думаю, в этом вопросе мнения пресвитерианцев иногда разделяются. Но в целом да, именно так считают Хирам и его люди.