И опять Пожарский 3

Пожарский отправлял с Силантием двадцать стрельцов, по десятку из сотен Малинина и Шустова. Они должны были пробыть с новым управляющим шесть месяцев, а потом при необходимости их сменят двадцать других стрельцов. Отправлять под Смоленск сейчас воинов на постоянное место жительства не было необходимости. Кроме стрельцов с Коровиным младшим отправлялись, и пять молодых мастеров. Они тоже были сыновьями вершиловских старожилов. Ребята должны были организовать в новых вотчинах Пожарского производство кирпича и черепицы, а также найти местных мастеров и научить их строить дома и печи, как в Вершилово.

Силантию князь поставил следующую задачу. Всем крестьянам построить дома с банями и подворьем по установленному в Пурецкой волости образцу, купить коров и лошадей, чтобы у каждой семьи было по две, и купить коз, чтоб не меньше пяти получалось на семью. Кроме того ему нужно было определиться и при необходимости отделить взрослых сыновей от отцов, построив тем дома и обеспечив скотиной.

– Только смотри, Силантий, не переусердствуй, а то получится, что старики без поддержки и кормильцев останутся, – напутствовал Коровина Пожарский, – Вот, если сыновей несколько, тогда другое дело, да и то если сами желание выскажут.

Поручений новому управляющему Пётр наговорил уже на воз и маленькую тележку. Нужно и научить крестьян пользоваться косой и выделить каждой семье семена злаков, что подготовили для них в Вершилово помощники Полуярова и самое главное, объяснить людям, а потом и организовать переборку семян для последующей посадки. А то ведь через несколько лет опять сплошной овсюг сеять будут и от спорыньи умирать.

Больше всего Пётр боялся Юрьева дня. Увидят соседские крестьяне как в вотчинах Пожарского стали жить крепостные и повалят массово к доброму барину. А принимать нельзя, так ведь и вся губерния захочет оказаться у Пожарского. Просто так отказывать тоже нельзя, может и до крестьянского восстания дело дойти.

– Корми «завтраками», – напутствовал Силантия князь, – обещай помочь с семенами, но если уж некуда деваться, то бывшим хозяевам потом деньги заплати, с соседями сориться не след. И ещё посмотри, может нужно купить несколько соседних деревенек и переселить всех моих крестьян ближе друг к другу, чтобы и тебе самому не мотаться по всей губернии. Если дело в количестве земли, то весточку дай, попробую у Государя добыть немного землицы. Ну и имей в виду, что через пару лет я хочу там стекольный заводик, построить, который будет листовое стекло делать, пока же для новых домов стекло с собой возьмёте. Если не хватит, то тоже сразу письмо вышли. С собой возьмёшь из расчёта на сто пятьдесят домов, думаю, на первое время хватит, но вдруг там деревеньки больше чем у нас.

Кроме всего прочего вёз молодой Коровин и учебники для первого класса. Ему нужно будет построить школы или школу, если удастся собрать все семейства более компактно. А ещё посмотреть, что там с церквями и священниками, грамотные ли они. Одним словом, дел у нового управляющего была уйма. Пётр опасался за Силантия, справится ли. Только вот других кандидатур не было. Где же взять менеджеров в начале семнадцатого века? Только и остаётся, что самому воспитывать. Ничего, не на Луну ведь уезжает.

Событие шестьдесят второе

Иоганн Кеплер выдавал приёмную дочь Джемму замуж. Девушка за время пребывания в Вершилово повзрослела и больше не напоминала голенастого подростка, а напоминала Иоганну его первую жену Барбару, свою мать. Барбары давно уже не было. Она умерла, оставив Кеплеру двоих детей и свою дочь от первого брака. Иоганн всех детей любил одинаково и Джемма исключением не являлась. В Вершилово он перебрался с пятью детьми, двоих уже родила Сусанна, его вторая жена, а сейчас, год назад, она родила и третьего ребёнка, мальчика Симона. Вот во всех шестерых детях астроном души и не чаял.

Когда два года назад ученик Рубенса голландец Антуан ван Вейк стал ухаживать за Джеммой, Кеплер только порадовался за девочку. Всё шло к свадьбе и бойкая девушка даже притащила жениха к управляющему Онисиму Петровичу Зотову и попросила у того срочно построить им с Антуаном терем. Зотов потом нашёл время и посетил семейство Кеплеров, чтобы переговорить с Иоганном и Сусанной. Не нужно ли чего для свадьбы, и на самом ли деле молодой паре нужен терем, может, пока нет детей, те смогут пожить годик в обычном доме? Зачем двоим семикомнатные хоромы? Но когда до назначенного времени свадьбы оставалось всего пару недель молодые люди разругались. Через месяц, так и не сыграв свадьбу, они вроде бы помирились и вновь заговорили о браке, но затем снова разругались и на этот раз окончательно.

Всё дело, по мнению Иоганна, не стоило и выеденного яйца. Ну, рисует Антуан с натуры обнажённых женщин, так у него работа такая. Для этих целей Рубенс из Голландии и натурщиц привёз. Но нет, Джемма взревновала парня, и всё закончилось печально. Характер у девочки был в мать. Барбара тоже была решительная натура и если что в голову себе вбивала, то стояла на своём насмерть. Вот и тогда, Джемма порвала с художником и отправилась к Зотову, чтобы отменить заказ на терем. Онисим Петрович девочке посочувствовал и, решив видимо переубедить упрямицу, повёл её осматривать почти готовый терем.

Зотов рассказывал потом Кеплеру, что осматривая детскую, Джемма расплакалась, и Онисиму Петровичу пришлось её долго утешать. И вот теперь Джемма выходит замуж за Зотова. Кеплер только порадовался новому выбору приёмной дочери. Зотов был на голову выше голландского художника и на столько же умнее. Он являлся, по сути, вторым человеком в Вершилово и это что-то да значило. И это был не зелёный парнишка, а взрослый серьёзный человек, к тому же ещё и не старый, Онисиму Петровичу только стукнуло в этом году тридцать. Самое интересное, что строптивая Джемма согласилась перейти в православную веру и венчаться у отца Матвея. Ну, что ж, совет да любовь.

Сам Иоганн в приготовлении к свадьбе никакого участия не принимал, ну разве что сходил на примерку нового платья для Сусанны и заодно уж и для себя. Кеплер был страшно занят. Пётр Пожарский навыдавал ему столько заданий, что и четверым за десять лет не справиться. А их с Яковом Барчем всего двое. Верный помощник, отправившийся за Кеплером в неведомую Московию, продолжал работать вместе с Иоганном. Вот сейчас вдвоём они и заканчивали свою часть учебника по физике. Точнее они её закончили и готовили к печати. На несколько десятков страниц ушло почти два года. Глава, порученная Кеплеру Пожарским, называлась «Газы».

Тогда, весной 1920 года, князь рассказал Кеплеру и Барчу всё, что сам запомнил о газах, прочитав книги атлантов. И это был шок для учёных. Они не подозревали и о десятой части тех знаний, что почти забыл этот странный юноша. Понятие «энергия» и «работа», да один только паровой двигатель чего стоит. Всё было внове. Потом появился французский доктор Жан Рэ и изготовил первый спиртовой термометр, где за ноль взято замерзание воды, а за сто градусов её кипение. Кеплер вывел несколько уравнений зависимости состояния газов от температуры. Они с Яковом Барчем с помощью Симона Стивена и Вильгельма Шиккарда даже построили небольшую действующую модель «паровика».

А ведь параллельно написанию главы про газы Иоганн занимался и спектрами различных веществ. Он уже составил каталог на почти четыре десятка элементов. Это оказалось ничуть не легче, чем построить паровой двигатель. Оказывается, в природе вообще отсутствуют чистые вещества, и выделить из мешанины чёрных линий в спектре нагреваемого вещества какой-то один элемент практически невозможно. Если бы не помощь Пожарского, то Кеплер бы и не справился с этой задачей. Первыми элементами в каталоге значились водород и кислород, полученные в довольно чистом виде после неоднократной дистилляции воды и сравнения спектров с линиями, образующимися при сгорании чистого спирта. И даже на эти два элемента ушло больше месяца. Потом было железо и вездесущий кремний. Намучились со свинцом и оловом, которые никак не хотели разделяться. Теперь же в каталоге есть даже гелий, который, по словам Пожарского, присутствует только на Солнце.

Что ж, сейчас, после того, как глава в учебнике физики написана, можно будет вплотную заняться поисками и определениями других элементов. Пётр Дмитриевич недавно принёс список из почти двух десятков элементов, которые не вошли пока в каталог Кеплера и даже несколько указаний в каких природных веществах их можно будет отыскать. Почти все они были металлами. Неужели в мире так много металлов. Интересно, а как эти металлы выглядят в чистом виде? Вот, хоть присутствующий в глине алюминий.

Событие шестьдесят третье

Умер один из учеников Рубенса. Звали юношу Патрик Тенирс. Так получилось, что всю болезнь и последующую смерть Пётр Пожарский находился рядом. В больнице, что пристроили отдельным крылом к роддому, умирал Патрик, а в палате самого роддома лежала Мария Пожарская. Она неудачно оступилась на лестнице и упала. Княгиню сразу подхватили и на руках донесли до больницы. Доктор Антуан ван дер Бодль Марию осмотрел, потом её осмотрели травницы и акушерка и все сошлись во мнении, что ничего страшного, ребёнок цел, а синяки на коленке и локте через неделю исчезнут. Тем не менее, княгиню решили несколько дней подержать в одной из палат роддома, так, на всякий случай, чтобы была под присмотром врачей.

Пётр примчался в больницу, как только узнал о несчастном случае. К тому времени вердикт врачей уже был вынесен и Пожарский успокоился. Мария уснула, и Пётр, плюнув на сотни срочных дел, решил посидеть у её кровати, успокаивая себя и княгиню. В это время в больницу и доставили кричавшего благим матом Патрика. Князь решил сходить посмотреть, что там случилось.

– У него заворот кишок, – пояснил Генрих Тамм, дежурящий сегодня в больнице.

Петра словно пыльным мешком по голове из-за угла ударили.

– Положите больного на правый бок, – распорядился он.

Генрих повернул юношу.

– Тянет в боку? – спросил Пожарский у художника.

– Тянет, – выдохнул Тенирс и снова завыл.

– У него приступ аппендицита. Потом будет перитонит, и он умрёт, – сообщил он доктору.

– И что же делать? – поинтересовался немецкий врач, услышавший несколько совершенно незнакомых ему названий болезней.

– Сейчас ничего, но когда он умрёт, все до единого доктора нужны мне здесь, – сообщил растерянному немцу Пётр и ушёл к жене.

Патрик умер в муках через неделю. Пётр даже жену из больницы забрал и сам там больше не появлялся, чтобы не слышать криков несчастного. А что он мог поделать? Афанасий Иванович Афанасьев хирургом не был. Ему самому делали операцию по удалению аппендикса, и он приблизительно знал, где он находится, но как выглядит и как его удалять, понятия не имел. Можно было, конечно располосовать нечастного художника и попытаться операцию сделать, но если больной умрёт на операционном столе, то это подорвёт веру докторов в успех таких операций. А хирург, который не верит в себя, это и не хирург вовсе.

Зато Патрик послужит делу выздоровления сотен человек. Это не первый приступ аппендицита в мире и не последний. Пока Тенирс мучился, Пётр готовился к операции. Он сделал операционный стол, тоже далеко не тривиальная задача. Нужны керосиновые лампы и система зеркал, там ведь нельзя, чтобы тень была. Нужно стол сделать определённой высоты. Нужно изготовить зажимы и скальпели. Нужна, наконец, вата, которой нет. Пётр всю неделю бегал, как угорелый, от одного мастера к другому. И заодно просвещал всех имеющихся в наличие докторов, в том числе и занимающихся сейчас другими делами, того же Жана Рэ, например.

Когда Патрик отдал богу душу, всё было готово. Юношу разрезали и нашли злосчастный аппендикс. Потом потренировались на нём же, как шить брюшину и потом саму кожу. Вату заменили на льняные тампоны с зашитым внутри просушенным мхом. Плохо, что нет антисептиков кроме спирта. Ну, хоть шёлковые нити надёргали из платья Марии.

Пётр не разрешил сразу докторам резать настоящего больного, пока случился следующий приступ, успели вскрыть несколько привезённых из Нижнего Новгорода свежепреставленных заключённых острога. Не своих же пластать, родственники не дадут. Сейчас никаких моргов и вскрытий нет. Умер человек, его отпевают в церкви и хоронят.

Зато когда случился приступ аппендицита у крестьянского паренька, доктор ван дер Бодль провёл первую полосную операцию в Вершилово. Потом все доктора неделю тряслись над Пронькой – Прохором Вторых. Пётр даже договорился с отцом Матвеем на смене фамилии Вторых на Первых для Прохора. Мальчик выжил. А Пожарский вспомнил в ходе операции, что грыжа тоже лечится схожим способом и поведал после успешной выписки Первых из больницы о том докторам.

Больного с грыжей нашли мигом и операцию провели. Трофим Антуков, плотник и столяр тоже поправился и в благодарность соорудил для докторов красивую лавочку у входа в больницу.

Доктора ходили гордые и ждали теперь очередного больного с «заворотом кишок», а Пётр корил себя. Он ведь мог вспомнить о проклятом аппендиксе и пару лет назад. Это сколько же народу умерло в Вершилово из-за того, что фарфор стал для него важней. Он даже взял чистый лист бумаги и попытался вспомнить операции, которые они могли бы проводить сейчас. Но лист остался белым. Не почки же удалять и делать пересадку сердца. Ноги и руки и до того обрезали в случае гангрены. Гораздо важнее сейчас добыть йод и попытаться вырастить плесень с хитрым названием пенициллум. Где-то в краешке сознания Пётр помнил, что вроде бы нужна дыня. Что ж, нужно заказать Омару, как приедет, семена дыни, да и арбуза заодно, построим пару теплиц, да и вырастим. Не получится с пенициллином, хоть бахчевые культуры вырастим. Не дадим заплесневеть, сами съедим.

За этими размышлениями Петра и застала весть, что в Вершилово приехала целая делегация евреев.

Событие шестьдесят четвёртое

Барак Бенцион ехал в карете во главе огромного каравана и размышлял. Они не успели до таяния снега добраться до Вершилова, и пришлось в Москве менять сани с полозьями на телеги с колёсами. С этими телегами одна сплошная беда, то колесо сломается, то ось. Хорошо, что это далеко не первая поездка, уже есть опыт и всё необходимое для ремонта они везут с собой, и запас колёс с осями тем более. Скорость, конечно, упала. Тем не мене, они даже догоняли и перегоняли других купцов стремящихся в Вершилово. Догнали во Владимире и караван Якоба Буксбаума, что следовал из Италии, минуя Москву.

Якоб вёз очередную партию мрамора для синагоги и кроме того целую ораву переселенцев. На этот раз это были музыканты и мастера по изготовлению музыкальных инструментов. Но кроме итальянцев среди переселенцев было и два семейства евреев. Барак поинтересовался у напарника, есть ли у них разрешение от князя Пожарского. Разрешения не было, и люди ехали на свой страх и риск. Это были семьи богатых купцов из Флоренции. У купцов было несколько больших кораблей, которые плавали в Египет и Сирию и даже в Стамбул. Сейчас они оставляли своё дело на старших сыновей, а сами перебираются в Вершилово, чтобы спокойно встретить старость в месте, где евреев никто не преследует и даже разрешают строить синагогу. Разрешение же на переселение в Вершилово Марк Шейнкман и его компаньон Соломон Розенфельд надеялись получить, вложив большую сумму денег в одно из предприятий князя Пожарского. Барак только головой покачал, денег у Петра Дмитриевича хватает, но пусть попробуют, может быть, князя заинтересуют связи купцов и их корабли.

Теперь объединённый караван был просто огромен. Он растянулся на несколько вёрст или введённых в Вершилово километров. Дорога от Владимира до Нижнего Новгорода была широкая, ровная, утрамбованная и засыпанная щебнем и гравием. Ехать одно удовольствие. Думать о безопасности тоже не надо. Всех желающих пошалить на этой дороге быстро вылавливают, убивают и голыми укладывают вдоль дороги, другим в назидание, но уже пару лет никому из татей здесь «шалить» и в голову не приходило. Просто рай для купцов.

Барак спокойно ехал в своей карете впереди каравана и размышлял. Всего-то прошло меньше пяти лет, как в Вершилово приехал молодой паренёк княжич Пожарский. И вот теперь у Барака личное состояние приближается к миллиону рублей. Он является совладельцем трёх банков во Франции, и они готовятся открыть ещё три филиала банка «Взаимопомощь» в Бургундии Барселоне и Севильи. В сам Мадрид испанцы их пока не пустили, но это дело времени. И как только им самим с Якобом Буксбаумом не пришла в голову такая замечательная вещь, как банк. Ведь всё на поверхности лежало. Есть меняльные конторы в каждом портовом городе и просто в крупных городах, есть ростовщики. Чего же проще объедини эти два предприятия в одно, найми людей, которые будут охранять банк и людей, которые будут проверять платёжеспособность клиента и греби деньги лопатой. Но никому кроме князя Пожарского в голову это не пришло. Как, впрочем, и ещё огромная масса вещей. Не иначе, как ему бог напрямую помогает, нашёптывая в ухо новые идеи обогащения.

Взять хотя бы его идею со сторублёвой монетой со вставленными в глаза царя сапфирами. Эту монету хотят иметь в Европе все. Только у одних есть деньги, чтобы её купить, у других есть цель накопить столько денег, чтобы её купить, а у третьих есть только мечты её купить. На «вторичном» рынке (выражение князя Пожарского) монета стоит почти в полтора, а иногда и два раза дороже, но Пётр Дмитриевич категорически запретил продавать её дороже ста рублей и доходчиво объяснил почему. Всё просто, пока есть спекуляция на её стоимости, обязательно будет повышенный спрос, вот на этом и надо делать деньги, ведь себестоимость монеты всего чуть больше тридцати рублей. Тройная выгода.

И так ведь во всём. За что бы ни брался князь Пожарский, деньги просто сами к нему текут. Конечно, его изделия пытаются подделать, но почти ни у кого не получается. Барак видел бутылки, которые в подражании вершиловским попытались изготовить муранцы. Смех один. Как можно сравнивать идеальные по форме бутылки из Пурецкой волости с микстурой от цинги с кривоватыми и пузатыми бутылками муранцев с кислым вином. Ну, пусть не с кислым, пусть со сладким, но ведь вином, а не средством от цинги.

Пытались подделать чернильницы, но как только конкуренты научились делать их из серебра, Пожарский перешёл на стеклянные. И опять покупают у него, а не у подражателей. Сделать фальшивые рубли даже не пытаются, слишком высокого качества русский рубль, ювелир может и сделает копию, но она будет дороже самого рубля, какой же в ней смысл. Подделать фарфор невозможно. Хотя бы приблизиться по качеству к бумаге, что выпускают в Вершилово не стоит и пытаться, китайская бумага в несколько раз упала в цене после того как в Европу завезли бумагу из Пурецкой волости. А карандаши в фарфоровых шкатулках. Как их подделать? Как вообще можно сделать такое отверстие в деревянной палочке, да ещё вставить туда грифель. Это просто невозможно. А из чего сделана стирательная резинка вообще не понятно.

Единственное, что научились подделывать из вершиловских диковин так это перьевые ручки, но спрос на дорогие уже упал, все «богатые буратины» давно ручками обзавелись (опять словцо Петра Дмитриевича).

Всё-таки хорошо, что они тогда догадались связать свою судьбу с этим пареньком. Они с Якобом Буксбаумом сейчас одни из самых богатых и известных людей Европы. А теперь ещё и построили на свои деньги первую за несколько сотен лет синагогу, не сарай, где скрываясь, справляли службу раввины, а храм, белоснежный красавец, который может поспорить в красоте с лучшими католическими храмами Европы. И ведь он построен всего за пару лет. Конечно, ведь его строили в Вершилово! На стройках там царит идеальный порядок и каждый знает своё дело. Каменотёсы работают лучшими инструментами из толедской стали, каменщики используют различные приспособления, что придумали учёные, приехавшие в Вершилово по приглашению Петра Дмитриевича. Расписывает храм не один-два художника, а больше двух десятков. А руководят стройкой лучший архитектор в мире и лучшие управляющие Онисим Зотов и Вацлав Крчмар. Эх, быстрее бы домой. Да вон уже и медведи их встречают.

Событие шестьдесят пятое

Пётр пошёл встречать еврейский караван с удовольствием. Что Барак, что Буксбаум, что Ротшильд всегда привозили кучу диковин, кроме кучи полезных вещей. На этот раз даже сам караван был диковиной. Барак Бенцион плыл из Испании на кораблях, а Якоб Буксбаум ехал из Италии на телегах, а встретились во Владимире. Караван был и на самом деле огромен, он втягивался в Вершилово больше часа. За это время толпа встречающих собралась такая, что Коровину пришлось принимать меры и праздношатающихся отправлять по домам. Это сильно не помогло. Вся огромная центральная площадь Вершилова была заставлена телегами и напоминала больше рынок, чем произведение искусства.

День уже клонился к вечеру и просто изобиловал приятными хлопотами. Рано утром в город пришёл ещё один караван. Это, наконец, доставили зубров. Пожарский заказывал их польским купцам регулярно и деньги предлагал немалые, но всё как-то не срасталось, и вот, наконец. Зубров было пять. Один здоровущий самец, три самки и один телёнок, тоже бычок. Пётр обещал за каждого по сто рублей. Просто сумасшедшие деньги. За рубль можно корову купить или раба, а тут сто рублей. Пришлось расплачиваться пятью новыми сторублёвками. Купец просиял и спросил, не нужно ли ещё чево привезть.

– А почему нет. Привези косуль и оленей, за косулю десять рублей, за оленя двадцать, – Пётр подумал, что если уж есть зоопарк, то его нужно пополнять, – И нужно несколько самцов и самок.

Купец ушёл окрылённый, а Пётр занялся размещением огромных коровок. Как всегда ничего к такому приёму готово не было. Пришлось организовывать всех имеющихся в наличие плотников, чтобы построить на опушке леса огромный загон. Зубр животное не меленькое и не смирное, поэтому досок ушло как на десяток теремов.

Во время этой беготни Пожарскому сообщили, что прибыл купец из Москвы и непременно хочет видеть самого князя. Пришлось сходить посмотреть, кто там такой «важный» пожаловал. Оказалось, что приехал Трофим Пафнутьевич Коробов, тот самый купец, которого Пётр всё же разыскал в Москве, купец, который знает дорогу до солёного озера Баскунчак. А приехал господин Коробов пораньше в Вершилово, чтобы самому тщательно проверить подготовку к экспедиции. Ну, и флаг в руки, Пётр свёл Пафнутьевича с Фёдором Пожарским, которому он и поручил готовить к походу два каравана судов, один до Миасса под руководством Фёдора, а второй до этого самого Баскунчака под руководством себя. И вот только он сел поразмышлять о перспективах хирургии, как прибыл еврейский караван.

С ходу пришлось заняться строительством загона и крытой «конюшни» ещё и для лам. Интересно, а как называется конюшня для лам – «ламушня»? Бедные животные так за дорогу намучились, что уже и стоять отказывались. Пётр даже коновала Григория Сотникова, что он привёз из польского набега, отрядил приглядеть за животными.

Кошек тоже сразу отдали Ивану Охлобыстину, он хоть и не ветеринар, но за животными ухаживает всю жизнь, Пётр только объяснил ему, что это мелкий хищник типа рыси и относиться к ним нужно почти так же. Кормить мясом и построить срочно большие клетки и самцов вместе не держать, подерутся, лучше всего, так парами и оставить.

После животных дошёл черёд и до людей. Итальянцев Буксбаум привёз порядочно, больше десятка семей. Это были музыканты, композиторы и на сладкое всё семейство Амати. Что может знать обычный человек двадцатого и двадцать первого века про Амати, что был такой Никола, и он воспитал Страдивари и Гварнери. Что ж, Никола приехал, но это был ещё молодой человек, а главами клана сейчас являлись сыновья основателя династии Андреа Амати из Кремоны. Старшего звали Антон, а отца Николы звали Джироламо. Люди были пожилые и степенные, они чинно раскланялись с князем Пожарским и вопросили, где палаццо, в котором их поселят. Пётр пообещал, что палаццо будет непременно и сбыл мастеров на руки вполне уже освоившему русский, да и русские обычаи Модерну, перед палаццо нужно сначала в баню. Аналогично поступили и с другой творческой интеллигенцией. Ох, и визгу будет.

Дошла очередь до евреев. Пять раввинов с семействами, это не малый пул. Барак Бенцион заверил, что это лучшие и что все санитарные хлопоты он берёт на себя, вшей прожарят, тараканов в дома не допустят, а священников и их домочадцев в баню запихнут. А вот Буксбаум представил двоих купцов. Марк Шейнкман и его компаньон Соломон Розенфельд хотели отдохнуть на старости лет от трудов праведных и готовы были вложить деньги в предприятия князя Пожарского за предоставленное право жить в Вершилово. Купцы оставили свои корабли и магазины во Флоренции на старших сыновей и приехали с младшими детьми. В сумме вместе со слугами было человек тридцать.

Ладно, решил Пётр, пусть живут, не жалко. Тем более что он уже решил по ходу разговора с аксакалами, чего с них можно взять. Деньги, как деньги Петра не интересовали, а вот заказать на эти деньги в разных местах Европы рельсы для конки, а в дальнейшем для паровоза, это совсем другое дело. Проблема больших поселений это коммуникации, вот в них пусть господа купцы и вкладываются. Нужен транспорт, нужен водопровод и нужна канализация. Отдадим транспорт на откуп флорентийцам.