Последние несколько месяцев по Верувине победоносно марширует самопровозглашённый император Ренамир, занявший трон после смерти своего отца. Наследственная монархия сыграла с континентом злую шутку: прилично воспитанный и рационально мыслящий сын лорда решил не просто принять бразды правления, с трудом удержанные отцом, но ещё и расширить свои владения до всех морских границ. Эта идея внезапно воодушевила и привлекла огромное количество достойных воинов, провинции стали одна за другой падать под натиском Ренской Империи, но нашлись среди них те, кто решил сопротивляться и оказался в этом довольно успешен: союз Регора и Фориана, двух городов с богатой историей и крайне примечательной культурой.

Фориан всегда был столицей вольных наёмников – головорезы и браконьеры жили здесь бок о бок со следопытами и ворами, но, вопреки ожиданиям и слухам, распространённым в других провинциях, жили они порядочно – друг друга не трогали и всегда стремились договориться, а если не вышло, то решали вопрос дуэлью насмерть или до сдачи. В Фориане дороже всего была репутация и объём кошелька с монетами, а расположенный по соседству Регор был совсем иным – город, лишь незначительно выглядывающий домиками и фермами за бастион из красного камня. Здесь всем руководили рыцари, для которых не было ничего важнее соблюдения клятвы Фанлона. Клятву эту знал каждый подросток в Регоре, и те, кто ей следовал – награждались и имели почёт, а те, кто смел нарушить – преследовались и нередко лишались головы. Сама эта клятва была впервые произнесена рыцарем, чьё имя впоследствии получила: его звали Фанлон и, будучи самым доблестным воином в городе, он поклялся в верности лорду, но не так, как это делали обычные рыцари в его время. До наших дней клятва незначительно изменилась и стала произноситься в третьем лице, но, сохраняя прежний смысл, звучит она так:

«Слово первое: Воин Регора обязан защищать лорда и его владения даже ценой жизни, своей или своих братьев по оружию;

Слово второе: Воин Регора обязан беспрекословно слушать лорда и своих прямых командиров, даже если это несёт угрозу им самим или собственной жизни воина;

Слово третье: Воин Регора обязан регулярно совершенствовать свои боевые навыки и снаряжение любыми способами, ибо каждый воин – лицо всего города;

Слово четвёртое: оружие Воина Регора неприкосновенно для всех, кроме его творца и законного носителя. Лорд и командир направляют оружие воина, но не имеют права отнимать или изменять его, пока Воин не нарушит слова своей Клятвы;

Слово пятое: за отречение от лорда или нарушение приказов командира Воин обязан отдать свою жизнь, дабы не очернять Регор своими проступками;

Слово шестое: в присутствии лорда или командира Воин Регора обязан скрывать своё лицо под шлемом или маской. Только лорд или командир могут заставить воина показать своё лицо против этого слова или желания Воина;

Слово седьмое: Воин Регора обязан уважать всех рыцарей своего города и не имеет права умышленно причинять им вред, если только это не обусловлено приказом лорда или командира».

Именно клятва Фанлона стала основой всей культуры Регора и сформировала общество, в котором рыцари владеют каждым клочком города: ремесленными мастерскими, транспортными предприятиями, конюшнями, кузницами и даже единственной галереей мраморных скульптур, спрятанной в глубине бастиона. В службу Регорской армии принимались и чужеземцы, если оказывались способны пройти все испытания для рыцарей и победить в дуэли одного из уже опытных воинов, но удавалось это единицам, и особого почёта в городе они не имели.

Когда Ренамир начал свою кампанию по завоеванию Верувины, лорд Эдергейр, правитель Регора, сразу же собрал войска, обсудил план действий на тайной встрече с правителем союзного ему Фориана, и вместе они выдвинулись в забытую крепость на Плато Энкарны, где и начнётся эта история…

***

В горах центральной Верувины всегда дует пробирающий до костей ветер, и этот день не был исключением. Серые тучи затянули небо, которое было так близко к плато, что, казалось, можно дотянуться до него с ближайшей башни. Рыцари Регора распределились по крепости и занимались своими делами: кто-то тренировался, кто-то спал, одни искали в древних кладовых что-нибудь съестное, а другие патрулировали на стенах и изучали окружение. Все они были снаряжены по-разному, в соответствии с третьим словом клятвы: разное оружие, уникальная, часто ассиметричная броня, идеально подогнанная под себя; шлемы с отличительными знаками и украшениями, которые были в Регоре символом заслуг. Объединяли их лишь чёрные сюрко с белыми кольцами на груди – простым и всем известным гербом Регора. Это кольцо было символом нерушимой клятвы Фанлона, которую соблюдал каждый рыцарь.

У маленького костра под стеной крепости сидел один из самых заметных воинов: немного выше остальных, с большим двуручным мечом, дополненным гардой из маленьких скрещенных лезвий и золотой медалью посередине, между рукоятью и лезвием. На этой медали была выгравирована большая буква «А», обозначавшая имя рыцаря – Алвар. На левой руке он носил тяжёлую пластинчатую броню, под которой скрывался кольчужный рукав, а на правой был открытый локоть и лёгкая кожаная перчатка – для подвижности, ведь именно этой рукой Алвар направлял клинок. Тяжёлый стальной шлем полностью закрывал его лицо: на усталые голубые глаза было опущено непроницаемое для чужих взглядов забрало, щёки были закрыты стальными пластинами, а перед ртом находился решётчатый каркас, который позволял свободно дышать и говорить. Лоб рыцарского шлема украшала золотая диадема, вручённая Алвару за заслуги перед народом, но была в его доспехе и ещё одна любопытная деталь – маленькая фиалковая лента, привязанная на поясе. Значение этого украшения Алвар пояснял немногим, потому как не любил вскрывать свои старые душевные раны.

Алвар сидел у отчаянно трепыхающегося костерка с тремя другими рыцарями и потирал пальцами рукоять своего меча с ярко-красной оплёткой. Его зачаровал вид маленьких языков пламени, которые танцевали под сильным горным ветром, но мысли были заняты другим: рыцарям предстоял судьбоносный бой с армией Ренамира, ещё день или два, и всему войску Регора прикажут спускаться с плато. Оставалось только дождаться подготовки форианских наёмников и сигнала от разведчиков. Алвар не любил проливать кровь и не наслаждался насилием, но был, несмотря на это, большим умельцем причинять страдания – от блестящего двуручного меча пал не один десяток смутьянов, преступников и прочих врагов городского порядка, а левая стальная перчатка выбила уже, должно быть, сотни зубов. Но сейчас он был занят не поддержанием городского порядка, а тоскливым ожиданием вместе со своими подчинёнными. Воин в лёгкой броне, сидевший прямо у стены, окликнул командира:

– Алвар, ты так и не рассказал, за что тебе дали диадему? – это был Лайнен, один из молодых рыцарей, поступивших на службу лорду в последние пять лет.

Алвар видел сотни юных, дерзких и решительных людей, таких же, как его текущий собеседник – и лишь четверо из них за всю жизнь получили золотые диадемы в дар от Эдергейра.

– За то, что раскрыл и пресёк покушение на его высочество и… ещё за многое, – ответил Алвар слегка хрипловатым, но каким-то заботливым и тёплым басом. – Будь верен лорду и своему клинку, Лайнен. Тогда и ты однажды заслужишь диадему.

Молодой рыцарь снял с себя шлем, поправил под ним прямые светло-русые волосы до плеч и посмотрел на серое небо. Тучи быстро летели над ним и уходили в сторону Варасского пика, который был бы прекрасно виден отсюда, если бы не стены крепости. Лайнен слегка улыбнулся своим мыслям и сказал:

– Когда вернёмся, отпустишь меня в Фориан на неделю? Хочу сплавать по Ирисиду, повидаться с сестрой…

– Отпущу, – спокойно кивнул Алвар. – А пока лучше надень шлем. Если Эдергейр выйдет объявлять приказ, ты не должен быть с открытым лицом. К тому же, я пока считаюсь командиром для вас всех, так что нечего носы высовывать.

Лайнен пожал плечами, снова надел шлем на голову и сказал:

– Шестое слово всегда казалось мне самым странным в клятве. Зачем Фанлон это придумал?

Тут вмешался ещё один рыцарь, который натачивал один из двух своих длинных боевых тесаков сидя напротив Лайнена. Это был Севинд, ближайший помощник и давний знакомый Алвара, который всегда отставал от него в силе, но значительно превосходил в скорости. Севинд носил среднюю броню со стальными пластинчатыми фрагментами, как у Алвара, виртуозно управлялся со своими тесаками и был непобедим для носителей лёгких доспехов и короткого оружия, но плохо справлялся с врагами, закованными в латы. Услышав рассуждение Лайнена, он подал свой как будто ядовитый, немного шипящий голос:

– Лорд должен видеть нашу сталь, готовую к бою, а не сомневающиеся, беспечные рожи. Все свои гримасы, косые взгляды и всякое такое рыцарь должен держать при себе и не смущать этим командиров. Понятно?

Лайнен кивнул и отвернулся:

– Да, твоя рожа командира бы точно в восторг не привела, Севинд.

– Заткни пасть! – тут же рявкнул Севинд и вытянул над костром блестящий тесак.

– Оба заткнитесь! – громогласно скомандовал Алвар и выпрямился в полный рост, возвысившись над рыцарями, которые сидели перед ним. – Не смейте вздорить на кануне битвы! Вернёмся в город – там и разберётесь, если оба выживите. А пока лучше проверьте снаряжение и найдите, чем подкрепиться.

Четвёртый рыцарь, сидевший у костра, молчал всё это время и задумчиво смотрел на огонь, но слова командира привлекли его внимание. Это был Хорн – ровесник Алвара, неохотно принимавший тот факт, что оказался у него в подчинении, но таково было распоряжение лорда, а потому примерный блюститель клятвы Фанлона не смел протестовать.

– Я уже искал, – разочарованно сказал Хорн, покручивая свой эсток, вонзённый в мёрзлую землю. – Здесь в подвалах только гниль и пустые бочки из-под вина. Ужин через пару часов, так что… придётся ждать.

Алвар осмотрелся и недовольно упёр руки в пояс:

– Жаль. Я скудно позавтракал, и тут уж надо либо наесться досыта, либо отвлечь себя схваткой, а Эдергейр не говорит ни слова о том, что нам делать.

– Может, сам не знает? – с сомнением спросил Лайнен, опёршись спиной на каменную стену.

Не глядя на молодого рыцаря, Алвар лишь покачал головой:

– Я в это не верю. У него всегда есть план.

Ещё несколько минут рыцари согревались у огня, точили лезвия, затягивали доспехи, а затем в другой части двора показался массивный мужчина в чёрном плаще до земли – это и был лорд Эдергейр. Его холодный взгляд был прикрыт тенью от капюшона, а руки в тяжёлых латных перчатках нервно барабанили по бёдрам на ходу. В сопровождении своих стражей он гордыми шагами пересёк слегка заснеженный двор крепости и подошёл к Алвару и его компаньонам. Рыцари мгновенно подорвались с мест, встали прямо и затихли. Алвар обернулся и коротко поклонился лорду:

– Ваше высочество, чем могу служить?

Эдергейр коротким жестом обвёл стоящий перед ним отряд и задал вопрос:

– Алвар, скажи мне сперва, доверяешь ли ты людям, что стоят за твоей спиной?

Алвар на мгновение повернул голову в бок, слегка задумался и ответил:

– Не все из них повидали столько же крови, сколько и я, но каждый уже успел проявить себя с лучшей стороны. Если бы пришлось заменять кого-то из них, среди знакомых мне рыцарей я не нашёл бы достойной замены.

Безусловно, это было преувеличением и некоторой лестью, особенно говоря о заслугах молодого Лайнена, но Алвар доверял этим бойцам и знал, что в задании от лорда мог на них положиться.

– Хорошо, – коротко кивнул Эдергейр. – Тогда советую вам сейчас направиться в столовую и собрать себе еды в дорогу. Вы возвращаетесь в Регор.

Рыцари зашевелились, в их небольших движениях и в том, как они переглядывались, чувствовалось возмущение. Алвар своими следующими вопросами выразил общее удивление всей компании:

– Но ваше высочество, для чего нам возвращаться? Мой отряд мог бы сослужить великую пользу на поле боя, зачем уводить нас в резерв?

– Это не резерв, – Эдергейр принялся пояснять суть своего приказа. – Ренамир, видно, отправил лазутчиков в наш город, всяких лжецов и особо языкастых проповедников. В городе зреет мятеж, на улицах собираются группы недовольных, которые считают, что я лгал им, а все рыцари поддерживают мою ложь – думают, Ренамир предложил нам выгодный союз, а я от него отказался, чтобы порубить его армию в куски. Говорят, я не ценю своих людей и просто отправляю их на бойню, а затем, когда вернусь, я ужесточу законы Регора во много раз и начну в обязательном порядке призывать всех мужчин и даже детей в своё войско!

– Гнусная клевета… – сорвался Севинд и крепко сжал рукоять правого тесака.

– Именно! – Эдергейр взмахнул рукой и указал на выезд из крепости, ведущий вниз с плато. – Эти нечестивцы должны заплатить за то, что делают с нашим народом. И вы отправитесь туда, чтобы навести порядок. Бессословным ремесленникам в городе запрещено носить оружие, а все кузнецы верны только мне и не станут их снабжать, поэтому большого сопротивления ваши клинки не встретят. Мой приказ таков: убить отвернувшихся от меня предводителей, сыскать клеветников и казнить их. Желательно максимально публично, для назидательности момента. Второй раз Ренамир это не провернёт, так что по завершении сразу возвращайтесь сюда. Разведчики говорят, что наш любимый император задерживается, поэтому можете успеть всё закончить до начала битвы. Проявите себя, получите достойные награды – вы знаете, я ценю верных мне рыцарей.

Алвар поклонился лорду и сказал с твёрдостью в голосе:

– Будет сделано, ваше высочество! Они пожалеют о том, что открыли свои поганые рты.

– Очень надеюсь, – довольно кивнул Эдергейр и развернулся. – Не подведи меня, Алвар!

Лорд удалился туда, откуда недавно пришёл, а рыцари, оставленные с новой задачей, обернулись друг к другу.

– Какой план, командир? – встряхнув плечами, спросил Лайнен.

Алвар вздохнул и начал раздавать команды:

– Хорн, идёшь в столовую, собираешь нам припасы в дорогу. Севинд, готовь лошадей, поясни конюху, что нам надо торопиться, пусть даст самых резвых и здоровых, а я еду на Хорлоке. Лайнен, ты пойдёшь к Дунману и скажешь, что наш план отменяется: возможно, мы не поддержим его отряд в строю, пусть пересматривает свою тактику. Затем попроси на стрельбище два охотничьих арбалета в дорогу и колчан болтов, понял? Что-то я сомневаюсь, что мы успеем вернуться к битве…

– Почему? – уже отходя в сторону, поинтересовался молодой рыцарь.

– Это не первый мятеж на моём веку, и за пару дней там всё не уляжется, поверь.

Рыцари разошлись по заданиям, а их статный предводитель печально вздохнул и опустил взгляд на свою маленькую фиалковую ленту, слегка потрёпанную временем. Он задумался и погрузился в воспоминания на несколько минут, а затем осторожно погладил её кольчужными пальцами и пробормотал:

– Тебя нет рядом уже восемь лет, а я всё продолжаю рубить головы для Эдергейра… Может, ты была права? Может, это никогда не кончится? Я бы пообещал оставить меч после войны, но… кто я без клинка? Просто…

– Опять говоришь с пустотой? – послышался громкий, рычащий голос поблизости.

Алвар вздрогнул, обернулся и увидел перед собой слегка пузатого рыцаря с растрёпанными чёрными волосами, круглым лицом и двуручным молотом на плече – это был Дунман. Они были знакомы уже давно, но за всю жизнь Дунман ни единой секунды не сочувствовал утрате своего друга:

– Выброси ты эту ленту, и выброси покойников из головы, друг мой! Сколько раз говорить: сними девку с крепким задом да напейся вина, а затем проснёшься, проблюёшься и начнёшь новую жизнь!

– Когда жизнь всего одна, начинать новую непросто, Дунман, – отмахнулся Алвар, и они крепко пожали друг другу руки.

Дунман приблизился к нему и заговорил тише:

– Что там, Эдергейр вас послал порядки наводить? Лайнен сказал, что в бою вас не ждать.

– Может, успеем вернуться, но ты знаешь мятежников, с первого раза они никогда не понимают! Придётся добивать разжигателей, проверять убежища…

– Да-а, это дело такое! – понимающе протянул Дунман. – До сих пор не могу поверить, что три зимы назад видел Ренамира парнишкой, подавленным отцовской волей. Стоило родителю отойти к богам, как юнец сколотил вокруг себя целое войско! Империю тут строит, понимаешь ли…

Алвар кивнул пару раз и высказался с плохо скрываемой гордостью:

– Мы уже видели таких «императоров», просто раньше они не заходили столь далеко. И что с ними теперь? Все гниют под землёй, а мы здесь, стоим на морозе в тайной крепости и посмеиваемся над ними.

Дунман усмехнулся, похлопал друга по плечу и попрощался:

– Ладно, славной вам дороги, задайте там жару этим недоумкам! А я пригляжу за оставшимися.

– Уж пригляди! – сказал ему вслед Алвар и пошёл к дороге наружу.

Через несколько минут четверо всадников выстроились ромбом у ворот: Алвар встал первым, Севинд и Хорн посередине, а Лайнен замыкал их построение. Они двинулись вниз по извилистому серпантину, со снежного плато к зелёным равнинам. Хорн, уже достаточно хорошо знавший эти земли, приблизился к Алвару и спросил его:

– Поедем по тракту или через сёла?

– По тракту, – ответил командир и кивнул на едва заметную с их позиции дорогу в десятках километров внизу. – Так быстрее и не потревожим крестьян своим присутствием.

– Давно ли тебя заботят их тревоги? – съязвил Хорн и усмехнулся.

– Всегда заботили, – хмуро парировал Алвар и ненадолго взглянул в глаза рыцаря с эстоком.

Это был один из тех естественных моментов для регорцев, когда два человека скрывали свои лица тяжёлыми шлемами, и всё же во тьме, под стальным забралом, чувствовали, что встретились взглядами. Хорн вскоре не выдержал и отвернулся. Он нередко пытался задеть Алвара каким-нибудь малоприятным замечанием, но мудрый рыцарь с золотой диадемой имел безупречную репутацию и славился своими деяниями на весь город.

Они спокойно спустились к равнинам и с одной короткой ночёвкой пересекли их в пути до родины. Каждый рыцарь в отряде Алвара родился в Регоре, ценил и любил свой город, но каждый – по-своему. Хорн мечтал проявить себя и занять место подле Эдергейра, от чего был уже не столь далеко. Севинд был тренером по фехтованию у новичков и легендарным дуэлянтом – одним из тех, про кого можно было без преуменьшения сказать, что клинки приросли к его рукам. А Лайнен просто довольствовался самой концепцией рыцарской славы – чем больше ты сделал, тем больше о тебе говорят. Регор был, возможно, единственным городом в Верувине, в котором можно было стать настоящим героем народа, при этом никого не обманув, не отравив, не подставив и не опозорив публично. Сам же Алвар просто безупречно исполнял приказы Эдергейра, помогал рыцарям осознать себя и обрести цель, но вместе с тем порой страдал от одиночества. Дунман не раз пытался затащить его в трактир, но печальный рыцарь был непреклонен, ведь знал – если он начнёт пить, то не сможет закончить. Его жена, Лиата, от которой теперь осталась лишь яркая лента, была очаровательной и доброй женщиной. Алвар вместе с любимой мечтал о детях, но боги решили иначе и не одарили их потомками. Лиата утешала мужа и всё равно делала его счастливым настолько, насколько это было возможно, пока восемь лет назад не скончалась от неизвестной болезни. С тех пор улыбка начала постепенно исчезать с лица Алвара, а каждое её появление было всё более сдержанным, подавленным, либо вызванным вовсе не радостью. Иногда он как будто сам задавал себе вопрос: «Как я могу улыбаться, когда она мертва?». И вот, одинокий рыцарь снова возвращался в город, где жил теперь в пустующем доме.

На третий день пути зелёный горизонт был разрублен оттенками красноватого гранита и белого Тагервиндского камня. Красный бастион скрывал величественные строения – дома, мастерские, башни, храм Фанлона, в котором рыцарям выдавали их титулы и награды, и теперь где-то среди них прятались люди, желающие разрушить Регор изнутри. Алвар остановился на дороге, взглянул на город и увидел, что в южной его части из-за стен поднимается большой столб дыма.

– Это не к добру… – сказал он и снова повёл коня вперёд.

Лайнен устало нагнал командира, прокашлялся и стал расспрашивать:

– А что конкретно мы будем делать? Ворвёмся в толпу и порубим мятежников в салат?

– Меня бы это устроило, – подхватил Севинд и усмехнулся.

– Для начала осмотримся, – ответил Алвар и хлестнул поводьями, подгоняя коня вперёд. – Затем попробуем поговорить с ними по-хорошему! Если не оставят нам выбора, убиваем всех причастных на пути, пока остальные не одумаются. Используйте свои лучшие аргументы для того, чтобы ясно дать людям понять: у Эдергейра всё под контролем, людей он ценит и уважает, а война будет выиграна, потому что на нашей стороне масса преимуществ, кроме численного, но оно нам и не нужно.

– Алвар… – обратился Хорн, догоняя командира. – Ты не боишься, что нас зажмут? Нас ведь всего четверо.

– Держимся вместе и сохраняем бдительность, – уверенно ответил Алвар. – Их может быть много, но они не сравнятся с нами в устрашении и подрыве боевого духа. По этой части я полагаюсь на Севинда.

– Ещё бы, – хмыкнул рыцарь с тесаками и размял шею, не снимая шлема.

Через час рыцари приблизились к вратам величественного бастиона, который в свете вечернего солнца казался глиняным, но это было лишь иллюзией. Стены Регора были одними из самых высоких и прочных во всей Верувине – и, в отличие от других крепостей, за ними регулярно следили, ремонтировали и укрепляли. Чтобы пробиться в город, потребовалось бы громить его катапультами несколько дней, либо пробить тараном один из барбаканов с тройными стальными воротами, у которых был разделённый механизм запирания. Эдергейр считал, что только так можно подарить жителям города чувство настоящей безопасности, но он не предполагал, что изнутри толстые стены могут казаться непреодолимой ловушкой. Из любого города можно сбежать, но если людей запрут в Регоре, то им останется только прыгать со стен в ров – многие это понимали и опасались того дня, когда ворота ни с того ни с сего закроются.

Рыцари проехали по выложенной камнями дороге к бастиону, затем пересекли ров по откидному мосту и поприветствовали стражей у барбакана. Алвар остановился и обратился к одному из них:

– Опишите положение дел в городе. Что ждёт нас на улицах?

– Пока ничего серьёзного, господин Алвар, – страж пожал плечами и обернулся на улицы Регора. – Но знаете… может, интуиция меня подводит, но чувствую какое-то повисшее в воздухе напряжение. Как будто назревает нечто ужасное. Вас ведь прислал его высочество Эдергейр?

– Именно так, – кивнул Алвар и направился в город вместе со своими компаньонами. – Благодарю вас, будьте бдительны и не выпускайте никого за врата ближайшие сутки! Передайте остальным привратникам бастиона такой же приказ от имени лорда Эдергейра!

– Будет сделано, господин!

Страж коротко поклонился Алвару и побежал наверх по каменным ступеням за стеной. Хорн подскакал поближе, слегка наклонился к командиру отряда и спросил с характерным ему упрёком:

– А не много ли чести, Алвар: приказы от имени Эдергейра отдавать?

Алвар уже начал чувствовать раздражение от манер язвительного рыцаря и не стал себя сдерживать:

– А не много ли дерзости: так разговаривать с командиром и осуждать его решения, Хорн? Я действую от имени его высочества исключительно в интересах города, а не потому, что мне нравится чувство власти и повышенных полномочий. Не уверен, что ты способен придерживаться такой же позиции – наверное, именно поэтому Эдергейр всё ещё не сделал тебя своим советником! Вот и задумайся, а заодно повтори про себя второе слово клятвы пару раз.

Хорн замолк и снова отвернулся, как он делал каждый раз, когда проигрывал в словесном поединке. В глубине души он понимал, что Алвар прав, но на поверхности его эмоциональной натуры была лишь зависть и обида. Разумеется, он не считал, что нарушает второе слово, но излишне провоцировать командира тоже не хотел.

Рыцари проехали по улицам и встретили неожиданное количество подозрительных взглядов. Люди вокруг шептались, указывали на них пальцами и прятали лица, как будто регорские рыцари – не основа всего города и его культуры, а нежелательные гости. В это время в пределах бастиона остались лишь малочисленные патрули и резервный гарнизон, поэтому порядок на улицах оказался под угрозой. Когда отряд достиг центральной площади, Алвар остановил подчинённых и внимательно осмотрел собравшуюся толпу: около двух сотен человек слушали худого глазастого мужчину, который поднялся на эшафот для публичных казней, указывал на плаху и громко выкрикивал:

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4