Шанс для киборга

– Да ладно, Лиза, это я так для порядка рявкнула на вас. – Любаша, потрепав подругу по плечу, вернулась к столу. На большом подносе стояло десять чашек, она быстро разлила в них ароматный чай и начала резать торт.

– Что там у тебя с Максом, Наташ, я вижу у вас всё по-прежнему, – спросила Люба.

– Не знаю, – вздохнула Наташа, – он ничего не понял, говорит, что это моя глупая ревность, и что у нас всё прекрасно, – она выпустила струйку дыма к потолку, – но я-то знаю, что всё не так, просто не хочется здесь выяснять отношения. Слишком много строит из себя мачо, надоел он мне.

Катя с Лизой переглянулись.

– Я что-то пропустила? – переспросила Лиза, – или ты с Максом поссорилась?

– Да, мы только сегодня об этом узнали, ты же вечером пришла.

– Мне, честно говоря, Макс, как парень не нравится, я бы с ним вообще не стала встречаться.

– Ну, это ясно, ты же с Лёшей, – пожала плечами Наташа, – а Максим красивый парень, девчонкам нравится, но, не смотря ни на что, он ещё пока со мной, значит…

– …Значит ему что-то от тебя нужно, – продолжала Лиза, – я с ним в одном классе училась и знаю, что он просто так ничего не делает, и друзей выбирал всегда по расчёту. Пока ты с ним по-хорошему, он тоже вроде бы ничего, стоит же… против шерсти погладить. Как он у нас одного парня подставил, до десятого класса помнил, как тот кому-то что-то про него сказал, это долгая история, но факт в том, что Максим всегда мстит, он опасный человек.

– Ты мне, прям, маньяка описала, – обиделась Наташа.

– Нет, Наташа, маньяки с виду безобиднее, чем твой Макс.

– Ладно, девочки, шампанское Лизке не наливать больше, а то её на маньяков потянуло, – вмешалась Люба и отправила Лизу отнести торт.

– Наташа, поговорим завтра, но Лиза в чём-то права, ты влюблена и много не замечаешь, но тебе самой решать с кем быть, если мы будем советовать, а потом у тебя что-то пойдёт не так, ты будешь винить нас. Вот, скажешь, послушала девчонок.

– Не скажу, Любочка, ты у нас самая старшая, тебе я могу доверять больше всех.

– Спасибо, послушала старушку. Вот и поговорим завтра, когда будет меньше народу и мальчиков не будет к тому же.

Когда для чая все приготовили, нарезан торт, разложены на большие тарелки пирожные, шоколад и печенья, в гостиной на короткое время воцарилась тишина.

Позже, ребята танцевали, спорили о фантастических идеях Костика, рассказывали разные истории, анекдоты. Мазеров с Майей тискались по углам, пока, наконец, не решили первыми покинуть вечеринку.

– Извини, Любаньчик, – Майя поцеловала её в щеку, – всё было просто замечательно. Понимаешь, мне завтра уезжать нужно, сестра вызывает в Германию, и приеду только через месяц. Сашка изнывает от предстоящей разлуки…

– Так что вы ещё здесь стоите? – Люба похлопала их по рукам, – спасибо, ребята, что пришли и давай, Майя, Родину не забывай там у себя на… исторической родине, пиши.

– Ну, до свидания. Я напишу, честно. – Майя, взяв Сашу за руку, толкнула входную дверь. В дом ворвался холодный морозный ветер, Люба поёжилась при мысли, что на улице мела метель и там почти тридцать градусов мороза. Вернувшись к гостям, она сказала, что Майя уезжает, поэтому они с Сашкой так стремительно покинули их.

Время понеслось незаметно, и когда часы пробили полночь, Катя, спохватившись, бросилась к телефону. Боже мой, мама же переживает, а я совсем забыла ей позвонить. Она набрала номер своего домашнего телефона и, услышав усталый голос матери, виновато сказала, что скоро пойдёт домой.

– Прости, мамуль, совсем забыла… Знаю, что обещала, а ты тоже сказала, что позвонишь… Что не удобного? … Прости… я с ребятами пойду, не волнуйся.

– Что мама ждёт, волнуется? – спросил появившийся Сергей.

– Да я то же хороша, забыла позвонить, а она ждёт звонка, спать не ложится.

– У меня мама такая же, – улыбнулся он, – чуть что переживает.

– По-моему, все мамы такие.

– Пойдём на кухню, поговорим, если ты, конечно не против, – предложил Сергей не рассчитывая, что она согласиться, на что Катя кивнула:

– Пошли, а то я уже устала от этого шума, скоро надо будет собираться.

Они прошли на кухню. На плите разрывался кипящий чайник.

– Мы вовремя. – Катя, выключая горелку, устроилась около тёплой плиты, – на улице так холодно.

– А что ты не останешься у Любы? – спросил Серёжа, – Наташа остаётся, или…

– Нет-нет, – прервала его Катя, – Наташа далеко живёт, и у неё особый случай.

– Понятно, – протянул он, – ты не против, если я закурю?

– Нет, у меня мама курит, я привыкла.

– А мне нравятся девушки, которые не курят, это хорошо, что и ты…

– Ну, это дело личное, – покраснев, заметила Катя.

– Так ты куришь всё-таки?

– Редко. Не будем об этом, лучше расскажи о себе. Что ты любишь, чем занимаешься? – мягко прервала она его и перевела разговор на другую тему.

– Смотря что, я так сразу не могу сказать.

– Ну, есть у тебя какие-то увлечения, что ты, например, любишь читать?

– Детективы, особенно про разведчиков, – оживился Сергей. – Мой отец работает где-то в этой области, и мне всегда было интересна эта тема. Понимаешь какой-то ореол таинственности. Жаль, что я не могу его обо всём расспросить.

– Он редко бывает дома?

– Нет, он, понимаешь, очень давно не живёт с нами, сейчас он в Москве. Мы с мамой тоже жили там, я чувствую, между ними произошла какая-то история, но мне, понятное дело, никто, ни о чём особо не рассказывал, а потом мы с мамой уехали в город Саянск, к бабушке. Отец пишет письма только мне, спрашивает как я, интересуется, зовёт в Москву.

– А ты?

– Ну что я, мама говорила, если я поеду к нему, то отец поможет с устройством в МГУ и с работой, но я не хочу так. Мама считает, что это юношеский максимализм, но мне всё равно. Отец бросил маму и неважно, что он пишет письма, ни в одном из них он не упомянул маму, меня это сначала обижало, а потом стало всё равно. Не люблю лжи, если бы они объяснили, что произошло между ними, может я смог понять… а теперь, – Сергей, замолчав, потушил сигарету, – извини, зачем я тебе всё это рассказываю, даже не знаю…

– Просто тебе хотелось поделиться, с чужим человеком это гораздо проще, чем даже с лучшим другом. – Катя взяла его за руку, – я тебя очень хорошо понимаю, Серёжа. Моя мама напоминает твоих родителей, она тоже мне ничего не говорит об отце. Она мне рассказывала, что когда я была маленькой, он умер, но я никогда в это не верила. Знаешь, мне всегда хотелось найти его, и я тоже мало кому говорила об этом. Понимаю, как тебе иногда бывает трудно и подчас непонятно кому верить.

Сергей смотрел на Катю и чувствовал, что это тот человек, с кем можно говорить обо всём и доверить самое сокровенное. Они молча смотрели друг на друга пока, наконец, около двери не раздалось:

– Кхе-кхе…

Обернувшись, Катя отпустила руку Сергея. Это Лиза, понимая, что она оказалась здесь не во время, она нашлась и попросила Серёжу, чтобы он нашёл подходящую песню, а то Костя куда-то потерялся, и Сергея все ищут.

– Сейчас. – Серёже тоже не хотелось уходить, но он быстро вернулся в гостиную.

– О чём разговор? – не двусмысленно улыбнулась Лиза, – неужели кому-то удалось растопить сердце снежной королевы?

– Перестань, Лизка, и ты туда же. – Катя укоризненно покачала головой, – что, просто поговорить нельзя?

– Ладно тебе. – Лиза взяла Катю за руки и потянула за собой.– Пойдём, потанцуем, а то уже скоро нужно закругляться. Ты, ведь пойдёшь с нами? Так темно на улице и страшно.

– Конечно, с вами пойду… Да, кстати, сколько времени?

– Уже около часа ночи, погоди, ты же позвонила маме, она знает, что с тобой всё в порядке… – Лиза втащила Катю в гостиную. Там ребята предавались ностальгии по «Ласковому маю». Макс очень оригинально подражал Юре Шатунову, закончив песню «Белые розы» театрально упав на колени. Все засмеялись и захлопали. Люба заметно устала и о ч м-то разговаривала с Наташей. Костя почти дремал в широком мягком кресле и вялыми аплодисментами, поощрял старания Макса. Люба что-то шепнула ему на ухо и, заботливо поправив съехавшие на бок очки, протянула ему стакан с соком. Лёша, о чём-то спросив Лизу, покачал головой и, подойдя к Любе, сообщил, что пора расходиться.

– Лизу давно ждут дома, а её папаша серьёзный мужик, не отпустит больше, так что мы пошли, Любаша.

– Хорошо ребята, мне кажется, у нас один человек не устал, так это Макс, – согласилась с ним Люба.

– А посуда, тебе столько убирать…

– Вас было сто человек, конечно. Да, если бы ты сходил, Лёшенька, на кухню, то понял, что девочки всё помыли.

Понемногу ребята разошлись. Наташу, Люба оставила у себя, так как она жила на другом конце города. Макс ушёл злой, потому что надеялся, что Наташа пойдёт к нему, но она сказала, что лучше останется у Любы, чем идти в общагу. Он стал намекать, что и сам не против остаться – одним больше, одним меньше. Любаша серьёзно отмела его попытки, сообщив, что родители могут вернуться внезапно, даже ночью. Он прекрасно понимал, что здесь что-то не так и наверняка Наташа задумала его поучить жизни.

– Я перестаю понимать тебя, девочка, – раздосадовано шипел Макс, он надеялся, что вместе с ней останется у Любы до утра, и так дёрнул шнурок на ботинках, что тот остался у него в руке.– Чёрт, ну ладно, завтра поговорим…

– Да-да, на свежую голову, кивнула Любаша, стоя в прихожей и наблюдя за недовольством Макса.

– Пока вы тут пререкались, ребята уже все давно ушли, какой же ты Макс подлый, – Любаша сняла с него шапку, – теперь, я тебя точно, одного не отпущу, ночь уже.

– А ты что, моя мамочка? Мне по барабану ночь или, что ещё там… Что вы наговорили про меня Наташке, она стала мне напоминать вашу мисс неприступность, или Лиза что-то вспомнила из далёкого детства?

– Я думаю, – спокойно начала Люба, – Наташа взрослый человек и сама знает что делать. Если хочешь, можешь остаться, я не хочу чтобы из-за ваших с Наташей разногласий мы все начинали ссориться.

– Ладно, я пойду. – Максим нахлобучил на лохматую голову шапку. Задержавшись, он посмотрел на Наташу, думая поцеловать её или нет. Потом, быстро сказав «пока», выскочил во двор.

На улице морозно, но ветер стих, и холод уже не обжигал лицо.

– Хорошо, что мы все вместе пошли.– Лиза, поёжившись, прижалась к широкому плечу Бабенко, – вчетвером не так страшно.

– Мне с Лёшей тоже не особенно боязно, – подхватил Сергей, и все дружно засмеялись.

– Вам хорошо, вы маленькие, чуть что и в сугроб, а мне здоровому деваться некуда. – Он состроил несчастное лицо, – поэтому я расправлюсь с вами сейчас, – это прозвучало, как скрытая угроза, и Лиза начала быстро лепить снежок. Бабенко не заставил себя долго ждать и запустил в Серёгу крепко сбитым комком. Серёжа, лихо, увернувшись, швырнул снежок в Лёшку, тот пригнулся и снежок попал в Лизу. Она, поскользнувшись, села в сугроб, выбраться из него ей не удавалось, потому что Лёха опять её усаживал в снег, под конец и сам, нырнул туда. Они смеялись и катались в снегу, с Бабенко сползла шапка, Сергей посмотрел на хохочущую Катю и то же повалил её в снег. Не ожидая такого поворота, Катя, начала бросаться снегом уже не скатывая его в снежки. Её сапоги скользили, но она поднялась и, толкнув Сергея в грудь, упала вместе с ним в пушистый сугроб. Все четверо смеялись и дурачились, пока не почувствовали, что стало совсем жарко. Катя, разгорячённая и разрумянившаяся, выдохнула и поправила шапку на голове. Сергей поставил девушку на ноги и опять рассмеялся, глядя, как обессиленные Лёшка и Лизка лежат на укатанном снегу и продолжают потихоньку пихать друг друга.

– Может, оставим их, – нарочно громко сказала Катя, – им так хорошо толкаться на дороге.

Бабенко, услышав её, засмеялся и, поднявшись на ноги, потянул за собой Лизу. Они посмотрели друг на друга и не смогли снова сдержать смех. Вся их одежда в снегу. Длинные волосы Кати, выбились из-под шапки, а у Лизы размазалась тушь. Лёша заботливо вытер её испортившийся макияж и с досадой сообщил, что у него полные сапоги снега.

– Ты же первый начал, – улыбнулась Лиза, – нет, не продолжай, а то мы до дома не дойдём.

Понемногу ребята успокоились и вскоре пришли к Катиному дому.

– Вот мы и пришли, – она засунула руки в карманы, – пока!

Лёшка с Лизой как-то подозрительно быстро направились в сторону дома Лизы, Сергей нерешительно переминался с ноги на ногу.

– А ты, что не пошёл с ребятами, теперь один…

– У тебя нос холодный, – мягко прервал её Серёжа, коснувшись пальцами и вправду замёрзшего носа Кати. – Замёрзла? – он ещё раз дотронулся до неё горячей ладонью, а потом до таких же ледяных щёк.

– Что, правда, похожа на снежную королеву? – иронично спросила Катя и легко коснулась пальцами его носа, – у тебя тоже холодный.

– Просто на улице, наверное, уже минус сорок, – он коснулся кончиком своего носа её покрасневшего носика, – немудрено замёрзнуть… – не договорив, Сергей прижался губами к губам Кати и тут же почувствовал, как она задрожала и, отпрянув, прижала руки к лицу.

– Дурак! – Она оттолкнула его, и направилась к своему дому.

– Кать! Подожди! – он побежал за ней, – Извини, если я обидел тебя… ну, куда ты одна…

– А мы уже пришли. – Резко обернувшись, она сжала губы и строго посмотрела на него.– Если я немного разоткровенничалась с тобой, это не даёт тебе права … – она с трудом находила слова, – чтобы в первый день знакомства… целовать… меня… я не такая, как…

– Катя, постой, – он запнулся, – ты не поняла, я и не думал сравнивать тебя с кем-то. Я не знал, что ты… Что ты обидишься.

– Мне кажется, вы с ребятами пили не только шампанское, а что-то покрепче…

– Не надо так, – Серёжа не знал, как удержать её, поэтому схватил за руку.– Ты… нравишься мне вот и всё! Давно! – выпалил он, сам не ожидая от себя смелости, что он будет на это способен. Несколько месяцев обдумывая, как он ей это скажет, и что при этом будет происходить. Только не в такой обстановке он все это представлял, чтобы его признание выглядело, как оправдание за неудачный поцелуй.

На секунду Катя опешила, но не подала виду. Он выпустил её руку из ладони, но Катя не убежала, как хотела прежде, она словно размышляла, как та принцесса из сказки «Двенадцать месяцев», где ставить запятую в предложении «Казнить, нельзя помиловать» или «Казнить нельзя, помиловать».

– Не будешь сердиться?

– Я подумаю, – плохо скрывая улыбку, ответила Катерина.

– Ну, скажи, что не сердишься.

– Ладно, не сержусь, – улыбнулась она.– Пока.

Сергей ещё долго стоял у подъезда, пока, наконец, в тёмных глазницах дома на пятом этаже не загорелся огонёк. Катя, выглянув, тут же задвинула занавеску, будто бы посмотрела в окно, надеясь, что он уже ушёл. Направившись, домой он вдруг вспомнил, что Костя остался у Любы, наверняка, он заснул, какие мы идиоты, завтра же к нему приезжает мать. Завтра утром, нужно будет обязательно позвонить Любаше. Сергей ускорил шаг, до общежития недалеко, и он с облегчением вздохнул, зная, что неприятностей с комендантшей не будет. Она понимающая женщина, особенно когда ей делали приятные маленькие подарки, пусть даже в виде коробки конфет, и дорога на ночное гулянье свободна. Сергей вспомнил, как поцеловал Катю. Дотронувшись до своих губ, он улыбнулся. Она так рассердилась, но ей понравилось, это она сделал вид, что я попытался оскорбить её.

Вдруг его кто-то дёрнул за плечо, Сергей резко развернулся и приготовился к атаке, но это оказался запыхавшийся Макс.

– Чёрт тебя побери, – выругался Сергей, – что ты здесь делаешь? Ты же у Любы хотел остаться.

– Да-да, хотел, только наши девочки, что-то напели Наташе, и она слишком нос начала задирать, стала из себя принцессу строить.

– Брось, Макс, завтра поговорите, значит, был повод.

– Хм, я даже знаю какой, но она сама так не стала бы себя вести, это они её накрутили. Представляешь, Костик и тот остался, спит себе на диване. Любонька его, видите ли, пожалела, а как я намекнул, про то, чтобы с Наташей остаться, стала из себя строить…

– Знаешь, Макс, ты, конечно, извини, но Люба сама может решать, кому оставаться в её доме, а ты вроде бы как стал набиваться.

– Кто? Я?! – с негодованием ткнул себя в грудь Максим большими пальцами, – ладно, проехали.

Сергею не понравился тон Макса и всю остальную дорогу до общежития они шли молча. Тот почувствовал неодобрение друга и, казалось, что под его подошвами скоро начнёт дымиться снег, так яростно он шагал и пыхтел время от времени.

* * * *

Марина Карловна долго не могла заснуть, и только когда в двери щёлкнул замок, и она услышала шаги дочери, ей стало лучше. Тихо выглянув в прихожую, она посмотрела на Катю. Казалось, та весёлая, правда вся одежда в снегу и волосы стали мокрыми от растаявшего снега.

– Катя, – тихонько позвала Марина Карловна, – тебя, что в снегу валяли?

– А… мама? – Катя повесила полушубок на спинку стула, – подурачились, Бабенко уронил Лизу в сугроб, а потом и Серёжка меня…

– Тот самый Сережа? – Марина Карловна, включила свет на кухне и налила себе остывшего кофе.

– Да.

– Он ведь тоже тебе нравится? – мать с улыбкой посмотрела на дочь. Катя чувствовала какую-то неловкость, при разговоре с мамой о своих чувствах и, пожав плечами, налила себе воды.

– Совсем спать не хочется.

– Весело было?

– Да все прошло хорошо. – Катя не стала говорить, что Наташа поссорилась с Максом и весь вечер пыталась его уколоть. Не поделилась, как новый знакомый поцеловал е ё. Зачем маме эти подробности, лучше сказать, что всё хорошо. Катя вспомнила вкус его губ и где-то внутри пронеслась тёплая волна. Если бы она раньше целовалась с кем-нибудь, то не стала так резко реагировать на поцелуй Сергея. Сначала её возмутила его наглость, но потом, она даже сама боялась себе признаться, что ей это понравилось. Катя хотела, чтобы они долго стояли, держась за руки, и он целовал её, снова и снова. Она коснулась горящих от воспоминаний первого поцелуя губ. Мария Карловна изучающее посмотрела на дочь, и что-то в душе ей подсказывало, что, Катя, не все ей рассказала. Но как мудрая мать, она не стала доставать дочь с расспросами и сказала, что уже пора идти спать. Катя долго не могла заснуть, вспоминая вечер. Эмоции бурлили. Она не знала как себя вести с парнем, если он нравиться, и сходит по тебе с ума. Яркий свет луны освещал комнату Кати. Снег уже давно перестал падать большими белыми хлопьями, и теперь над городом раскинулось тёмное звёздное небо.

Наутро, Катя наскоро позавтракав чаем и бутербродом, направилась к Любаше. Марина Карловна сказала, чтобы та не задерживалась, потому что ей нужно отправиться к врачу. Бросив пока и чмокнув мать в щеку, Катя выскочила за дверь и поскакала по ступеням. Мама посмотрела в окно, провожая дочь взглядом. Какая же ты у меня красивая, и как похожа… на отца. Она отошла от окна и сев за стол, налила себе кофе. Марина Карловна помнила, как влюбилась с первого взгляда, и Арбенин навсегда остался в сердце, никто не смог заставить забыть память об этом мужчине. Она видела по отрешённому взгляду Кати, по её весёлому напеванию, что её дочь испытывает те же чувства, как много лет назад ощущала Марина. Где-то внутри всё сжалось и что-то несогласное начало бубнить и ворчать о том, что надо узнать ещё, что это за мальчик. Я не должна допустить, что бы с Катей произошло тоже, что и со мной. Это её жизнь и она вправе сама решать, как прожить, спорил второй голос. «Она серьёзная, не такая наивная, как я была тогда и не допустит ничего плохого. Нет, если дело зайдёт далеко, то я не успею что-либо сделать, а что ты можешь сделать, Катя такая скрытная, она никогда не любила делиться, и это твоя вина». Марина Карловна могла бы долго спорить сама с собой, она понимала, что ложь об отце, которая видна в глазах, шита белыми нитками и отдаляла дочь от неё. В детстве Катя часто спрашивала об отце. В то время девочка особо нуждалась в нём. Сколько раз, Дмитрий просил в письмах приехать, он очень хотел увидеть дочь, но, когда Марина получила от него письмо спустя пять лет, то сразу ответила, и её ответ был полон обиды, гнева и крика. Марина сообщала, что сказала дочери, что у неё нет отца, что он умер и чтобы он никогда больше не напоминал ей о себе.

* * * *

Больше он не присылал писем, однако каждый месяц отправлял крупные переводы на имя Марины Карловны. Он не хотел, чтобы его дочь, в чём-либо нуждалась. Когда Арбенин читал то самое письмо, то испытывал угнетающее чувство вины, он бы всё отдал, чтобы снова оказаться рядом с той девушкой, с глазами василькового цвета и длинными белоснежными волосами. Она ему помнилась в простом ситцевом платье, которое сшила сама. Летом Марина не надевала обуви, и в мае уже купалась в холодной реке. Если бы он только мог всё ей объяснить, но не всё в то время зависело от него. Даже сейчас Дмитрий не мог рассказать правду, из-за которой ему пришлось покинуть мать своей будущей дочери, даже сейчас у него не было права ни на оправдание, ни на её прощение.

Прочитав письмо, Дмитрий чувствовал, что сам не желая того, совершил непоправимую ошибку. Там, у себя в Москве, он потерял жену и сына, теперь у него не осталось никого, кроме Марины, но она отказала ему даже в маленькой радости получать письма. Сначала он порывался поехать, разыскать её. В комитете его предупредили, чтобы он не занимался самодеятельностью, что его личная жизнь на втором плане и эта связь может привести к непредсказуемым последствиям.

Прошло восемнадцать лет, и Арбенин до сих пор вспоминал ту девушку Марину, из своей молодости. Что-то зацепило его в ней навсегда, как ни старался он забыть её. Потеряв сына, и узнав о том, что у него есть дочь, Дмитрий потерял и покой. Теперь его смыслом в жизни было найти их. После категоричного отказа Марины, он решил сам отыскать информацию о них, по своим личным каналам. О том, что его дочь зовут Катя, он узнал только спустя десять лет, когда ему, наконец, удалось получить фотографию девочки.

Арбенина радовало, что Катя очень похожа на него, но каждый раз глядя на фото, он понимал, что они бесконечно не досягаемы друг для друга. Надежда теплилась, что когда он отойдёт от дел, то сможет всё объяснить и Марине, и своей дочери и наконец получит прощение.

Глава 2 Проект « Медуза»

__________________________________1976 г ноябрь_______________________

Утро выдалось солнечным и безоблачным, несмотря, что это середина ноября и уже начинались первые заморозки. Мистер Джефферсон вяло помешивая кофе, подозвал к себе Майлза, нового дворецкого и по совместительству искусного повара. Майлз был сыном их прежнего мажордома – Артура Холла, расторопный молодой мужчина тридцати четырёх лет, прекрасно усвоивший опыт отца.

– Мне кто-нибудь звонил, Майлз? – спросил Ричард. – Да, и где свежая пресса?

– Вам звонил доктор Рэт, сэр. – Дворецкий, убедившись, что с завтраком покончено, начал убирать со стола, говоря, что положил две газеты и журнал с корреспонденцией на столе в кабинете мистера Джефферсона.

– Он что-то просил передать? – он отложил вчерашний номер «Таймс». – Мне кажется, что ты что-то недоговариваешь, Майли, извини, если мне показалось.

– Не показалось, сэр. Простите, что ставлю вас в неловкое положение. – Майлз поставил поднос на стол, – минутку.

Осторожно неся перед собой поднос с пустыми тарелками и чашкой, он скрылся за дверью, продолжая бормотать извинения под нос. Вскоре вернулся, держа в руках свежий номер «Таймс».

– Простите, сэр, этого больше не повториться, когда утром приходят газеты, а вы ещё спите, я всегда читаю их.

– Ты читаешь «Таймс», Майлз? – удивлённо приподнял брови Джефферсон. – Ну, в этом нет ничего предрассудительного, если ты вовремя доставляешь мне почту. Сегодня что-то произошло важное?

– Да, сэр, об этом говорил доктор Рэт, о… О том, что написано на последней странице там, где обычно печатают… Некрологи. Сэр Рэт был очень взволнован, я бы сказал напуган.

Джефферсон непонимающе глянул сначала на Майлза, потом на газету и тихо проговорил:

– Надеюсь это не то, о чём я подумал. Можешь идти, Майлз, спасибо за превосходный завтрак.

Как только дворецкий оставил его наедине с газетой, Ричард, пролистав её, дошёл до последней страницы. От прочитанного заголовка его бросило в холодный пот. Теперь он понимал отчего дворецкий не спешил со свежим номером газеты.