Тайна отеля «Зимний дом»

– А четырнадцатый этаж? Как ты думаешь, что у нас там?

Элизабет удивилась – почему он считает, что она должна что-то думать.

– Даже не представляю, – сказала она.

Норбридж остановился и пожал плечами.

– Ничего, – сказал он. – Здесь нет четырнадцатого этажа. Только тринадцать. Так что ничего и не может быть на четырнадцатом этаже, не так ли?

Прежде чем она успела ответить, он указал на резную вишневую дверь, до которой они как раз дошли.

– Но посмотри сюда, – сказал он.

На стене возле двери была прикреплена маленькая серебряная табличка с надписью: «ЭТОТ НОМЕР НАВСЕГДА ЗАРЕЗЕРВИРОВАН ЗА ЭДВИНОМ И ОРФАМЕЙ ТЭТЧЕРАМИ. ПРОСЬБА НЕ ВХОДИТЬ».

Элизабет поняла, что ничего не понимает. Она перечитала надпись ещё раз, но у неё снова не возникло никаких соображений по поводу того, кто были эти люди и почему Норбридж показал ей эту табличку. Она могла вспомнить лишь Бекки Тэтчер из «Приключений Тома Сойера».

– Извините меня, Норбридж, – сказала она, – но я не знаю этих людей.

– Они миллиардеры, – тихо сказал Норбридж. – Может быть, даже триллионеры. Они приезжают в «Зимний дом» не чаще одного раза в год, но платят за все время, чтобы номер оставался за ними.

У Элизабет никогда не было карманных денег. Её дяде и тёте едва хватало достатка, чтобы зимой протапливать дом, а ей приходилось упрашивать тётю купить ей одну-две пятидесятицентовые книжки на распродаже книг в библиотеке. Она не могла даже вообразить, чтобы кто-нибудь тратил деньги, чтобы держать за собой номер в отеле.

– Зачем они платят столько, если почти не бывают здесь? – спросила она.

Норбридж пожал плечами.

– Думаю, потому что могут. Какая разница, если у тебя уже и так больше денег, чем ты можешь потратить? Если что-то стоит миллион, а у тебя есть триллион, то какая разница, если у тебя будет триллион минус миллион?

– Наверное, это так, – ответила Элизабет, продолжая обдумывать эту идею. – Я живу с дядей и тётей, и у них на самом деле ничего нет.

Элизабет рассказала, как странно получилось, что дядя и тётя отправили её сюда на рождественские каникулы. Она даже спросила Норбриджа, не догадывается ли он, кто за неё заплатил. Но Норбридж знал не больше, чем Джексон.

– Ты всегда жила у них? – спросил Норбридж.

– Мои родители погибли, когда мне было четыре, – сказала Элизабет.

Эту историю она знала исключительно со слов тёти Пурди.

– На празднике в честь Дня Независимости. Пиротехника сработала неправильно, взрыв произошёл в том месте, где они сидели. Я была слишком маленькая и ничего не помню.

Она старалась произносить эти слова как можно более безразлично и не показывать своей грусти. Дело было не в том, что она ничего не помнила, а в том, что, по её воспоминаниям, не было ни праздника, ни пиротехники, ни толпы, ничего подобного. Что-то произошло, действительно что-то страшное, и в памяти Элизабет запечатлелись и режущий слух шум, и громкие выстрелы, и крики. Тётя Пурди настаивала, что всё случилось во время пиротехнического шоу, и Элизабет пришлось в это поверить. Временами она задумывалась, что, может быть, её родители погибли как-то по-другому. Когда-нибудь, обещала она себе, когда она уже не будет жить у дяди и тёти, то обязательно выяснит, что с ними случилось.

Норбридж прикрыл глаза.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Всегда очень больно терять тех, кого любишь. Очень больно.

Он двинулся вперёд.

– Пойдём.

– Те два джентльмена в фойе, – спросила Элизабет на ходу, – они и вправду целых два года собирают паззл?

Ей показалось, что они сделали меньше, чем могли бы, даже с учётом колоссального размера головоломки.

– Мистер Веллингтон и мистер Рахпут с супругами приезжают в «Зимний дом» три-четыре раза в год, – ответи Норбридж. – Они остаются на одну-две недели. Пару лет назад я откопал старую дедушкину головоломку, они высыпали её на стол в фойе и начали собирать. Мне кажется, они больше спорят, чем собирают, но они очень милые, и им нравится по вечерам заниматься головоломкой. Каждый вечер они ставят на стол табличку «Пожалуйста, не трогайте наш пазл». Насколько мне известно, вряд ли кто-то его хоть раз коснулся. Я счастлив, что могу предоставить им такое занятие.

Норбридж остановился перед двумя деревянными дверями под огромной табличкой «Кухня Сладостей».

– Ну вот, пришли, – сказал он, – хотя кухня в это время закрыта.

Он указал на стеклянный стол возле дверей. Стол был уставлен высокими незажжёнными свечами цвета лаванды и огромными фарфоровыми блюдами, заполненными чем-то похожим на сахарные квадратные конфеты.

– Несколько флюрчиков не помешают после длинного путешествия, – гордо сказал он. – Ешь на здоровье, мисс Элизабет Летин.

Элизабет рассматривала блюда, на которых возвышались горы конфет. Она раньше видела конфеты в обёртках, коробках или пакетах, но никогда никакие сладости не лежали перед ней горками на тарелках.

– Что это? – спросила она.

– Флюрчики. Всемирно известные конфеты из «Зимнего дома», – сказал Норбридж, словно сообщая ей общеизвестную информацию, такую, как имя президента, или что надо говорить, когда стучишься к кому-нибудь в дверь на Хэлллоуин.

– Пожалуйста, возьми одну. Или, может, три.

Он ещё раз махнул рукой в сторону стола, и Элизабет подошла поближе и с сомнением посмотрела на конфеты. Они вовсе не казались вкусными.

– Я такого не пробовала, – сказала она.

– Лесной орех, абрикос, сахарная пудра, и ещё кое-что, – сказал Норбридж. – Ну, давай же.

Он наблюдал её сомнения и улыбался.

– А, понимаю. Может быть, тебе хочется чего-то более питательного, чем конфеты? Не беспокойся, тебе принесут бутерброды в комнату. Пока что давай начнём с десерта.

– Как они называются? – спросила она.

– Флюрчики, – ответил Норбридж. – Это придуманное название. Ничего не значит, но Нестор Фоллс говорил, что в нём есть что-то альпийское. На самом деле эти конфеты родом из Турции.

– Как рахат-лукум! – воскликнула Элизабет. – Конфеты, которые ест Эдмунд в «Лев, ведьма и гардероб»!

Норбридж наклонился вперёд.

– Именно, – сказал он, сделал паузу и продолжил: – Но эти лучше.

Он кивнул в сторону тарелок.

– Пожалуйста, угощайся.

На тарелках высились горы конфет, каждая была размером с шоколадку – ту, которую находишь в коробочке, и, пока не откусишь, не знаешь, какова начинка.

Элизабет взяла одну конфетку, положила её в рот и сразу же – точно так же, как мелодия песни иногда кажется знакомой, даже если ты её никогда вроде бы не слышал, – поняла, что она их уже пробовала. Ощущение было настолько мощным, что потрясло её. Она быстро начала жевать, изучая конфету языком.

Девочка не могла вспомнить, где ела такие конфеты, но вкус был таким же привычным, как прикосновение простыней ночью или запах осеннего дождя в Дрире. Вот что странно: в доме тёти Пурди и дяди Бурлапа никогда не было конфет. Тётя Пурди часто говорила, что сладкое портит девочкам не только зубы, но и мозги. Хотя Элизабет подозревала, что тётя и дядя просто не хотели тратить деньги на такую причуду, как конфеты. Она не могла даже представить, что дома в Дрире были флюрчики.

– Я точно ела их раньше, – сказала Элизабет.

Она подумала, на какое место следует поместить флюрчики в списке любимых конфет. Должны они идти раньше или позже шоколадных батончиков с орехами? Батончики она ела два раза. Элизабет взяла ещё один флюрчик, потом ещё один. Она пыталась вспомнить, где же их ела.

– Вы здесь их делаете?

– Рецепт придумал сам Нестор Фоллс, – ответил Норбридж. – Лет десять он успешно управлял «Зимним домом», а потом решил заняться производством конфет, и так появились флюрчики. Они известны по всему миру!

– Очень вкусно, – сказала Элизабет. – Настоящие деликатесы.

Пока она стояла и дожёвывала, Норбридж достал из нагрудного кармана монетку с изображением «Зимнего дома» и начал гонять её между пальцами, подбрасывая и перехватывая.

– Вы фокусник, да? – спросила Элизабет. – Вы умеете делать фокусы?

Норбридж не ответил. Без предупреждения он подбросил монету к потолку, и, прежде чем Элизабет поняла, что случилось, лиловый платок с серебряной отделкой возник в том месте, куда ударила монета, и медленно поплыл вниз.

– Как Вы это сделали? – изумлённо спросила она.

– Я владею волшебством, – ответил Норбридж, и платок опустился на его раскрытую ладонь. – Как ты сама заметила.

– Но это была монета!

– Ты же веришь в волшебство? – Он наклонился к ней. – В настоящую магию?

Вопрос смутил Элизабет. Фокус с платком был таким удивительным что она не знала, стоит ли верить своим глазам.

– Ну, – ответила она, – я верю в фокусы.

Норбридж подмигнул. Странная тишина окутала коридор. Норбридж отвернулся от Элизабет и посмотрел в глубину помещения, словно прислушиваясь. Вид у него был отсутствующим и, как показалось Элизабет, слегка обеспокоенным. Она взглянула через его плечо. На стене висела табличка «БИБЛИОТЕКА» со стрелкой, указывающей в том самом направлении, куда смотрел Норбридж.

– Всё в порядке? – спросила Элизабет.

На губах Норбриджа появилась улыбка, и вся его обеспокоенность исчезла.

– Всё хорошо, – тепло сказал он. – Абсолютно.

– Там библиотека?

– Да, – ответил Норбридж. – И, поскольку я знаю, что книги ты любишь, завтра тебя будет ждать наш библиотекарь. Её зовут Леона Спринджер. Библиотека открывается ровно в девять.

Он посмотрел в сторону библиотеки, и во взгляде его снова появилась тревога. Казалось, он забыл, что хотел сказать. Он взглянул туда ещё раз и шагнул к Элизабет.

– Но сейчас нужно идти в свою комнату, юная леди. Я пришлю к тебе кого-нибудь с бутербродами.

Элизабет взяла ещё один флюрчик и кинула его в рот.

– Мистер Фоллс! – позвал кто-то.

Посыльный, совсем молодой человек с пылающими щеками и встревоженным лицом, появился из коридора позади них и уставился на Норбриджа.

– Сэмпсон? – произнёс Норбридж.

Молодой человек посмотрел на Элизабет, словно показывая, что в присутствии гостя он не сможет рассказать всё.

– Пожалуйста, пойдёмте со мной, сэр.

Норбридж повернулся к Элизабет, достал из кармана кольцо с висящими на нём серебряными ключами и отдал ей один.

– А теперь в комнату на всю ночь, Элизабет Летин, – сказал он.

– Спокойной ночи, – ответила она, – большое спасибо за конфеты.

Она перевела взгляд с посыльного на Норбриджа.

– Я надеюсь, что всё в порядке.

– Всё отлично, – ответил Норбридж. Широкими шагами он пошёл вперёд и исчез за углом вместе с посыльным. Элизабет показалось, что она слышала, как посыльный произнёс слово «библиотека», но не была в этом уверена. Она посмотрела на ключ и направилась дальше по коридору.

Глава седьмая

Визит в библиотеку

Визир

Винир

Виния

Линия

Номер 213 был маленьким и опрятным. Здесь стояли кровать со стопкой стёганых одеял, широкий диван, шкаф из вишнёвого дерева, телевизор и, что самое прекрасное, стол с лампой, абажур которой был сделан из цветного стекла. По сравнению с домом тёти Пурди и дяди Бурлапа, комната была в миллионы раз чище, аккуратнее и пахла приятнее.

– Сегодняшний день, без сомнения, – лидер в списке «Десять самых удивительных дней моей жизни», – громко сказала Элизабет.

Она отдёрнула шторы и увидела озеро, сверкавшее серебром в темноте ночи. Огромные фонари, стоявшие вокруг отеля, заливали светом его берега. Тяжёлые горы вдалеке были похожи на плечи самой Земли.

– Он точно в первой десятке, – повторила она.

Мысленно девочкпа возвращалась то к монете, которую Норбридж превратил в платок; то к предметам, которые он показывал ей по дороге на Кухню Сладостей; то его странной манере объяснять. «Интересно, каждый день здесь будет таким же удивительным?» – подумала она. Где-то в глубине души всё ещё тлело опасение, что здесь кроется какая-то ошибка. Она не понимала, почему должна будет пробыть три недели в таком замечательном месте.

Но решила пока не думать об этом.

После того как посыльный принёс бутерброды и Элизабет наелась, она плюхнулась на диван с книжкой. Единственным источником света в комнате была настольная лампа. Через полчаса ей показалось, что снаружи доносятся какие-то звуки. Они были очень слабыми и оборвались резко, как если бы кто-то встал у её двери и попытался приложить к ней ухо. Элизабет на цыпочках прокралась к двери и заглянула в глазок, но в темноте ничего не увидела. Она вернулась на диван, чтобы продолжить чтение, но что-то её тревожило. Девочка сказала себе, что если кто-либо и был возле двери, то это точно какой-то служащий отеля, выполнявший полуночный обход.

Прочитав пять страниц, она захотела пить и налила стакан воды из-под крана. Отхлёбывая по глотку, Элизабет раздумывала, как выглядит здешняя библиотека. Она представила себе скромную маленькую комнату с книжными полками. Поскольку ей не спаслось, а ночь, по её мнению, представляла прекраснейшую возможность осмотреть библиотеку без посторонних, она положила серебристый ключ в карман и выскользнула из комнаты.

«Тоже мне, важное дело – небольшая прогулочка до библиотеки», – подумала Элизабет.

На стенах в коридоре висели фотографии. Это были лесорубы в летнем лесу возле огромных деревьев, компании в старинных костюмах на пикниках возле озера и другие изображения людей, скорее всего, посещавших «Зимний дом» десятилетия тому назад, занятых катанием на санках, на лыжах или коньках. Картинки в рамах были развешены повсюду, и Элизабет разглядывала каждую из них. Одна женщина напомнила ей тётю Пурди, и девочке стало интересно, как сейчас проводят время её дядя и тётя. Последний раз она видела их два дня назад. Тогда она только-только почистила зубы перед тем, как идти спать, и рискнула вызвать гнев своим вопросом.

– Что это такое – «Зимний дом»? – спросила Элизабет, стоя в дверях унылой комнаты. Её босые ноги стыли на голом полу. В этом доме зимой всегда было холодно. – Я видела на столе брошюру о нём.

– Нечего тут повсюду шарить и читать то, что не твоё! – ответила тётя Пурди из огромного кресла, в которое плюхнулась несколько часов назад. Она не удостоила Элизабет даже взглядом. Только что закончилось любимое тётино шоу «Потрясающие Нападения Животных», поэтому Элизабет рассчитывала, что та будет в более-менее хорошем настроении. Впрочем, в последнее время Элизабет всё меньше и меньше боялась тётиных вспышек. Дядя Бурлап, который занимал собственное кресло рядом с тётиным, уже давно заснул. Его голова откинулась назад, чтобы храп легче выходил из горла. Он всегда утверждал, что причиной мощного храпа были проблемы с аденоидами, и его оправдания бесили тётю Пурди не меньше, чем его храп.

– Я вовсе не шарила, – ответила Элизабет. – Брошюра лежала на столе.

– У тебя на всё найдётся ответ, – недовольно буркнула тётя, хрустнув костяшками пальцев. Хотя она проводила много времени перед телевизором в неподвижной позе, всё равно была худая, как палочка эскимо. Затем она закинула в рот пригоршню сырных шариков и добавила, глядя в программу передач:

– Как у твоей матери.

– Возможно, у моей мамы был ответ на всё потому, что она была умная, – сказала Элизабет и тихо добавила: – И она не пялилась в телевизор с утра до ночи.

– Ты уже должна быть в постели! – вскричала тётя Пурди. Затем она подняла палку и угрожающе посмотрела на Элизабет. Тётя Пурди никогда не била её палкой, но Элизабет всё равно её боялась.

– Я только хотела узнать про «Зимний дом», – сказала она.

– Это то место, где ты будешь жить, когда мы с твоим дядей поедем в отпуск, который мы давно уже заслужили, – бросила тётя Пурди.

– Но скоро Рождество! – воскликнула Элизабет, хотя знала, что слова её не будут приняты благосклонно. – Почему я должна куда-то ехать? Почему я не могу быть здесь, пока вас нет?

– Если будешь дальше ныть, я скажу персоналу отеля, что ты не должна играть с другими детьми!

– Но я просто хочу остаться!

– В кровать! – проорала тётя Пурди. – Это больше не обсуждается.

И она переключила телевизор на другой канал, устроила своё тощее тело поудобнее и приготовилась смотреть свою вторую самую любимую передачу «Даже Знаменитости Попадают Впросак».

– Когда-нибудь я уйду отсюда и больше не вернусь, – объявила Элизабет, выходя из комнаты.

– Будет очень любезно с твоей стороны, – сказала ей вслед тётя. – Меньше денег уйдет на еду.

Проходя по коридору, Элизабет слышала, как тётя ворчит: «В точности как её мамаша!» Затем она шлёпнула дядю Бурлапа свёрнутой в трубочку газетой, которую держала под рукой для таких целей.

– Хватит храпеть, – прошипела тётя.

– Э-э-э… – сказал дядя Бурлап. Он всегда говорил «Э-э-э…», когда жена обращалась к нему. Большую часть времени других слов он не произносил.

Элизабет стояла посреди коридора, ведущего в библиотеку. Она решительно выбросила из головы эти неприятные картины. Последнее, что ей вдруг вспомнилось, касалось книги, которую тетя Пурди пару месяцев назад оставила в гостиной на полке, и того, что в ней обнаружила Элизабет. Она вовсе не собиралась совать нос не в свои дела, но книга называлась «Три месяца на айсберге», и это могло быть интересно. Когда Элизабет раскрыла книгу, оттуда выпала фотография. На чёрно-белой карточке был изображён мальчик лет десяти. Он стоял возле карусели и улыбался. На обратной стороне была надпись почерком тёти Пурди: «С тех пор как мы потеряли тебя, я не могу любить другого ребёнка». Элизабет вернула фотографию в книгу, а книгу на полку. Она обещала себе, что когда-нибудь наберётся смелости и спросит тётю Пурди об этом мальчике.

Элизабет шла вперёд по нарисованным на стене стрелкам. Она больше не думала про дядю и тётю. Казалось, неосвещённый коридор заканчивался тупиком. В отличие от других помещений, здесь свет был потушен и не было комнат для гостей. Стрелка на стене с подписью «Библиотека» вела её вперёд. Скоро Элизабет увидела две огромные деревянные двери. В коридоре было так темно, что они были почти не различимы даже для глаз, уже привыкших к темноте.

Она остановилась и попыталась повернуть ручки, но обе двери были заперты. С каждой стороны на стенах располагались узенькие полоски стекла. Приблизившись, Элизабет смогла заглянуть внутрь. В темноте ей удалось разобрать лишь какие-то силуэты и тени. Однако стало ясно, что библиотека огромная, намного больше, чем она себе представляла. Казалось, что комната простиралась далеко вперёд и вверх.

У противоположной стены библиотеки мелькнул огонёк. Элизабет напрягла глаза, чтобы рассмотреть получше. По книгам на полках скользил луч карманного фонарика. Он отражался от книг, и Элизабет увидела Норбриджа, который внимательно рассматривал содержимое полок. Фонарик он держал в одной руке. Другой рукой он вытащил книгу, открыл её, перелистал и затем, закрыв, поставил на прежнее место. Он повторил эти действия со следующей книгой, потом ещё и ещё раз. Элизабет следила, как он продвигался вдоль книжных шкафов. Потом Норбридж недолго постоял перед одним, глядя на полки. Погладил бороду, ещё раз посмотрел на шкаф, и его фонарик погас.

«Что он делает?» – удивилась Элизабет. Она немного подождала, не появится ли Норбридж снова, но в библиотеке было пусто, и девочка поспешила в свой номер. Когда она уже была готова закрыть за собой дверь, послышались голоса.

– Она закрыта в это время, сэр, и ничего сделать нельзя, – сказал кто-то.

Посыльный Сэмпсон – тот самый, который приходил за Норбриджем, – пятился, держа руки перед собой, словно отказывая кому-то невидимому. Потом они подошли ближе, и Элизабет увидела, что Сэмпсон разговаривает с мужчиной и женщиной в чёрном. Элизабет прикрыла дверь, оставив только крошечную щёлочку, чтобы узнать, что будет дальше.

– Мы платим за проживание в этой гостинице, – резко сказал мужчина в чёрном, – и мы хотим пойти в библиотеку. У моей жены бессонница, ей нужна хорошая книга.

Элизабет удивилась. Разве они не привезли с собой целый ящик книг?

– Но двери заперты, сэр, – сказал Сэмпсон, – и ничего сделать нельзя.

Он резко остановился, и мужчина и женщина в чёрном чуть не налетели на него. Элизабет смотрела затаив дыхание.

Женщина поднесла палец к его лицу.

– Смотри сюда, малыш, – прошипела она отрывисто. – Я настаиваю на том, чтобы пойти в библиотеку. Я хочу найти книгу. Тебе понятно?

– Я понимаю, что Вы хотите, мадам, – ответил Сэмпсон, – но сейчас это невозможно.

Она стояла перед ним, молча негодуя и пытаясь придумать убедительные слова. Повисшая в коридоре тишина словно пульсировала, но все молчали. Мужчина в чёрном качал головой, потом повернулся и посмотрел на дверь номера Элизабет. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть тоненькую щель, через которую она подглядывала. Но почему-то его взгляд был направлен точно ей в глаза. Она испугалась, что, возможно, была слишком неосторожна и громко закрывала дверь или нажимала на ручку. Она очень волновалась.

– Что там? – спросила у мужчины женщина в чёрном.

Он не отрываясь смотрел на дверь Элизабет.

Глава восьмая

Завтрак: встреча и игра

Игла

Иола

Гола

Гора

– По этому поводу я срочно хочу поговорить с управляющим, – властно заявил мужчина в чёрном.

Вопрос своей жены он оставил без ответа и снова повернулся к Сэмпсону. Элизабет с облегчением беззвучно вздохнула.

– Мы можем пойти в зал и поговорить там, – сказал Сэмпсон.

Мужчина и женщина в чёрном переглянулись и без единого слова пришли к какому-то соглашению. Мужчина нетерпеливо махнул рукой в сторону выхода из коридора. Все трое исчезли за углом, и тогда Элизабет закрыла дверь.

«Весьма интересное место», – сказала она себе.

Утром Элизабет разбудил звон колоколов, доносящийся издали. Вчера вечером, пока они шли к Кухне Сладостей, Норбридж объяснил, что колокола созывают гостей к столу за двадцать минут до начала завтрака. Поэтому Элизабет быстренько переоделась, почистила зубы и вышла из номера, направляясь в столовую. С собой она взяла одну из своих самых любимых книг – библиотечную «Таинственное сообщество Бенедикта». Она руководствовалась стрелками, которые указывали вниз, затем влилась в поток людей, идущих в том же направлении, и наконец прошла через огромный коридор, стены которого были украшены яркими панно. На них были изображены мужчины, шагающие в горы, женщины, бегущие на лыжах, а также сцены с людьми, работающими на огромных машинах или поющими у костра. Под каждым панно имелась медная табличка, на которой было написано что-то вроде: «ПОДЪЁМ НА ГОРУ АБАЗА», или «СПАСЕНИЕ ГЕНЕРАЛА НЬЕСА», или «ПЯТЬ ТЫСЯЧ КОРОБОК ФЛЮРЧИКОВ БЕЗ ЗАДЕРЖЕК ДОСТАВЛЕНЫ ШЕЙХУ». Элизабет никогда не видела таких больших картин так близко и пообещала себе обязательно внимательно рассмотреть каждую, как только у неё появится побольше времени. Но не сейчас – все вокруг спешили вперёд, в большой зал.

Над дверью, куда она собиралась войти, красовалось изображение, похожее на генеалогическое древо. Фигурные рамы, золотые буквы – здесь был тщательно продуман и прорисован каждый завиток. Оно выглядело так:

Элизабет, прижав книгу к груди, рассматривала переплетение линий и имена. Но у неё не было даже минуты на то, чтобы прочитать их всех – мягкий голос прервал её:

– Вы же не хотите опоздать, мисс. Вы можете выбрать себе любое место, но сначала надо войти в зал.

Рядом с ней стояла высокая, крепкая женщина в чёрной юбке и белой блузе, какие носят официанты. Она была не моложе тёти Пурди, но её щёки приятно розовели, глаза искрились, а её короткополая шляпа напоминала ту, которую, насколько помнила Элизабет, носил продавец мороженого в аптеке в Смелтервиле. В тот раз тётя Пурди и дядя Бурлап позволили Элизабет попробовать чуть-чуть от малюсенького шарика мороженого, который они взяли для себя.

– Меня зовут миссис Трамбл, – сказала женщина, – к Вашим услугам.

Она постучала по тонкой медной именной табличке у себя на блузке.

Элизабет подумала, что, если бы женщина пела, её голос был бы точно таким же, как когда она говорила. Элизабет никогда не слышала такого мелодичного голоса.

– Благодарю Вас, – ответила она. – Меня зовут Элизабет.

– Да, эксперт по головоломкам, – сказала миссис Трамбл. – Мы все о Вас слышали. Вы приехали вчера вечером.

Она неодобрительно наклонила голову.

– Пожалуйста, зайдите внутрь.

После этих слов женщина присоединилась к потоку людей, стремящихся вперёд, и исчезла.