Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь

– Хорошо, – кивнул полковник, и они стали собираться.

– Что думаешь? – спросил полковник, как только они вышли со двора и пешком направились вниз по улице. Местный участковый, отпущенный по своим делам, уже ушел, а машина с капитаном медленно двигалась за ними.

– Раскусил он нас, причем сразу, – ответил тот, что представлялся следователем. Хотя в принципе, это он и был. – Зачем ты только министра вплел.

Было видно, что собеседники если не хорошие друзья, то приятели точно, и в разговоре позволяли себе много вольностей.

– Да к слову пришлось, увидел мальчишку, решил показать, как это дело важно для нашего государства. Как его только в комитет взяли?

– На этом он нас и раскусил. А с комитетом вообще темная история, не нужно туда лезть.

– Это точно.

В действительности же никакой министр МООП, естественно, о своеволии сотрудников правопорядка ничего не знал. Однако и ругать сотрудников, пошедших на должностное преступление, сообщив постороннему о жертвах в Ростовской области, не стоило, так как они действительно болели за это дело.

– Мне он показался вполне адекватным. Вопросы задавал нужные, однако вот его поведение… – задумался следователь.

– Ты что, не понял? Играл, грубовато немного, я сперва тоже не сразу сообразил, но играл. Непростой паренек.

– Да, теперь все сходится… Хотя если вспомнить, кто его дед, все встает на свои места. Соколов думать умеет.

– Он с ним не общается, мне так агентура сообщила.

– Надеюсь, твои источники оказались правы и парень уникум.

– Старшина, которого задействовал парень в Москве, мой двоюродный брат. Ему, кстати, за это дело младшего лейтенанта дали и представили к ордену Красной Звезды. Когда отмечали, братишка и проговорился, а дальше я из него все и вытянул. Потом начал пробивать по базам, выяснилось, что он и в Сочи засветился в рапорте судмедэксперта. Сложить два и два было не трудно, я курировал работу по брянскому маньяку, что в Сочи задержали… Может, искупаемся?

– Почему нет? До вылета еще три часа. Машину отпускаем?

– Да, на попутке доберемся, пусть только вещи до камеры хранения в аэропорту добросят.

«До чего же их припекло. Совсем работать не умеют, за последнее хватаются», – сердито подумал я, когда звук мотора уехавшего «газика» стих. К этому времени мы обговорили детали и расстались. Полковник и следователь ушли явно ободренные, а я вот не сказать, что был доволен. Разбалуешь их, так будут постоянно просить, дойдет и до того, что буду бабушек переводить через дорогу. Сядут на шею и ноги свесят.

«Ладно, хоть с этим делом проблем нет, так как я знаю истинного маньяка. Интересно, что бы сказали полковник и следователь, если бы узнали, что маньяк – работник обкома, отвечающий за комсомольское направление? И что именно он вышел к разъяренной толпе во время несанкционированного митинга и пообещал найти убийцу?!» – насмешливо подумал я и отодвинулся, не мешая женщинам накрывать на стол. Подошло время обеда.

– Что случилось? – спросила тетя Роза, ставя передо мной тарелку с окрошкой и заметив мой задумчивый вид. Ну, или намекая на гостей.

– Кажется, я переиграл в школьника. Да и Жавнеровича зря помянул. Кто его знает, где он сейчас, – буркнул я себе под нос, после чего встряхнулся и улыбнулся, беря ложку: – Да черт с ними, теть Роз, все нормально.

Следующие два дня я отдавался отдыху, сидя на море до вечера. Если есть возможность, почему бы не воспользоваться ею, к тому же почему-то отдыхать мне не наскучило. В общем, к вечеру двадцать девятого августа мы садились в поезд Сочи – Киев. Билеты были заранее куплены Амрамом. Он оставался еще на недельку, благо свободен был до середины сентября. Работал Амрам водителем на грузовой машине в заготконторе и отпуск себе выбил без проблем.

Ни сестренки, ни Толик не были в восторге от того, что мы отбывали домой, пришлось иронично пообещать им, что все следующее лето они проведут тут. Детишки не сообразили, что правнуков и правнучек у прабабушки Серафимы много, и наверняка все родственники отправят к бабушке на море своих детей на все лето. Хотя вряд ли это расстроит Толика или сестренок, наверняка еще наоборот обрадует. Не одним отдыхать, есть, с кем побегать и покупаться.

Тот же Толик только благодаря Олегу научился ездить на мотоцикле. Для гонок времени маловато, но он уже уверенно держался в седле. Да и сестричкам это пошло на пользу, так как они за время отдыха умудрились научиться плавать. Правда, по-собачьи и метра на три, но ведь научились же.

Сама поездка прошла как-то незаметно. Я покормил детей, потом уложил их спать и также прикорнул. Проснулся от стука проводницы в дверь с сообщением, что поезд через двадцать минут подойдет к вокзалу Киева. Вот и весь путь.

Дальше умывание недовольных сестер, Толик с таким же видом сходил сам, быстрый завтрак и еще в утренней темноте высадка на перрон. Там нас уже встречали, хотя я и просил этого не делать. Не маленькие, сами доберемся до дома.

В общем, комитет по встрече состоял из мамы, бабушки с дедушкой и родной младшей сестры мамы Серафимы, названной в честь прабабушки. У нас в семье, кстати говоря, было четыре Серафимы.

Сестренки, увидев маму, бросились к ней, галдя как галчата, как им понравилось на море. Толик, так же загруженный, как и я, тоже потопал к ним тяжелой переваливающейся походкой. Высадившихся пассажиров было достаточно, однако нам никто не мешал.

По окончанию объятий после десятидневной разлуки мы направились к выходу. Машина уже была нанята, таксомотор на базе новенькой «Волги», поэтому сложив в багажник подарки с юга, мы начали грузиться в машину, что было хоть и не просто, но выполнимо: дед с Томой и Лидой на переднем сиденье, бабушка с мамой и теткой на заднем, ну а между ними устроились и мы с Толиком. В тесноте, как говорится, но не в обиде.

К родителям я ехать не собирался, у меня свой дом, а с подарками разберется и Толик, он принимал участие в сборе и знал, что и кому. Ничего серьезного там не было. Так, по мелочи: фрукты да несколько вещей дефицита, три рулона импортной туалетной бумаги. Для деда пятилитровая стеклянная бутыль с домашним крымским вином. Достал по случаю у одного из местных, у которого были родственники в Крыму. А то он в прошлый раз обиделся, что я только отцу привез. Дед тоже большой любитель этого дела.

– Меня вот тут высадите, – попросил я шофера, заметив знакомый переулок. Там всего пара кварталов – и под теплый бочок Марины.

– К нам сегодня зайдешь? – деловито поинтересовалась мама, отодвинувшись, чтобы я мог вылезти и не стукнул никого грифом гитары.

– Вечером буду.

Шофер вышел, помог достать из багажника чемодан с вещами – гитару я вез в руках – и, снова заняв свое место, поехал дальше, оставив меня на тротуаре. Наклонившись, я поднял чемодан и направился к себе домой.

Открыв дверь своим ключом, сложил вещи в прихожей и, стянув ботинки, прокрался в спальню, чмокнув Марину в щечку.

– Ой, кто тут? – вскинулась она испуганно.

– Привет, любимая, – снова чмокнул я ее.

После утра любви – за окном уже рассвело – меня ошарашили сообщением, от которого я забыл все на свете:

– У меня задержка, вот уже две недели. Сегодня хотела на прием в больницу идти.

Марина замерла у меня на груди, ожидая ответа.

«Мать…» – только и выдохнул я.

Вслух же я издал вопль радости и, вскочив на ноги, закружил Марину на руках. В таких случая по-другому нельзя. Как ни хотелось свободы, но своего ребенка я убить не дам, а то мало ли что взбредет беременной в голову. Хотя вроде аборты тут особо не практиковались.

После бури радости мы немного пришли в себя и поговорили за жизнь. Я не верующий, честно. Однако когда Марина заявила, что собирается воспитывать ребенка одна, как-то даже воспрял духом и внутренне порадовался, когда классная твердо отказалась от моей руки и сердца. И слава Христу, они мне и самому пригодятся. Зато я взял твердое обещание, что ребенок будет носить фамилию отца. Дальше мы обговорили ситуацию. Первое время Марина будет жить и вести уроки в Киеве, но потом подальше от пересудов переедет в родной Харьков и родит уже там. Благо в Харькове у нее есть хоть и единственный, но родственник. Тетка.

После душа я разложил вещи, подарил Марине импортные туфельки на высоком каблуке. Правда, они оказались маловаты, я ошибся с размером, но Марина сообщила, что без проблем поменяет их. Обычно у нас как? Хватают, пока дефицит на прилавок выложили, потом на работе или продают, или меняют по размеру.

В общем, я переоделся, взял паспорт, оставив остальные документы дома, и мы в девять утра направились в поликлинику. Там нас перенаправили в женскую консультацию.

Я спокойно сидел среди таких же ожидающих. Причем был самым молодым и не раз ловил на себе озадаченные взгляды более взрослых и степенных мужчин. Однако все их взгляды я великосветски игнорировал. Когда пришла очередь Марины, я сжал ее ладонь, как бы показывая, что я с ней, и подтолкнул к кабинету.

Через полчаса у нас на руках была справка, подтверждающая, что моя спутница в положении и что она поставлена на учет.

– Замечательно. Теперь свежие фрукты и овощи, но с этим я пособлю. Когда следующий прием?

– Через две недели. А так регулярно раз в месяц.

– Хорошо, едем в магазин, закупаемся продуктами и вечером отмечаем это радостное событие.

В общем, к родителям я сегодня не поехал, только позвонил маме на работу, предупреждая. Сообщать, что я в следующем году стану папой, как-то не хотелось. И так у родителей шок за шоком из-за меня. Не будем их нервировать. Вот родится сын али дочь, тогда и порадую, не ранее.

На следующий день я разобрался с делами, сообщил классной руководительнице, что меня не будет дней десять, продублировал директору школы, пообещав справку за непосещение, и направился в аэропорт. Когда вылет с посадкой в Ростове, я узнал и забронировал место заранее.

– Добрый вечер, – сняв шляпу на входе, в мою комнатку протиснулся следователь Вяткин. Под легким плащом была видна синяя прокурорская форма. Под мышкой он держал туго набитый желтый портфель. – Как устроился?

– Нормально. Хорошая квартира в центре города, да и хозяйка хозяйственная, обещала обедом накормить.

Сразу после прилета, еще вчера, я быстро нашел сдающуюся комнату и заселился сроком на неделю, после чего с телефона-автомата позвонил домой следователю, сообщив адрес. Телефон у того дома был, по работе было положено. И тот на следующее утро пришел с материалами для изучения.

Освободив стол, я дождался, когда он выложит шесть пухлых пачек, и сев на стул, пододвинул к себе ту, что под номером один.

– Сводить все убийства в одно дело мне не разрешили наши партийные руководители, даже упоминать запретили, что это может быть маньяк. Поэтому тут только те дела, что вел я. По остальным убийствам в разных районах работают другие следователи.

– Полковник где?

– Работает по последнему убийству, хотя прошел слух, что следственную группу отзывают обратно в Москву.

– Чего так? – удивился я. – Или нашли убийцу?

– Да вроде как. Подозрение пало на двоюродного брата последней жертвы. Его арестовали, а через пять дней он написал чистосердечное признание.

– Улики?

– А никаких, все держится только на его чистосердечном признании и на отсутствии алиби на момент преступления, – хмыкнул следователь, в его голосе сквозила явная ирония. – Товарищ полковник эти делом заинтересовался и на совещании выдвинул версию, что дело шито белыми нитками. Первый секретарь обкома велел ему не лезть не в свое дело. Убийца пойман – и хорошо, хоть народ, мол, успокоим.

– А то, что парню фактически поломали жизнь, так это пусть их? – криво усмехнулся я и тут же добавил многозначительно: – Разберемся… Следователь, что ведет дело, местный?

– Да. Сашкевич постарался.

– Попозже посмотрим на него.

– Я нужен?

– Пока нет, – я уже весь ушел в изучение дела. – Ближайшие два – три дня меня лучше не беспокоить, и если будет возможность, хорошо бы достать материалы уголовных дел других следователей. Это ускорит дело.

– Хорошо, – с сомнением ответил Вяткин. Не знаю, он то ли сомневался в моей профессиональной квалификации, то ли в том, что сможет достать эти уголовные дела.

– Как там мой двойник? – спросил я, отрываясь от бумаг и видя, что Вяткин не торопится уйти.

– Работает.

– Да про это я в курсе. Во время завтрака хозяйка мне столько про него порассказала, что я даже начал задумываться, а нужен ли я здесь. Кстати, полковник может сослаться на него, раз он у народа в таком фаворе.

– Мы подумаем, спасибо.

Наконец следователь ушел, и я занялся работой, мне действительно интересно было узнать, что местные ребята накопали. Про Вяткина я по уголовному делу могу сказать так: на службе горит, как говорится, сыщик от бога. Бывают и такие. Но здесь он явно спасовал.

Через пару дней Вяткин принес мне еще два тома, там уже было видно, что работа ведется уныло и спустя рукава. Было множество отписок. Была бы возможность, следователь бы оформил все как несчастный случай. Но изнасилование и удушение как-то с этим не вязались.

Из-за того что суд на тем парнем, который сознался, был назначен на шестое сентября, мне пришлось поторопиться. Спустя четыре дня после первого посещения следователя, после звонка, ко мне домой примчались не только Вяткин, но и полковник.

Как ни были нетерпеливы гости, я растягивал удовольствие, медля, пока хозяйка накрывала для нас стол и расставляла посуду к чаю. Ей явно было любопытно, почему к студенту, коим я представился, зачастили представили власти. Наконец она закончила и тихо удалилась, тактично прикрыв дверь.

– Ну очень любопытная, – улыбнулся я, и глазами показал офицерам на дверь. Те поняли и молча взяли протянутые бумаги.

Прочитав, полковник ошарашенно посмотрел на меня и, наклонившись вперед, тихо спросил:

– Почему ты пришел к такому выводу?

– Если бы все дела свели в одно, негодяя давно бы поймали. Он засветился на своей машине. Один раз ладно, не повезло человеку попасться на глаза свидетелей, но не два же раза?! Это было подозрительно, вот я ночью и сходил проведать его. В общем, обыскал машину и в багажнике под ковриком обнаружил девчачью красную кепку с инициалами А.М.Т. под закладкой. Напомнить фамилию имя и отчество последней жертвы и список пропавших вещей?.. Не волнуйтесь, товарищ полковник, улику я вернул на место. Так что нужно действовать. Просто так вы к обкомовскому человеку не подойдете. Предлагаю остановить машину на посту ГАИ, обыскать и при свидетелях изъять кепку. Потом обыск в доме. Он трофейщик, значит, у него в доме тайник. С каждой жертвы он брал по одной вещи, сколько в тайнике трофеев, столько и жертв.

– Местные против своего не пойдут, поэтому я привлеку к задержанию свою группу, – сказал полковник.

– На это и рассчитывал преступник, что даже если на него выйдут, то побоятся арестовать. Кто же партийного посмеет задержать, да еще по такому делу? Скандал. Так что он думает, что прикрыт со всех сторон.

– А ведь это он успокаивал народ во время митинга у здания обкома, – вспомнил Вяткин.

– Я уже в курсе. Его шутку оценил… Ладно, работой вас загрузил, действуйте, а я пока погуляю по городу, посещу памятники архитектуры. А то пятый день у вас, а до сих пор ничего не видел… Надеюсь, не забудете поделиться информацией?

– Если она будет, то обязательно, – кивнул полковник.

– Материалы дел можно уже забрать? – спросил Вяткин.

– Да, конечно, – в это время я прибавил громкости и уже нормальным тоном сказал: – Давайте я вас провожу.

Вяткин забрал все дела и вместе с полковником вышел во двор, чтобы там дождаться меня. Честно говоря, сидеть в четырех стенах и читать пропыленные папки мне уже надоело, поэтому, одевшись по-летнему, я вышел следом и проводил их до машины, милицейской «Волги». Попрощавшись, мы разошлись. Я по зеленым солнечным улицам направился в сторону пляжа, а сотрудники правоохранительных органов на службу.

Вроде прошло нормально. Больше всего меня заботило то, под каким соусом подвести маньяка под подозрение. Нет, то, что я сказал, не было придумано. Все это в папках было, да и кепку я действительно обнаружил в багажнике, похоже, нелюдь ее просто не заметил, а я убрал под коврик, чтобы если он полезет в багажник своей «Волги», то не обнаружил улику. Так что вроде все, что я сказал, моим, можно сказать, нанимателям пошло на веру, хотя думаю, они все трижды перепроверят. Однако цейтнот из-за кепки – вдруг маньяк обнаружит ее и избавится – оставлял им мало времени.

Осмотревшись, я продолжил прогулку, с любопытством разглядывая красивую архитектуру города и изредка попадавших навстречу девушек. Пользуясь теплой погодой в сентябре, я спустился к реке и немного поплавал, охлаждаясь, после чего вернулся в съемную квартиру в ожидании известий.

Новости я узнал только на следующее утро. Сияющий как новенький пятак Вяткин демонстрировал всем своим видом, что все в ажуре. Рассказ не занял много времени. Некто Николай Рыбников, выезжая со двора дома, попался на глаза инспектору ГАИ. Простой досмотр вылился в вызов опергруппы после обнаружения улики (группа ожидала за ближайшим углом), ну а дальше, пользуясь моментом, выбили разрешение на обыск дома Рыбникова, и в замаскированной комнате на чердаке обнаружили трофеи. И все это происходило в день суда над тем невиновным парнем. В общем, пока разобрались, парень успел получить пятнадцать лет. Представляете шок парня, когда прямо в зале суда, где судья, после того как секретарь что-то прошептала ему на ухо, моментально отменил приговор? Вытащили, вручили вещи и не извинившись отправили домой! Даже не объяснили толком, что произошло.

Это все и рассказал Вяткин, после чего поблагодарил меня и быстро ушел, у него были еще следственные мероприятия. Самое неприятное, что он сообщил – трофеев было шестьдесят три штуки.

Я откинулся на подушку и задумался над судьбой маньяка. Ведь тогда его никто не поймал, и он перенес свои «игры» в другие соседние области, а потом перевелся в Москву. Только спустя сорок три года, уже будучи на пенсии, бывший партработник получил свое заслуженное от охотника на маньяков. Да, Николай Рыбников был моей третьей и самой вкусной жертвой еще в том мире. Однако сдал я его легко, так как тогда трофеев у него я насчитал сто сорок восемь штук.

После всех событий в Ростове, пока маховик следствия раскручивался, а мой двойник почивал на лаврах, я уже вылетел в Киев. Меня ждала новая, незнакомая и, надеюсь, интересная жизнь.

Чуть больше четырех лет спустя. Западная Украина. Хутор в глухой приграничной зоне. Лесной массив

– Кнут, подвинься, – кто-то похлопал меня по плечу, и я тут же убрался в сторону, а мое место занял гранатометчик. Вот он на миг выглянул, рассматривая окно, из которого бил МГ, после чего приготовил трубу к бою. Потом быстро появился из-за угла, встав на одно колено, и выпустил гранату, которая, пролетев метров сто, попала точно в окно. Правда, гранатометчик этого не видел, ловким перекатом уйдя обратно за сруб бани. Однако я, заняв позицию с другой стороны, все это наблюдал. Особенно меня впечатлила подскочившая соломенная крыша – после взрыва внутри. Жаль, что при зачистке хутора ОУНовцев я был сторонним наблюдателем, внимательно следя за действиями группы спецназа КГБ. Можно сказать, я наблюдал за работой своего детища.

А в Москве еще удивлялись. Мол, откуда там бандиты, их же всех давным-давно переловили. Может, это и так, но мягкая политика Сталина не уничтожать предателей, а отправлять их в лагеря, сказалась и тут. Они стали возвращаться после отсидки. Некоторые сломленными, а некоторые, как этот бандеровец, только с лютой ненавистью. Как он только смог поселиться в приграничной зоне? А ведь пропажи людей и налеты на магазины списывались на залетных бандитов, кто же знал, что ОУНовцы вернулись?

«Кнут» было моим позывным, меня так нарекли бойцы. «Кнутом и пряником» – помните? От меня пряников хрен дождешься. В общем, в бою мы переходили на позывные, это было одним из моих нововведений. Командиры и бойцы оценили быстро. Во время войны было что-то похожее, но официально боевые позывные проведены не были. Сейчас же они у нас строго по уставу. В бою позывные, в остальное – по званиям.

После того как последняя огневая точка стихла, к дому подбежали несколько бойцов и закинули в окна свето-шумовые гранаты. После разрывов последовал штурм.

Через пять минут, когда хутор был полностью зачищен и бойцы выносили тела погибших бандитов – у нас даже раненых не было, – я подошел к майору Неклюеву.

– Ну как? – спросил он.

– Чисто сработали, молодцы, – честно ответил я.

Честно говоря, это был одиннадцатый хутор, что штурмовала группа, в которой я числился инструктором. Были, правда, пару дел в городах, но там по мелочи. Так что у парней был реальный опыт штурмов помещения, можно сказать уникальный. Это была моя вторая группа, которую я воспитал из салаг в молодых волчат. До ветеранов им еще далеко, но они стараются, это было видно. Первая группа была жестко натренирована на бои в горах, где они получили бесценный опыт, да и сейчас получают, это только меня бросили сюда, в Западную Украину, готовить новую группу.

– Товарищ старший лейтенант, вас вызывает база, – окликнул меня радист, стоявший на коленях у своего зеленого ящика. Рядом с блокнотом стоял офицер в форме пограничника и подсчитывал оружие, что было взято у бандитов. С пограничниками пришлось работать тесно, так как мы работали только в их зоне. Да что там, даже наша база была в пограничном округе в одной из частей.

– Лютик на связи, – взял я микрофон.

– Лютик, говорит Сорока, требуется ваше присутствие на базе.

– Принято. Прием.

Вернув микрофон радисту, я вернулся к Неклюеву.

– Что там? – спросил он.

– Похоже, что-то случилось. Может, опять срочно в Москву вызывают?

– Ясно. Мы тут сами закончим, а ты езжай. Возьми мой «газик». Удачи.

– Спасибо.

Прижимая к боку автомат, я взял быстрый старт и скрылся в окружающем хутор лесу, пробежав мимо одного из секретов. Через четыре километра по лесу я выбежал на дорогу и буквально через триста метров оказался у трех машин – двух грузовиков и командирского «газика».

– Мартынов! Угольников! Двигайтесь хутору, – велел я водителям грузовиков, занимая место в «газике». – А мы едем на базу… И поторопись.

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, – кивнул пограничник. Машины принадлежали погранцам.

«Что ж там случилось?» – задумался я.

До базы пришлось добираться почти два часа, объезжая большой лесной массив. Слишком глубоко спрятались бандиты, когда за последний год началась большая чистка. Они ее заметили сразу, когда вдруг стали пропадать в неизвестность их люди. На местах хуторов бандитские разведчики обнаружили только угли и стреляные гильзы с пятнами крови на земле. Вот и тут находилось шестеро бандитов, из них бандеровец, прошедший войну, был только один. Он же и являлся их командиром и духовным лидером. Именно на него мы и охотились, но тот, постоянно чуя неизбежную гибель, часто менял лежки. Остальные молодые мужики, выращенные с ненавистью к советской власти, отстреливались до последнего, даже не задумываясь, что при сопротивлении погибнут жители хутора. Их родственники.

И они погибали – даже если и не умирали во время боя, то это случалось потом. Живых мы не брали, только детей. Уже более десятка их были отправлены в детдома центра СССР. В принципе я был доволен, группа Неклюева была полностью готова к самостоятельным действиям и продолжит без меня. Хотя продолжать там было нечего, похоже, мы истребили всех бандитов за эти шесть месяцев пребывания на Украине (честно говоря, было их не так много, не успели они широко раскинуть свои сети, вовремя нас сюда направили). Сам я хоть и был инструктором, но мог отдавать приказы майору, так как не только учил их, как нужно действовать в лесистой и степной местности, но и как командовать. Все в группе имели офицерские звания.

Кстати, когда я узнал, что работаем мы на Украине против «лесных братьев», то был, конечно, изрядно удивлен. В историю вернувшаяся из заключения в шестидесятых банда ОУНовцев почему-то не вошла. Их просто тихо и негласно уничтожили, и я в этом принимал непосредственное участие.

Погранцы охотно помогали нам, хотя мы и были не из их ведомства, заодно решая свои проблемы – пропало в наряде два пограничника. Нашли и их тела, и их оружие в схроне бандитов. Ну и бандитов, конечно, тоже нашли… мертвыми. В общем, работали достаточно тесно.

Наконец мы выехали на асфальтированную дорогу и погнали уже по ней. Ничего, тут рядом, полчаса – и на базе.

Вот мы проехали мимо небольшого городка и свернули к воротам войсковой части. Именно тут мы дислоцировались.