Картавый мальчик

– А сам он сейчас где? – спросила Лика.

– Извините, но я этого не имею права говорить, – несколько смутился водитель. – Тем более, у меня сейчас не отключена батарейка на мобильнике.

Лика не поняла, при чём здесь батарейка собственно. Водитель пояснил: мобильник, даже если по нему не разговаривают, и он просто лежит в кармане, но не отключён при этом от батареи питания, всё равно работает как радиопередатчик на своей частоте. Следовательно, на эту частоту могут выйти и прослушивать всё, о чём говорят рядом.

Лика подумала: жуть какая–то, конспирация как в девятьсот семнадцатом году!

Глава 4. Приезжий киллер

Чиля уже три с половиной часа, сидя на диване, дремал в загородном особняке местного криминального авторитета по кличке Синий. Ровно в восемь утра он позвонил Синему на мобильный и, не здороваясь, произнёс заранее заготовленное:

– Я знаю, что вы с семи до восьми бегаете, Николай Константинович. Пока вы идёте к душу, я бы хотел сказать вам кое–что важное. И это важное с сегодняшнего дня должно заботить не только меня, но и лично вас.

– Кто это?

– Чиляев. Меня сегодня заказали, как я знаю. А ближайший местный стол заказов только ведь у вас.

– Ты придурок? – услышал Чиля в трубке. – Дай свой телефон кому–нибудь из тех, кто сейчас рядом с тобой.

– Это не подстава, ошибаетесь. Я здесь один. Звоню из детского садика, потому что мой телефон, в отличие от вашего, слушают точно. Все, кому не лень.

– Ну–ну… И где ты взял этот мой номер?

– Купил в казино. Всего пятьсот баксов. Я могу к вам сейчас подъехать?

– Да ты уже давно подъехал, парень, – вздохнули на том конце. – Подожди пять минут, не отключайся.

Не пять, а больше десяти минут Чиля терпеливо ждал, слыша в трубке лай какого–то пса. Сторож детского сада искоса поглядывал на Чилю. И это несмотря на то, что он дал ему триста рублей, чтобы срочно позвонить. Потом кто–то подошёл к Чиле сзади и дружески похлопал по плечу.

– Можно уже ехать. Николай Константинович вас ждёт.

Чиля молча положил трубку на рычаг и пошёл за человеком, лицо которого ему показалось знакомо. Он стал вспоминать и вспомнил, что три дня назад, когда он ночью в своём штабе просматривал видеозапись вечерних теленовостей, его провожатый промелькнул в одном из сюжетов. Это был директор рынка Центрального района города. Очевидно, он оказался к Чиле ближе всех, когда местонахождение «придурка», что позвонил Синему пятнадцать минут назад на мобильный, там определили по номеру телефона, который высветился на экране. Садик ведь тоже был расположен в Центральном районе, не так далеко от рынка.

Директор на своей машине довёз Чилю до ворот дома местного криминального авторитета и с рук на руки передал охране. Двое молодых людей, спортивное телосложение которых не могли скрыть даже пиджаки на размер больше нужного, вели себя с гостем не грубо, но по принципу: «Ничего личного, мы люди подневольные».

Чилю обхлопали и ощупали с ног до головы на предмет выявления чего–нибудь металлического, потом попросили вытряхнуть всё из карманов.

«Деревня есть деревня», – отметил про себя Чиля. Он не раз бывал в подобных домах под Москвой. Там с незнакомым человеком поступали более изысканно – предлагали посетителю на время переодеться в гостевой комнате «во всё домашнее для барбекю», что вовсе не исключало, конечно же, последующей проверки содержимого карманов в отсутствие владельца, ведь это содержимое может многое сказать о госте.

Чиля вытащил из своих карманов две пачки сигарет, зажигалку и ворох русской мелочи – сотни, пятисотенные. Больше у него с собой ничего не было, даже мобильного телефона.

– А на чём ты записал номер хозяина? Ты же недавно звонил?

– Зачем записывать? Так запомнил.

– Николай Константинович больше этим телефоном не будет пользоваться.

– Знаю, он отдал его своей собаке.

– Кому–кому?

– Там кто–то тявкал постоянно…

Чилю завели в приёмную к Синему и посадили на длинный кожаный диван, с обоих концов которого стояли рыцари в доспехах и с мечами. Вернее, рыцарей как таковых не было, просто кованая средневековая амуниция – во весь рост, с закрытыми забралами на шлемах. Что называется, для мебели.

«О вкусах не спорят», – подумал Чиля.

Когда прошли первые полчаса, он засомневался, что в кабинете кто–то есть. Однако вскоре массивная дверь приоткрылась, и Чиля увидел в проёме девушку со сверкающим жёлтым металлическим подносом в руках, полным грязной посуды. Чашка, вилка, ложка и тарелки тоже были такого же цвета.

«Не иначе из золота всё», – догадался Чиля.

Девушка пухлым задом прикрыла за собой дверь и со значением произнесла, обращаясь к нему:

– Николай Константинович сейчас чересчур заняты. Но обязательно вас примут, когда освободятся.

Чиля кивнул, откинулся на спинку дивана и вскоре задремал, так как почти не спал уже больше двух суток.

Вчера из «Белой лошади» он приехал в свой штаб на встречу с «кротом», потому что это было очень важно. Когда только приступил к беседе в приватной переговорной, его пригласили к телефону в кабинет. Звонила секретарь и она же по совместительству личный психолог кандидата Рыбчинская.

– Владислав Владимирович, вам сказали всё бросить и срочно приехать.

– Кто и когда мне это сказал? – почти с неподдельным изумлением спросил Чиля.

– Только что я вам сказала. То есть меня попросили вам позвонить и это передать.

– Кто?

– Сам. Это очень срочно.

– А вы сможете сказать ему, что мне сначала необходимо теплее одеться?

– Знаете, он меня предупредил: если вы станете, как обычно, шутить и юлить, передать вам вот что: «Это распоряжение, а не просьба».

– Слушаюсь, – спокойно и даже ласково произнёс Чиля, после чего так долбанул трубкой по дешёвому пластмассовому аппарату, что он разлетелся вдребезги.

Тут же вошла его помощница, привычно поменяла аппарат на абсолютно такой же новый и участливо спросила:

– Могу я чем–то помочь тебе прямо здесь и сейчас, мой любимый начальник?

– Можешь, – поморщился Чиля. – Налей граммов сто, больше мне не надо. – Потом подумал и добавил: – И меньше тоже не хочу.

В просторных четырёхкомнатных апартаментах ведомственной гостиницы местного металлургического комбината, где проживал кандидат, в половине второго ночи вовсю кипела работа. Народ толпился, звонил друг другу на сотовые, хотя собеседник часто находился буквально в пяти метрах. В прихожей у кулера стояла очередь за кипятком. Рядом, на столике и на полу, был рассыпан растворимый кофе, под ногами у входящих хрустел сахар. Окна были настежь раскрыты, чтобы проветрить помещение от густого табачного дыма.

– Где он? – спросил Чиля у охранника, проталкиваясь вглубь помещения.

– В спальне, – ответили ему.

Кандидат сидел верхом на стуле рядом со своей кроватью. В трусах и майке. За ним стоял второй телохранитель и массировал шефу затылок и плечи.

– Всё, хватит, – увидев Чилю, сказал кандидат и пожаловался: – Чуть шею мне не свернул, громила.

Телохранитель обиделся.

– Шею сворачивают не так. Если хотите, я могу показать.

Чиля, не говоря ни слова, сел на кровать.

– Не сверли ты меня так глазами, – потирая затылок, сказал кандидат. – Я знаю, все устали, все раздражены. У людей ко всему прочему ещё наступает какое–то отупение и равнодушие ко всему. Но надо продержаться. Осталось совсем немного.

– Зачем вызвали? – прервал его Чиля.

– На тебя решили устроить покушение.

– Глупо, – отреагировал Чиля. – Такие вещи делают обычно в начале. Да и зачем? У вас сейчас и так высокий рейтинг. Победа будет за вами, всё как обещал.

– Ты ничего не понял. Я не о пиаре. Тебя по–настоящему заказал мэр города. Ты его в очередной раз оскорбил сегодня в эфире. Денег криминал ему давать отказался, ты сам знаешь. А в этом пустяке отказать не смогут. Замочить тебя им ничего не стоит.

– Откуда у вас такая инфа?

– Майор из местного управления «ГБ» предупредил. Он курирует выборы. Ушёл от меня полчаса назад. Я тебя с ним знакомил, ты должен его помнить, такой невзрачный. Сегодня и завтра ты ещё в безопасности, потому что киллер, скорее всего, будет не местный. Ему нужно ещё подготовиться и приехать. В общем, я твёрдо решил тебя спрятать.

– А он не блефует, этот гэбист? Глава тоже хотел меня посадить в кутузку – до конца кампании. Им это выгодно.

– Нет, майор на него не работает, это проверено. Он ни на кого налево не работает. В общем, оставшееся время будешь руководить своими людьми, ну и консультировать меня исключительно по телефону. Я грех на душу не возьму. Мне твоя смерть не нужна.

– Всё входит в оплату. В том числе, и риск. Мне нужен телефон этого Синего, с каким он даже сидит на толчке. Сутки у меня ещё имеются, это точно.

– Зачем тебе телефон?

– Потолкую. В Москве у меня есть кое–кто посолиднее этого Синего. Нет только охоты по пустякам беспокоить.

– Мне позвонить майору?

– Нет, пожалуй, не надо. Они же станут наблюдать за мной, а слежка мне не к лицу. Я кажется знаю, где взять телефон.

– И где?

– Куплю у одного человека в тайном местном казино.

Только около половины второго хозяин кабинета пригласил Чилю к себе, так что он успел неплохо выспаться, сидя на мягком диване. Физиономия у Синего оказалась красная, что говорило о бычьем здоровье. Чиля в редких случаях первым протягивал руку для рукопожатия хозяину того помещения, куда входил. Синий тоже руки не подал, но извинился по–своему.

– Ты не подумай, что понты. Я без надобности в своей приёмной людей никогда не держу. Кое о чём прежде нашего разговора узнать надо было. Ждал, пока Москва проснётся.

– И как, узнали? – спросил Чиля.

Синий кивнул и произнёс:

– Не переживай, убивать тебя никто не станет, заказ я отменил. И губернатору будущему ты обязательно передай: так, мол, и так, Николай Константинович тебя и власть твою будет уважать, хотя голосовать на избирательный участок не пойдёт. Ни сам, ни братва. Чисто потому, что им это в падлу… Ну, ты сам сформулируй корректно. Я даже в следственном изоляторе, когда сидел, ни разу не ходил голосовать. Обижать если кто будет серьёзно – приезжай, перетрём. Отчалишь в столицу, передавай от меня поклон Чистяку. Он о тебе хорошего мнения. Ну, бывай здоров. Тебя довезут, куда скажешь.

Ради интереса Чиля две ночи подряд заглядывал на часок в открытое для избранных и закрытое для посторонних казино, которое крышевали местные органы внутренних дел. Человека, что назвал ему номер личного телефона Синего за пятьсот долларов, после того как вчистую проигрался в карты, там уже не было видно. Кто знает, быть может, киллер всё же приезжал…

Глава 4. Весь в чёрном

Командировка кончалась, оставшиеся пять дней в Сибири прошли без Влада. Он не знал номера Ликиного телефона, но мог же в гостиницу хотя бы позвонить. Лика даже стала беспокоиться: не случилось ли с ним чего? Может, действительно, арестовали и посадили?

Она специально все вечера проводила в своём номере, никуда почти не выходила. Владик не звонил, и Лика всё это время задавала себе вопрос: «Неужели она всё про них себе напридумывала?». Нет, наверное, она всё–таки себя переоценивает.

Билеты на завтрашний самолёт были уже куплены. В тот последний вечер Лика сидела в ресторане своей гостиницы «Огни» с проанкетированным накануне редактором местной газеты. Тип этот пристал к ней как банный лист. Заглядывал за вырез Ликиной кофточки. Еды почти не заказал, зато настойчиво просил «откушать водки». Каждые пять минут говорил комплименты. Кроме того, захмелев, вдруг стал громко читать свои стихи – на тему неразделённой юношеской любви к учительнице пения.

Живой и невредимый, профессорский внук появился в дверях неожиданно. Весь в чёрном. У Лики заколотилось сердечко, она замерла. Он обвёл глазами зал, потом быстро направился прямо к их столику. Редактор посмотрел туда же, куда смотрела Лика, и вдруг резво вскочил со своего места. Вытянув руки навстречу входящему, отрепетировано заголосил на весь зал:

– Старик, только не бей… Прошу тебя, ну хотя бы не здесь! Меня заставили эту мерзость опубликовать, они на меня надавили. Но я верну сполна – всё верну, что вы мне проплатили за лояльность. Моя Люська потратила вчера все эти деньги, курва. Купила себе шубу, хотя я не разрешал. Она… Я отработаю потом. Сейчас, ты понимаешь, не могу. Ващенко твой должник. Старик, ты это знай.

«Вот ведь какое говно!», – подумала Лика о редакторе.

– Плыви отсюда, – процедил ему сквозь зубы Влад. – Ты мне и не был нужен.

Редактор затараторил: «Понял, понял, понял…». Схватил со стола свою барсетку и ретировался, даже не попрощавшись с дамой.

Подошла официантка и вызывающе небрежно бросила:

– Девушка, а кто теперь будет оплачивать заказ? Вы или кто–то уже другой?

Влад на неё даже не взглянул, но заметил:

– Юбка у тебя сзади в чём–то… Заляпана.

Официантка поверила, ойкнула, и убежала к себе в подсобку, а Влад присел на свободный стул.

– Лика, салют. Мне сказали, ты завтг’а уже уезжаешь. Это ведь так?

– Здравствуй, Владик, – тихо произнесла она. – А кто такой «крот»?

– Наш человек, что работает в штабе пг’отивника.

– Сливает вам информацию?

– Да.

– Кротом могут быть как мужчина, так и женщина?

– Да, не это имеет значение. То есть, нет никакой разницы.

– И в данном случае? Только не ври мне.

– Её зовут Люда. Она одна воспитывает сына.

– И тебе её жалко. И что, она очень красивая?

– Лика…

– Да я понимаю, что не имею прав задавать вот такие вопросы. С твоей точки зрения. Мы ведь были знакомы всего четыре часа. Но я хочу задавать, и буду. Кстати, ты женат?

– Нет.

– Разведён?

– Как спиг’т в пиве.

– Где вы встречались?

– С кем?

– С Людой. На одной из ваших «конспиг’ативных кваг’тир»?

Влад не ответил, он засмеялся.

«Вот наглец!», – возмутилась про себя Лика, а вслух грустно спросила:

– Над чем ты смеёшься? Почему ты такой радостный?

– Лика, ты ко мне явно нег’авнодушна, как и я к тебе, вот этому и радуюсь, – ответил он.

– Не дождёшься, как я не дождалась!

– Извини, такая работа, – стал он виновато оправдываться. – До дня голосования совсем ничего осталось. Все сходят с ума. Я даже не подумал тогда взять у тебя твой телефон, поэтому не смог позвонить и сказать, что не удастся заехать.

– Ты сейчас пришёл, чтобы записать этот номер? – спросила она.

– Я его давно узнал, – ответил он, после чего назвал все одиннадцать цифр её федерального номера.

– Надо же, какая у нас редкая память! – с издёвкой сказала Лика. – И в кого только…

Он молчал. Лика немного подумала, а потом как капризный ребёнок захныкала:

– Знаешь, Влад, я давно хочу есть.

– Так поедем к Петг’овичу, здесь так себе ког’мят, – предложил он.

– Мне всё равно: никуда уже не хочу ехать, – призналась Лика.

Он встал и направился к стойке администратора, на ходу вынимая портмоне из внутреннего кармана пиджака. О чём–то там с этой женщиной переговорил, потом вернулся.

– Никуда не нужно ехать, нам всё сюда доставят. Идём.

– Я тебя в свой номер ещё не приглашала, – заметила на это Лика.

– Конечно, я тебя зову в свой, – ответил на это он.

Лика пожала плечами.

– Хорошо, пошли.

На ресепшн он взял ключи от люкса, и они поднялись на шестой этаж. Влад открыл дверь. Почти следом официант принёс салями, хлеб, фрукты, разное вино, бутылку виски и большой букет белых роз. Вдобавок к этому через час прикатили столик с горячими блюдами от Петровича.

Влад выпивал совсем немного, рассказывал очень смешно о своей работе, о себе. Так, ничего конкретного, в общих чертах. Но было интересно и весело. Лика видела, какими глазами он на неё смотрит. И ей это, что тут скрывать, нравилось. Она от души смеялась, с ним было очень легко и даже уютно.

Так прошли три или четыре часа. Потом наступила понятная обоим пауза. Но длилась недолго. Влад встал и бодро заявил:

– Я пег’вый в душ. Я мигом, давно хочу пг’илечь.

Потом нежно посмотрел на Лику и добавил:

– Мне завтг’а можно не вставать чуть свет. Пг’едставляешь, можно будет чуть дольше поваляться в постели.

Лика, само собой, и на этот раз отчётливо всё «пг’едставляла».

Минут через десять Владик вышел из ванной комнаты в гостиничном белом халате, вытирая мокрую голову полотенцем и как-то застенчиво улыбаясь. Что–то в его походке и позе было не так как обычно. И это «не так как обычно» он под халатом старательно придерживал левой рукой, что была спрятана в широком кармане.

– Иди, если хочешь, я буду тебя ждать, – сказал он, улыбаясь, как о само собой разумеющемся. – Вода вначале бежала холодная, а сейчас – само то. Я не выключил душ, и там есть ещё один халат.

Лика с женским любопытством на него взглянула, потом закрыла лицо руками и опустила голову к коленкам. Плечи её затряслись.

Профессорский внук не на шутку перепугался:

– Ликочка, что с тобой? Что случилось? Ты плачешь?

Он сел перед ней на корточки и попытался отнять её руки с прикрытого лица, чтобы глянуть на него, не обращая внимания на то, что халат на голом теле в это время распахнулся. Лика сама убрала руки – она улыбалась.

Владик сидел перед ней на корточках, недоуменно заглядывал в глаза. Силился что–то понять, но не мог.

Она ещё раз взглянула на то, что он уже давно забыл придерживать. Оно тоже напряжённо и тупо вылупилось ей прямо в лицо.

Лика сквозь смех, с трудом, но произнесла:

– Милый, ты же хотел прилечь в постель. И поваляться чуть подольше. Так ты приляг, приляг и поваляйся. А я пойду к себе. Спокойной ночи!

Встала и ушла: как он с ней тогда за городом, так и она с ним сейчас – пусть помается.

В своём номере, который после просторного люкса показался ей ещё меньше, Лика долго принимала душ. Подставляла лицо под тоненькие струйки и была почти счастлива.

Вначале вода, действительно, бежала холодная: половина второго ночи, мало кто в этот час намывается даже в гостинице. Стучал Влад или нет, она не могла услышать, ведь шумела вода. Скорее всего, приходил, стучал. Нет, она в этом тогда была просто уверена.

«Ничего, придёт ещё раз, никуда он от меня не денется», – думала она. Но он опять не пришёл.

В три часа ночи в номере раздался телефонный звонок.

– Девушка, извините, конечно, если разбудила, – услышала Лика незнакомый голос в трубке. – Это вас беспокоит администратор гостиницы. Не моё это, конечно, дело, но я к вам сейчас как женщина к женщине, а не как должностное лицо. Дело в том, что ваш друг прилично выпил, но не спит. Заказал себе девочек. Девушка, не знаю, что там у вас произошло, но нельзя же так с человеком. Такой у вас мужчина! Не хамло какое–то командировочное, я их здесь повидала, различаю. Он же к вам со всей своей душой… Если уж таких мужиков нам с вами этим фирменным шлюхам подкидывать, то я тогда уже не знаю, какой вам ещё нужен!

Лика, не дослушав, бросила трубку. Накинула халат и, как была босая, так и помчалась к нему наверх.

Дверь оказалась закрытой не на ключ. «Администраторша предусмотрела», – догадалась Лика. Она тихонько открыла и вошла в его номер.

Владик был мертвецки пьян. Он сидел в постели, покачиваясь, с закрытыми глазами, привалившись спиной к массивной деревянной спинке кровати. По обе стороны от него с отсутствующим выражением лиц полулежали, коротая проплаченное время, две совершенно голые и тщательно выбритые «там» девицы. Увидев Лику, они испуганно вскочили.

Лика брезгливо стала срывать с кресел их одежду, и зашвырнула всё это в коридор.

– Свободны!

Девчонки попробовали было возмутиться:

– Ты кто такая? Ты чего раскидалась?

– Это мой муж, и я сейчас вызываю сотрудников органов внутренних дел, – твёрдо заявила Лика.

Девицы за секунды натянули свои шмотки, и их как ветром сдуло.

Она внимательно осмотрела Влада. Нет, вроде бы ничего у него с ними не было. Девчонки, наверное, даже не попытались привести клиента в чувство. Да и зачем? Больно им это надо, если уже заплатили.

Бумажник Влада лежал на столике рядом. Лика раскрыла – он под завязку был набит купюрами. Если они и взяли что–то себе, то немного. Или побоялись трогать вообще.

Лика попыталась положить Влада на кровать.

– Милый, приляг. Нельзя же вот так до утра сидеть.

Но Влад, хоть ничего и не соображал, а крепко держался за спинку кровати. И слабо попросил:

– Не надо меня никуда класть: я не могу лежать, меня тошнит.

Лика совсем растерялась, она не знала, что с ним таким теперь делать.

– Бедный ты мой мальчик. Владик, может, тебе принести ведро? Может, тебе сейчас пальцы в рот, а?

В ответ он, мотнув головой, грязно выругался:

– В кг’еста мать! Мне пальцы? Я за что вам заплатил? Ну же, я сколько могу уже ждать.

Лика всё поняла. Боже мой, за кого он её принимает!

«Сама виновата, – подумала она. – Зачем вот ушла?». Ей стало жалко себя, ей было жалко его. Лика до боли закусила губу, секунду–другую подумала, потом бросила ему за спину две подушки, скинула с себя халатик и стринги, и быстренько уселась сверху. Обняла, обхватила руками и ногами, прижалась к нему крепко–крепко. Профессорский внук затих, прислушался к чему–то в себе. Лика погладила его по кудрявой голове, старательно намочила ладошку тягучими своими слюнками вперемешку со слезами, нащупала «так как обычно» сзади себя и осторожно сжала в кулаке.

Через пару минут в Ликиной руке стало толще, там росло и скоро выросло – да так, что уже не помещалось и в двух Ликиных кулачках. Где–то копчиком, первой косточкой на своей пряменькой спинке Лика чувствовала, как оно её теперь там, сзади, подпирает. Она привстала, подалась немного вперёд, потом тихонечко садилась, немного побаиваясь, что вот сейчас он точно проснётся, сейчас откроет глаза… И зря боялась: не проснулся.

Правду говорят, что настоящая любовь способна творить чудеса. Вряд ли Влад тогда соображал что–то своей задурённой головой, но телом–то он был с ней целиком. Она старалась вовсю, изо всех своих девичьих силёнок удерживала его на той грани, за которой уже был совсем беспробудный сон. Владик тяжело дышал на Лику коктейлем выкуренных сигарет и выпитых бокалов. Но ей не было противно. Лика не могла ему позволить не получить от неё того, чего он так желал. И он получил, она сумела, она, как могла, вела его и довела–таки – до самого последнего.

Влад дёрнулся и, нет, не застонал даже, а зарычал. Лика шепнула ему на ушко: «Ну–ну, родной, всё хорошо, давай–давай!», при этом чуточку над ним приподнялась, чтобы он там, в Лике, ни во что не упирался, когда выпрастывается, чтобы ему не было больно это делать. Влад дёрнулся ещё пару раз и обмяк.

– Владик, у тебя теперь всё хорошо, мой мальчик? – заботливо спросила она. – Тебя уже не тошнит?

Он приподнял немного свою хмельную голову, что–то попытался сказать, но не смог, и тут же повалился с подушек на бок. И теперь, уже точно, окончательно уснул. Как младенец, тихонько посапывая.

Лика слезла с него, липкая по самые коленки. Закрыла своего картавого Владика одеялом, лежала рядом, с умилением смотрела. Похоже, она навсегда запомнит эту ночь. А он так никогда, наверное, и не узнает, что эта ночь у него была, потому что просто не может ничего помнить. Разве что ощущения? Он же всё чувствовал. Но ощущения не помнят, помнят о них. Откуда Влад мог узнать, что это у них было. Что он мог запомнить? Ничего.

Лика оделась и ушла к себе. Он может проснуться, увидит её такую рядом, и… Что «и», она не знала. Но этого «и», любого, она не хотела.

Назавтра рано утром Якубовская улетела в Питер. Сибирь проводила гостью ясной солнечной погодой. У трапа самолёта щурился от яркого солнца молоденький питерский стюард.

– Даже не хочется отсюда улетать, – почему–то поведал он доверительно Лике. – Надо же, настоящее бабье лето!

А когда приземлились в Санкт–Петербурге, там накрапывал дождь, в колыбели русской революции было сыро и противно. На этом Ликино бабье лето кончилось.

Дома в Питере каждое хмурое утро она уезжала на трамвайчике в библиотеку – собирать материал для лекций, как велел научный руководитель. Возвращалась поздно. Мама всё время спрашивала: «Там хороший буфет?» Лика рассеянно отвечала: «Хороший». Как–то мама спросила: «А там холодно?» Лика, не задумываясь, подтвердила: «Холодно».

Глава 5. Заграничная любовь

Профессорский внук позвонил ей только через пять недель – узнать, как дела. Голос в трубке звучал как–то необычно… близко что ли. Совсем–совсем рядом. Лика этому удивилась. Но он её просветил: ничего необычного, международный звонок, всегда такая слышимость.

– Влад, а ты сейчас где? – спросила она.

– Типа тут… отдыхаю, – ответил он.

– А поконкретнее…

– На Кипг’е.