Картавый мальчик

Никаких партнёров там не наблюдалось, но руководитель Лике понравился, хотя и являлся «голубым», о чем просительницу перед встречей новые знакомые поставили в известность.

– Чиляев? – поднял к потолку глаза Туринский. – Да, да, да, припоминаю. Как же, как же… Москвич. Знаменит тем, что не проиграл ни одной предвыборной кампании, что вёл в регионах. Но близко, извините, не знаком. Хотя и имел честь быть представленным. Деньжищи ему сейчас, все говорят, просто сумасшедшие платят!

– А он сильно картавит, да?

– Да я же был всего лишь представлен… Мы почти и не общались. Не знаю, не знаю.

– А как с ним можно познакомиться? Вадим Соловьёв мне сказал, что вы это можете устроить.

– Как–как… Надо подумать.

– Когда мне к вам можно будет зайти за ответом, Борис Михайлович?

– Да подождите вы, я ж быстро думаю. Есть такой институт изучения репутации. Там всегда требуются интервьюеры. А ваш Чиляев им подойдёт в качестве интервьюируемого.

– Я не журналист. Не умею брать интервью.

– Да здесь другое. Просто нужно заполнить опросник. Платят пятьдесят долларов за анкету плюс командировочные. Разумеется, оплачивают и проезд. Чиляев всегда там, где проходят выборы. В институте должны знать, где он сейчас работает. Но одной анкетой с ним вы не обойдётесь.

– В смысле?

– В том смысле, что вам нужно будет опросить кроме него человек ещё десять, не меньше. Получите таким образом пятьсот баксов. Думаю, вам они не будут лишними. У меня есть знакомый, что набирает группы для социологических опросов в регионах. У вас, полагаю, имеется высшее образование?

– Я учусь в аспирантуре.

– Это хорошо, они на такие опросы берут только грамотных. Я тоже только с образованием к себе беру. Не хотите поработать у меня? Станем с вами партнёрами. Рабочий день у нас ненормированный. То есть к восьми утра и вообще каждый день не нужно на работу приезжать.

– Я подумаю, спасибо вам за предложение. А вы позвоните вашему знакомому, что набирает группы?

– Немедленно позвоню. У меня даже сотовый есть.

Туринский снял трубку и, тут же изменив произношение на присущее меньшинствам сограждан, пропел: «Аллё, Игорёк, приветики. Как, кто это? Я это, Борис. Ой, прямо–таки можно подумать, мы не узнаём! Слушай, давай не будем, а… Я по делу к тебе».

Глава 3. Весь в белом

В далёкой Сибири местные и приезжие политтехнологи готовили потенциальный электорат к выбору нового губернатора. Привокзальные заборы краевого центра были густо облеплены предвыборной агитацией. Как объяснили Лике при собеседовании ещё в питерском институте репутации, в этом крае зарегистрированы и конкурируют между собой четыре основных кандидата. Все желающие дорваться до власти в богатом природными ресурсами регионе–доноре обещали избирателям райскую жизнь при условии электоральной поддержки и дальнейшем непосредственном участии граждан в реализации новых экономических проектов. Штабы, каждый на свой лад, расхваливали своих кандидатов.

У руководителя Ликиной питерской группы социологов с начштаба Владиславом Владимировичем Чиляевым, как, впрочем, и с остальными тремя, уже состоялась по телефону предварительная договорённость об интервью для института. Лике оставалось только позвонить его штабной секретарше, напомнить об обещанном, представиться и подтвердить, что ответить на все вопросы анкеты шеф сможет минут за пятнадцать–двадцать. На большее в такую горячую предвыборную пору рассчитывать не приходилось.

Лике назначили время. Штаб находился за краевым центром в пригородном Чулымске. Когда на следующий день она подъехала сюда на такси, то сразу поняла – сегодня никакое интервью не состоится.

Во дворе толпились возбуждённые штабисты и штабистки. Парни в чёрных масках выносили из здания какие–то газеты, листовки и вынутые из штабных компьютеров винчестеры. Телевизионщики на камеры писали человека в штатском. Тот пространно говорил о том, что именно на этой территории залётные пиарщики использовали импортную копировальную технику для печатания тиража нелегальной газеты, содержащей клеветническую информацию «о якобы имеющихся связях с местными криминальными кругами у одного из самых уважаемых кандидатов на пост губернатора края». Затем в штатском долго и тепло благодарил за бдительность неизвестных даже ему граждан, от которых органы внутренних дел своевременно получили сигнал о подпольной типографии.

Лика отпустила такси, решив до конца досмотреть маски–шоу.

Через пару минут к штабу подкатил большой чёрный джип. Из него вышел молодой импозантный мужчина – весь в белом.

«Это он, мой Владик!» – почему–то сразу узнала его Лика. Профессорский внук оказался красив. Брюнет. Выше среднего роста. С чёрной гривой вьющихся на широколобой голове волос, с тонкими чертами лица. Он явно был из числа тех мужчин, в которых девчонки влюбляются с первого взгляда, но боятся подойти поближе, а потом полжизни об этом тайно жалеют.

Ликин картавый Владик окинул взглядом запруженный омоновцами штабной двор, мигом оценил обстановку и, не медля более ни секунды, прямиком направился к телевизионщикам. Те тут же прекратили задавать дополнительные вопросы многословному человеку в штатском и стали быстро разворачивать объективы камер в другую сторону.

Владик подошёл к журналистам, но даже не поздоровался. Засунув руки в карманы, он молча ждал, пока корреспонденты разберутся со своими шнурами от микрофонов и зададут–таки свой первый вопрос. А Лика с замиранием сердца ждала, когда он заговорит.

– Как вы можете такие действия правоохранительных органов прокомментировать? – разродилась наконец–то журналистка с серьгой в пупке на ничем не прикрытом загорелом пузе.

Владик ей белозубо улыбнулся и совершенно чисто произнёс:

– Вам здесь должны были сказать о чьей–то жуткой бдительности, если я не ошибаюсь? Но не назвали фамилий. Лично я с большим удовольствием всех этих бдительных лиц назову. Пофамильно и без утайки.

Начальник штаба Чиляев выдержал небольшую паузу, потому что журналисты оживились и зашушукались между собой. Потом, как и обещал, приступил к перечислению фамилий:

– Лагутенко – глава вашего муниципалитета. Сегодня ему по телефону сказали, что денег он больше на свои выступления по ТВ и бесплатные газеты не получит, так как все уважающие себя пацаны… – Оратор прервался, растопырил по–блатному пальцы и завершил: – Чисто давно уже засомневались в его способности победить у моего кандидата.

Журналисты понимающе заулыбались.

– Ещё у вас есть такой полковник Литвинов, начальник местной милиции, – продолжил он. – Лагутенко ему после беседы с вашим теневым бизнесом позвонил и сказал буквально следующее: «Немедленно выкинуть всех из этого сучьего штаба, здание опечатать, а Чиляева увезти в кутузку».

Тут уже в штатском криво усмехнулся. Незаметным жестом он подозвал к себе рослого омоновца, о чём–то его попросил. На ходу отстёгивая с пояса наручники, тот подошёл к оратору и встал за его спиной. Но тот, не обращая на угрозу особого внимания, спокойно заметил:

– Кстати, коллеги. Насколько мне известно, сейчас названный мной бдительный полковник пишет соответствующую бумагу – об уходе на пенсию по выслуге лет, так как понимает, что с новым главой края жизни для него не будет. Дальновиднее было б ему недобдеть…

Телевизионщики дружно захохотали, а начштаба, воспользовавшись паузой, посмотрел на часы, потом на человека в штатском и пообещал:

– С минуты на минуту и капитан Копытов, наконец, поймёт, что делает в моём штабе обыск и выемку документов самовольно, без соответствующей на то санкции, то есть незаконно. Этот обязательный документ начальство ему обещало выписать потом, то есть задним числом. Но уже не выпишут никогда, поэтому заслонить свой зад от пинка и ему, увы, будет нечем.

Доведённый такими словами до белого каления капитан двинулся к оратору, но в кармане его цивильного пиджака зазвонил телефон. Офицер остановился, резко вытащил трубку, взглянул на экран, вытянулся по стойке смирно и сдавленно произнёс:

– Копытов вас слушает, товарищ прокурор края.

В ответ из трубки отчётливо послышался отборный мат. Но человек в штатском даже не отошёл подальше от журналистов, он словно оцепенел. Потом прохрипел:

– Есть исполнять немедленно и извиниться, товарищ прокурор.

Мужчина в белом с ленинским прищуром посмотрел на капитана в штатском и холодно сказал:

– Никогда не извиняйся, если не за что. Мне жаль тебя, служивый. Я точно знаю, кого твоё лизоблюдное начальство назначит виноватым. Они тебя подставили, ты этого ещё не понял? Чего вылупился? Выполняй, что было велено.

Капитан отдал новый приказ. Потные парни в масках, чертыхаясь, стали заносить обратно штабное имущество. Телевизионщики отсняли этот «экшен» с разных ракурсов, вежливо сказали «спасибо» начштаба, и поехали готовить к вечернему эфиру горячий предвыборный материал.

В белом проводил их долгим взглядом, громко кашлянул, после чего достал из внутреннего кармана вместительную стальную фляжку, украшенную каким–то затейливым чёрным орнаментом. Отвинчивая крышку, недовольно повернул голову в сторону своего джипа. Из машины тут же выскочил шофёр с одноразовым пластиковым стаканчиком. Начштаба наполнил стаканчик до самых краёв и снова передал его водителю, кивнув при этом на понуро стоящего поодаль человека в штатском.

Стараясь не расплескать содержимое, шофёр понёс ему стаканчик, но капитан отрицательно замотал головой, отошёл ещё дальше и отвернулся.

В штабном дворе еле уловимо запахло дорогим алкоголем. Начштаба взял у водителя отвергнутый капитаном стаканчик и легко выпил спиртное. Отказавшись от предупредительно протянутой кем–то шоколадки, достал из кармана пачку сигарет. Щёлкнул стальной крышкой «зипповской» американской зажигалки, прикурил, медленно затянулся и произнёс:

– А где все?

Тут же к нему подбежала штабная цаца в обтягивающей завлекательные формы голубой джинсе. Она встала на цыпочки, и, прильнув к начштаба, зашептала ему что–то на ухо. Тот выслушал, удовлетворённо кивнул головой и громко заметил:

– Чего б они нашли здесь, эти идиоты? Мы же всё подчистили.

Потом распорядился:

– Всё снова подключите и наведёте нужный шмон. Если что, я на связи. Буду к часу ночи.

«Наивная я дура…» – грустно подумала Лика. Вот так запросто в Сети найти на планете Земля нужного человека, зная лишь его имя, фамилию и год рождения, оказалось нереально. Да и жив ли он?

Пока ясно было одно: судя по произношению, этот Владислав Владимирович Чиляев оказался совсем не тем Владиком Чиляевым, какого она так мечтала увидеть. Эффектен и перед аудиторией профессионально может выступать. Но не картавит совершенно, а ведь профессор писал, что у мальчика этот дефект – на всю оставшуюся жизнь стопроцентно: генетика.

Лика горестно вздохнула: анкету всё равно необходимо было заполнять. Она робко подошла к пижонистому начштаба, представилась, и, не переводя дыхание, вежливо попросила: вижу–де не до меня сейчас, но хотелось бы, если не сегодня, то хотя бы завтра, или даже послезавтра, всё же побеседовать, как договаривались, не больше двадцати минут.

Весь в белом взглянул на неё и тут же открыл дверцу джипа.

– Садитесь в машину.

Лика взобралась в джип.

– Так значит вы из Ленинграда? – обернувшись к ней с переднего сиденья, подчёркнуто уважительно спросил Чиляев, когда они выехали за ворота.

– Из Петербурга, – уточнила Лика, и положила сумку на голые коленки. – Ленинградом мой город никто уже не называет: вернули же старое название.

Начштаба притворно удивился.

– Опять двадцать пять… И как давно?

– На референдуме в 1991-м, когда мэром стал Собчак, об этом всем известно, – ответила Лика.

– И где сейчас он, ваш этот Собчак?

– Так умер.

– А вы как с этим живёте?

– Да с чем? – спросила Лика.

– С этим: были ленинградкой, а сейчас вы кто?

– По–разному можно сказать, – стала вспоминать Лика. – Нас чаще всего просто питерскими называют. Хотя, как всем известно, есть три равноправных варианта по отношению к даме – петербурженка, петербуржанка, петербуржка.

Чиляев усмехнулся:

– А у вас там разводят не только мосты. Как–как вы сейчас называетесь? Петег’буг’жка? Такое невозможно вымолвить. Тем более мне. Я ужасно каг’тавлю, с детства. Известные в столице логопеды лечили. Но тщетно. Звук «эр» почти чисто могу вымолвить, но – только если обозначающая его буква стоит в начале слова. Ещё могу, когда она следует за «гэ». Ленинград и ленинградка могу сказать. А Петег’буг’г и петег’буг’жка – нет.

– Но вы же там, и вы же сейчас… Вы же только что совсем не картавили! Зачем вы меня обманываете?

Лика всё ещё не могла поверить в то, что она нашла профессорского внука, что она не ошиблась.

– Я не обманываю, а слежу за словами, тут ничего такого нет, – стал объяснять взрослый Владик, повернувшись к ней вполоборота и внимательно глядя в лицо. – Я же публичный человек. Связи с общественностью, вы ж сами понимаете… Мне за это деньги платят. В силу своего занятия я не могу себе позволить публично обозначить мои языковые дефекты. Меня же никто не возьмёт тогда ни на одну кампанию, никто не покажет по ТВ, потому что люди будут надо мной смеяться. Это в лучшем случае.

– И вы на камеру не произносите ни одного слова, где есть буква «р» в середине? – изумилась Лика, сопоставив «Ленинград» и те самые «грабли», которые профессорский внук научился выговаривать после подрезания уздечки язычка почему–то в институте психиатрии. – Но ведь это же нереально! Выбирать лишь те слова, где нет звука «эр» …

– Почему же… Это возможно, вполне. Однажды в детстве я дал себе слово – обходиться только такими словами, когда необходимо. Или молчать как рыба. Знаете, когда учился в младших классах, в школе надо мной даже девчонки издевались, а девочек ведь бить нельзя, это же не пацаны, с теми было легче общаться.

– А педагоги? – спросила Лика. – Они же должны были как–то объяснить детям, что это плохо, так относиться к людям с…

– Что касается учителей, то они вели себя тактично – давали индивидуальные задания, стихи наизусть я читал только после занятий, – прервал её профессорский внук. – Потом уже, в девятом и десятом классах, никто и не надсмехался надо мной. Но довольно об этом, мы с вами отвлеклись, забыли об анкете. Давайте вашу бумажку. Анкету мне легче будет заполнить самому. Там нужно называть фамилии политиков, насколько мне известно?

– Да, нужно будет перечислить популярных, по вашему мнению, политиков, – задумчиво подтвердила Лика и подала ему анкету.

– Давай помедленнее, не тг’яси, – приказал Владик водителю, вытащил из внутреннего кармана ручку «Паркер» и стал заполнять анкету у себя на колене.

У него зазвонил телефон.

– Я здесь, – произнёс он и стал слушать.

Вероятно, кто–то из подчинённых согласовывал с ним какие–то тексты. Грозный начштаба то и дело возмущённо поправлял:

– Что такое, позволь узнать, это ваше «использование администг’ативного ресуг’са»? Пишите ясно и конкг’етно: кандидат в губег’натог’ы нынешний глава администг’ации гог’ода позвонил начальнику УВД гог’ода и пг’иказал сг’очно пг’оизвести в штабе обыск, а меня, как руководителя, аг’естовать, чтобы за четыг’е недели до окончания избиг’ательной кампании паг’ализовать работу команды того кандидата, чей рейтинг неумолимо растёт с каждым днём. Уяснил? Пиши так, как я тебе сказал, дословно.

И при всём при этом он ещё умудрялся заполнять и Ликину анкету.

Тем временем они отъезжали от города всё дальше и дальше, пока не остановились в красивом сосновом бору – у ресторана под вывеской «Белая лошадь».

Владик снова склонился над анкетой, но уже через минуту вернул.

– Получите, готово.

Лика перелистала. Всё было заполнено как надо, аккуратно и почти печатными буквами: всё–таки немного в дороге машину трясло. В конце стояла подпись: «В.Чиляев (Чиля)».

Шофёр куда–то ушёл. Видимо, заказывать ужин.

– Спасибо вам большое за опросник, Владислав Владимирович! – поблагодарила Лика.

– Пожалуйста, – ответил он.

– А мы здесь надолго? – спросила она. – Как мне потом вернуться в город?

– Да мне туда же, – успокоил он. – Что–нибудь съедим, отдохнём и поедем назад. Вы где ночуете?

– В «Огнях».

– Не беспокойтесь, я вас довезу.

Из ресторана, как в старом кино, выплыл абсолютно седой, очень толстый, но бодрый швейцар. Подойдя к машине, открыл именно Ликину заднюю дверцу, подал руку в чистой белой перчатке, широко ей улыбнулся.

Со словами: «Очень приятно, очень. Прошу вас, милая дама, прошу–с, всё уже для вас почти готово», – помог Лике выбраться из высокого джипа.

Начштаба вышел из машины следом. Швейцар не обратил на него ни малейшего внимания, а нежно взял Лику под локоток, повёл и усадил за столик на открытом воздухе. В белом подошёл следом, сел напротив, закурил и с любопытством глянул в Ликины зелёные глаза.

Лика перевела свой взгляд в сторону, на швейцара у дверей, и спросила:

– Как вы думаете, Владислав Владимирович, а он меня ни с кем не перепутал? Такой весь почему–то обходительный со мной…

– Меня величать не обязательно, – пропустил он вопрос мимо ушей и представился: – Влад. Ещё меня коллеги называют Чиля. Погоняло, значит, такое, ну, или псевдоним, как вам будет угодно. Это у вас в анкете – имя, фамилия, отчество…

Влад говорил и при этом с тоской смотрел мимо неё, куда–то поверх огромных сосен или ещё дальше – в вечернее небо, в космос.

– А я Лика, – громко сказала она, пытаясь тем самым вернуть его из космоса за столик, и дальше попросила:

– Пожалуйста, Влад, когда говорите со мной, не выбирайте слова. Прошу вас очень, не делайте этого, ведь вам, наверное, трудно.

– Что ж, Лика, мне, как и Петг’овичу, очень пг’иятно познакомиться, – живо откликнулся он. – Это так швейцаг’а зовут. И он вас ни с кем не пег’епутал, я думаю, вы ему пг’осто понг’авились сг’азу. – Влад перевёл взгляд с сосен на Лику. – И в этом нет ничего удивительного, должен я вам откг’овенно заметить.

Затем подытожил:

– Счёт выпишут мне, если вас это волнует.

– Вы с этим Петровичем знакомы? – спросила Лика, чтобы хоть что–то спросить.

– Давно знаком, – подтвердил Влад и добавил: – Когда в заведении, где он работает, наглеют и пег’естают готовить и обслуживать людей на должном уг’овне, Петг’ович пег’еходит в дг’угой кабак. Более пг’иличный, по его мнению. Я тоже пег’ехожу, чтобы питаться, вслед за ним.

– Что же он тогда с вами так неласков? – удивилась она.

Влад энергично затушил свой окурок в пепельнице и пояснил:

– Он евг’ей, хоть и Петг’ович. Считает, что я непг’авильно тг’ачу деньги. Не на то, и не на тех.

– Но вы же тратите свои деньги! – ещё больше изумилась Лика.

– Совег’шенно вег’но, – согласился он. – Но ему всё равно жалко. И мои деньги, и меня.

– Почему же ему вас жалко?

– Он меня как–то спг’осил: «Скажи, сынок, не бедствуют ли твои родители и близкие тебе люди в то самое вг’емя, когда ты в кабаках несколько тысяч каждый раз оставляешь?» Я ему по пьяни и пг’изнался: батя, кто мой отец, я никогда не знал, а матушку совсем не помню. Хотя, знаете, Лика, она меня целых тг’и месяца своим молоком ког’мила, грудью. Всё вг’емя пытаюсь это вспомнить, но никак не могу. Говог’ят, это невозможно, в пг’инципе. Слишком был тогда мал. Меня бабка и двое дедов воспитывали, нет уже в живых из них никого.

Толстая и какая–то вся домашняя официантка по очереди принесла и поставила на лавочку рядом с их столиком два начищенных медных тазика, положила белоснежные полотенца. В тазиках плавали дольки лимона и какие–то лепестки.

Влад встал, с удовольствием ополоснул лицо и руки. Лика тоже стала мыть свои ладошки.

На столе тем временем появилась еда – салаты нескольких видов, оливковое масло прямо в бутылке, коньяк, виски, разное вино, чёрная и красная икра в стеклянных банках, много зелени, мясо, рыба, рис и гречка на гарнир. Кое–что из этого подали почему–то даже в сковородках.

– Теперь я понимаю вашего Петровича. – Лика с недоумением посмотрела на стол и его сервировку. – Это же просто невозможно всё съесть и выпить. Зачем же портить дорогие продукты?

– Да вы так, Лика, не волнуйтесь, – прикурив новую сигарету, сказал Владик. – Водитель всё упакует, отвезёт на базу. Там моим тоже ведь надо чем–то водяг’у закусывать. Кстати, об этом…

Не спрашивая, он налил Лике красное вино, а себе виски. Поднял бокал, проницательно посмотрел, и – она была уверена в этом! – проник через Ликины широко раскрытые зрачки куда–то прямо в неё, глубоко вовнутрь, потом разглядел её там, изнутри, всю. Да так в ней и остался.

– Ну, чтоб не чокнуться, – сказал он с улыбкой.

– Рада знакомству, – Лика, смутившись, чуть пригубила вино и улыбнулась. – Вкусное.

– Вы пг’елесть, Лика, – профессорский внук тоже еле заметно улыбнулся. – Пег’вый раз такое слышу – вкусное вино. И ни разу такое не пил.

– Я не очень в этом разбираюсь… – Лика невинно опустила глаза.

– Ну и здог’ово, если не очень, – одобрил он и обеспокоенно спросил: – А вам не холодно, милая Лика?

– Нет–нет, что вы, Влад, вечер очень тёплый, – успокоила она. – Ещё здесь так красиво: сосны, горы, солнце садится… Спасибо вам, что вывезли за город.

Лика подняла на него глаза и мило улыбнулась. Она на тысячу процентов была уверена, что уж после таких её слов, кто–кто, а этот удивительный мужчина точно не упустит возможности прямо сейчас пригласить питерскую гостью прогуляться по вечернему лесу. Чтобы вдоволь там насладиться… Этими, как их там называют? Красотами дикой сибирской тайги.

Лика живо себе представила, как будут выглядеть эти красоты. Ну, нет. Что она, на самом деле, чокнулась?! Никаких прогулок!

– Здесь есть довольно неплохие домики для гостей, – небрежным тоном произнёс картавый Владик. – Можно остаться и пег’еночевать, сон будет кг’епче, чем в «Огнях». Там же под окнами – шумный пг’оспект, машины.

Лика максимально удивлённо вскинула бровки.

– Но Влад, вы же только что сказали, что вам сегодня ещё нужно в город?

– Мне да, у меня в час ночи встг’еча намечается с «кг’отом», – с некоторым сожалением подтвердил он. – Но вы–то можете остаться и пег’еночевать, вам ведь ничто не мешает. Петг’ович натопит для вас баньку. Здесь спокойно, бояться вам некого. А утг’ом за вами заедет моя машина.

– Знаете, а вы тоже оказались прелесть, Влад, – откровенно признала Лика.

– В самом деле? – удивился он. – Это почему же?

– И я ведь первый раз такое от мужчины слышу.

– И что ж особенного я сказал?

– Обычно оставляют переночевать ведь для другого. Для себя любимого. Ну, не из соображений гостеприимства. Вы же понимаете, о чем я говорю?

Лика почувствовала, что краснеет, но твёрдо добавила:

– Хотя, знаете, я видела вашу помощницу в джинсовом костюме. Наверное, я переоцениваю себя как женщину.

– Нет, не пег’еоцениваете, – возразил он, нежно глядя на Лику. – Часам к тг’ём ночи я вег’нусь и постучусь к вам. Пустите, Лика?

– Да, вам я открою, Влад, – неожиданно для самой себя, но честно ответила Лика. – Мне кажется, что мы знакомы с детства…

Больше они на эту тему не разговаривали. И так обоим было всё предельно ясно. Ещё с ним время пролетело как–то незаметно.

Потом Владик посмотрел на свои часы и сразу же уехал на встречу с «кротом». А Петрович приготовил для неё баньку. Натопил не жарко – в самый раз. И домик, правда, оказался приличным – из свежесрубленного леса, пахнущий деревом, чистый. Как в сказке.

Она ждала. Но Владик не вернулся – ни в три, ни в четыре, ни в пять.

«Такая вымытость зазря пропадает!» – издевалась она над собой, поворачиваясь и разглядывая всю себя, от макушки до пяток, в большом зеркале, повешенном как раз напротив широкой кровати. Лика почему–то с самого первого взгляда была уверена, что окажется этой ночью с ним в одной постели, вот только боялась даже самой себе в таком признаться.

Где–то только после пяти утра командированная аспирант Якубовская заснула, а в восемь за ней уже пришла машина. Не позже половины девятого нужно было вернуться в гостиницу, чтобы успеть подготовиться к назначенной на десять встрече. С очередным анкетируемым господином. Спасибо, хоть об этом дитя из жёлтой папки не забыло и отправило за ней водителя.

От приготовленного Петровичем завтрака Лика наотрез отказалась. Швейцар проводил гостью до машины, ласково при этом называя доченькой. Открыл, как положено, дверку. Настаивал, чтобы она взяла с собой хотя бы бутерброды, так как ему хорошо известно, как и чем в этих гостиницах кормят. Лика не стала его обижать, взяла у старика из рук тяжёлый пакет, за что себя потом три дня хвалила.

По дороге она, конечно же, спросила у водителя:

– Ваш шеф ничего на словах не просил для меня передать?

– Нет, ничего, – ответил водитель. – Только сказал, что в восемь, «кг’овь из носу», я должен забрать вас и отвезти, куда скажете.