Корона Толимана

– Какой позор! Я так и предполагал! – воскликнул Алексей.

– А мне она совсем не показалась распутной, – начала Наташа.

– Может, оттого что ее легкомысленный нрав проявляется с мужчинами, а не с молоденькими барышнями? – произнес граф и внимательно посмотрел на девушку, пытаясь телепатически внушить ей мысль о грозящей опасности от княжны.

– Это просто неслыханно! – возмутился Огарев. – Натали, ты не поедешь на этот бал, я запрещаю тебе. Наверняка эта Гагарина научит тебя чему непотребному. Еще публичного позора нам не хватало к нашим неприятностям.

После этих слов Алексея Ивановича Михаил опустил взор и чуть скривил губы в усмешке, ибо его ход был сделан верно и Огарев воспринял все как надо. Довольное выражение лица графа не укрылось от Наташи. Она поняла, что Чернышев отчего-то специально охарактеризовал Гагарину в неприглядном свете, и теперь отец не хотел пускать ее на бал. Но зачем Михаилу Владимировичу это было нужно, Наташа не могла понять. Но это вызвало в ее душе негодование.

– Но батюшка. Вы же обещали, что после моих именин я буду выходить в свет, – пролепетала девушка несчастно.

– Обещал, – кивнул Огарев. – Но теперь передумал. И предполагаю, что еще полгода-годик тебе не стоит ездить на балы, подрасти еще, ума наберись. Успеешь еще кавалерам головы покружить, когда придет время.

– Батюшка, но разве ваше слово ничего не значит? – не унималась она.

Окончательно расстроившись, Наташа как ребенок надула губы. Разве она могла сказать отцу о том, что в том салоне на Невском она познакомилась не только с княжной Гагариной, но и еще с импозантным корнетом, Денисом Стрешневым. И именно с ним хотела вновь увидеться на балу у Гагариных, ведь княжна упоминала, что молодой человек близкий друг их семьи. Оттого Наташа жаждала попасть на этот бал, потому что ощущала некий подъем в душе от одной мысли, что красавец-корнет вновь предстанет перед ней, а может быть, даже пригласит на танец.

– Мое решение окончательное, Наталья Алексеевна. И давай закончим на этом, – властно отрезал Огарев.

Наташа нахмурилась и медленно отложила вилку, невольно смотря на отца, который как ни в чем не бывало продолжил свою трапезу. Она не желала сдаваться.

– Если позволите, Наталья Алексеевна, – произнес Михаил, пытаясь хоть как-то утешить расстроенную девушку. – Поверьте мне, столичные балы отличаются от тех, к которым вы привыкли в Москве.

– Но я была всего на двух, и еще на том, что в день моих именин устраивали. – Она подняла на него глаза и внимательно посмотрела в его приветливое лицо.

– Тем не менее поверьте мне, – продолжил увещевательно граф, не спуская с ее прелестного лица поглощающего взора. – Здесь на балах творятся всякие безобразия. Я даже не говорю о распущенности. Нынешние молодые люди весьма неучтивы и ветрены. Я имею в виду мужчин. А в прошлом году случай был, так одну девицу едва не отравили во время приема у графа Протасова. Я поддерживаю решение вашего отца – вам надобно немного обождать.

– Вы, Михаил Владимирович, согласны с моим отцом, потому что бывали на балах множество раз, они уже вам неинтересны! – воскликнула Наташа, устремив на него горящие непокорные глаза. – А когда вы были молоды, наверняка ни одного бала не пропускали, ведь так, ваше сиятельство?

– Наташа! – возмутился Огарев. – Как ты говоришь с Михаилом Владимировичем?!

– Вы неправы, Наталья Алексеевна, и многого не знаете, – печально сказал Чернышев, смутившись под ее негодующим изумрудным взором и понимая, что настроил девушку против себя, и это было неприятно ему, но другого способа оградить ее от орионцев он не видел. В данное время его особняк являлся для нее и для звездной капли, которой она владела самым безопасным местом. – Но я и сейчас не стар и довольно часто посещаю приемы и балы. И уж поверьте мне, вы еще слишком юны и чисты для этого рассадника сплетен и интриг.

– Одного не пойму, отчего вы, ваше сиятельство, так печетесь о моей чистоте и благополучии? Вам-то что за прок? – произнесла с вызовом девушка.

– Наталья! – взорвался Алексей Петрович и швырнул с силой вилку на стол. – Еще слово и…

Наташа замолчала и, бросив по очереди негодующий взор на отца, а затем печальный на Чернышева, замолчала и уткнулась в свою тарелку. Михаил побледнел, отчетливо осознавая, что еще немного, и он потеряет в ее глазах друга, которым искренне хотел для нее стать. Пытаясь хоть как-то утешить ее, Михаил примирительно произнес:

– Вы правы, Наталья Алексеевна, это не мое дело, но пожалейте своего отца. Я лишь пытаюсь донести до вас, что он будет сильно переживать за вас, и это главное.

Обидевшись, Наташа надулась и, устремив несчастный взор на свой ужин, начала ковыряться в овощном рагу вилкой. Граф долго изучающе смотрел на бледное лицо девушки с опушенными ресницами и медленно отпивал воду из хрустального бокала. В какой-то момент после долгой молчаливой паузы за столом он, решив хоть немного подбодрить девушку, сказал:

– Мне кажется, вам просто скучно, Наталья Алексеевна, вот вы и ищете занятия. Чем вы, например, занимались днем дома в Москве?

Наташа молчала и совершенно не собиралась отвечать Чернышеву. В глубине души она отчетливо осознавала, что именно слова графа убедили отца не пускать ее на бал. Она была рассерженна на него и не хотела отвечать на его вопросы.

– Наташа, Михаил Владимирович задал тебе вопрос, – начал тихо Огарев, пытаясь так же успокоить ее.

Подняв глаза на графа, она медленно, растягивая слова, бесцветным голосом произнесла:

– Каталась верхом, навещала подруг, гуляла, рисовала, много читала.

– За чем же дело стало? – тут же с воодушевлением произнес Михаил. – У меня есть великолепная библиотека.

– Я видела ее, но побоялась заходить туда без вашего позволения, – сказала она тихо, поднимая на него уже более заинтересованный взор.

– И напрасно, Наташа, – заметил по-доброму граф и улыбнулся ей. – Вы можете брать любые книги и читать, когда вам этого захочется. А для прогулок верхом могу предложить вам одну из кобыл из моей конюшни. Также для тебя, Алексей, мои лошади в полном распоряжении. Я думаю, для Натальи Алексеевны подойдет Кокетка. Кобыла резвая и послушная. За усадьбой простираются леса и довольно большие лужайки, можно кататься там.

– Ох, спасибо тебе, Михаил, – тут же затараторил Огарев. – Я очень признателен тебе.

– А насчет выхода в свет я подумал вот что, – продолжал Чернышев, зная, где есть довольно безопасное место для общения с петербургской знатью. – Граф Шереметьев Петр Борисович мой давний друг. Два раза в месяц в своем имении в Кусково он устраивает представление в своем крепостном театре и непременно присылает мне приглашение. Мы могли бы посетить один из спектаклей. Что вы об этом думаете, Наталья Алексеевна?

Только после этих слов графа девушка вновь подняла глаза и, приветливо улыбнувшись Михаилу, сказала:

– Простите мою горячность. Я была неправа.

– Вы слишком юны, оттого и порывисты. Я тоже таким был, – улыбнулся ей в ответ Михаил. – Так что насчет театра?

– Мы бы с удовольствием сходили, так, Наташа? – спросил Огарев.

– Непременно, отец. Благодарю вас, граф, за предложение, было бы чудесно побывать в театре графа Шереметьева, я столько слышала о нем.

Глава VII. Библиотека

Уже на следующий день поздно вечером, когда Чернышев проходил по коридору первого этажа, он заметил, что дверь в библиотеку приоткрыта. Бесшумно войдя внутрь, Михаил оглядел просторную мрачноватую комнату и увидел Наташу, стоящую на верхней ступени лестницы у высоких книжных стеллажей. На девушке было простое домашнее платье нежно-лилового оттенка. Он стояла спиной к нему и перебирала книги. Он бесшумно замер за ее спиной и тихо стоял около минуты, зная, что она не замечает его присутствия. С интересом он рассматривал изящную линию спины и затейливую прическу с переливающимися темными локонами, переплетенными сзади несколькими атласными лентами.

Так и не оборачиваясь, Наташа в какой-то миг произнесла:

– Михаил Владимирович, я не могу найти второй том английской энциклопедии. Вы не знаете, где он?

Чернышев вздрогнул, не понимая, как она могла распознать, что он здесь. Он прекрасно знал, что ходит бесшумно, как и сделал теперь. И девушка за это время ни разу не обернулась, для того чтобы увидеть его. Изучающим взором уставившись на Наташу, он отчаянно жаждал понять, как она обнаружила его присутствие, ибо Михаил точно знал, что большинство людей не могли слышать его бесшумного приближения.

– Вы тоже не знаете, где она? – уже настойчиво спросила девушка, обернувшись. Она проворно спустилась с лестницы и подошла к столу, где лежали раскрытыми две другие книги. – Ладно, попытаюсь обойтись и без нее.

Наташа по-деловому уселась за стол и начала перелистывать одну из книг.

Михаил наконец пришел в себя от удивления и приблизился к ней.

– Что вы изучаете? – спросил он тихо и заинтересованно.

Она прикрыла книгу и показала ему обложку: «Старинные камни-амулеты Причерногорья», – прочитал он и тут же его взор метнулся в угол библиотеки. Так и было. Темный шкаф из резного дерева был открыт, и эту книгу девушка взяла именно оттуда. Михаил почти неучтиво вытянул книгу из рук девушки и мрачно заметил:

– Я забыл вам сказать, Наталья Алексеевна. Книги из шкафа, что из черного дуба, весьма редкие и ценные. Оттого я не позволяю их никому трогать. Поэтому впредь прошу не прикасаться к ним.

– Но я всего лишь хотела… и там книги такие необычные, – начала Наташа.

Но Михаил уже направился к шкафу и, положив книгу на полку, демонстративно захлопнул дверцы. Тут лежали книги разных эпох, которые Чернышев привез с собой из девятнадцатого столетия, и на некоторых красовалась дата из будущего. Он понял, что совершил ошибку и запамятовал о существовании этого шкафа, книги в котором могли вызвать у девушки не просто недоумение, а ненужные вопросы, на которые Михаил не смог бы ответить. Мысль о том, что надо сегодня же врезать замок в этот шкаф, пришла к нему мгновенно.

Он обернулся и, желая смягчить резкость, которая явно вызвала недоумение у девушки, уже мягче сказал:

– Наталья Алексеевна, в библиотеке несколько тысяч книг, неужели вам мало? Я всего лишь прошу не брать книги из этого шкафа.

– Я поняла, не надо так переживать, – пожала плечами Наташа. – Но как мне определить, какие книги наиболее интересны, их же так много?

– Я помогу вам, – кивнул тут же граф и направился к одному из шкафов. Достав толстую книгу в красном бархатном переплете, он подошел к девушке и положил том перед ней на стол. – Вот интересная подборка исторических зарисовок биографий известных личностей, которые проживали на территории нашей страны за последние два века. Тут есть весьма интересные и малоизвестные факты. Я думаю, вам понравится.

– Могу я взять эту книгу к себе в спальню? – спросила Наташа, вставая с бархатного высокого стула.

– Конечно, – кивнул он. – Когда прочитаете, мы можем обсудить, что вам более всего запомнилось.

– Согласна, – кивнула она, улыбнувшись ему.

Она стояла очень близко, в паре шагов, и Михаилу отчего-то подумалось, что цвет ее глаз похож на цвет свежей листвы, едва появившейся на ветках. Невольно он засмотрелся на нее, ощущая, что от девушки идут приятные волны спокойствия, обволакивающие его. Это длилось всего минуту, потому что Наташа, проворно сунув книгу под мышку, направилась к двери.

Уже через миг Чернышев остался в библиотеке один. Он долго пронзительно смотрел на дверь, за которой только что скрылась девушка, и отчего-то в его памяти крутился момент, когда она стояла на лестнице и ему очень хорошо были видны ее ножки в легких тряпичных вышитых туфельках и нижняя часть белых чулок. Он думал о том, что с приездом в его дом Наташи Огаревой его жизнь наполнилась ярким приятным хаосом, который вносила эта девица в размеренное существование. К его искреннему удивлению, общение с ней Чернышеву нравилось и было приятно. Он уже не помнил такого времени за двести с лишним лет, когда присутствие человека из дуального мира было так волнительно для него. Но факт оставался фактом – Наташа Огарева стала первой женщиной трехмерного измерения, которая вызывала в его спокойной умиротворенной душе трепет и некие страстные колебания.

С того дня Михаил стал приносить или рекомендовать Наташе некоторые наиболее интересные книги, которые девушка читала взахлеб. Часто в гостиной или библиотеке по вечерам они спорили на ту или иную тему или обсуждали очередную книгу по несколько часов к ряду, иногда своими жаркими спорами приводя Алексея Ивановича в недоумение. Огарев очень опасался того, что острый язычок Наташи и ее несдержанные порой речи вызовут негодование у графа, но этого не происходило. Все реплики Наташи и ее смелые высказывания вызывали лишь непонятные таинственные улыбки на лице Чернышева или долгие молчаливые паузы, во время которых граф как-то странно смотрел на девушку, а на его лице явственно читалось удивление, азарт или восхищение. Порой после жарких споров Михаил даже отдавал словесную победу девушке, что весьма удивляло Огарева, ибо он знал, что его друг редко менял свое мнение в том или ином вопросе.

Тихо войдя в спальню Наташи, Михаил отыскал глазами серебристое пушистое животное, лежащее на постели в позе египетского сфинкса. Недвижимая до его появления, кошка медленно повернула голову в его сторону. В это время Наташа каталась верхом со своим отцом, и Чернышев пару дней ожидал нужного момента, чтобы оказаться с кошкой наедине.

– Сияния и мира тебе, звездная, – сказал он тихо. – Рад, что отыскал тебя наконец.

Он медленно приблизился к животному, ощущая сильные вибрации, исходившие от кошки. Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вошла Прасковья – горничная Наташи.

– Ой, ваше сиятельство, вы здесь? – опешила она. – Я хотела прибрать в шкафу Натальи Алексеевны.

Поняв, что важный разговор уже опасно откладывать, Михаил жестом показал девушке, что она может заняться тем, за чем пришла. Он отошел к окну, заложив руки за спину, и сделал вид, что рассматривает пейзаж за окном. Блестящий взор кошки, вальяжно лежащей на кровати, уперся в спину мужчины, и в голове Чернышева раздался телепатический голос животного:

– Света и добра, альдеронец. Зачем искал?

– Ты в опасности, – послал такой же телепатический ответ в мысли кошки Михаил. Параша в это время начала возиться в шкафу, прибирая платья хозяйки. Понимая, что горничная даже не подозревает о том, что они теперь общаются с животным, он продолжал: – Федерация поручила мне оберегать тебя от орионцев, они кружат неподалеку.

– Глупости, я умело скрывалась столько лет, – хмыкнула кошка. – Ну, нашли теперь мой очередной отсвет, и что же? Я поменяла обличье. Теперь снова пусть поищут.

– Они ищут тиару.

– Вот именно. А теперь мое обличье другое.

– И все же мне думается, что я могу защитить тебя, помочь – это мой долг.

– Твоя миссия, альдеронец, – ответила кошка, и на ее мордочке появилось некое подобие улыбки. – Не более того. Если не выполнишь, командование будет недовольно.

– Неверно. Я сам выбирал службу на благо всех.

– Конечно. Понимаю. Я тоже выбрала свою долю в этом трехмерном мире и по своей воле опустила свои вибрации на четвертую мерность. Я уже столько веков здесь, на этой планете, что искренне полюбила жителей Гайи. Мне они нравятся, хотя часто ошибаются и делают глупости, но я вижу, что у многих из них чистые души, как, например, у этой девы Наташи.

– Сейчас многие охотятся за тобой, и орионцы самые опасные. Предлагаю тебе переместиться со мной немного в будущее, в девятнадцатый век. Там у меня тоже есть дом, он более защищен. К тому же здесь тебя потеряют, а там будет безопаснее. Но выбор, конечно, за тобой.

– Боишься, что, если не выполнишь задание, тебя не отпустят на Альдерон? – пошутила капля в обличье кошки.

Звездная прекрасно знала, что все существа, служившие в Галактической Федерации Света, являлись свободными от каких-либо обязательств и могли уйти со службы в любую минуту. Ибо свободная воля человека и желание души по Вселенским законам были выше каких-то приказов и договоров, которых в высших измерениях просто не существовало.

Они руководствовались лишь искренним желанием души помочь на других планетах, где вершились зло и несправедливость, это было для них единственным поводом поступить на службу. Регалий и денег служители не получали, а за все свои добрые дела члены Федерации Света приобретали лишь очередное развитие души, которая после службы могла подняться на ступеньку выше своего духовного развития и еще выше в вибрациях. Ведь все члены Федерации на своих родных планетах четвертого и выше измерений жили, не зная ни в чем нужды.

– Оценил твою шутку, – улыбнулся уголками губ Михаил, так и смотря на зеленую лужайку за окном. – Я просто хочу помочь.

– Знаю и уважаю твое стремление помочь людям в этом трехмерном мире. Но будь спокоен, я прекрасно защищаю себя сама. И мне не нужны помощники.

– Я вижу. Однако, может, все же решишься поехать со мной?

– Нет. Мне нравится жить у этой девочки. Ее душа очень чистая, искренняя, любящая. Сама она не осознает этого. Но я-то чувствую светлых людей.

– Если ты останешься с ней, то подвергнешь ее опасности. Ведь ее мать умерла не просто так.

– Ты прав, – телепатически согласилась кошка. Чернышев так и стоял спиной к кошке, заложив руки за спину, а горничная в тишине комнаты прибирала в шкафу, даже не подозревая о разговоре. – Я пыталась защитить Веру. Но убийцы оказались сущими демонами, своими кознями они опустили бедняжку на свой уровень второго измерения. А я по вибрациям не смогла пробиться на такой низкий уровень и помочь ей. Там они и погубили ее. А я была бессильна.

– Вот видишь! Люди, которые соприкасаются с тобой, в опасности. Ты хочешь, чтобы Наташа и ее отец пострадали?

– Я не повторю ошибки, – твердо ответила капля. – Тем более эта девочка гораздо чище, чем ее окружение. И вряд ли опустится до нижних чакр в вибрациях. Уже сейчас ее свет вибрирует на шестой чакре. К тому же мне хочется пока находиться с ней рядом, чтобы наконец разрушить зло, которое творится вокруг нее и которое погубило ее мать.

– Я прибыл из будущего, и там орионцы… – он замолчал, прервав телепатическую речь, не в силах воспроизвести неприятную фразу.

– Похитили меня, – дополнила его фразу капля. – И что из того? Ты здесь, альдеронец, и своим присутствием уже поменял события будущего, разве не так?

– Не думаю…

– Поменял. Спас мою любимую девочку от огня, а теперь Огаревы живут у тебя. Поэтому, что будет в 1834 году, не знает никто, – она чуть замаялась и твердо добавила: – Возможно, никто, кроме меня самой…

Михаил нахмурился, отмечая, что капля точно назвала год, когда ее украли орионцы с Гайи, когда он пришел слишком поздно. Это доказывало, что капля Толимана не только многое знала, но и видела варианты будущего на много сотен лет вперед.

– И все же тебе, Звездная, лучше будет жить со мной.

– Я не хочу этого, – ответила она просто. – Или ты, альдеронец, хочешь нарушить мою свободную волю?

– Нет, не хочу. Если тебе не нужна моя помощь, я не буду вмешиваться.

Такого поворота Михаил не ожидал. Да, еще в первый миг, увидев кошку в гостинице, он отчетливо распознал, кто перед ним. По бело-золотистому ответу ауры он отметил, что перед ним именно капля Толимана, которую в девятнадцатом веке он упустил, когда орионцам удалось похитить ее. Он видел, капля поменяла свое обличье с тиары на кошку. Но, естественно, не подал виду. А сейчас звездная капля заявляла, что сама желает о себе заботься и в его помощи не нуждается. И как ему было выполнить порученное дело – переместить каплю в безопасное место или вообще забрать ее с Гайи? Когда она не желала этого, а наоборот, хотела остаться прямо перед носом у орионцев только из-за девушки.

– Все верно. Я останусь с этой милой девочкой, очень она меня любит, – заявила кошка.

– И что же теперь делать мне? Я занимаюсь поисками уже пятьдесят лет на этой планете, и теперь что же, мне возвращаться ни с чем в Федерацию?

– Это тебе решать.

– И долго ты намерена жить с Огаревой? – как-то грустно осведомился он.

– Не знаю. Но она первый встреченный мою человек за две тысячи лет, вибрации которого так высоки, оттого мне очень душевно и радостно рядом с нею. Она родная мне душа, и я тоже искренне люблю ее. И искать другое пристанище не намерена. Так и передай Федерации. Я выполню свое предназначение, когда придет время Вознесения Гайи. А пока мое желание жить с Наташей.

– Я уважаю твой выбор, – ответил телепатически Михаил, вздохнув.

Он быстро вышел из спальни Наташи, впервые чувствуя свою беспомощность и не понимая, что делать дальше. Хотя тут же посетившая мысль о том, что можно попытаться все же найти пропавшего агента и еще другие звездные капли, чуть утешила его. Но для этого наверняка надо будет перемещаться во времени в другие века и сделать это так, чтобы Огаревы, которые жили у него, ничего не заметили.

Солнце стояло в зените, когда Наташа и княжна Александра Гагарина въехали верхом на своих кобылах в тенистый Бестужевский сад, располагавшийся на Каменном острове рядом с набережной. Сегодня княжна пригласила Огареву на верховую прогулку, на которую Наташа уехала тайком от отца, зная его негативное отношение к Гагариной. Девушки устали от палящего зноя жаркого июньского дня, оттого решили немного освежиться на прохладных тенистых аллеях.

Не прошло и четверти часа, как на одной из широких дорожек им повстречался молодой плечистый офицер, закадычный друг княжны, с которым Наташа была уже знакома.

– Добрый день, сударыни, – галантно поздоровался корнет Стрешнев, наклонив голову.

Вновь увидев этого эффектного молодого человека, Наташа затрепетала и радостно улыбнулась ему в ответ, поздоровавшись. Она была довольна, что они вновь встретились, даже несмотря на то, что отец запретил ей поехать на тот бал к Гагариным.

Денис Львович присоединился к девушкам, выразив желание составить им компанию, и последующие два часа провел рядом, совершая конный променад. Было видно, что его очень заинтересовала молоденькая Огарева, которая смущалась и млела от горящих взоров корнета и постоянно улыбалась ему, желая понравиться. Уже к концу прогулки, когда их покинула княжна, Стрешнев предложил проводить Наташу до усадьбы Чернышева, но она отказалась. Она боялась прогневать отца. На ее категоричный отказ корнет мило понимающе улыбнулся и предложил девушке вступить в тайную переписку. Эта идея пришлась по душе Наташе, и она пообещала передавать письма для Дениса через свою горничную. На том они и порешили.

Спустя три недели, после того как Огаревы поселились в усадьбе Чернышева, днем в особняк доставили большую посылку для Наташи. Михаила Владимировича не было дома и девушка, хотя и прочитала свое имя в адреснике, все же не решилась открыть большую коробку, перетянутую холщовыми веревками. Едва вечером в гостиной появился граф в строгом темном камзоле, вернувшийся из коллегии, Наташа порывисто спросила у него:

– Добрый вечер, Михаил Владимирович, пришла посылка из Гамбурга на мое имя.

– Уже пришла? – удивился он и, наклонившись, привычным движением поцеловал ее руку.

– Но я ничего не заказывала, – пролепетала она.

– Это мой подарок вам, Наталья Алексеевна, – сказал Чернышев, сделав знак слуге, и тот начал проворно распаковывать большую коробку, что стояла чуть в стороне. – Вы говорили, что любите рисовать. Вот я и подумал, что вам должна понравиться эта вещица.

Когда слуга извлек резной деревянный мольберт на ножках, поставив его на паркет, Наташа пораженно воскликнула и сама, подбежав к коробке, начала с горячностью доставать остальное содержимое. Уже через мгновение девушка извлекла несколько наборов красок, кисти и пару дюжин листов бумаги для акварелей.

Наташа, с трепетом вертя все эти предметы в руках, обратила взор на мужчину, который с каким-то странным добродушным выражением на лице следил за ее детской радостью, и счастливо воскликнула:

– Мольберт восхитительный, у нас я таких не видела. А краски, тут более пяти дюжин! Благодарствую, Михаил Владимирович.

– Мой поверенный в Пруссии заказал все это в лучшем художественном салоне Гамбурга. Думаю, теперь вам будет чем заняться, Наталья Алексеевна. И в вашу головку не будут лезть мысли об этих шумных пустых балах.

Чернышев добродушно улыбнулся Огареву, который в эту минуту появился в гостиной. Алексей Петрович согласно кивнул другу в ответ, и Наташа, заметив это, хитро улыбнулась. Она вспомнила об утреннем послании от корнета Стрешнева, где он назначал ей назавтра тайную прогулку верхом.

– Ничего, когда мне исполниться девятнадцать, я буду посещать все без исключения балы и рауты, на какие меня только пригласят! Батюшка мне это пообещал.