Верея

Но ведь я дочь богини… Не имею права быть слабой и неуверенной. У всего есть значение и цель. Или всё же я могу быть простым существом, которое есть в этом мире, как лягушка или упавший осенний лист? Столкнувшись с реальностью, понимаю, что ничего и ни о чём не знаю. Кто я? Что должна делать? Как быть достойным человеком и не потерять себя?

Мне никто не преграждает путь, поэтому медленно выхожу из дома. Осторожно спускаюсь по ступеням и иду вперёд, выставив перед собой руки. Без разницы, куда идти. Главное, чтобы никто меня не видел. Я дошла до первого препятствия и присела на сухой срубленный ствол дерева.

Чем-то мы похожи.

Успокоившись, спустя время, просто сижу в тишине. На прохладе и свежем воздухе быстро прихожу в себя и лишь грустно размышляю о неизвестности будущего. В какой-то степени даже мирюсь со своей ничтожностью. Я была молодой и глупой, думала, что мир проще. Но, столкнувшись с реальностью, поняла, что он ещё и безжалостен к таким, как я. Мой удел – это тихо существовать, радоваться еде и сну. Может показаться, что я преувеличиваю, но мне правда тяжело. Правда очень страшно и сложно. Не хватает дома, родителей, тепла близких людей. Я слабый человек. Так и есть.

– Журри, – позвали меня тихо.

От испуга пальцами цепляюсь за кору сухого дерева.

– Сколько можно пугать? – пробубнила я, вытирая слезы с щек.

Слышу тихий хохот. Рядом с моими ногами зашелестела трава, и Деян сел на землю. Чувствую запах табака. Режет нос. На болотной горе курили лишь старики. В общественном месте было не принято появляться с трубкой, особенно в присутствии детей и женщин.

– Ты ещё и куришь? – недовольно спрашиваю.

– Ну, я такой человек, что часто не могу расслабиться, и табак немного притупляет ум. Особенно крепкий. Я про табак, – смеётся и выдыхает. – Хочешь попробовать?

Я скривилась.

– Нет, спасибо. Совсем, что ли, не понимаешь меня? Больше не предлагай!

Молчание позволяло уловить некоторые звуки, как скрип кожи и лязг метала. Это его одежда, оружие. Он то и дело выдыхал, зевал. Для меня было возмутительным, что Деян продолжает курить.

– Что за необходимость курить именно здесь? Или люди тут в принципе делаю всё назло? Если ты думаешь, что я настолько беспомощна, что не могу побыть одна и час, то…

– Я совсем так не думаю, – резко перебил меня мужчина, громко выдохнув. – И хватит быть вечно недовольной. Как можно идти к цели с таким настроем? Страшно представить, к чему вообще можно прийти в таком состоянии. Или думаешь, все будут добры к тебе, как я?

– С чего вдруг ты решил судить меня? Добр? Странное у тебя понятие о доброте. Да мне и без разницы, какие здесь живут люди. Я здесь не для этого. И уж точно не надолго.

Он раздраженно вздыхает.

– Вечно недовольная. Разве я сделал что-то плохое? Теперь не так странно осознавать, что в лесу ты была одна. Ты же совершенно невыносима. Если бы знал – прошёл мимо.

Я злилась и понимала, что в чём-то он прав. Почему именно от него мне неприятно слышать такие вещи? Потому что он помог мне? Но что мог знать о моей жизни, когда видел лишь малую часть? Как приятно порой судить других. Наверное, это приносит им невероятное удовольствие. Но, честно говоря, я понимала, что веду себя как ребенок. Как сложный и противный ребёнок.

– Возможно, это странно, но я не знаю, что мне делать. Я застряла в прошлом, в погоне за будущим, потеряв и то и другое. Ты не можешь меня судить. Да и вообще кого-либо. Ты прав, я не из этих мест, и от этого вдвойне тяжело понять, думать. Всё кажется мне двусмысленным и странным. У меня нет возможности кому-то довериться и оголить свою слабость. Я жалею себя очень часто, но не могу позволить этого другим. Таких, как я, называют слабыми и беспомощными, – я улыбаюсь. – Но знаете, я и сама это понимаю.

– Иногда нужно просто остановиться и осмотреться. Всё хорошенько обдумать, возможно, что застыть на долгие годы. Ведь это лучше, – он опять шумно выдыхает, – чем провалиться в пропасть и больше не сделать и шага. Подумай об этом и возвращайся. Мы беспокоимся.

Он хотел встать, но я остановила его.

– Что это значит?! – резко воскликнула. – Как прийти к чему-то, не двигаясь? Это же глупо.

Деян грустно хохочет.

– А какой смысл идти, когда не знаешь, куда? Мне хватило совсем немного времени, чтобы осознать, как далеки мы с тобой друг от друга. Извини, если прозвучит грубо, но я вытащил тебя из леса не из желания помочь. Ты мне понравилась, вот и всё. И это нормально. Так бывает у людей. Шёл ли я вперед в тот момент? Нет. Я проживал обычный день. В итоге ты здесь, в моем доме.

Я нервно потираю холодные ладони.

– С чего это нормально? А если тебе понравится чужая лошадь – ты украдёшь её?

– Не думал, что ты сравнишь себя с лошадью, – смеётся Деян и стучит трубкой о дерево. – Есть вещи, которые нельзя заменить. Лошадь – можно, человека нельзя. Не всегда, конечно, но я и не отношусь к тебе, как к лошади. Ты не прихоть, Журри. Я просто тебя нашёл. И рад этому. Кажется, мне тоже нужен был человек для откровений.

Тоже? Почему он сказал так? Словно прочитал мои мысли.

Деян ещё немного посидел рядом, а потом ушёл, накинув на меня плед. И правда, стало холоднее. Я почувствовала лёгкую обиду в его последних словах. Нашёл? Разве я потеряна? Что это значит? Он искал такую или…

Я всё думала о том, что было бы, останься я в замке. Лучше или хуже? Что сказал бы Деян, знай он, откуда я и кто? Насколько сильно мы с братьями изменились в глазах друг друга? И почему так мало времени нужно, чтобы самая понятная вещь стала величайшей загадкой в мире? Хотя знала ли я хоть что-то об этой вещи?

Опять он

Деян Рогнед.

Лореул.

«Не хочу. Не буду», – капризничала девушка изо дня в день. Она кушала отдельно и почти не разговаривала. С самого утра уходила в сад, обиженно смотрела в одну точку. А мне оставалось лишь ждать, когда захочет поговорить. Журри искала человека по имени Волибор, но я понятия не имел, кто это и как его найти, а капризы лишь заставляли не хотеть ей помогать. Было очевидно, что мы из разных семей и имеем разный статус. Знатного человека видно из далека по его речи, походке, знаниям, по тому, как он позволяет себе обращаться с другими. Пусть Журри и кажется мне доброй, но почему-то относится к низкому сословию с презрением и надменностью. Возможно, что у этого есть причина. Я надеюсь.

Мне не было её жаль. Я не считаю, что помог именно поэтому. Она понравилась мне ещё тогда, в лесу. У неё потрясающие золотые волосы и розовая кожа. Руки, как ветви, длинные. Сама маленького роста. В момент нашей первой встречи ей было не больше двадцати, и я ощущал разницу. Часто не мог понять Журри, но улыбался. Этим она и нравилась. Возможно, потому, что был простым и глупым. Не покидало ощущение того, что она совсем из другого мира, в котором таким как я нет места. Именно это и подогревало интерес. Желание обладать чем-то редким и неуловимым. Как же я был слеп. Мне хватило ума принять её за диковинку, но не хватило, чтобы заслужить доверие. Я поздно осознал, что, несмотря на все различия, мы с ней оба люди, которые часто нуждаются в понимании и принятии. Возможно, что Журри никогда и не хотела быть знатью.

Однажды, возвращаясь с кузницы, я увидел её возле ворот. Она осторожно щупала забор и шла маленькими шагами. Протянув ладонь, хватала воздух, словно ловила бабочек, и улыбалась. Прижимает руку к груди и так странно смотрит под ноги. Лицо румяное, слегка заплаканное. Волосы собраны в хвост и спрятаны под воротником платья. Она очень ошибается, когда говорит о себе плохо. Журри совсем не кажется слабой. Она кажется тем, кто не на своём месте.

Я человек недалёкий и грубый, привык много работать, не обращать внимание на мелочи, далёк от искусства. Но Журри заставляла восхищаться тем, что раньше уносилось мимо. Я начал прислушиваться к своим мыслям, часто уплывая далеко за пределы, лёжа в ночном саду в компании трубки. После наших вечерних разговоров во мне просыпалось желание узнавать мир и думать немного шире обычного. Хотя часто наши беседы были наполнены грубостью и оскорблениями. Девушка о многом умалчивала, но то и дело случайно говорила о странностях, о богах и обители, о священных дарах и народах, живущих над облаками. Она не просто так спросила о вере в первый день нашей встречи. Для неё это было чем-то важным и не дающим покоя.

– Меня встречаешь? – произнёс я, подойдя ближе к калитке.

Девушка испуганно вздрогнула.

– Вот ещё! – хмыкает и осторожно отворачивается.

– Не ходи никуда одна, – строго говорю, взяв её за неловкую руку. – Не заставляй меня переживать.

Журри зло отдёрнулась и прижала руки к груди. Вижу, как краснеет. Девушка постоянно съёживалась возле меня. Она не понимала масштабы и пространство таким, какими они были на самом деле. Наверное, по этому так сильно ценила своё личное пространство.

– Не смей меня трогать. Сколько раз повторять? Разве ты не понимаешь, что это может быть неприятно для человека?

После таких слов я каждый раз осматривал себя и удивлялся тому, что могу быть настолько неприятным. Конечно, красавцем назвать сложно, но и уродом тоже. У меня выразительное лицо и темные глаза, все зубы ровные, волосы блестящие. Ещё одна вещь, которую я осознал только после встречи с Журри, это то, что моя внешность потерялась в тени необразованности и заурядности. Даже эти слова раньше были мне незнакомы. Их постоянно употребляет Журри. Обязательно поинтересуюсь о их значении.

Я попросил Каэлин купить несколько платьев для Жур, и в простых вещах она выглядела всё так же замечательно. Заколки, ленты, в которых она была в нашу первую встречу, всё это время пылились в шкафчике её комнаты. Возможно, они много значили или заставляли думать о чём-то плохом.

– Ну извини, – обиженно произнёс я, проходя мимо. – А разве то, что ты говоришь, не может быть неприятным? Как можно просить помощи у того, кому ты даже не доверяешь? К тому же, давно было пора понять, что мы отличаемся друг от друга. Будешь меня перевоспитывать? Мне уже за двадцать семь, не тот возраст. Я сто раз сказал о том, что ты слишком груба, и мне это не нравится. Но ты игнорируешь. Как это должно тебя характеризовать? Как воспитанную девушку, которой ты так стараешься казаться?

Она ничего не ответила, продолжила одиноко стоять у калитки и слепо смотреть куда-то за пределы сада.

Мне приходилось работать больше обычного. Я забросил магию в пятнадцать лет, после того, как пьющий отец сказал нам с Каэлин, что магия убила нашу мать. В тот момент мы были детьми ранимыми и одинокими. Я скучал по матери, которую очень мало знал, и всю жизнь живу с виной в сердце. Отец умер в пьяной драке, на его похороны никто не пришёл. Он был тем, по ком я никогда не скучал, даже после смерти. И пусть у меня неплохие способности, хорошая магическая родословная, но о нас с Каэлин забыли после смерти мамы. Она была сильной и талантливой, одной из верховных магов в Академии. Сейчас её имя даже не произносят вслух, так как она променяла свои способности на тихое семейное счастье. Из-за отца теперь все думали, что мы виноваты в том, что её не стало. Как глупо. Каэлин тогда было немного лет, когда мы остались одни. Она вытягивала нас обоих из долгов и постоянно пропадала в городе, пытаясь достать еду и деньги. Иногда мне кажется, что она слишком сильная.

– Что ты делаешь? – тихо спросила Журри на пороге гостиной, появившись так тихо, что я вздрогнул.

Она суетливо водила рукой по спинке кресла и смотрела сквозь комнату. Девушка не умела скрывать беспокойство и очень часто казалась наигранной, словно до чертиков боится показать настоящую себя. Её можно было понять. Такие, как она, ощущают себя очень уязвимо в полноценном в обществе.

– Работаю, – отвечаю тихо.

Чувствую, как она мнётся и что-то хочет спросить. Я не отвлекаюсь от заточки столовых приборов и игнорирую её желание, чтобы сама спросила, что хочет. Меня злили переживания Журри о каком-то Волиборе, когда я так стараюсь ради неё. Совсем не замечает меня. А я, как дурак, на что-то надеюсь. Она ведь совсем ничего не говорит о нём, словно знает, что я откажу, если узнаю. Это злило. Вот уже почти месяц мы играем в эту глупую игру, название которой ещё только предстоит придумать.

– Что за насмешка? Знаешь же, что я не вижу, чем ты занят. Почему нельзя просто сказать?

– И что? – усмехаюсь, смотря на огонь в камине. – Ты могла бы уточнить. Или я должен всё разжёвывать тебе?

Её спокойное лицо не вздрогнуло, брови всё также презренно выгнуты, а подбородком достала бы до потолка. Вот зануда. Строит из себя принцессу, но не может быть чуть добрее к тому, кто ей помог, кто относится с теплом, заботой.

– Ты ничего не узнал? – спрашивает сухо.

– Нет.

Выводит из себя этот каждодневный вопрос. В последнее время она говорила со мной только по этому поводу. Словно я был чем-то ей обязан. Изо дня в день одно и то же. Как же надоело. Мало того, что приходится больше работать, приходить домой совсем без сил, так ещё и поддержки ноль. Хотя ведь меня никто не заставлял, я сам во всё это ввязался. Сестра и вовсе пропадает на работе, мы почти не видимся. Я обвиняю человека в том, что мои собственные ожидания не оправдались? Как глупо, Деян.

– Я знаю, что он рядом. Если бы ты действительно искал, то давно нашёл. Так сложно приложить усилие?

Я зло швырнул в огонь один из серебряных ножей и резко встал.

– Вот именно!

Она испугалась и потеряла спокойное лицо. Резко чувствую вину и страх. Я не должен так себя вести в адрес девушки, как она.

– Каково это – ощущать себя сильнее другого человека? – произнесла девушка сквозь зубы, наклонив голову. – Хотя нет, не так. Каково это – держать кого-то в плену и пользоваться его слабостью? Разве я похожа на старинную вазу или…

– Заткнись! – выкрикнул я, и девушка вздрогнула, отошла на шаг назад. – Тебе нравится выводить меня из себя? Почему ты так себя ведёшь? Почему говоришь такие вещи? Неужели я не заслужил хоть каплю доброты? Говоришь так, словно я тебя чем-то обидел! Даже выражение твоего лица вынуждает меня испытывать отвращение к самому себе!

– Не смей говорить со мной в таком тоне! – произнесла Журри, хватая ртом воздух от возмущения.

Я быстро обхожу кресло и подхожу к ней вплотную. Девушка выставляет перед собой руки, растерянно водит взглядом туда-сюда.

– Ты просто невыносима! Кто воспитал в тебе такое высокомерие? Считаешь себя лучше меня? Тогда ищи своего Волибора сама! А мне надоел твой приказный тон и презрение! Что я тебе сделал?

Отодвигаю её ладони своими и беру за лицо. Она пытается вырваться и бьёт руками мне в грудь.

– Да как ты смеешь? Ещё и за лицо!

Вырывается и лёгкой маленькой ладошкой даёт мне пощёчину. Я от неожиданности отступаю и хватаюсь за щёку. Кожа мгновенно начинает гореть.

Больно.

В тот момент я резко понял, что должен был писать романы, а не валить лес. Возможно, что тогда мы с сестрой разбогатели бы. Устроил тут не пойми что. Злюсь на девушку, которую знаю всего месяц. Уже присвоил себе её свободу и нагрузил обязательствами.

Что со мной не так?

***

Журри У-Танг.

Лореул.

– Ты ведешь себя как дикарь! – кричу зло, сжимая кулаки.

– Может быть, я и есть дикарь? И что с того? Не имею права на человеческое отношение к себе? Не забыла, что это ты ведёшь себя со мной, как с отбросом?

Чувствую снова беспомощность и жалость. Уже самой надоело это повторять. Звучит, словно оправдание.

Я на ощупь брела по дорожке из дома и поняла, что начинается дождь. Вдалеке раздался грохот молнии. Ветер несёт в себе сладкий запах сырости и прохлады.

– С чего ты взял, что я хочу испытывать к тебе теплые чувства? Разве это не мне решать? Ты ведешь себя ужасно, и я не изменю своего мнения! Все люди здесь не заслуживают хорошего отношения! И мне плевать на них!

Да что со мной? Почему я так сильно хочу оказаться правой? Потому что раньше никогда не знала недовольства и критики? Мои убеждения, мысли и знания, почему они так стремительно рушатся и растворяются в воздухе, словно никогда и не были значимы? Деян заставляет чувствовать стыд, неправоту, словно прошлое было ошибочным, лживым. Я не хочу думать, что именно болотная гора существует в неправильных моралях и целях. Это всё так сложно.

– А ты опять бежишь от меня, Журри! Тебе постоянно что-то не нравится, и ты же убегаешь! – он хватает меня за руку. – Остановись, наконец!

Ливанул дождь. Капли громко барабанили по крыше дома и листве. Резко под ногами раскисла земля. В миг стало холодно. Капли леденили пылающую кожу и заставляли чаще шмыгать носом.

– Журри, я правда не могу понять тебя! – произнес Деян, перекрикивая дождь. – Почему ты хочешь, чтобы все вели себя так, как ты? Почему ты так груба? Почему хочешь сделать из меня кого-то другого? Ты уверена, что я могу тебе нравиться, если стану таким, как ты?

– Да потому что ничего другого я никогда не видела! И мне не хотелось, чтобы ты менялся! – закричала я, и неподалёку ударила молния. – Я не знаю тебя! Не знаю людей, непохожих на себя и мою семью! Может, ты и прав, что мы жили в разных мирах! Но это не значит, что мой мир неправильный!

Этого я боялась больше всего. Увидеть тьму в месте, в котором выросла и была счастливой. Это означало бы, что я злодей. Если даже всё так и есть, то не хочу страдать и чувствовать вину. Даже если мир, в котором я существовала всё это время – неверный, то я не хочу переживать по этому поводу. Это мой дом. Моя семья.

Дождь оглушал, и казалось, что это было откровением, которое мне подарили боги. Я могла говорить и не быть услышанной. Могла, наконец, высказаться. Сейчас можно кричать и плакать, можно выплеснуть всё. В голове огромный ком спутанных ниток. Он давит на череп, и тот трещит, словно лёд. Это невыносимо. Кажется, что я ничуть не умнее Деяна.

– Я не знаю, как иначе! Я не вижу с самого рождения, и всё, что мне подвластно – это зеркало в глазах других, в котором вижу только себя! Я не имела права смотреть на мир глазами других людей и смотрела только на себя! Изо дня в день! Только я! Это и стало миром! Но ты другой, и мне страшно, непонятно. Я лишь хочу найти брата и вернуться домой! Я не хочу, чтобы мне что-то нравилось в этом месте! Не хочу!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.