Дорога за горизонт. Где ты, враг мой?

Шаман, надо отметить, появился как раз вовремя, чтобы понаблюдать за одной прелюбопытной сценой. К молодому конунгу целеустремленно шли навстречу плотной группкой только вот недавно приехавшие люди из дальних закоулков Лисьего Берега. Кайлеви Туну-Кайха и половинки взгляда хватило, чтоб понять, кто таковы, и почему так поздно приехали. Тайале-тундровые, полукочевники, не слишком-то похожие одеждой и укладом жизни на своих собратьев, живущих ближе к горам, обитателей предгорий, лесов и болотистых низин – но такие же светловолосые, веснушчатые, яркоглазые и круглолицые, со все тем же лисьим прищуром и чуть вздернутыми носами. Об этом Кайлеви тут же и сообщил йохтэ Имбару, стоило тому только чуть удивленно дернуть бровью.

– Йохтэ-ванха Имбаар! Мягко выстелет тебе дорогу светлым мхом Исъян-маано, и золото солнечного света не покинет твоих чертогов! Прими дар – мы издалека путь проделали, теперь, чтоб торг удачен был, сперва отдариться нужно, уважь! – вперед выступил самый старший мужчина из группы, к тому же – наряднее прочих одетый. Синее, красное, белая с красным вышивка, нежный белый мех на вороте, узорчатые рукавицы за поясом, шапка с кистями…

Глубокий поклон – конунгу, потом – шаману. Человека большой силы в Кайлеви любой тайале узнает сразу, а как – только гадать остается.

– Старший стойбища, не иначе. Они, йохтэ, не так, как мы, живут, я уж рассказывал, – негромко произнес старик, и Амир кивнул, разом обоим собеседникам.

– Примешь ли?

– Приму, приму! Имя твое как будет, почтенный?

– Перре, сын Нуути, йохтэ, – назвавшийся вновь чуть поклонился, потом обернулся, бросил через плечо спутниками пару слов на своем, почти неразборчивом в этакой вариации лисьем наречии – и те передали приготовленные дары старшему.

Большая часть даров оказалась ожидаема – меховое одеяло, богато отделанное по краю красной и белой бахромой, да с вышитыми вставками, такие же нарядные унты – не зазорно и конунгу в таких по морозам здешним ходить! Резной кубок из клыка морского зверя-моржа, пояс с узорными костяными накладками, несколько оленьих шкур отличной выделки… но пуще прочего Амира подивил живой подарок – ручная лисица.

– Это охотничий выученный зверь, йохтэ! На охоту за птицей пойдешь – бери с собой! Птицу на крыло поднимет, подстреленную потом по нюху сыщет и принесет! На норного зверя пойдешь – тоже бери! К логову приведет, лаз раскопает, в обход добыче удрать не позволит! Редкий хороший зверь! Хозяина крепко знать будет, приученная! Молоком с руки напоишь, мяса дашь – все, верней не сыскать!

– Как зовут? – спросил Амир, принимая рыжего зверька на руки прямо вместе с ровдужным платком, под которым лисицу все это время прятали. Чуть опасливо принимая – ну а как цапнет? Чего-то слегка не в духе зверек – зевает, щурится, ушами прядает – шумно! Людно! Но молодой охотник, передающий зверька, совершенно бестрепетно почесал зверя за ушами и негромко сказал – не кусается.

– Кайсси, – ухмыльнулся Перре. – Это – она. Когда лисица, а не лис – лучше ловит, послушнее к руке. Кайсси вообще редкая удача – почти сразу приручилась, и страх, какая умная! Вот сезон охотничий подойдет – непременно опробуй, йохтэ! Лучше нашего стойбища никто не умеет лисиц выучивать!

– Хорошо, Перре, благодарю, пусть у тебя торг будет славный! – улыбнулся конунг.

Гости из дальних краев разразились радостными и благодарственными восклицаниями, Амир только усмехнулся, отпустил купцов, взмахнув рукой – и те тут же пошли искать место и разворачивать свои товары.

Лисица завозилась на руках у нового хозяина – но не столь беспокойно, сколь любопытно.

– Добрый подарок, йохтэ! Самым большим вождям таких зверей только дарят, – усмехнулся в усы Кайлеви. – Идем до дому – в самом деле, покорми зверя, чтоб только тебя знал. И никому другому с рук кормить не дозволяй, понял?

– Понял, Кайлеви, понял, – усмехнулся Амир, предвкушая, какое удивление вызовет диковинный зверь – выученная охотничья лисица – и среди друзей-северян, и среди гаэльцев, буде Амиру захочется показаться с новым подарком при дворе короля Леона Мааркана. Нет, пожалуй, это уж слишком. А вот в гости к лорду Гилри заехать – при случае можно! Молодой глава клана Конрэй жутко падок на всякие необычные и интересные штуки же!

Весна вообще была для жителей Гаэли горячим временем – после сонной медленной зимы течение времени точно разгонялось, что вырвавшийся из-подо льда ручей, и точно так же кипело, бурлило событиями, встречами, поездками.

– Знаешь, конунг, а мне вот даже нравится, как у наших соседей все придумано. Хороший уклад, правильный, как раз по их земле – самое оно! От Молочной Луны до Эйстре, весеннего равноденствия – время ярмарок. От Равноденствия до Зеленой Луны – Весенние Состязания, ну а уж как Зеленую Луну встретят – там не до разъездов, там время работы настает – земледельцев наделы ждут, пастухов – выгоны скота, тоже горячая пора, но совсем по-другому. До Середины Лета – не выдохнуть спокойно. И после тоже – посвободнее, но не надолго. Лето же, сам знаешь, не столь длинно, как всякому хотелось бы! – Вильманг, надо признать, любит растекаться мыслию по древу какой-либо идеи, вот и сейчас, когда Амир и близкие друзья его отца, а теперь – и его собственные товарищи, сидели обсуждали грядущую коронацию монарха соседей-гаэльцев, начал рассуждать о том, как вообще гаэльцы свой год живут.

– Вот и мы потихоньку в это же самое почти и уходим, кажется, – Хакон почесал свою черную бородищу, чуть хмурясь. Кто его плохо знал, решил бы – недоволен чем. Но нет, это просто такая манера – сам хмурится, а глаза смеются, и под усами улыбка проглядывает. Этим почему-то самого юного конунга Хакон к себе сразу и расположил при знакомстве.

Знакомство то состоялось меньше года назад7, но Амиру казалось – этих людей он знал всю жизнь.

– Тебе оно что, не по нраву, что ли? – ворчит Ингвар – тоже больше по привычке.

– А я что, разве сказал, что не по нраву? – возражает Хакон, и Олло – его побратим, вечно смешливый, что мальчишка, даром, что пятый десяток зим уже распечатал, хохочет над перебранкой, потом заявляет:

– Да хватит уже отвлекаться на что ни попадя! Этак мы до ночи ни до чего не договоримся!

– Так вроде ж договорились, нет? – это снова Вильманг, и Амир кивает, так, мол.

Вообще они разговаривали о том, кого Амир с собой позовет в Даар-Кандр, на грядущую коронацию – в письме-приглашении, подоспевшем ко дубовому трону Фрамстаага аккурат в последний день ярмарки, говорилось: «Конунг может взять с собой, кого пожелает».

И тут явно была какая-то хитрая заковырка – от того, с кем прибудет молодой конунг и всадник (не считая дракона, разумеется), зависело потом отношение всей правящей верхушки Гаэли. А что она не заканчивается на его личных друзьях – семействе Мааркан, лордах Ардэйх – Уаллэне с его племянником, да лорде Гилри Конрэе и рыцаре Вердэне Д'Арайне, Амир понимал и без подсказок.

В результате, после довольно долгого обсуждения с участием и вот этой компании, и старого Имора, и даже Кайлеви, Амир решил, что возьмет с собой всего четверых.

Хирре Иморсона, как будущего ярла гнорргов. Тойво – тайале от перевалов конрэевских гор до самых дальних фьордов по нордгардскому берегу именно его вождем воинов почитали. И Олло с Хаконом – как личную охрану, потому что «ты, конечно, конунг, воин хоть куда, и дракон твой тебя в обиду не даст – но не следует правителю к чужому двору без хускарлов8 являться!» И что больше двух почтут уже за оскорбление, а меньше – не по статусу, тоже особого пояснения не требовало.

На том и решили.

Сам же Даар-Кандр, чем ближе была назначенная дата, тем более полнился суетой приготовлений и самыми разными настроениями.

Все уже знали, что король Леон – будущий Император Леон Мааркан – намерен назвать главной столицей не солнечный Силамар, как было при его брате, и задолго до него, еще со времен Золотой Струны, пожалуй – а северный Даар-Кандр. В связи с этим было немало самых причудливых слухов – о том, останется ли Силамар столь же важен, или его слава увянет, буде король (ах, разумеется, Император!) не назначит туда наместника. А если назначит – то кого?

Попутно сплетники трепали без дела и вопросы возможного наследования – у короля нет сыновей, но есть дочери. Наследником может быть и внук – это вполне согласуется с логикой и укладом гаэльцев уже многие века, но тогда, верно, королю уже сейчас следовало бы подумать – а не объявить ли одну, а то и обеих своих дочерей, на выданье? В желающих посвататься не будет недостатка! Досужие сплетники нисколько не печалились тем, что повторяют из уст в уста запущенную кем-то ловким идею – и идея эта ширилась и росла.

Впрочем, принцессам Мааркан она была вовсе не по вкусу. Если Кира только насмешливо фыркала, отшучиваясь и ловко переводя поднимаемую тему, то Айду, как старшая, постепенно понимала, что еще немного – и ее терпение лопнет. В основном потому, что она уже начала догадываться, кто был тем ловкачом-болтуном, кто подкинул ко двору, да и на языки народа, эту мысль – о необходимости выдать замуж если не обеих дочерей, то хотя бы «самую старшую и достойную». Вся беда была в том, что Айду вовсе не хотела выступать в роли породистой кобылы, которой хозяин вздумал вдруг непременно подыскать жеребца.

И от того все чаще обсуждения сей темы, буде их затевал с дочерью сам король, заканчивались разговорами на повышенных тонах. Вот и сейчас за дверями одного из не главных, но тем не менее, используемых обычно для собраний, залов, царило, судя по доносящимся из-за неплотно притворенных створок, нешуточное напряжение. Скандал, кажется, только собирался набрать обороты, но тут дверь чуть качнулась на петлях – в зал кто-то собирался войти. Кальбар Д'Ошелл, то ли на собственную беду, то ли наоборот, скорее, на добро – будет кому все же помирить разругавшееся семейство! – присутствующий тут же, слегка напрягся. Не хватало еще чужих ушей в и без того непростом разговоре!

– А, вы, кажется, заняты, Ваше Величество, – заглянувший решил было ретироваться, но Айду, узнав посетителя, громко ответила за отца:

– Да нет же, лорд Эохайн, что вы! Ничего такого, чего нельзя было бы решить в присутствии кого-то из родственных нашему кланов! Вы одни, или лорд Ардэйх с вами?

Голос принцессы сочился ядом, но советник, стоящий в дверях, мигом сообразил, что язвительные интонации обращены отнюдь не к нему.

– Нет, принцесса, я один, – он чуть развел руками.

– Жаль, – искренне огорчилась Айду. – Ну да ничего, вы нам ничуть не помешаете!

– Айду, – король Леон устало потер лоб. – Пожалуйста, перестань…

– Нет, отец, это я должна тебе сказать – перестань. Не надо решать за меня мою судьбу, я уже много раз это повторила – и повторю еще! – Айду заговорила чуть тише – но не менее напористо.

– А что, собственно, случилось? – вошедший, названный лордом Эохайном, не чинясь, обнял по-отечески принцессу, королю пожал руку, а самого Кальбара удостоил лишь сдержанным кивком. Первый министр сделал вид, что не заметил столь явственного отсутствия интереса к своей персоне. А про себя лишь отметил – снова, ага. Ничего не меняется. Ну еще бы, подумал первый министр. Где уж ему здороваться с ним на равных!

Это была все та же проклятая «Горная Кровь», с первого взгляда видно – губы в нитку, хищный птичий нос, острые, точно резцом в камне выбранные, черты лица, неприятная, какая-то волчья улыбка, светлые до бесцветности глаза, бледная кожа и темные, что косачиное перо, волосы. Правда, у конкретно этого лорда – отмеченные парой седых прядей, что только усиливало контраст. Впрочем, что удивляться – вошедший был главой одного из самых старых восточногаэльских кланов, для него и король Леон был в первую очередь «лорд Мааркан», и только потом уже – Его Величество. Горные кланы вообще считали друг друга едва ли не поголовно родичами – и лезть в эти запутанные отношения было совершенно не с руки. Кальбар мысленно проклял явившегося так некстати лорда-советника – и возблагодарил судьбу, что он все-таки один, и никто из других «горных» не составил ему компании. Ни из его верных, тех же Эохайнов с двойными фамилиями, ни Маарканов, ни, упаси Сокрытые, кого-то из клана Ардэйх. Конрэев и так при дворе было немного, да и, по счастью, ни с кем из них сам Кальбар не успел еще закуситься ни разу – хотя тоже те еще подарочки Зора, в самом деле. Нет, уж пусть вклинившийся в беседу будет одним-единственным сейчас в этом зале, спасибо. В этом Кальбар придерживался прямо противоположного мнения, чем Айду. Все же разговор, так или иначе, касается и его самого!

– Что случилось… да в общем-то ничего особого – отец почему-то решил меня выдать замуж. А я, представляете, лорд, замуж не собираюсь в ближайшее время вообще – не то, что за найденного отцом жениха, а вообще. Это последнее, о чем я сейчас думаю – но отец от чего-то настаивает…

– Так ты скажи точно – ты против кандидатуры или самого факта, тебя не поймешь!? – король устал изображать хоть какие-то приличия и заговорил по-простому.

– И того, и другого! – отрезала Айду. – Но главным образом – против того, чтобы мне навязывали что-то! Равно как и кого-то! Уж что-что, а мужчину, который застегнет на мне новый плащ9, я сама в состоянии выбрать!

На Кальбара она при этом подчеркнуто даже не смотрела.

– Я думал, ты согласишься, что для государства….

– Для государства, отец, это не имеет никакого значения! Ты и сам, отец, еще не настолько истрепан жизнью, чтобы думать о том, кто взойдет на престол после тебя. Милостью Сокрытых – так еще и не скоро вообще задумаешься. Тоже мне, нашелся умудренный годами старец!

– Твое Величество, – лорд Эохайн усмехнулся, успокаивающе похлопав принцессу ладонью по предплечью. – Мне тоже кажется, что ты слегка, э-э-э, погорячился. Никого из горных не женишь насильно, это совершенно дурная затея! И будто ты сам забыл, каким ты был лет этак пятьдесят назад!

– Я не собирался никого насильно никуда тащить, – буркнул король.

– А мне, папа, показалось совершенно иначе!

– Ты даже не дослушала, Айду! Ну как не стыдно! – лорд Мааркан снова начал раздражаться – Как девчонка строптивая! Ну что за дочерей мне боги послали?

– Отличных дочерей, – лорд Эохайн пожал плечами. – Наследник и должен быть таким – своя голова на плечах, сила духа, решительность… чем ты недоволен, король Леон? Я на твоем месте рад был бы, обе они совершенно замечательные будущие королевы. К слову, твоя дочь права – ты и сам еще… рано, в общем, поднял эту тему. Не сетуй попусту, и Айду, и Кира – совершенно замечательные дети, надеюсь, мои младшие вырастут такими же решительными и не лезущими за словом в карман… хотя они за словом-то и сейчас не особо куда-то лезут! – лорд-советник улыбнулся.

Король вынужденно ответил на улыбку, вздохнул.

– Ладно… боги с вами. Айду, может, хотя бы перед первым министром извинишься?

Кальбар тихо шепнул королю «не стоило», но тот лишь удивленно покосился на него.

– За что? – Айду высоко вскинула брови. – За то, что сказала, что не пойду за него? Нет, пап, это лишнее. Извиняться за каждый отказ – у меня язык отсохнет, честное слово. К тому же лорд Д'Ошелл и так прекрасно знал мой ответ. И я не понимаю, на что он рассчитывал, услышав мое мнение по этому вопросу не далее, как одну полную луну назад.

Закончив эту изысканную тираду, принцесса, наконец, обернулась к Кальбару:

– Кальбар, я не знаю, да и знать не особо желаю, ты ли подал отцу такую мысль, или он сам родил это гениальное решение – но я настоятельно прошу тебя оставить попытки прибрать меня к рукам. Я ценю тебя как политика и соратника, но, во-первых, замуж я в ближайшее время не собираюсь вообще ни за кого, а во-вторых… я действительно думала, мы давно решили этот вопрос. А если кто-то считает, что не решили – я вон к лорду Эохайну в замок уеду с бессрочным визитом. С просьбой не пропускать ко мне никого! – тут она обратилась к горному:

– Вы же не откажете мне в такой просьбе, лорд?

– Разумеется, леди Мааркан, я буду рад вас принять! – тот лишь развел руками. – Да и не только я, смею вас уверить! Моя жена и дочери будут счастливы просто!

– Вот и славно. Я полагаю, на этом вопрос закрыт, а мне пора идти! – Айду испытующе глянула на отца. Тот кивнул, и девушка покинула зал.

Король же с советниками остались – перешли к обсуждению какого-то не столь противоречивого вопроса.

Кальбар все это время едва сдерживал кипящие в нем эмоции, внешне оставаясь невозмутимым. Сейчас он остро ненавидел всю восточногаэльскую клановую систему с этой их круговой порукой, с преклонением перед личной волей и древними, как сама земля, понятиями чести. И с практически отсутствующим разделением веса слов мужчины или женщины высокого рода. И остро понимал: для всех трех прочих кланов Айду – их будущая королева, а он сам – всего лишь внезапно набравший влияние незнакомец. Чужак, как есть чужак.

Эохайн, Ардэйх, Конрэй – три клана, что встанут за плечом клана Мааркан так или иначе. Ни к кому другому корона с самого возникновения гаэльского государства не могла уйти – только эти четыре семейства. «Горная Кровь», будь она проклята!

Кальбар вздохнул и приказал себе успокоиться. При чем тут, собственно, клановая система, которая старше любого из гаэльцев на выбор – если Айду его не то что не любит, а уже почти ненавидит? Кажется, эта попытка короля склонить гордое сердце своей дочери к силамарскому политику только ухудшила ситуацию. Принцесса с самого начала была более чем холодна к нему, и дело вовсе не в том, что тогда сам Кальбар был приблудным наемным убийцей без прошлого и будущего. Ее вовсе не это интересует – героическое прошлое и блистательное будущее у него сейчас есть, и что? А до этой победы, когда каждый день для любого из их компании мог стать последним – и тогда благосклонность и симпатию Айду дарила ничуть не менее зависшим в пустоте никчемным оборванцам – этому волчонку-северянину, например!

Кальбар предпочел не вспоминать, что никчемный оборванец-волчонок оказался, во-первых, аргшетроном, а во-вторых, сейчас это конунг сильного, хоть и немногочисленного, народа.

Хоть мир с ног на голову переверни – Айду Кальбара полюбить даже не пыталась. Ей было хорошо и так. В минуты раздражения Кальбар думал, что эта холодная и надменная женщина вообще никого не способна любить – ей может быть удобно чье-то общество, ей может кто-то нравиться или не нравиться – но любить? Разве что только себя. «Ведьма», – с неожиданной ненавистью подумал он. Слово это словно по своей воле родилось в его мыслях – так, что Кальбар вздрогнул он неожиданности. Первый министр снова одернул себя. Надо думать, что могло бы заставить изменить Айду свои взгляды на ситуацию, а не беситься попусту. Надо думать… время еще пока есть.

Закончив текущие дела, Кальбар отправился к себе – следовало привести мысли в порядок.

Правда, по пути до личных покоев его успели неоднократно изловить – но длительного личного участия ни в чем от Первого Министра не требовалось. Впрочем, Кальбару его частая востребованность другими членами Совета не досаждала – в конце концов, он сам именно этого и хотел всегда. Ну а поговорить с господами О'Лирри и О'Грэнн, что в числе прочих пожелали его общества, было даже приятно. В отличие от заносчивой горной знати, их аналог с восточногаэльских равнин казался ему куда как более приятной компанией. Тем более – на этих двоих сам Кальбар рассчитывал, как на ближайших соратников. К слову – взаимно. Талврин О'Грэнн, энергичный и деятельный, изрядно высоко ценил Кальбара, а молодой, и оттого несколько нерешительный Марх О'Лирри видел в них обоих поддержку и надежных союзников, если не сказать – более опытных товарищей и друзей.

Марх выглядел чем-то обеспокоенным, и, внимательно взглянув и на Кальбара, Талврин наконец выдал:

– Что-то неудачный день. Что ни лицо, которое я рад видеть – то печать заботы. Что приключилось, господин министр?

– Текущие дела, – развел Кальбар руками, чуть улыбнувшись. – Сами знаете, покой сейчас только во сне навещает, да и то…

– Верно, – кивнул Марх. Молодой лорд-равнинник, казалось, не спал кряду несколько ночей.

– Ну а у вас, дорогой друг, что приключилось? – Кальбар это заметил тоже.

– Да все то же, – вздохнул тот. – Зима уже, считай, закончилась, а Гончие с южных предгорий словно и не думают убираться восвояси. Я же говорил – расплодится тварей с этим самым возросшим почитанием Зора! Ну да всем что – это наши земли прямо под носом у зверья окажутся! Накануне вот снова… терпеть не могу оборотней. Житья никакого нету просто.

– А что, моим советом вы все еще не воспользовались? – уточнил Кальбар, удивленно вскинув брови.

– Воспользовался, как же. Правда, долго пришлось искать, кто бы взялся за такой заказ – пришлось триста раз объяснить, кто я и зачем оно мне нужно! Вы только подумайте, этот старик-алхимик мне еще попенял, что подсунуть наживку, чтобы потом легче было расправиться, хищникам, планомерно уничтожающим мою лучшую скотину, это-де недостойно! – Марх страдальчески поморщился, припоминаю подозрительно-брюзгливое лицо алхимика и его «послушайте, я не хочу потерять свой единственный хлеб! Чем сиятельного не устраивает обычный вариант? Зачем усиливать магией?»

– А ты что? – оживился Талврин. Его, казалось, неудачи молодого друга трогали, как свои собственные.

– Ну что? Сказал, что эти твари у меня уже в трех поместьях скот погрызли, я не собираюсь тратить сотни тысяч корон на найм дополнительной охраны с серебром. Тем более что – и с серебром к твари надо подойти на расстояние удара оружием. А кто ж подпустит?

Собеседники согласно покивали.

Остальной кусок диалога Марх О'Лирри предпочел оставить при себе.

– М-м-м… у Гончих острый нюх. Куснув раз наживку, они тут же поймут, что дело нечисто, а сколько они там успеют проглотить? Это не убьет зверя, только ослабит!

– Да большего мне и не надо, – ответил он тогда.

Пересказывать старшим товарищам не стал – не хотелось, чтобы его считали неуверенным в себе рохлей.

– И все-таки, Кальбар, воля ваша, а как-то вы слишком мрачны для просто озабоченного текущими делами… Что, разговор с принцессой ничего нового не дал? – Талврин, надо сказать, излишней тактичностью не отличался, и силамарец тайком поморщился. В ответ же на вопрос Кальбар мрачно покачал головой, ничего не сказав. Впрочем, свое соображение о том, что сам торопливый дурак, он тоже не стал озвучивать, как и младший товарищ – свои мелкие тайны.

«Надо было Элию хотя бы сперва сплавить подальше тогда, когда я перед Молочной Луной с Айду говорил», – наконец осенило Кальбара. Элия, его тогдашняя фаворитка, слишком откровенно бросала ревнивые взгляды на беседующего с принцессой министра. И принцесса, не будь простодушной дурочкой, это тут же заметила. Ехидная фраза Айду «Сперва разберитесь со своими любовницами, господин министр!» до сих пор шуршала оползнем рушащейся надежды в его ушах. «А ведь так все славно могло бы сложиться, эх… сам виноват. Теперь – думать. Думать ровно за троих, и точка!» – из размышлений Кальбара выдернула снова речь одного из равнинных, на этот раз – снова Марха.

– Кстати, слышали ли, что Гилри Конрэй снова собрался свататься к принцессе Кире? В третий раз, вот же настырный!

– Ну так прямым текстом ему еще ни разу не отказали же, – хмыкнул Талврин. – Юная принцесса не иначе, как просто играется. Скверный горный характер не разбавляется даже человеческой кровью в жилах, выходит! В конце концов согласится, попомните мое слово.

– К тому все и идет, – согласился Марх. – Не хотел бы я видеть кого-то вроде Гилри на троне, если честно.

– Ему трон и не светит, – усмехнулся Кальбар. – Принцесса Кира не рвется к власти совершенно.

Если уж и назреет вопрос – вернее всего, преемницей станет Айду. Но какие-то несвоевременные разговоры мы ведем, ведь еще не было даже коронации нынешнего монарха!

– В самом деле, – спохватился Марх. – Если честно, я в последнее время ужасно не высыпаюсь, все думаю над этими своими бедами – вот и несу, что ни попадя.

– Не печальтесь, мой друг, мы-то точно вас не поймем превратно, – Талврин похлопал того по плечу.

Собеседники обменялись еще парой фраз о делах – и разошлись. Кальбару не терпелось оказаться у себя, потребовать пряного вина – и полежать в тишине. «Скорее бы уже эта треклятая коронация. После нее можно будет хотя бы выдохнуть спокойно!»

Правда, у покоев его уже поджидала помощница – Айлисса МэкЭвин, что маячила нескладным рыжим чучелком у дверей, не решаясь постучать, да мяла в руках стопку бумаг.

– Не ищи, Айлиса, меня там нет. И – по секрету – и сейчас тоже сделай вид, что и не будет. Я тебя не видел, а ты меня, хорошо?

– Ой…! Лорд Кальбар, а как же…

– Потом, Лисс, потом все. Если я сейчас не отдохну – я не знаю, что и с кем я сделаю! – Кальбар состроил нарочито зверское выражение лица.