Дорога за горизонт. Где ты, враг мой?

Дорога за горизонт. Где ты, враг мой?

Эйрик Годвирдсон

Иллюстратор Ооками (Широкова Л.)

© Эйрик Годвирдсон, 2022

© Ооками (Широкова Л.), иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0059-2373-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Перед вами, мои читатели, продолжение Второй Струны из цикла «Пять струн» – вторая часть «Дороги за горизонт».

Эта книга – чистое Предзимье по духу, хотя и начинается все действо по весне.

Предзимье – потому что переход от осени к метелям всегда ощущается, как период вынужденной скованности и ожидания. Ожидания того, что солнце все-таки взойдет. Солнце как податель света и жизни, а не просто раскаленный газовый шар, как говорил некогда сэр Терри Пратчетт.

Предзимье – время веры в свет, которого не видать еще за горизонтом.

В прошлый раз мы расстались с героями, когда за их плечами трепетали знамена победы.

В предыдущей книге драконьи всадники смогли изгнать давнего врага, а народы Гаэли – закончили многолетнюю гражданскую войну.

Впереди расстилалось трудное, но обнадеживающее полотно будущей дороги – наверное, иной автор оставил бы все, как есть. Может быть, и так – но история, продолжение которой вы сейчас открыли, была с самого начала задумана очень длинно. И очень непростой для тех, кто в ней живет.

Книга «Дорога за горизонт» писалась сразу и целиком – составные части под разными обложками это элементы общего орнамента, петли одной и той же кельтской вязи, и продолжение в данном случае – часть общего рисунка истории о всаднике Та-Амире и его близких. Да, Амир победил зло. Часть зла. Главный корень бед мира, как он думал. Но правда в том, что зло – это не только демон сам по себе. Зло дает ростки, даже когда выдран главный корень. Зло многолико – и далеко не всегда его так уж легко опознать под масками, покровами и среди множества голосов. Не всегда судьба дает шанс сразиться лицом к лицу со злом сразу. В таких случаях единственное, что можно сделать – это не дать горю и злу сломить себя. И продолжать свой путь – свою дорогу за горизонт. Потому что там, за горизонтом, лежат ответы на вопросы, и, возможно, подсказка: как же быть, когда сил, кажется, не остается вовсе?

Эта книга – книга о ростке света, что начинает свой путь из самой глубокой тьмы: зимней тьмы отчаяния. В каждом из нас есть эта сила – вызвать такой росток в себе. Я верю, что эта книга принесет каждому то, что он в ней станет искать, как принесла героям то, что искали они. Что искал каждый из героев.

Я могу лишь настоятельно посоветовать не разрывать чтение двух частей «Дороги за горизонт» меж собой, и после «За золотым крылом» взять сразу «Где ты, враг мой?».

При том, над каждой книгой я стараюсь работать так, чтоб любую из цикла можно было читать в отрыве от других как законченную историю – я все же советую в этот раз прочесть их одну за другой. Так вы получите намного больше впечатлений. Эмоций так точно – я в это верю, во всяком случае.

Да, Предзимье – это время веры в свет, которого пока не видно. Время поиска света в себе. Нам сейчас, в настоящее Предзимье – что астрономическое и календарное, что, пожалуй, в метафорическом общечеловеческом смысле – это всем необходимо.

Свет должен быть найден, обязательно.

Давайте же продолжим путешествие!

Ноябрь 2022

Пролог

(76)

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но смерти не ведает

громкая слава

деяний достойных

(77)

Гибнут стада,

родня умирает,

и смертен ты сам;

но знаю одно,

что вечно бессмертно:

умершего слава

(Старшая Эдда. «Речи Высокого»)

Доомммм! Эрраан-доомм, эрре-дооомм, эррае-дом, домм, домммм! Звук бубна становится все быстрее, точно разгоняясь – и шаман точно так же все быстрее крутится вокруг своей оси – мелькают крыльями ленты на парке, шуршат змеиной чешуей бусины, позванивают медные пластинки, сверкает пойманный в выпуклый круг толи отсвет неверной, прячущейся за взвесью облаков луны – точнее, нарождающегося только месяца.

Туман. Туман наползает, сгущается – и звук бубна точно ножом прорезает его, открывая тропинку в завесе. Сизый туман, блеклый неверный свет, и тропа – по обе стороны, и поросла волчецом, колючим, густым, серым, точно из железа откованы и каждый лист, и колючие головки, и жесткие стебли. За порослью – мелькнули холодные глаза, блеклое золото. Волчий дух, сивая грива – траву волчецом и зовут оттого. Дух травы – охранный дух. Следящий за тропами из нашего – в иное. Дорогу поставить за завесу тумана – дело непростое, но Кайлеви не привыкать. Кайлеви крепко знает свое дело – и крепко знает, как выстлать эту дорогу, как удержать ее, как пройти, не встревожив обладателя золотых тусклых глаз за колючими стеблями.

Тем более что травный волк понимает – надо. Сейчас старому тайале в самом деле – надо.

Как начала расти луна в этот раз – он заприметил ее. Унгээ невиданной силы повадилась бродить по его землям. Именно – она, дух-женщина. Незнакомая, черная, злая, сильная – видимая даже днем. Во всяком случае, Кайлеви видимая – сам заприметил, как тень маслянисто растекалась по-над ручьем, где женщины черпают воду для дома, как таилась в кронах лиственниц, как неслышно бродила у самых домов. Зачем? То неведомо. Но вряд ли друг придет вот так, не спросясь у него, у стоящего по обе стороны на этой земле! Недоброе дело, сразу ясно.

Что унгээ – именно женщина, он сообразил вовсе не в тот же миг, но уж когда услышал какой-то совиный, ухающий смешок ее, когда спросил прямо – кто ты, неведомое, зачем явилось? – понял это. Женщина-унгээ. Старая, сварливая ведьма, и явно пришедшая не с добром.

– Уу-эхээй! Выходи, старая сова! – голос шамана мешается с гулом бубна, множится, эхом рассыпается над призрачной серой тропой.

Снова ухающий смех, и даже не скрывает та издевательство в закатывающейся истеричной песне птичьего голоса:

– Ухахаха-кхаа! Ухххпахаха! Пугу-ахаа!

Мелькает тень – светлые перья, белые ленты, красные бусины – и личина. Птичья личина с острым клювом, белая, берестяная, грубо расписанная углем. От мертвяцкой только тем и отличающаяся, что с клювом – настоящим, как кажется. Во всяком случае, щелкает тот – будь здоров! И движения, что полет ночной птицы – то плавно-скользящие, то дерганые из стороны в сторону, не уследишь.

У ног Кайлеви надрывается Тойке – тоже видит, конечно. Бросается несколько раз вперед – но тень не дается. Кайлеви высоко подпрыгивает, на миг одеваясь коричневым пером коршуна – но тоже не успевает ухватить тень. А та шипит да машет костистой скрюченной кистью – рука ли, или уже птичья лапа? Не разглядел.

Он заходит на нее, оттесняя к дальним камням – загоняет, ровно дичь, гонит гулом разошедшегося, точно небесный гром-перекат, бубна да громкими вскриками. Как ни дразнится-издевается совиная тень, парящая над туманной тропкой – а все же отступает. До камней догнать – а уж через ту сеть, что еще дед самого Кайлеви над камнями натянул – ни один унгээ не пролезет. Не было еще такого на памяти Кайлеви – ни разу.

Птица-женщина поняла, что ее загоняют, изловчилась, выбрала паузу, спикировала вниз да изо всех сил полоснула кривыми когтями по держащей бубен, что щит, руке – разодрала рукав парки, выдрала несколько лент – и тут же набухли на предплечье шамана темные алые брусничины. Точно огнем ожгло! Сбился с ритма голос бубна, сияющего, что отражение луны на земле – даром, что небесный серебряный лик еще не кругл настолько!

Рассмеялась сова, уселась поодаль на землю, издевательски поднесла когтистую лапу-руку к клюву маски – точно облизать собралась.

– Граааа! – потеряв терпение, Кайлеви по-особому скособочился, притопнул, ударил трижды в бубен громко, сильно и зло – и волна-вихрь закрутила ведьму, а там уже и сам Кайлеви бросился вперед, прижал унгээ-сову к камню, и нож под обрез маски приставил:

– Кто такова, что по моей земле ходишь, не спросясь, а, лихоманка?

– Так возьми да посмотри, богатырь-шаман! – ответила пленная унгээ. Неожиданно голос оказался совершенно человеческим, низким, хрипловатым – но абсолютно лишенным этих самых ведьминых хохочуще-плачущих нот, что у ночной птицы.

Нож подцепляет шнурок маски – и приросшая, казалось, личина падает под ноги.

Обычная маска. Под ней – человеческое лицо. Женщина – неописуемо старая, даже, вернее, сказать – древняя. Черты тонкие, острые, глубокие – точно в мореном дубе резцом проложены, сама темноликая от прожитых лет, волосы же – две тугие длинные косы – как молоко. Глаза внимательные – синим огнем под пергаментно-тонкими веками светятся. На безумную ночную тварь никак не похожа. На мертвячку тоже не очень. Взгляд ясный, лицо спокойное. И на руках уже не когти – а нормальные человеческие ногти. Древние, как и вся она, руки лекарки – тонкопалые, сухие, перевитые нитями вен – но сильные. Совиное оперение к ногам осыпается прошлогодней листвой – одета старуха в шаманскую парку, иную, чем у тайале, но узнаваемую все равно. Ленты, бусины, перья, вышивка, бубенчики… Знакомо. Толи, шаманское зеркало на груди – молочно-мутное серебро. Шаманка! В самом деле – шаманка, а не нечистая тварь!

– Суров ты, Кайлеви Туну-Кайха, – тихо произносит она. – Нож-то убери, вояка! Ишь ты… не во внуки, так в сыны мне точно годишься по возрасту! Ну а какой боевитый – на старуху с ножом! Да с бубном! С зеркалом! И с собакою! Во-оин!

Интонации голоса становятся с каждым словом все ядовитее и злее. Не в духе старая шаманка, знать. Что одолели ее – ну так и понятно! Кто ж будет рад!

– Чего явилась, ровно как ночная тварь? – возражает Кайлеви, но руку с ножом опускает. – Спроситься, назваться – никак? За кого я тебя принять должен был, скажешь?

– Ну вот за это – прости, не подумавши то вышло. Правда, не чаяла я, что кто меня разглядит. Очень сильным быть надо, чтоб меня увидеть, буде я этого не хочу!

– Не жалуюсь. И люди мои не жалуются. И земля тако же. А зачем такой тенью непотребной прикинулась-то? Неужто проверяешь, а?

Старуха ехидно захехекала.

– Делать мне больше нечего! Еще скажи – на бой вызывала… Мертвая я, Кайлеви. Иначе не выходит у меня. Уже десяток зим, как мертвая.

– Не похожа!

– Ну да… здесь-то не похожа. Здесь, шаман, я дома. Вся та сторона за туманами, где есть мои люди – мой дом! А здесь есть – верно приметил, я других земель шаман. И народ мой зовется – Горскун.

– Ты за кем-то из них?

– И да… и нет. Понимаешь, Кайлеви, дело какое – выходила я зим двадцать назад рыжего волчонка. Великой судьбы был зверь, нарадоваться не могла… да сгинул он. Но после себя оставил сына – тому его дорогу продолжить нужно. Не продолжит – нам всем, всей земле, худо придется так, что и представить сложно.

– Ну так и что?

– Беда идет, Кайлеви, нюхом чую, даром, что глаза уже почти не видят. На поклон к вашему Исъян-Маано пришла. Он сейчас превыше прочих в этом уразумеет – да вот, старая наседка, захотела глянуть на нового волчонка-то… тебя всполошила, получается.

– Ну и что? Я, ты знаешь, старая сова – тоже на что-то гожусь.

– Вижу. Что ж, раз так – жди меня еще. И как самому понадоблюсь – только знать дай! Меня Бьяркой зовут, запомни!

Старуха мигом подобрала маску, нацепила ее – маска щелкнула клювом, и вновь одежда обернулась перьями, а старая женщина птицей – и растаяла та в туманной глубине темноты.

Кайлеви вновь поднял свой лунный щит-бубен.

Доооммммм…. Напев гулких ударов стал тих и медленен, как ленивая речная волна.

Дооомммм… Моргнул, поднимаясь, сивый волчище-травный дух. Махнул хвостом – пропала тропа. Второй раз махнул – истаяли клочьями тумана и заросли. Погасли в нем бледные золотые искорки глаз.

Доооомм. Растрепал ветер туман. Разогнал облака – молодой месяц залил светом поляну.

Кайлеви встряхнул головой, опустил бубен.

Свистнул собаке:

– Тойке! Идем домой. Думать надо.

Глава 1. Зима заканчивается

– Конунг! Встречай гостей, ну! Тут тебе, между прочим, письмо!

Амир, подняв голову от своих подсчетов – в конце концов, кому, как не правителю, следует знать, что в этот раз им сулит весенний ярмарочный сезон, и сулит ли хоть что-то прибыльное? – воззрился на входящих в Главный Зал. А, это соседи-гаэльцы в гости пожаловали. Конрэй, да к тому же со Старшим клана во главе.

Приветственно взмахнул рукой, кивнув вошедшим, мол, рад видеть, подходите. Не спеша отложил свитки, поднялся навстречу, радушно ответил на рукопожатия.

– Рад видеть, лорд!

– Взаимно, архэтро1! – Гилри Конрэй от полноты душевных сил его еще и по плечу хлопнул, как родича. – У нас тут новостей – за день не пересказать!

Привыкнуть к нарочито разухабистым манерам горных Амир-Имбар успел уже давно, тем более, что прочим горскунцам оно тоже было по вкусу. А ранняя юность, проведенная в Эллерале, успела внушить и самому молодому правителю Нордгарда изрядное отвращение перед церемонностью и всевозможными длительными расшаркиваниями. Поэтому, собственно, Амир только улыбнулся и, предложив гостям горячего питья и закусок, поинтересовался:

– Уж не новостями ли этими я обязан визиту?

– Именно, – кивнул лорд Конрэй. – Я бы, может, и не стал делать крюк через твои земли, конунг, но уж больно интересные дела сейчас в Даар-Кандре творятся. Я хотел, чтобы ты об этих новостях узнал от кого-то, кому точно можно верить, а не из писем, писаных тщательнейшее подобранными словами.

– Что-то недоброе? – встревожился Амир, нахмурившись.

Почувствовав его волнение, вскинулась и дремавшая до той поры за дубовым троном янтарная драконица Льюла. Подняла голову на гибкой шее, пристально посмотрела на гостей. Гилри, заметив это, почтил «крылатую лайин2», как величали драконицу гаэльцы, легким кивком с приложенной к левому плечу правой ладонью – традиционный жест сердечного приветствия почти у всех народов выглядел похожим образом. Его спутники поклонились дракону чуть более церемонно – все-таки, Льюла была единственной в своем роде в гаэльских землях.

Меж тем глава клана Конрэй продолжил:

– Нет, что ты, нет, хвала Сокрытым, все более-менее благополучно – ну, насколько может быть благополучно в стране, оставшейся без верховного правителя, да еще и после войны.

Мы справляемся, по крайней мере, никаких особых трудностей не грозит… Если в наши дела не будут слишком активно совать нос со стороны. Это, разумеется, не относится к твоим людям, Амир – я имею в виду другие государства. Нами, ты не поверишь, активно интересуются. Вот об этом и речь.

– Ну почему же не поверю, – пожал плечами Амир-Имбар. – Дай угадаю – Эллераль?

– Не совсем, – мотнул головой горный элро. – Краймор.

– Хм-м. В общем-то, это была моя вторая версия.

– Но ты почти угадал. Эллераль интересуется не Гаэлью, но Нордгардом. Или тобой лично, это уж сам разберешь, – с этими словами лорд Гилри выложил на стол увесистый свиток, перетянутый лентами с печатями, что королевский указ.

– Письмо, – кивнул он. – Эллеральское. Тебе.

– Нашему королю тоже было, но гораздо менее объемистое, судя по всему, – подал голос один из спутников Гилри.

– Так, лорды Конрэй, и ты в особенности, Гилри, давайте уже по порядку! – Имбар хлопнул ладонью по столу, скрывая изумление. Сказать, что эллеральское письмо самим фактом его несколько озадачило – значит, было не сказать ничего.

– Ну, по порядку, так по порядку, – хмыкнул Старший. – Только вели еще брусничного вина с травами подать, да погорячее – продрогли мы знатно, перед Молочной Луной ветра в перевалах – сам знаешь!

Когда принесли еще крутобоких кувшинов, курящихся паром, и зажаристых пирогов – путников в такую погоду не только поить горячим нужно, но и кормить тоже – неожиданные гости принялись рассказывать.

По словам горных выходила прелюбопытная вещь.

После памятного сражения у Сизого моря, которое гаэльцы и Нордгард справедливо полагали только их личным делом, вынырнувшей из складок пространств и времени Гаэлью живо заинтересовались жители соседнего континента. Как был до этого скоропостижно забыт сам факт существования сей земли, пока Гаэль находилась не в этом измерении, так же быстро о ней и вспомнили – уж стараниями ли старшего всадника из Эллераля это случилось, или просто слишком быстро ползут новости – оставалось только гадать.

Но вот, как бы там ни было, а, презрев все тяготы ранневесенней (по погоде так и вовсе все еще скорее зимней) навигации, крайморские и эллеральские дипломаты отправились в путь. Благо, что Драконий Хвост – теплое течение, зажатое меж берегов Краймора и Гаэли – все же делало это предприятие вполне реальным.

– Эллеральцам, как я понял, до нас как-то в самом деле особого дела нет, они больше для вида явились – убедиться, что в соседи им теперь досталась земля как земля, а не пристанище жутких орд воинственных тварей, как они все это время опасались, хе-хе! Убедились, что они нас не интересуют, быстро заскучали, сутками ведут сейчас бесконечные разговоры об искусстве и как-то излишне абстрактно – о торговле. Ну и вот письма от их короля привезли, отчасти лишь дань дипломатическим расшаркиваниям, как я понял. А вот Краймор наоборот. Во-первых, их не трое прибыло, как тех серебряных, а в два раза больше; во-вторых, всячески выражают желание союзничества и взаимоподдержки, ну а в-третьих – и самое главное – уболтали нашего короля основать Посольский Дом.

– Это еще что за новшество?

– Ну как новшество – на самом деле один из старых особняков, что на отшибе дворцового комплекса в Даар-Кандре, приведут в парадный вид, и там будут принимать прибывающих гостей из других стран теперь. Сейчас вот во главе этой компании такой важный донельзя господин прибыл. Герцог Эбер ран Янгор.

– Ого! – Амир не знал герцога лично, но фамильное прозвание подсказывало, что тот имеет прямое отношение к правящему дому Крайморской Империи.

– Родич крайморского правителя, как я понял, – кивнул Гилри. – Кажется, даже не особенно дальнего родства. Племянник или кузен, что-то такое.

– Так… а что сиятельные господа от нас хотят?

– Союзничества, – пожал плечами Гилри. – Ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что они сами далеко не лучшие свои времена переживают, и нас видят скорее сильным и могучим соседом, которого следует улещивать, задабривать и, в случае чего, просить о поддержке. Не то этот сосед клац пастью – и плакали самые лакомые куски земель… Как-то так.

– Но ведь… – Амир удивленно вскинул брови.

– Это мы знаем, что нам как-то не до них. Да и завоевывать Краймор никогда у наших правителей желания не было. У нас хватает земли, но откровенно не так уж много воинов, да и зачем она, та земля? Ничего у них такого нет, чего бы не было у нас. Впрочем, разубеждать особенно в представлении о Гаэли как о мощной и опасной стране я бы не советовал. Мы тут с другими горными королю уже на это указали, вроде бы он даже согласен. Вот так вот – весело нынче в столице. С крайморскими послами там еще какой-то очень любопытный тип прибыл, но не крайморец. Воин, знатный, держится тоже – как отпрыск королевской крови. Но без заносчивости. Откуда-то совсем издалека, я с ними так толком не пообщался – о чем сейчас искренне жалею. Знаешь, такой… из тех, на кого смотришь и думаешь – или ближайший союзник, или смертельный враг, третьего не дано. Присмотреться бы! Ну да там и без меня есть кому. Ты вот письмо прочти лучше, скажи, чего пишут, да сам о том чего думаешь?

Амир подтянул к себе свиток, бестрепетно сломал позолоченные печати – ишь, расщедрились!

Само письмо оказалось супротив богатой внешней стороне на редкость скучным. Потоки любезностей в адрес «сиятельного всадника-на-драконе Та-Амира», заверения в том, что «прошлые недоразумения» могут считаться забытыми, да под конец – приглашение посетить Эллераль по поводу грядущих весенних празднеств. Последние – приглашения то есть – подтверждались не только королевской печатью, но и приписками от двух других всадников – Йэстена и Силаса. Амир со смешанными чувствами снова свернул письмо.

– Ну что там? – жадно вопросил Гилри.

– Поток бесконечных витиеватых любезностей и приглашение на грядущие праздники, – честно ответил Имбар.

– И все?!

– Ну да.

– А чего лицо такое недовольное? Точно лягушку за шиворот сунули!

– Да не хочу я к ним ехать! – искренне подосадовал молодой конунг. – Но придется!

– Почему придется-то?

– Ну, во-первых, меня лично просили об этом друг детства и наставник, это раз. Два… лучше уж худой мир, я полагаю. Не хватало, чтоб они еще расценили отказ как оскорбление. Серебряные эльфы очень заносчивый народ, если честно.

– А, ну раз так, – Гилри кивнул. – Что еще остается!

После гости принялись рассказывать остальные новости – их, мелких, но не менее оттого интересных, было в избытке. Слушая рассказы, молодой правитель Нордгарда, конунг народа Горскун Амир-Имбар Ингольвсон понимал – кажется, все-таки зима и в самом деле была слишком долгой, и друзей, товарищей и союзников он уже не видел довольно давно. Да, дел после военного похода хватало всем, но сейчас как раз появилась передышка. Узнать бы поближе, что там творится, не только со слов Гилри!

Вот и он сам о том же, точно уловив настроения хозяина Фрамстаага, завел речь:

– Да, еще, Имбар, такой вот момент есть… конечно, эллеральские дела – это твои личные дела и все такое, но в столице выражают надежду, что ты вскорости навестишь двор. Идут приготовления к торжественной коронации короля Мааркана, ты, само собой, будешь приглашен официально, но… до или после визита к серебряным – загляни в Даар-Кандр, вот тебе мой совет!

– Без ценного слова всадника никак? – хмыкнул иронично Амир.

– Вроде того, да. Но на самом деле все проще – Айду Мааркан наверняка соскучилась, а ты же не хочешь расстраивать такую славную девушку, к тому же еще и принцессу! – лорд Гилри старательно сдерживал широкую улыбку – правда, безуспешно.

Амир не подал виду, но в душе у него разом потеплело – точно солнцем пригрело, не по-зимнему ярким.

– Да и к тому же, там сейчас знатный кавардак – и сиятельный лорд Ардэйх был весьма не рад моему отъезду. Говорит – если еще кто-то из северных не появится в самое ближайшее время в этой обители суеты… в общем, я тебе не буду дословно пересказывать, что именно и в каких выражениях он сказал. Но я уже заранее не завидую тем, кто попадет под тяжелую руку!

– А что король? – думая все еще немного о другом, вопросил Амир.

– А что король? Король ему сейчас слово поперек сказать боится – нарадоваться не может, что тот вернулся на пост военного советника. Мааркан, конечно, излишне мягок порой – но он совсем не дурак! Ну и тебе, конечно, государь Леон обрадуется – он тебя очень ценит. Ты же знаешь. Вот, заодно на послов этих глянешь. И рыцаря этого из-за моря тоже, да.

Амир кивнул. На этом тему политических сплетней свернули – и остаток вечера обсуждали простые и более насущные вопросы, вроде грядущих ярмарок, какой ждать погоды и прочем подобном – правители самых северных пределов Гаэли знали, что для их земель сейчас, в грядущее межсезонье, куда как важнее далеких дрязг, и тем общих имели преизрядно много. Разговор вышел долог – и небесполезен и конунгу Нордгарда, и лорду гор Конрэй.

А там и стемнело, довольно рано – день еще не начал прибывать, а здесь, в северных землях, и против обычного был короток по холодному времени-то. Гости остались на ночлег – но утром собирались двинуться домой. Оно и понятно – если Гилри столько времени был в столице, верно, уже успел по дому соскучиться. И даром, что глава клана Конрэй холост – повидать родных все равно наверняка не терпится!

Амир подумал, что, по иронии, как раз он сам отнюдь не рад перспективе в скором времени ехать туда, где, в общем-то, как раз в понимании кого-то со стороны и должна быть его семья. Эллераль, земля за морем… земля детских лет всадника Та-Амира.

В ответ на сетования Амира-Имбара Имор – старый ярл выполнил свое обещание, и поддерживал конунга советом и делом неотлучно, посему и сейчас внимательно выслушал новости, привезенные гаэльскими князьями – лишь хмыкнул и предложил держаться, как подобает королю. И добавил:

– В конце концов, Имбар, ты появишься там уже не как мальчишка-изгнанник, только и славный тем, что летает на драконе, а как конунг страны, внесший довольно большой вклад в победу над Шан-Каэ. Если они забыли об этом порождении Пустоты – так ты напомни им, напомни, Ингольвсон! Такие вещи забывать вредно.

– В Эллераль я поеду только ради того, чтобы повидать мать и Силаса с Фоксом, да еще драконов, и все, – скривился тот. – Не слишком горю желанием общаться с тамошним Советом! Но, видимо, придется, ты снова прав, Имор. А ты что скажешь, Льюла?