Два солнца

Игнат не отличался многословием, но все же рассказал о том, что он – из купеческой семьи, поднявшейся в Сибири на пушном промысле, создавшей свой капитал нелегким трудом. В Гражданскую потерял родню, а когда в Иркутске окончательно установилась советская власть, ушел с женой в деревню: труда он не боялся, надеялся, что они смогут спокойно жить на земле. Но когда в начале двадцатых большевики добрались и туда, он резко выступил против продразверстки, и ему отомстили. Так он утратил единственного близкого человека, свою Настену. Собрав сторонников, он выбил из поселка отряд «красных», после чего оставалось лишь уйти в леса.

Леонида поразила эта история. В свою очередь, он рассказывал о своем детстве и юности, о событиях гражданской войны на Полтавщине. Довольно быстро между ними возникли доверительные отношения, и вот тогда Игнат показал карту. Эту бумагу отдал ему перед смертью белогвардейский офицер, приставший к отряду Бугра. На плане якобы было отмечено место, где спрятано золото с якутских приисков.

– Я-то вроде грамотный, а вот карты читать не умею. Да и непонятно, в какой местности этот схрон.

– И что ты будешь с этим делать, если найдешь?

– Уйду в Манчжурию, в Китай. Здесь жизни больше нет. – И добавил: – Ты, разумеется, долю получишь.

Но Мирачевский только махнул рукой – он уже углубился в изучение потертого плана и не чувствовал ничего, кроме знакомого азарта. Достав из планшета свою карту и разложив ее на столе, он попытался совместить два изображения. Но сказывалась не только разница масштабов, но и странная для офицера небрежность обозначений.

И на следующий день с раннего утра сидел уже, согнувшись над схемой.

– Ну что, получается? – озабоченно спросил Игнат, глядя на нахмурившегося инженера.

Тот покачал головой:

– Пока ничего. Сам видишь, в каком состоянии бумага – ветошь, а не план. Половины не разобрать.

Целый день промучился он над этим ребусом, стараясь догадаться, как найти ключ к нему. Привязки к местности так и не находилось…

Утро очередного дня выдалось необычайно тихим. Выйдя из землянки, Леонид понял, что встал поздно (все не мог уснуть, долго крутился и размышлял о кладе) и что «бугровцы» снова удалились на промысел. А на пеньке неподалеку опять сидел «соглядатай», прищурившись на солнце. Умывшись и выпив чаю, ароматного, травяного, снова принялся за дело, немного задержавшись у входа: «Эх, такой денек! Жаль, что нельзя с этой картой на людях появляться».

А поздно вечером, услышав снаружи взволнованные женские голоса и ворчанье своего стража, Мирачевский понял: отряд еще не вернулся, и это почему-то беспокоит оставшихся в лагере. Он не знал, насколько далеко мог увести своих Игнат, а потому спокойно лег спать.

Отряд, однако, не появился и на следующий день. Вот здесь чутье подсказало, что нужно действовать.

Но Леня почему-то медлил. Казалось, неправильно уходить вот так, не попрощавшись и не объяснившись с Бугром. Что-то все же возникло между ними: если и не близость, то взаимопонимание – это точно. К тому же вчера вечером он окончательно понял, что карта офицера и гроша ломаного не стоит, определить по ней реальное местоположение предполагаемого клада совершенно невозможно – уж в этом опытный картограф разбирался, как никто другой. «Но Игнату-то об этом еще неизвестно», – мучился Мирачевский.

Вдруг его буквально пронзила мысль, заставившая взглянуть и на своего «тюремщика», и на ситуацию в целом иначе: «А если Бугор решит, что я расшифровал схему и хочу в одиночку завладеть золотом? Что тогда? Найдет ведь, из-под земли достанет… И, возможно, не только меня… Девчонки…» Леонид даже вскочил, ударившись макушкой о низкий потолок. «Ну нет, нельзя же так думать о человеке! Хотя…» – вспомнились тут и рассказы Савелия.

И все же были обстоятельства более весомые. Во-первых, его ждала семья: Иринка, Оля (она наверняка уже волнуется). Во-вторых, слишком долгое пребывание среди бандитов могло вызвать в дальнейшем обвинения в соучастии – времена наступили такие, что пострадать можно из-за малейшего подозрения. А это могло отразиться и на родных.

Последний довод оказался решающим.

Леонид молниеносно собрался, сунул план под подушку Игната и, улучив момент, когда женщины возились со стряпней, а мужик разжигал костер, тихо нырнул в заросли. Инженер-путеец хорошо ориентировался и помнил направление. Главное было – выйти к реке (еще важнее – не встретить дикого зверя: ружья ему, конечно, не оставили), а уж там вдоль русла он найдет дорогу до последней стоянки своей партии. Но в дремучем лесу все выглядит совсем не так, как на карте, а потому пришлось покружить по тайге, прежде чем, изрядно исцарапавшись, он все же выбрался к речке.

Теперь маршрут был ясен: к стоянке, оттуда к Лене. Правда, вскоре выяснилось, что по более высокому берегу идти невозможно: скользкие валуны, острые камни и колючие кустарники, спускавшиеся до самой воды, делали продвижение практически невозможным. Переправа на другой берег неширокой, но быстрой речушки выглядела небезопасной – а выбора не оставалось. Не сделав в воде и шага, Леонид поскользнулся (валуны были и под водой). Он больно ударился коленом («только этого не хватало!»), но к счастью, понял, что все же получается плыть. И делать это нужно было как можно быстрее – в ледяной воде сводило ноги. Когда он выбрался на берег, его трясло. Пробовал бежать, чтоб согреться, но подвело ушибленное колено. Хотел было идти прямо по довольно пологому берегу, по солнцу, но пока не рискнул, опасаясь погони.

Из провизии у Мирачевского была лишь краюха хлеба, сунутая в рюкзак в последний момент. Оставались еще несозревшие ягоды да рыба в постепенно успокоившейся реке (нужно только хорошенько просушить спички). Добравшись до места стоянки, он понял: необходимо сделать привал, хорошо отдохнуть и подкрепиться – сколько суток придется петлять до «Большой реки» с больной ногой, неизвестно.

…На четвертый день он услышал слабый стук: «Показалось. Кому здесь стучать?» И звуки пропали… Но через некоторое время возникли снова, и теперь уже очень явственно слышался стук топора. Рубившие просеку мужики насторожились, увидев грязного, оборванного человека в очках:

– Белый, что ль? Офицерик? – подслеповато прищурился на него лысоватый дядька.

– Да что вы, дядь Вить, белых давно уж перебили, – рассмеялся русоволосый парнишка, – заблудился, видать, человек.

Они и отвели его в ближайшую деревню. Тамошнее начальство, после выяснения всех обстоятельств, помогло добраться до Лены, а уж оттуда Леонид нанял лодку до самого Киренска.

* * *

Ирочка не сразу узнала любимого папу. Ольга, обычно сдержанная, ревела, обнимая исхудавшего мужа. Не заставили себя ждать и Курехин с Савелием – вести в маленьких городках распространяются стремительно. Председатель долго с чувством тряс Лёнину руку, а проводник совершенно панибратски хлопал его по плечу, приговаривая:

– Ай да начальник, ай да молодца! – и повернувшись к председателю: – А я говорил, что живучий он. Ага, смышленый и живучий!

Выяснилось, что отсутствовал инженер больше трех недель. Савелий всем все объяснил, как велели. Кроме Курехина. Ему он сразу же рассказал, как дело было. Стало понятно, в каком примерно районе искать банду Бугра (слово «банда» неожиданно резануло Мирачевского). Операция проводилась под большим секретом: считалось, что у Игната немало сторонников в каждом населенном пункте.

– Где он теперь? – спросил Леня.

– Где? В Иркутск такую важную птицу увезли, следователь аж оттуда прибыл.

Леонид помрачнел: он и вправду сдружился со своим «тюремщиком», и было трудно осознавать, что такая яркая жизнь прервется в какой-то мере и из-за него. Противоречивой личностью был Игнатий, но в какой-то мере привлекательной – одним словом, благородный разбойник, вылитый литературный типаж. А ночью, сквозь сон, вдруг пробилась одна, очень странная мысль: «Эх, не успел спросить Игната, родственник он все же Василию Бугру или нет…»

* * *

В самом конце августа семейство Мирачевских внезапно увеличилось: без предупреждения, как летний снег (а говорили, что в здешних краях случается и такое), заявилась Ольга Ираклиевна с мужем.

Прочитав немой вопрос в глазах невестки, свекровь сразу внесла ясность:

– Здесь мой сын и я буду здесь жить.

– Мам, может, лучше все-таки в Москве? – только и выговорил Леонид.

Оказалось, что это не прихоть – вдруг сорваться в такую даль. Для гордой женщины жизнь в Червоне стала совсем невыносимой: точку поставили местные власти, реквизировав старинный дом, родовое гнездо Шпирканов.

Так, в жизнь Иры навсегда вошли бабушка с дедом, а в изыскательской партии появилось еще двое надежных работников – привычная ко всему мать начальника и ее муж Николай Иосифович Кирик, служивший на Подолье егерем.

Немало трудностей пришлось еще испытать членам той экспедиции, но Ольга Ираклиевна до конца дней своих не могла забыть одну встречу в тайге – с медведем. Она довольно далеко отошла от стоянки, собирая грибы: на той полянке их было так много, что женщина не успевала разогнуться и только слышала хруст веток. А когда выпрямилась, в нескольких метрах от нее стоял медведь. Замерев от ужаса, смотрела она на него, вспоминая, что рассказывал об этих животных Савелий. Убегать было категорически нельзя, оставаться – опасно. Говорили, что и кричать не следует. Но тут медведь, видимо, углядел в ней добычу и зарычал. И – от ужаса, от неожиданности – Ольга Ираклиевна ответила тем же: она стояла прямо напротив грозного зверя и орала. Кричала громко и отчаянно, не сделав ни шага назад! И – медведь сначала попятился, а потом и вовсе развернулся и ретировался в чащу. Без сил опустилась она на траву… Как вернулась в лагерь – не помнила. Но корзину с грибами из рук не выпустила.

* * *

К концу года партию Мирачевского перевели в Новосибирск. Снова по зимнему тракту отправилась семья, теперь уже в расширенном составе. Расширенном, но не окончательном: к лету ожидалось пополнение – Оля снова была в положении.

Глава 4

«В буднях великих строек…»

Новосибирск поразил прибывших. Центральная часть представляла собой одну большую стройку. По сути, город все еще оставался Новониколаевском начала века, в основном деревянным, со всего несколькими мощеными улицами, и, конечно, мало соответствовал своему новому статусу столицы Западно-Сибирского края. Однако бывший купеческий и торговый город быстро превращался в крупный промышленный центр. Его главная улица – проспект Красный (бывший Николаевский) – уже с середины 20-х годов был расширен, обзавелся бульваром, а вместо старых построек буквально на глазах росли конструктивистские громады.

Символично, что эта улица начиналась от Транссибирской магистрали, – оживление железнодорожного строительства превратило город еще и в крупный транспортный узел, через который были проложены новые маршруты: Турксиб, а также линия, связавшая Новосибирск с Кузбассом.

Огромная территория края включала необъятные пространства с богатейшими залежами полезных ископаемых, но неразвитой сетью дорог. А значит, работы у треста Сибстройпуть, ответственного за развитие транспортной инфраструктуры, хватало: необходимо было соединить места добычи угля, железной руды, редких металлов с городами, где возводились предприятия по их переработке, и с заводами Урала.

Многочисленные изыскательские партии большую часть года трудились в полевых условиях, исследуя возможности прокладки дорог по всему Кузбассу и Горному Алтаю, а к холодам съезжались в Новосибирск, чтобы заняться обработкой данных и проектными работами. Вот такая «кабинетная» работа ожидала зимой и Леонида, поступившего в распоряжение Сибстройпути. А весной планировалось приступить к новым изысканиям.

Строительство собственного дома для сотрудников трестом только началось. Не удалось Мирачевским получить квартиру ни в одном из новых городских зданий. А может быть, им повезло – дома-коммуны середины 20-х годов оказались не самыми удобными для жизни, особенно семейной. Разместили их в общежитии ведомства – небольшом двухэтажном, выкрашенном голубой краской, деревянном доме. Отдельную комнату выделили и Ольге Ираклиевне с мужем. Соседей здесь было немного, людьми они оказались интеллигентными, и атмосфера тесного быта скрашивалась дружеским отношением и участием.

* * *

Очередное неотложное задание Мирачевский получил, едва отчитавшись по материалам Киренской экспедиции.

Уже не первое десятилетие осваивались месторождения юго-запада Сибири, а богатства Горного Алтая оставались изолированными от транспортной системы страны. Добыча полезных ископаемых увеличивалась, строились новые шахты, электростанции, и проложенные ранее узкоколейки не справлялись с требованиями времени.

Еще осенью 1930-го Совет труда и обороны постановил «обеспечить развитие железнодорожного транспорта» для горной промышленности Рудного Алтая. Одной из первоочередных задач стало строительство дороги Рубцовка – Риддер, чтобы соединить станцию Турксиба с городком в Восточном Казахстане. Исследования местности уже велись, и партию Леонида бросили на помощь другим экспедициям. В этот район он и отправился.

Риддер – скопище горняцких поселков – производил довольно мрачное впечатление. Но расположенный в предгорье Рудного Алтая, вместе со всеми шахтами и фабриками, он казался невзрачной сценой, за которой возвышались величественные декорации – протянувшийся амфитеатром Ивановский хребет, уходивший вдаль на восток на добрую сотню километров. Городок, получивший необычное название еще в начале XIX столетия в честь открывшего местные залежи полиметаллических руд Филиппа Риддера, явно проигрывал фону – сосновому бору, нескольким речкам и сопкам, за которыми маячили покрытые снегом вершины.

В очередной раз начальник партии подивился своему везению: новое место – и опять изумительной красоты природа, бодрящая сложность задачи и, конечно, новые знакомства, интересные люди.

После окончания института не прошло и двух лет, но уже было ясно: Мирачевский – прирожденный руководитель. И не только потому, что умел организовать работу и, обладая поистине «звериным» чутьем, собрать сплоченный коллектив. Люди были Леониду интересны, их проблемы значимы: от заботливого (хоть и требовательного) начальника уходить никто не хотел.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.