Очевидный выбор

Ана Эм

Очевидный выбор

Очевидный

Выбор

Посвящается всем, кто разочаровал своих родителей, ищет себя и не забывает верить в хорошее.

Пролог

Вам знакомо чувство падения? Когда воздух вроде бы держит тебя, не дает упасть, но сила гравитации все равно тянет вниз, и ты вынужден просто ждать, когда она наконец победит, и ты разобьешься о какой-нибудь камень или асфальт?

Вот и мне не знакомо. Хотя думаю, мое сердце испытало нечто очень похожее. Нет, оно не разбилось, как можно было подумать. Ведь оно не из стекла, да и не хрупкое совсем. Просто в какой-то момент оно забилось так сильно, что я начала задумываться. А было ли оно у меня вообще раньше?

И вот когда я наконец его обнаружила, появилось это чувство падения. Оно было таким сильным, что однажды мне показалось, что я просто не выдержу. Хотя речь то вовсе не обо мне, а о моем сердце. Оно то как раз способно было выдержать все. Жаль, что я поняла это только спустя какое-то время. Но может, так даже и лучше. Иначе я бы так и продолжала жить, не зная об этом удивительном органе.

Все почему-то продолжают рисовать его очень странно. Наверное потому что так легче изобразить, как оно раскалывается надвое. Но почему именно надвое? Неужели там есть место только для двоих?

По опыту знаю, что хрень это полная. Хотя…В момент, когда все произошло, мне и правда показалось, что оно способно расколоться. Это сердце.

И вот тогда я почувствовала, как падаю вместе с ним.

Оглянувшись назад, я теперь гадаю. А что если бы я всю жизнь так и прожила не зная, что у меня есть сердце или о том, какого это испытывать падение?

Какой бы я была тогда?

1

Меня уволили. Снова. Черт. Поверить не могу. Этот сучок и правда меня уволил.

Створки двери метро снова разъезжаются, и в вагон вваливается еще больше потных людей. Сжав кулаки, заставляю себя сделать глубокий вдох и игнорирую липкий пот на своей шее. Гребанный июль. Чертова жара. Я ненавижу людей.

Стоит мне только подумать об этом, как огромное жирное пузо появляется прямо перед глазами, закрыв собой список следующих остановок. Спасибо господи, что этот шар прикрыт рубашкой. Не поймите неправильно, я не имею ничего против людей с лишним весом. Однако в такие моменты как этот, когда справа от меня кричит ребенок на коленях своей матери, а слева парень так громко жует свою долбанную жвачку прямо над моим ухом, что меня начинает тошнить, пузо перед глазами как бы становится последней каплей.

Прикрыв глаза, делаю еще один глубокий вдох.

Я понятия не имею, на какой остановке выходить. Знаю, что на четвертой, но уже сбилась со счета, а теперь не могу взглянуть на названия. Мне никогда не выбраться из этого ада. Гребанный день. Гребанное лето. Гребанный Жак не-помню-как-его-там. Мы с ним никогда не ладили. И какая-то часть меня даже рада, что я больше не увижу его лицо, но все же…все же мне не хотелось терять работу. Кому вообще хочется?

Распахиваю свой шопер на коленях в надежде отрыть телефон, не глядя. Мне срочно нужно с кем-то поговорить, избавиться от накипевшей токсичности. С кем-то, кто желательно не француз и без члена.

Рукой нащупываю какую-то ткань и хмурюсь. Что?.. Достаю кусок уродливого фартука в красную полоску.

– Ха! – вырывается из меня неожиданно радостный звук. – Я забыла его сдать.

Надеюсь, Жаку влетит и с него спишут за это деньги.

Бросаю эту несчастную ткань прямо на пол. К черту Жака.

Какой-то парень, стоящий чуть левее тут же наклоняется и поднимает свидетельство моей очередной неудачи с пола.

– Вы обронили. – говорит он мне на французском.

Качаю головой и мило улыбаюсь.

– Это не мое. – отвечаю и поднимаюсь на ноги, проталкиваясь через этот ад из горячих потных тел. Это что чья-то влажная подмышка прошлась по моему голому плечу? Фу.

Подавив рвотный позыв, вываливаюсь из вагона, жадно хватая ртом воздух.

Где я вообще?

Станция «Chateau Rouge». Разумеется, незнакомая мне станция. Где-то на дне сумки вдруг оживает телефон, и я тут же ныряю за ним рукой. Книга. Блеск для губ. Ключи. Чеки. Кольца. Ручка. Жвачки. Леденцы. И…Нашла. Господи боже.

Отвечаю на звонок.

– Ты как всегда вовремя. – выдыхаю с облегчением и приваливаюсь спиной к ближайшей стене. – Я как раз собиралась тебе набрать.

Сразу после того, как попыталась бы сама добраться до пункта назначения. Я каждый раз пытаюсь, и каждый раз у меня это дерьмого получается. И как бы не стыдно было признавать, но говорю я не только о своих несчастных попытках разобраться в картах.

На другом конце раздается теплый смех.

– Что случилось? – спрашивает Эмма так, будто уже сама догадывается.

– Меня уволили. – вздыхаю, вытирая пот с шеи. – Можешь в это поверить?

– Ответить честно? – в ее голосе слышна улыбка.

– Нет. – бормочу. – Лучше ничего не говори.

Я и так знаю, что полная неудачница.

– Ты где сейчас? – спрашивает меня подруга.

– В аду.

– Это ближе к твоему округу или моему?

Качаю головой, разглядывая пробегающих мимо людей.

– Понятия не имею.

– Что на тебе надето?

Мои брови сходятся на переносице.

– Джинсы, лиловый топ с завязками на шее и кроссовки.

– Макияж?

– Нет.

– Окей, скинь мне свою геолокацию, я помогу найти выход из ада.

– Хорошо. – протягиваю с облегчением.

Эмма спросила, что на мне, а это значит лишь одно. Не запланированный поход в бар. Как раз то, что нужно после этого долгого дерьмого дня.

Солнце уже давно упало за горизонт, пока я под чутким руководством подруги искала дорогу к ресторану, в котором она меня ждала.

Я люблю Париж. Всем сердцем. Ну, может, в такие дни, как этот, моя любовь не такая беззаветная. Но за эти полгода он определенно смог найти особое место в моем сердце. И пусть я никак не могу запомнить названия улиц и станций, вот так прогуливаться по нему вечером – один из моих любимых аспектов в наших с ним отношениях.

Молодые парочки проходят мимо, болтая о чем-то своем. Старинные здания освещаются теплым светом уличных фонарей. В воздухе пахнет летом, накаленным асфальтом и историей. До сих пор не верится, что теперь я живу здесь. Здесь. Готова пережить еще сотню жарких неудачных дней, только бы вот так каждый вечер гулять по этим улицам.

Свернув за угол, нахожу уютную веранду ресторана. Мысленно молюсь, чтобы это была моя конечная точка. Однажды я почти час искала заведение, а потом оказалось, что я прошла мимо нужного здания трижды.

Ищу глазами свою подругу, и вуаля. За одним из столиком на двоих, что стоит ближе к тротуару, сидит симпатичная брюнетка. Заметив меня, начинает махать, а я на мгновение замираю. Черт, она такая красивая. Копна темных волос падает ей на плечи. Черное платье сексуально подчеркивает грудь. И я почти на сто процентов уверена, что на ней пара шпилек. Каждый раз порываюсь тайком достать телефон и сфотографировать ее, но Эмма Аллегро этого не любит. Поэтому я просто запихиваю смартфон обратно в сумку и лечу к ней.

– Привет. – весело приветствует она меня и целует в обе щеки.

Бросив сумку на пол, опускаюсь на свободный стул напротив.

Не произнося ни слова, Эм придвигает мне бокал белого вина.

– Не зря ты моя лучшая подруга. – хватаю вино и делаю внушительный глоток прохладного алкоголя.

Эмма фыркает, достает сигарету из пачки и протягивает мне.

– Я твоя единственная подруга.

– Нюансы. – отмахиваюсь и принимаю сигарету.

Мы вместе закуриваем и одновременно откидываемся на спинки своих стульев, обменявшись понимающими взглядами. Да. Теперь этот вечер идеален. Поверить не могу, что отказывала себе в этом так много лет. Поверьте, нет ничего лучше того, чтобы сидеть с лучшей подругой на летней веранде Парижа и курить ментоловые сигареты, попивая белое вино.

Через мгновение вечер становится еще лучше. Мне приносят Бланманже, самый вкусный десерт в мире. Если бы могла расплыться в лужицу, я бы это сделала.

– Ну же. – пихает меня под столом Эм. – Рассказывай.

Закатываю глаза, не желая вспоминать Жака и его блестящую от жира физиономию. Втягиваю в легкие побольше ментола и делаю глоток вина. Только после этого…

– В этот раз я не смогла сдержаться.

Эм прикусывает нижнюю губу, подавив улыбку, и стряхивает пепел в пепельницу.

– Это что-то новенькое.

Киваю и делаю еще глоток. Потом еще затяжку. И отламываю кусочек десерта.

– Сначала все было хорошо. Правда. Я старалась абстрагироваться, как ты меня учила. – тушу сигарету и полностью концентрируюсь на десерте. – Тот мужик был одним из тех, кто воспринимает обслуживающий персонал в качестве мебели.

Эмма сморщилась с явным отвращением.

– И разумеется, в моем присутствии он не останавливался и продолжил унижать девушку рядом с собой. Ты бы видела ее, она едва не плакала. То ли взглянула не на того парня, то ли сказала что-то не то. В любом случае, такую порцию дерьма в свою сторону она явно не заслужила.

Эмма согласно кивает и делает глоток вина из своего бокала.

– Я молчала. – продолжаю с набитым ртом. – Мысленно говорила себе, это не твое дело, это не твое дело.

От этих слов на губах Эм растягивается широкая улыбка.

– Нет, правда. Клянусь, так и было.

Она мне явно не поверила, но это и не важно. Главное то, с каким наслаждением, я поставила того урода на место. Увольнение того стоило.

– И вот я несу ему еще один стакан виски. Мудак задевает его локтем. Весь алкоголь на столе. На его дорогущих брюках. Короче, везде. Естественно он начинает на меня орать. Да так, что весь ресторан затих. – заметив веселые искорки в глазах Эммы, я сбавляю эмоции в голосе и прочищаю горло, делая еще глоток вина. – Не помню, что я ответила…

– Разумеется, не «простите».

– Разумеется. – киваю с серьезным видом. – Слово за слово, и…появляется этот чудик Жак. Начинает лизать тому мудаку зад, приносить извинения. Я молчала.

– Конечно. – кивает подруга, изо всех сил стараясь не рассмеяться.

– Конечно. – повторяю, крутя пальцами ножку бокала. – По-началу я молчала.

Плечи Эм начинают подрагивать от смеха.

– Потом я возможно упомянула о том, что Жак ублюдок, которого никто не уважает из-за его тирании, и что он не лучше этого мудака. И возможно, возможно, я добавила, что это все из-за их крошечных членов и хрупкого эго.

Теперь подруга смеется в голос и запрокинув голову назад. От чего, и на моих губах появляется широкая улыбка.

– Ну, – говорит она сквозь смех и тушит сигарету. – Ты хотя бы никого не ударила, как в прошлый раз.

– Но мне хотелось.

– Даже не сомневаюсь.

Подаюсь вперед и складываю руки на столе перед собой.

– Что со мной не так? Может, я вообще не создана для работы?

Эм пожимает плечами.

– Может, ты просто не создана для работы на кого-то. В особенности, на придурков.

Я усмехаюсь. Да уж, с придурками у меня точно не задается. Я просто не могу делать как другие. Не могу запихнуть язык в задницу и терпеть. Возможно, если бы нуждалась в деньгах, мне пришлось бы научиться так делать, но а пока…

За последние шесть месяцев в Париже у меня было уже три попытки устроиться на три разные, но постоянные работы. Все неудачные. Так или иначе. И все потому что во мне нет функции вовремя закрыть рот.

– Может, стоит прислушаться к Шону и прекратить попытки? – вдруг вырывается из меня вопрос, который тут же вызывает дискомфорт где-то под ребрами. – Он готов полностью меня обеспечивать.

И я должна бы радоваться. Любая бы на моем месте радовалась, имея при себе успешного классного парня.

Эмма хмурится, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Ты действительно готова целый день сидеть дома? Готовить. Убирать. Ждать любимого с работы?

От одной только мысли почему-то начинает тошнить.

– Давай на чистоту. – продолжает подруга, убрав прядь волос за спину. – Ты же с ума сойдешь. Не пройдет и суток.

Она права. Я не могу сидеть дома. Мне нужны люди. Нужны собственные деньги. Нужно…нужно свое место в мире. Как бы громко это не звучало, но я хочу быть частью чего-то, а не…кого-то. Однако с другой стороны, может, я просто не гожусь для чего по-настоящему серьезного?

– Я могла бы взять еще один курс по акварели. – не знаю, кого именно пытаюсь убедить, себя или ее. – Или, о, выучу еще какой-нибудь язык. Китайский, например.

Эмма выгибает бровь.

– И какой он будет по счету? Третий?

– Четвертый.

Она улыбается и качает головой.

– Дана, ты слишком быстро сдаешься. Не веришь в себя. В тебе очень много потенциала, просто требуется немного времени, чтобы найти ему нужное применение. Ты правильно делаешь, что пробуешь новое. И плевать, сколько еще будет увольнений. Где-то там тебя явно ждет именно твое дело.

– Где именно?

– А мне то откуда знать? – пожимает плечами. – Вон, оглянись вокруг. Ты в Париже. В самом волшебном городе мира. Здесь столько еще свободных профессий, которые ты не пробовала.

Права. Она чертовски права. Да и не в моем это стиле сдаваться.

– Я думала, Париж самый романтичный город в мире. – меняю тему, потому что мой экзистенциальный кризис уже порядком поднадоел. И, ну, я не хочу об этом думать. Не после очередного увольнения.

Эмма фыркает.

– Маркетинговая замануха. Город греха? Да. Но никак не любви.

Мне хочется возразить, но Эмма упертая, да и к тому же не верит в любовь от слова совсем. Она – образцовый пример женщины-реалистки. Сколько ее знаю, она всегда говорит о том, что одна любовь на всю жизнь бывает только в книжках и мелодрамах. А в реальности одна сплошная суровая реальность – слезы, разбитые сердца и дети в придачу.

Она складывает салфетку в треугольник со странным выражением лица, будто хочет что-то сказать, но не уверена, стоит ли.

Толкаю ее под столом.

– Эй, в чем дело?

Он поджимает губы, нервно стуча ногтями по столу.

– Не знаю, захочешь ли ты снова попробовать себя в сфере обслуживания, но уверена, что через два дня опять начнешь искать новую работу, так что…

Она замолкает, а я подаюсь еще ближе

– И?

– Тристан открывает свой ресторан. Здесь. В Париже.

– Тристан? – хмурюсь, вспоминая имя. – Тот, с кем ты училась в Италии? Шеф-повар?

Она кивает.

– Я ведь почти уехала в Италию. Ну, ты знаешь, отец хотел, чтобы я стала шефом в одном из его ресторанов.

– Да, ты была готова сброситься с Эйфелевой башни, лишь бы не работать с ним вместе.

– Да. – снова кивает. – И вот пару дней назад Тристан предложил мне место су-шефа в своем ресторане. А сегодня я дала ему свое согласие.

Мне требуется секунда, чтобы переварить, а потом из горла вырывается громкий совершенно непристойный визг.

– Это же невероятно. – сжимаю ее руки своими через стол. – Поздравляю.

– Спасибо. – отвечает она, смущенно улыбнувшись. – Так вот, сейчас Тристан набирает персонал. Думаю, я могу организовать тебе собеседование, если хочешь. Может, спустя время, если все будет хорошо, получится занять должность администратора…

Она не успевает договорить, потому что я подрываюсь с места, едва не опрокинув стул, и стискиваю ее в крепких объятиях.

– Ты лучше всех. Спасибо. Спасибо. Ты спасла меня. – чмокаю ее в щеку.

Эмма обнимает меня в ответ, и я возвращаюсь обратно на свое место в приятном возбуждении.

– А ты еще собиралась дома сидеть. – качает она головой.

– Просто ты знаешь меня даже лучше, чем я сама себя.

Она ухмыляется и поднимает свой бокал. Я делаю то же самое.

– За нас. – торжественно произносит она.

– За новое начало. – добавляю я, и мы чокаемся.

В этот же момент ей на телефон приходит сообщение. Она отвлекается на секунду, читая его.

– Так, допиваем и выдвигаемся.

– Куда?

– В бар, разумеется. – ухмыляется она. – Мы сегодня празднуем. Элиот уже заждался.

Удивлена ли я, что за каких-то шесть месяцев мой лучший друг стал и ее лучшим другом? Нет. Но тут все дело в Элиоте Бастьене.

От выпитого вина к щекам приливает тепло. Мы с Эммой выходим из такси, и я не могу перестать улыбаться. Как же я люблю Париж. Люблю Эмму. И люблю эту чертову жизнь со всем ее непостоянством.

К слову, о непостоянстве. Элиот уже ждет нас у входа в бар. Черная простая футболка обтягивает широкие плечи и мускулистый торс. Уже в какой раз ловлю себя на мысли, что откровенно пялюсь на него. То время, что мы не виделись, пока я жила в Нью-Йорке, он явно провел с пользой для своего тела. Нет, серьезно, он чертовски сексуален. Особенно с этими темными волосами, сережкой в ухе и дьявольской улыбкой.

Перехватив мой взгляд, он тут же ухмыляется.

– Привет, дьяволенок. – протягивает он и целует меня в обе щеки.

Затем рывком стягивает с меня резинку, и мой рыжий пучок на затылке распадается.

– Сколько раз я тебе повторял, что такие волосы нужно носить только распущенными?

Я закатываю глаза, не скрывая улыбки. Его комплименты льстят, потому что я знаю, что они искренние. Он бы никогда не стал говорить того, чего на самом деле не думает.

– Ты просто не ровно дышишь к рыженьким. – подначивает его Эмма, роясь в своей сумочке.

Усмехнувшись, я ловлю взгляд Элиота, когда он возвращает мне резинку.

– Прекрати пялиться на мою грудь. – хлопаю его по плечу и убираю резинку в задний карман.

Игривый взгляд зеленых глаз поднимается на уровень моего лица.

Нисколько не смутившись, он пожимает плечами.

– Я мужчина, а этот кусочек ткани едва ли оставляет место воображению.

Снова закатываю глаза и расправляю плечи. Эмма протягивает мне тушь для ресниц, зеркальце и персиковый блеск для губ. Открываю зеркальце и начинаю наносить быстрый макияж.

– Эй. – Эмма щелкает пальцами прямо перед носом Элиота. – Вообще-то я тоже здесь. О моем платье ничего не скажешь? Это Гуччи.

Он тут же притягивает ее к себе и целует в щеку.

– Ты как всегда прекрасна, малышка, но как ты сама и сказала, я питаю слабость к рыженьким.

Она в ответ пихает его локтем в ребра, от чего он слегка сгибается пополам, посмеиваясь.

– Держи свой вездесущий член в штанах. У нее есть Шон.

– И что? Говоришь так, будто это проблема.

Я качаю головой, подавляя улыбку. Типичный Элиот. Была бы его воля, он бы подрабатывал в эскорте и наслаждался этим. Но так как у него уже есть стабильная работа фотографа в паре модных журналов, он предпочитает просто трахать все, что движется. Буквально. Уверена, если бы у нас что-то и было, дружбу бы это не испортило.

– И кстати, о моем члене. Буквально несколько месяцев назад сама ты с таким энтузиазмом скакала на нем.

Вот видите. Эмма с Эллиотом трахались, и все у них в порядке. А все потому что оба не смешивают секс и чувства. У меня так никогда не получалось.

Эмма закатывает глаза, и я возвращаю ей косметику.

– Это было всего один раз. – отчеканивает она сквозь зубы. – В кабинке клуба. По пьяне. Теперь ты мне всю жизнь будешь это припоминать?

– Ага. – кивает он. – Даже скажу милый тост на твоей свадьбе. Можешь даже не сомневаться.

– Ты закончил?

– Нет. – мимолетным жестом, он убирает прядь волос с ее плеча и целует его. – Как насчет тройничка?

Мы с Эммой переглядываемся и одновременно издаем одинаковые смешки.

Элит оскорблено прижимает руку к груди.

– Мое эго задето.

– Твое эго нельзя задеть. – бросает ему Эмма и направляется в сторону бара.

Элиот переводит веселый взгляд на меня.

– Ты ведь знаешь, одно только твое слово, и я появлюсь на пороге вашей квартиры со смазкой в одной руке и вибратором в другой.

– Вряд ли Шон это оценит. – сквозь смех отвечаю ему.

– Он просто не знает, от чего отказывается.

2

Голова камнем лежит на подушке. И я всем своим существом чувствую ее тяжесть. Вплоть до кончиков ресниц. Открывать глаза совсем не хочется. И я просто слушаю, давая себе еще пару минут.

С как мне кажется, открытого окна доносятся голоса, звуки машин, дыхание города. Теплая рука касается моей щеки и нежно убирает волосы с лица. Только сейчас я понимаю, что рядом кто-то сидит. До боли медленно открываю глаза и вижу светлые короткие волосы и карие глаза, внимательно изучающие меня. Шон. Он отнимает руку и тут же встает. Внутри растекается это неприятное вязкое ощущение, никак не связанное с утренним похмельем. Чувство вины.

Я окончательно просыпаюсь, резко подорвавшись в кровати. Острая боль прошибает виски, и я морщусь. Слегка приоткрыв глаза, замечаю, как Шон выходит из спальни и с грохотом хлопает за собой дверью. От шума я невольно вздрагиваю, и боль вновь стреляет прямо в местечко между бровей.

Дерьмо. Это плохо. И не только похмелье.

Шон злится. Какая-то часть меня хочет зарыться обратно под одеяло и избежать разговора с ним, но другая, более взрослая половина заставляет ноги передвигаться.

Я втягиваю ртом воздух и медленно вхожу в гостиную.

Шон молча собирает документы с кофейного столика в свой кейс, намеренно игнорируя мое присутствие. Ненавижу это отвратительное чувство вины. Будто мне снова десять, и меня собирается отчитать отец. Не знаю, почему я продолжаю делать то, что приводит меня в то же состояние. Не знаю, почему продолжаю выводить из себя Шона. Я ведь должна быть ему благодарна. Из-за него я здесь. Он делает для меня все. И тем не менее…тем не менее…

– Шон. – хрипло произношу, ощущая тошноту в горле.

Он не обращает на меня никакого внимания, продолжая собираться на работу. Прислонившись к дверному косяку, обхватываю себя руками.

– Ты злишься. – это не вопрос, констатация факта.

– Да, черт возьми. – взрывается он, бросив на меня острый взгляд, от которого я непроизвольно сжимаюсь. – Ты права. Я, мать твою, чертовски зол.

Уставившись на пульсирующую красную жилку на его шее, я тихо произношу:

– Прости.

– За что простить? – выпаливает он. – За то, что я как конченный идиот ждал тебя всю ночь? Или за то, что ты даже не удосужилась ответить на мои звонки?

– Телефон сел, прости, я была так расстроена, что…

Напрочь забыла о существовании своего парня. Почему я ему не позвонила?

– А что насчет меня? Ты не подумала, что я могу переживать за тебя? Ты заявилась пьяная домой в четыре утра, еле стоя на ногах. Где тебя вообще носило?

Во рту пустыня, вкус желчи расцветает под языком, и я делаю прерывистый вдох, прежде чем ответить:

– Мы с Эммой и Элиотом немного выпили вчера. – голос тихий, хриплый.

– Немного? – почти кричит он. – Это ты называешь немного?

Он прав. Я перебрала. Снова.

Его кулаки сжимаются так сильно, что белеют костяшки пальцев. Швырнув папку с документами на стол, он обходит диван и подходит ближе.

– Я тебя не узнаю, Дана. – разочарованно качает головой.

Мне хочется исчезнуть под его взглядом. Хочется раствориться в воздухе. Снять с себя эту кожу и натянуть новую, свежую.

– Раньше ты так себя не вела. – продолжает он, но уже тише.

Ком в горле опасно нарастает, грозясь взорваться в любой момент.

– Что с тобой здесь происходит?

Отвожу взгляд, не в силах смотреть ему в лаза. Шон делает еще пару шагов, и в нос ударяет запах его геля для душа. Мои органы скручиваются сильнее.

Черт. Меня сейчас вырвет.

– Меня уволили вчера. – признаюсь шепотом, будто это нечто постыдное.

Щеки заливает краска, и я тут же добавляю:

– Но Эмма уже нашла мне новую работу.

– Уволили?

От этих странных ноток в его голосе, я снова поднимаю на него глаза. Не пойму, это облегчение в его голосе?

– И ты мне не сказала?

Нет, не облегчение. Обида.

– Не было возможности. – ложь выскальзывает так быстро, что я не успеваю ухватиться за нее. У меня было много возможностей, но правда в том, что я даже не подумала об этом.

– Но Эмме ты успела сказать. – эти слова похожи как на удар под дых.

Он прав. Я снова все испортила своим гребанным хаосом. Я должна быть более ответственной. Должна…должна.

– У меня сейчас нет на это времени. – выражение его лица приобретает непроницаемую маску.

Он разворачивается и подхватывает бумаги со стола вместе с кейсом на диване.

– Поговорим позже. – бросает мне, не глядя, и уходит, закрыв за собой дверь.

Я тут же делаю глубокий вдох и понимаю, что больше не могу сдерживаться. Несусь через всю гостиную к туалету. Только колени касаются холодной плитки, как меня выворачивает. Я едва успеваю собрать волосы на затылке. Делаю вдох. Меня накрывает второй волной. Из глаз стреляют искры. Слезы скапливаются в уголках глаз. Это отвратительно.