Искусство малых шагов. Рассказы и хроники из жизни священника

Умер мой сосед. Старый одинокий человек. Он был немного не в себе. Жил отчужденно. Собирал на помойке хлеб и скармливал его голубям. Еще постоянно кормил кошек. Относился к своим питомцам ревностно и никому больше не разрешал их подкармливать. За кормом специально ходил в магазин, и каждая кошка получала от него что-то свое особенное. Зная, что я священник, он никогда не разговаривал со мной матом. Завидев меня идущим ему навстречу, мог перекреститься. Но и мне от него доставалось, если я делал попытки скормить его кошкам прокисшую сметану. Хочешь кормить, корми возле своего подъезда, а к моему не суйся.

Полгода назад у него в городе Иванове умер единственный сын. В обед, как обычно, старик вышел кормить своих кошек. Разложил еду по мискам и почувствовал себя плохо. Прилег на лавочку и уснул, а кошки облепили его со всех сторон и согревали своими телами. «В чем застану, в том и сужу». Наверно, теперь он станет кошкой. А может, он ею уже был… хорошей доброй кошкой…

Мне всегда хотелось понять, как люди «становятся кошками».

На самом деле коты, как никакие другие живые существа, за исключением, может быть, только собак, сблизились с человеком настолько, что уже невозможно представить наше существование без них. Кошки живут с нами и становятся похожими на нас. И в поступках своих и даже в мотивации. Дочь вспоминает, как в детстве наша кошка Шунька носила на ночь к ней в постель своего котенка. Видимо, матушка поставила коробку для котенка в продуваемом месте. Котенок не мог согреться и беспокоил кошку, вот она и уносила малыша в постель к человеку. Так как дочкина комната была ближе всего, вот к ней она его и подбрасывала. А дочке это нравилось, она думала, что Шунька любит ее больше всех. Недавно вспоминали с ней нашу кошку, и дочь, мама двоих школьников младших классов, сказала:

– Теперь-то, сама, став матерью, понимаю, что Шуньке просто хотелось от него немного отдохнуть.

Один человек рассказал мне историю, которая реально ставит меня в тупик. Иногда я к ней мысленно возвращаюсь, но объяснить ее у меня не получается. Создается впечатление, будто в результате многовекового нашего с котами совместного существования с последними происходит что-то похожее, если можно так сказать, на эволюцию очеловечивания.

В деревне в одном частном доме жил кот. Кот, как и положено деревенскому коту, ловил мышей и, что еще очень ценно, умел охотиться на крыс. Жил кот одновременно на улице и в доме. Во всяком случае, он сам выбирал для себя место базирования. Хозяева уважали его самостоятельность и относились к коту с почтением. Время шло, животное состарилось. Кот начал болеть и в конце концов помер. Хозяйка решила, что кота нужно похоронить с почестями, подобающими заслуженному охотнику. Гроб ему мастерить не стали, но специально для этой цели она приспособила большую картонную коробку из-под обуви. И попросила мужа пойти закопать коробку с котом где-нибудь на природе. Муж так и сделал.

Прошло несколько дней, и хозяйка стала видеть странные сны с неизменным участием в них умершего кота. Во сне кот подходил к женщине. Сперва он к ней ласкался, потом выпускал когти и пребольно хватал за ноги. Всё это хозяйке казалось странным и даже глупым. Во всяком случае, мужу рассказывать о них ей было неудобно. И все-таки пришлось. Тогда они вместе пошли на место, где мужчина закопал коробку с котом. И обнаружилось, что видимо лиса, учуяв из-под земли кошачий запах, раскопала могилу, добралась до коробки и разорвала ее когтями. Тронуть лиса ничего не тронула, а набезобразничала и ушла. Женщина с мужем, обнаружив могилу разрытой, вновь закопали кошачьи останки и сверху закидали место большими камнями. С тех пор кот больше «не приходил».

Раньше что-то подобное мне доводилось слышать о провалившихся на кладбищах могилах или о погребениях, поврежденных огнем, когда близким во снах являлись усопшие и напоминали о себе. Люди действительно шли на кладбища и приводили захоронения в порядок. Но чтобы коты после смерти так навязчиво требовали уважительного отношения к их останкам, о таком я еще не слыхал.

Кошки всё больше становятся похожими на людей. Всё чаще хозяева животных выкладывают в интернет забавные ролики с осмысленными действиями их питомцев. Это удивляет, вызывает смех, но не более. Сообразительные зверьки, живя рядом с нами и подражая нам, хотят они того или нет, начинают повторять наши действия. Но даже при всем желании зверь никогда не станет человеком.

Меня всегда ставило в тупик другое: как человек, царь природы, существо, наделенное разумом и бессмертной душой, «превращается в кошку», становясь их самым преданным поклонником? Знаю людей, у которых в коммунальных квартирах обитают десятки кошек, но им этого мало. Они только и заняты тем, что решают проблемы всего кошачьего племени, проживающего в округе, спуская на них все свои деньги. Соседи иногда тихо, а порой откровенно ненавидят людей, «ставших кошками», всячески им мешают, а они, стоически переживая конфликты, упорно продолжают кормить бездомных животных.

Не так давно одна женщина поделилась со мной историей, ставшей поворотной в ее отношении к кошкам. Жила у них в доме кошка Муська. Существо нелюдимое, хоть и домашнее. Терпеть не могла, чтобы ее гладили. Хозяевам она еще прощала панибратское отношение, но от чужих не выносила категорически. Спать предпочитала в кладовке на собственном коврике. И никакими коврижками ее не заманить было улечься на подушку рядом с хозяйкой. Дверь в кладовку была постоянно открыта, и я бы посмотрел на того человека, который попытался бы ее закрыть. Так и жила бы кошка до самой своей счастливой кошачьей старости, если бы однажды не поссорились между собой хозяйка с хозяином.

В отместку жене муж той женщины стал от нее откровенно гулять, обзывал обидными словами и безобразничал. Накрыл человека злой морок, и целый год он в нем находился, а жена страдала. Мучилась так, что на нервной почве волосы полезли клоками и нарушилось всё женское естественное. Спать они стали каждый в своей комнате, вместе только столовались на кухне, и то всухомятку каждый собственными продуктами.

Зато поведение кошки изменилось кардинально. Она, продолжая избегать хозяина, перестала дичиться хозяйки и – о, чудо! – каждый вечер Муська стала приходить в комнату к хозяйке. Забиралась к ней в постель, устраивалась у женщины в ногах и проводила вместе с ней каждую ночь. И та заметила, как постепенно начала восстанавливаться ее психика, перестали вылезать волосы, и всё остальное приходило в норму.

Весь тот страшный год, пока хозяин наконец не образумился и не пришел в себя, прекратив безобразия, кошка спала вместе с хозяйкой. Закончилась черная полоса в жизни семьи, муж с женой помирились и вновь соединились. А Муська вернулась к себе на свой коврик. И всё бы хорошо, и всё бы славно. Только очень скоро случилось то, чего никто не ожидал. Кошка начала умирать.

Так бывает, когда солдат, прошедший войну, возвращается домой. Все счастливы, всё самое страшное позади, он вернулся. Да, человек вернулся, расслабился, и заговорили в нем раны от пуль и осколков. Вот и в Муське, в ее маленьком теле, которое подставила она под нелюбовь вместо своей хозяйки, заговорили полученные ею раны.

«У нас всегда, сколько я себя помню, в доме жила кошка. Но еще никогда в жизни я не слышала, чтобы кошка, умирая, так кричала. Она кричала по-человечески. Ей было больно, а я понимала, что кричит она вместо меня. Садилась рядом с ее ковриком, прижимала Муську к груди и плакала вместе с ней. С тех пор я и начала кормить бездомных кошек».

Заговорили о кошках, и вспомнилась Беларусь, мой город Гродно и мамина подруга Ванда Иосифовна. Они с мужем жили вместе с нами в военном городке. Не помню, был ее муж военным пенсионером или нет, но то, что по национальности он был поляк, это я помню. Ванда происходила из белорусской окатоличенной семьи. Ее семья старалась придерживаться религиозных правил, но сами по себе родители – белорусские крестьяне – не отличались напускным фанатизмом. По натуре своей это были люди добросердечные, любили детей, потому и воспитывать их старались больше лаской, нежели строгостью. Ванда и выросла человеком открытым, любвеобильным и до щепетильности порядочным. Потому всякое проявление человеческой жестокости, какой-то нечестности надолго выводило ее из равновесия.

В свое время, заканчивая учебу в институте, Ванда вышла замуж за молодого человека из польской католической семьи. Родители Ванды и согласились на брак своего ребенка больше исходя из того соображения, что юноша, воспитанный в религиозных традициях, в отличие от тогдашних достаточно свободных отношений, царивших в семьях людей неверующих, будет надежной опорой для их любимой дочери. Тем более, что и внешне избранник Ванды выделялся на фоне остальных сверстников. Был он высокого роста с очень приятными чертами лица. Правда, уже почти перед самой свадьбой будущая свекровь однажды, подойдя к своей невестке, обняла ее, прижала голову к своей груди и прошептала: «Бедная девочка. Тяжело тебе будет с ним».

Но разве юность когда-нибудь прислушивается к мудрой старости? Разве не считает, что даже если ее избранник и страдает какими-то пороками, наподобие пьянства, то уж ее-то любовь, ее самоотверженность обязательно возьмет верх. Порок будет побежден, и счастливая семья непременно состоится. Конечно, если, к примеру, тот же будущий супруг сам мечтает избавиться от зависимости, возможен и такой счастливый исход. А если этот порок не вино, и даже не наркотики, а внутреннее состояние человека, если это такое, унаследованное от родителей, каменное сердце? Как быть тогда? Тем более если человек – выходец из мелкой польской шляхты, людей особой породы, как правило гордых и потому болезненно обидчивых. И воспитание в религиозной семье еще ничего не значит. Можно придерживаться традиций, исполнять вместе со всеми закон и оставаться человеком абсолютно неверующим.

Первое время молодая семья жила без каких-либо потрясений. Сказать, чтобы муж плохо относился к жене и вскоре родившейся дочке, было бы неправдой. Жили как все, без заметных потрясений, но и без особых радостей. Так было, пока супруги не преодолели сорокалетнюю планку. Психологи констатируют, что в это время у мужчин случается кризис сорокалетних. По-народному это еще называется «бес в ребро».

Такой бес и ударил мужа Ванды, и не по одному ребру, а сразу по всей его грудной клетке. Вот тогда женщина и поняла, почему жалела ее перед самой свадьбой всегда молчаливая свекровь, всю свою жизнь прожившая с отцом мужа. Отец и сын, яблочко от яблоньки далеко не укатилось. Я слышал, как Ванда, приходя к нам домой пообщаться с моей мамой, жаловалась на то, что вытворяет ее супруг: «Домой он приходит позже обычного. Где-то уже был, и кто-то его уже накормил. Но я всегда готовлю к его приходу ужин. Он может взять тарелку с едой, посмотреть в нее и выбросить содержимое в помойное ведро. Мол, почему не мясо, а рыба? Я хотел мяса, а ты приготовила не пойми что.

Вчера пришел, я ставлю на стол сковородку с мясом, а рядом – тарелку с жареной картошечкой. Такой, какую он любит. Муж изучает жаркое: „А почему свинина? Почему не баранина?“ И опрокидывает сковороду на пол. Я в ужасе кричу ему: „Что ты делаешь?!“ Он тут же вдобавок к мясу отправляет туда же картошку. Потом встает, берет ящик сырой картошки и высыпает ее вместе с землей на весь приготовленный мною ужин. И уходит к себе в комнату, а ты теперь убирайся на кухне. Мало того, слушайте, Силь-вестровна, – здесь в разговоре с моей мамой Ванда громко с отчаянием в голосе продолжила: – Казик теперь все чаще заявляется домой неприлично пьяным. Он стал вести разгульную жизнь. Хорошо, дочка уже поступила учиться в Минск. Слава Пану Иезусу, хоть она не видит отца в таком неподобающем виде. Силь-вестровна, зато я на него насмотрелась».

Ванда с мужем жили в двухэтажном доме еще старой постройки начала пятидесятых годов. Их квартира находилась на первом этаже, а под окном комнаты, что выходила на проезжую часть, у нее был разбит маленький садик, где Ванда каждый год высаживала цветы. Однажды Казимир пьяным схватился за нож, и только чудом ей удалось в одно мгновение, оказавшись на подоконнике, спрыгнуть в клумбу. Благо, что первый этаж и окно на счастье оказалось открытым. Эту ночь Ванда провела у нас в доме, а утром уехала в деревню к родителям. «Мама сказала: „Что же делать? Разводись с ним, дочушка. Раз он такой дурной, так он и убить может“. А мне стыдно, я же верующий человек, и брак у нас с мужем венчаный. Как я буду людям в глаза смотреть?»

Стала Ванда еще чаще ходить в костел и молиться о своем Казике. А Казик и сам испугался. Понял, к чему может довести его ненависть к жене, собрал вещички и перебрался жить к любовнице.

Вот в эти самые трудные дни в жизни Ванды и случилась их первая встреча – человека и кошки. Лето сменилось осенью, задули холодные ветры и начались нудные обложные дожди. Однажды утром она, отправляясь на работу, вышла из подъезда и увидела кошку с облепившими ее котятами. Я уже не помню, сколько их там было. Видно было, что кошка только-только окотилась. Котята, еще слепые, жались к матери, а та прикрывала их своим телом от долетающих под металлический козырек холодных дождевых капель.

«Бедная, – подумала Ванда, – что ты теперь будешь с ними делать?» Хоть и жили у них в деревенском доме кошки, но у себя в квартире, еще и при Казике, Ванда кошек не заводила. Муж их не любил, да и сама женщина была к ним безразлична. А эту кошку ей стало жалко. Ванда вернулась домой и взяла картонную коробку. Подыскав для нее укромное место, посадила в коробку котят вместе с кошкой и принесла ей еды. И потом все время, пока кошка с котятами нуждались в помощи, женщина о них заботилась, подкармливала и не давала замерзнуть.

Однажды Ванда, как обычно, отправилась кормить своих подопечных, но, к удивлению, обнаружила лишь одну пустую коробку. Сперва предположила, что кто-то забрал ее кошек, но потом поняла, что котята просто уже выросли и мать увела свое семейство. Было немного обидно, что кошка «не попрощалась», но животные есть животные, решила Ванда. К тому же общение было необходимо им обеим. Забота о кошке скрашивала и ее одиночество.

Буквально на следующий день Ванда зачем-то подошла к окну, что выходит у нее на палисадник, выглянула на улицу и застыла от удивления. На кирпичной отмостке точно напротив ее окошка рядком одна к одной лежали крысиные тушки, ровно тринадцать задушенных кошкой крыс. Ванда поняла, что кошка ее таким образом отблагодарила.

В тот день Ванда вспоминала годы, прожитые вместе с мужем. Пыталась вспомнить хоть что-то, когда на проявленную к нему любовь Казик ее хоть как-то отблагодарил. Пыталась, но так ничего и не вспомнила. А животное отблагодарило. Кошки лучше людей, сказала себе Ванда. С тех пор она стала кормить бездомных котов. А вскоре уже у нее в доме проживало с десяток пушистых любимцев, остальным на улице в разных местах она выставляла плошки с едой, и делала это каждый день.

Так прошло несколько лет. Казик постарел. С его гонором и дурным характером у него не получалось ладить с людьми. Женщины, со временем понимая, что собой представляет этот внешне красивый человек, старались от него поскорее избавиться. Постаревший и поизносившийся Казик в конце концов был вынужден вернуться домой к законной супруге. Ванда приняла его, все-таки они были венчаны, но уже не как мужа, а как брата.

Поначалу Казик возмущался обилием проживающих в их квартире котов, но потом ничего, смирился и даже стал помогать жене. Я много раз видел, как, возвращаясь из костела, они вместе с Вандой шли раскладывать по мискам еду для бездомных кошек.

С тех пор прошло много лет, и мне на глаза попалась книжка произведений моего любимого писателя-фантаста Кира Булычёва. В одном из рассказов читаю, как благодарные кошки, живущие в городе Гусляре, решили еще при жизни поставить памятник своей благодетельнице Ксении Удаловой. Когда Ксению вместе с мужем пригласили на открытие памятника, они увидели возвышающуюся на постаменте фигуру женщины, исполненную в полный рост.

Единственное, в чем кошки погрешили против реальности, это длинный пушистый хвост, который они настоятельно потребовали приделать к фигуре благодетельницы. Потому как, по мнению кошек города Гусляра, у хорошего человека обязательно должен быть хвост. Если не наяву, то непременно в душе. Потому что хороший человек – это тоже немного кошка.

Я читал эту забавную фантастику и от души смеялся. Потом вспомнил покойного дедушку соседа, Ванду, ее мужа Казика, еще ту женщину, у которой жила кошка Муська, и мне расхотелось смеяться. Но не потому, что в отличие от Ксении Удаловой этим людям кошки памятники никогда не поставят. Да это и невозможно – поставить памятник каждому хорошему человеку. Нет. Просто я понял, что в реальной жизни люди счастливые «кошками» не становятся.

Один день из жизни «немолодого» человека

Октябрь, середина осени. Отпевали женщину, еще совсем не старую, чуть больше сорока лет. Она долго болела. Всё это время о ней молились, и не только в одном нашем храме, потому что любили. Но болезнь оказалась сильнее. И человек ушел. На отпевание съехалось немало народу. Отпевали ее сразу несколько священников. Отцы приехали по большей части с матушками, я был один.

Помню, как в последний раз встретив Ольгу – я назову ее Ольгой – на одном из районных мероприятий, подошел к ней, сказал несколько слов поддержки и закончил фразой: «Мы все о вас молимся». Она посмотрела на меня своими добрыми грустными глазами и благодарно дотронулась до моей руки. Я знал, что Ольга надеялась на наши молитвы, стоял рядом с ее гробом и чувствовал себя виноватым. Прости, слабые у нас молитвы. Она лежала светлая, точно ангел, а уголки ее губ слегка приподнимались кверху.

После того, как тело усопшей стали выносить из храма, народ поспешил вслед за гробом, стремясь успеть занять место в следующем за катафалком автомобильном кортеже. Я не стал садиться в свою машину и вышел на обочину в надежде, что кто-нибудь из знакомых захватит меня с собой. И мы по дороге на кладбище перекинемся с ним хотя бы парой дежурных фраз. В тот момент почувствовал, что мне этого очень недостает: услышать слово и ощутить рядом с собой тепло живого человека. Напрашиваться не хотелось, ждал, что кто-нибудь по собственному желанию остановится и пригласит меня к себе.

Но машины не останавливались. Обратил внимание, что там, где рядом с водителем находился кто-нибудь из пассажиров, он просто ехал, уставившись в свой смартфон. Никто ни с кем не общался, люди ехали молча. Понимал, что все переживают, но в отличие от меня предпочитают переживать в себе. Увидев меня, улыбались, приветственно кивали мне головами и снова утыкались в светящиеся экраны.

Я дождался, пока мимо проследует вся кавалькада машин, вернулся к своей единственной оставшейся на стоянке рядом с храмом, сел за руль и поехал на кладбище. А вскоре увидел голосующую на обочине пожилую женщину. Дорога от храма, где совершалось отпевание, пролегает через многочисленные деревни и дачные поселки, автобусы здесь если и ходят, то с большими перерывами, вот люди и вынуждены голосовать. Я остановился и пригласил старушку сесть рядом со мной на переднее сидение.

Моя попутчица оказалась весьма словоохотливой. Уже вскоре я знал, как зовут ее саму, ее детей, где все они живут и даже чем занимаются. Бабушка говорила быстро. Создавалось впечатление, будто в момент, пока ею озвучивается одна мысль, она боится, что позабудет следующую. Потому и старается выпалить мне всё как можно скорее.

Спустя десяток километров мы въехали в большой поселок, расположенный рядом с автотрассой. И только здесь она наконец замолчала. Бабушка показала, где ее следует высадить. Собираясь выходить, она открыла дверь и сказала:

– Ну, я побежала, – а сама продолжает сидеть в машине. – Всё, беги, Райка, беги дальше!

Посмотрела в мою сторону:

– Порой я себя спрашиваю – куда ты всё спешишь? Тебе уже восемьдесят три года, а ты всё бежишь и не можешь остановиться. Молодой человек, как вы думаете, куда мы всё бежим? Или вы уже не молодой? Вон, и борода у вас вся седая.

Мне ее вопрос показался забавным:

– Всё, матушка, относительно. Для вас я еще человек молодой, а вон для той девушки, что стоит на автобусной остановке, – древнее ископаемое, наподобие динозавра. Мы все очень разные. Это у нас с вами за плечами многолетний опыт радостей и разочарований, а этот человечек живет надеждой на свое прекрасное завтра. Этой девочке еще только предстоит пройти свой путь. Что ей до нас. Наш с вами опыт ей неинтересен. Но что касаемо вашего вопроса, если брать среднее арифметическое, то да, пожалуй, в точку – «немолодой» человек.

– Как быстро проходит время, и как жалко, что его невозможно повернуть назад, – вздыхает моя попутчица. – Вы не находите?

Я задумался:

– Не знаю. Хотя мне больше нравится другое определение – не быстро, а незаметно.

Время не в нашей власти, мы ему подчиняемся, а не оно нам. С годами я пришел к выводу, что время – это только то, что здесь и сейчас. Прошлое становится тем, что мы называем опытом. Будущее закладывается сегодня, и во многом оно зависит от нас сегодняшних, прежнего нашего опыта, образа мыслей, дел, поступков. Земная жизнь когда-то неизбежно заканчивается, через нее нужно пройти и отправляться дальше. Нет смысла застревать здесь навечно. Будущее всегда интереснее и обещает надежду.

Вернувшись домой, решил загнать машину в гараж. Подъехал и увидел рядом со своим открытый гараж Алексея Михайловича, моего соседа. Вместе с внучкой, десятилетней Полинкой, они большими квадратными кистями мажут деревянные полы отработанным моторным маслом. Бабушка вместе с Полинкой наши постоянные прихожане, Алексей Михайлович тоже бывает в храме на службах, но по мере сил и наличия свободного времени.

На днях у Михалыча был день рождения. Я его поздравлял. Михалыч местный житель, здесь в наших местах он родился и здесь же провел всю свою жизнь. Мне он много рассказывал о своих друзьях еще детской поры, с кем когда-то рос и потом все оставшиеся годы поддерживал дружеские отношения. Его судьбу невозможно представить без дружков его детства, давно уже ставших солидными пожилыми дядьками.

В их компании обязательным делом считалось отмечать свои дни рождения. Это еще родители начали собирать мальчишек за одним праздничным столом, так и переросли эти застолья в прочную традицию на всю оставшуюся жизнь. Благо, после школы и службы в армии никто из них далеко не уехал, потому традиция состоялась.

Всё бы хорошо, да только умерли уже все закадычные дружки Алексея Михайловича. Вот уже года два, как последний из них ушел из жизни.

– Ого, какие вы молодцы! Полинка, это ты деда надоумила доски покрасить?

Девочка дедова любимица, во всех делах неизменно рядом с дедушкой. Умница и отличница, понимает, что батюшка шутит, улыбается и отвечает:

– Вообще-то это дедушка придумал, а я решила ему помочь.

– Всё равно вы оба молодцы. Это же очень хорошо перед зимой защитить от влаги деревянные полы. С колесами вон сколько снега в гараж несется. Мне тоже надо у себя помазать. Да всё никак не соберусь, то времени нет, то приболеешь, то лень-матушка одолевает. Но посмотрел на вас и решил: всё, больше не откладываю.

Мы посмеялись. Полинка продолжала работать, а Михалыч сказал:

– А я свой день рождения справил. Купил хорошей свинины, самогону нагнал и поехал к знакомым армянам. Когда-то тоже общались. Они хорошо знали моих друзей, а я много лет ездил к ним в мастерскую, чинил свои машины. Подарок они мне сделали вскладчину – семь тысяч рублей, чтобы я себе что-нибудь купил, – Михалыч смеется, – как в детстве. А я чего, на мясо потратился, овощей купил, самогон свой, ну на всё про всё тысяч пять ушло. Два дня шашлыки жарили. Я не пью, ты знаешь, а мужики нормально посидели. Они любят, когда я к ним приезжаю.

Я слушаю то, о чем он мне рассказывает, и не очень понимаю.

– Михалыч, день рождения отметить – это дело хорошее. Когда с друзьями посидеть – вообще замечательно. А эти люди? Мало ли с кем и когда приходилось по жизни пересекаться, так что же, теперь всех поить?

– Так-то ты, конечно, прав. Понимаешь, бывало и они присоединялись и отмечали вместе с нами. И знают, что никого из моих друзей уже не осталось. Если я не стану справлять с ними свой день рождения, они подумают, что я тоже умер.

Ашот меня спрашивает: «Алексей, а как поживает твоя сестра? Я ее помню». «Ашот, – говорю, – она умерла три года назад. Ты каждый год интересуешься ее здоровьем, а я каждый раз рассказываю тебе, что она умерла». «А, – тянет Ашот, – извини». В следующий раз снова спросит.

– У него, что, с памятью плохо?

– Нет, просто ему безразлично, жива она или нет. Но, если есть я, значит, есть и она. Я не обижаюсь. Ты понимаешь, когда сажусь с ними за один стол, кажется, что всё у меня как прежде. А если и эти люди исчезнут из моей жизни, пожалуй, я тоже подумаю, что меня уже нет.