Городской ужас

Наконец, внутренность храма забилась так, что яблоку в буквальном смысле невозможно было бы упасть на пол, если бы кому-то пришло в голову кидать здесь яблоки. Становилось душно. Народ, собравшийся внутри, по-видимому, даже не думал о том, что дышать тут становится невозможно. Лица были отсутствующими. Владислав был так сдавлен, что не мог посмотреть, сколько времени прошло с момента, как он зашёл в храм. И вот, наконец, через позолоченные дверцы, ведущие к алтарю, вышел священник.

Он был одет в чёрный церковный наряд, с широкой золотой лентой, спускающейся с шеи почти до пола. Голова была непокрыта, что даже Владиславу, далёкому от церкви человеку, показалось странным: насколько он знал, в православных храмах всем мужчинам следовало быть с покрытой головой. Каштановые спутанные волосы отца Иллариона спускались ниже плеч. Владислав обвёл взглядом присутствующих: они были также серьёзны, происходящее никого не смущало, но теперь на их лицах проступило выражение ожидания чего-то значимого.

Священник начал с громкой проповеди, которую собравшиеся вряд ли понимали, потому что она была на церковно-славянском. Потом он стал громко выкрикивать стандартные для священнослужителей словесные формулы, призывающие бога защитить и помиловать «грешных». Затем Илларион вышел из-за кафедры и начал надтреснутым, доходящим до исступления голосом кричать в толпу.

Что именно он кричал, Влад почему-то не запомнил, наверно оказался захвачен общим волнением толпы, которая стала шевелиться как змея под звуки дудки заклинателя. В голове осталась только общая суть его призывов. Отец Илларион призывал бесов выйти из тел человеков и оставить этот мир.

«Ибо ничто не явешеся ниоткуда и, оставя мир сей, убирайтеся в тот, из коего были посланы»! – кричал священник.

Влада пробрала дрожь. Он ощутил, что сам впадает в подобие транса. Волны адреналина раскатывались по всему телу, вгоняя в бездумное состояние эйфории. Порядок мыслей обратился в хаос, так что он перестал нормально воспринимать и запоминать происходящее. Люди вокруг орали, кто-то бился в конвульсиях – по-видимому, доведённый до состояния припадка эпилептик. Прихожане вокруг него улыбались искренне-жуткими улыбками, будто верили, что злой дух оставляет несчастного. Женщины визжали и тянули руки к распинающемуся на возвышении священнику. К тому быстро подбежал молодой прислужник с чашей воды и кропилом, святой отец взял кисть и стал разбрызгивать воду из чаши в толпу, творя кистью в воздухе кресты.

В какой-то момент доведённые до полнейшего исступления люди стали прорываться из рядов к священнику – тот, по-видимому, ожидая их, накидывал на каждого своё одеяние и бил его рукой по лбу, а затем крестил с какими-то словами благословения. Каждый отходил от него со слезами и бессмысленной улыбкой на губах.

Влад не помнил, почему не подошёл с экзорцисту. Он был в таком состоянии, что вполне мог пойти вместе со всеми и, возможно, его судьба сложилась бы иначе. Но то ли толпа, то ли ещё что-то не пустило его вперёд.

Когда всё закончилось, буря эмоциональной энергии в помещении храма затихла, а те, кто не лежали на полу обессиленными, плакали, горячо молясь и поднимая руки к условному небу куполов храма. Влад пришёл в себя. Он успел заметить, что отец Илларион, поддерживаемый молодым прислужником, заходит в позолоченные двери. Он кинулся за ним, перескакивая через лежащих и сидящих верующих, но перед самыми дверями услышал резкие крики, и несколько человек в церковной одежде задержали его.

– Внутрь можно только священнослужителям, – сказал молодой крепкий парень в рясе, стараясь сдерживать волнение.

– Мне нужно срочно поговорить с отцом Илларионом! – срываясь на крик, попытался донести свой посыл Владислав.

– Он сейчас не принимает… Он вообще не принимает, Вы можете прийти к нему на службу…

– Посмотрите на меня! – сказал Влад – Разве я похож на этих? – он показал рукой на валявшихся на полу и сотрясающихся в экстазе веры людей. – Мне очень, оочень нужно поговорить с отцом Илларионом.

Молодой работник церкви долго смотрел на него, потом ответил, опустив глаза:

– Извините, но даже если бы он и принимал людей вне службы, то сейчас отец Илларион вообще не в состоянии с кем-либо говорить.

Он отвернулся и пошёл в боковой проход в техническое прихрамовое помещение.

Влад вышел из храма через главные ворота и сразу пошёл туда, где первый раз говорил с Илларионом.

Он застал его входящим в длинный коридор, где располагались двери в комнаты священнослужителей Лавры. Отец Илларион был бледен, но чёрные глаза горели пугающим огнём.

– Здравствуйте ещё раз, – быстро произнёс Влад, сделав полшага к священнику – Но ваша массовая практика мне не помогла. Понимаю, что Вы устали, но мне нужно знать, что мне делать.

– Все хотят знать, что им делать, – голос отца Иллариона звучал как поющий пень.

– В Москве я столкнулся с чем-то необычным, с чем-то, что не оставляет меня в покое.

– В Москве много такого, – он почти подошёл к своей двери.

– Не все демоны Вам подвластны, отец Илларион, есть вещи, к которым нужен иной подход. Не запирайтесь, это ведь Ваша работа.

Он остановился, глаза засияли ещё сильнее – на этот раз Влад увидел там злость.

– Я изгоняю демонов на своих службах, я освобождаю людей от бремени ада, я служу нашему Господу насколько позволяют мои силы и делаю это, не требуя никакого вознаграждения! Не говорите мне, что подвластно мне, а что нет. За всю жизнь я изгнал столько бесов, что Дьявол устал отправлять новых! Если ты боишься, что твои черти остались с тобой, то тебе ничто не поможет. Трусы не угодны Господу!

Глаза священника блеснули красным, Влад попятился от него. Отец Илларион повернул ключ и скрылся за дверью, а Влад какое-то время стоял перед дверью в оцепенении.

На улице стало прохладнее, солнце закрылось тучами, налетел лёгкий ветер и поднял мелкую пыль с чистого двора Лавры. Опустив голову, продумывая каждый следующий шаг, чтобы не споткнуться, Влад направлялся к воротам, как вдруг его остановил молодой улыбающийся парень в рясе.

Он был ростом примерно с Влада: где-то метр восемьдесят пять, с красиво вырезанными чертами лица и светлой ухоженной бородкой. Но главной его особенностью были удивительно ясные голубые глаза, которые буквально излучали свет.

– Меня зовут Митрофан, но в миру – Иван, – он протянул руку Владу.

– Влад, – на автомате представился в ответ Владислав.

– Меня отправил к Вам отец Евстахий, сказал, что возможно потребуется помощь.

– Возможно… Я только что от этого вашего Иллариона. Дьявол бы позавидовал его гордости.

Светлые глаза Ивана как будто заволокло облако, Владу даже стало жалко его, но потом они снова засветились какой-то несгибаемой добротой.

– Что ж, у всех свои пути ведущие к Господу.

– Я думал, вы считаете, что путь один.

– Для Господа – да, но мы слабые смертные и способны видеть только небольшую часть пути, – ответил Иван. – Кажется, у Вас серьёзные препятствия в жизни.

– Препятствия для самой жизни! – почти крикнул Влад – И давай на «ты».

– Давай, – легко согласился Ваня – Куда сейчас?

– В Москву. Надо разыскать одного парня. Если он ещё жив.

Иван повернулся и зашагал к воротам. Влад не знал, как этот парень может ему помочь, но внутри у него потеплело. Он пошёл следом за неожиданным спутником.

Глава XI

Уже стемнело, когда Владислав со своим спутником добрались до Москвы.

– Ты будешь всё время ходить в рясе?

– Да, – спокойно ответил Иван.

Неловкая пауза.

Влад достал смартфон, чтобы набрать номер, который дала ему Анна – номер парня, который, по её словам тоже входил в контакт с Крабусом. Никто не ответил. Несмотря на присутствие нового товарища в рясе, Владислав почувствовал себя очень одиноким. В этом городе у него не было родных и близких людей. Очень захотелось взять что-нибудь на память о Валерии.

– Ты не против… – начал он – мы заедем к одной девушке. Точнее в её квартиру. Она умерла вчера, надо взять кое-что.

– Конечно, – сочувственно ответил Иван.

Вообще, этот парень производил впечатление очень начитанного, но не оторванного от жизни человека. Он не задавал лишних вопросов, пока они с Владиславом ехали в электричке обратно в Москву, его интересовало только происходящая в последнее время чертовщина. При этом он не был закрыт для нормального диалога – в его глазах играло искреннее участие и приязнь, так что Влад инстинктивно чувствовал, что Ивану можно верить. Познакомься они в других обстоятельствах, Влад вряд ли бы стал сближаться с этим человеком: уж больно тот был открыт и излишне доверчив. Живя в большом городе, относишься с недоверием к таким людям. «Ну не может человек в наше время быть таким искренним», – висит на застенке сознания мысль каждого, кто встретит такого.

Владу было невероятно комфортно с Иваном, хотелось рассказать ему всё, пересказать свою жизнь и поворотные моменты в ней, но обстоятельства заставляли концентрироваться только на проблеме, нависшей на ним и его семьёй как лезвие гильотины.

Шаги по маршруту, который он проделал лишь вчера вечером, давались с большим трудом. Он не хотел верить, что эта замечательная девушка, которая стала его путеводным маяком, больше не живёт здесь.

На этот раз дома была её соседка – она ковырялась в шкафу, когда незваные гости позвонили в дверь.

– Кто это?

– Я приятель Вашей соседки, хочу кое-что узнать.

Дверь открылась, на пороге показалась бледная веснушчатая девушка, ровесница умершей и серьёзно уставилась на странный дуэт в рясе.

– Что вы хотели?

– Кто-нибудь заходил за вещами Вашей бывшей соседки?

– Нет пока…

Влад заметил, что она смутилась.

– Мне нужно кое-что посмотреть в её вещах.

– А как я узнаю кто вы и…

– Я был с ней в ночь её смерти. Если хочешь, можем вызвать полицию, они меня видели.

Она отступила от двери, давая им войти.

– Здесь все её вещи? – спросил Влад, указывая на растворённые шкафы и комод в комнате.

– Наверное, я не знаю.

Сбивчивая речь и бегающие взгляды выдавали в ней сильное напряжение.

– Ты что-то взяла отсюда?! – гневно спросил Владислав.

– Берите что вам надо и уходите! – обозлилась девка.

Владислав с трудом подавил злость. Но вещи были не его, и он не был её мужем, чтобы запрещать кому-то прикасаться к ним.

В шкафах не оказалось ничего интересного: несколько пальто, летняя куртка, внизу стояла обувь. Оттуда повеяло её духами, от чего у Влада кольнуло в груди. Этот сладко-терпкий запах ассоциировался у него с Валерией с дня их первой встречи. Он присмотрелся к вещам внимательнее, и, уже закрывая дверцы, заметил, что карманы пальто, в котором он впервые встретил её, вывернуты, и все вещи сдвинуты так, как будто их раздвигали резкими движениями в поисках чего-то.

Влад отступил от шкафа и с отвращением посмотрел на девушку – в ответном взгляде той полыхал вызов. Он молча развернулся и вышел за дверь.

– Что ты там нашёл? – спросил Иван на улице.

– Эта паскуда рылась в карманах. Наверняка что-то из вещей взяла.

– Ты далеко отсюда живёшь? – вдруг спросил Иван.

«Возможно, парень устал. Интересно, – подумал Влад – насколько этих паладинов господа готовят физически? Этот выглядит так, как будто ничего тяжелее книги давно не поднимал».

– Нет, – ответил он. – Ты часто молишься? – также неожиданно спросил Влад.

– Зависит от дня, есть пост или нет…

– Помолись сегодня как следует – ночь будет страшной.

Ваня пожал плечами.

Где-то через сорок минут, преодолев длинную аллею, воспламенённую заходящим солнцем, отделявшую его многоэтажку от выхода из метро, они уже были у подъезда Владислава. Он не ночевал тут всего одну ночь, а ощущение было такое, как будто он тут никогда не жил. С тех пор, как родители оставили ему квартиру, а сами окончательно съехали в дом, прошло шесть лет. Ему казалось, что кошмары, которые преследуют его, были вечно.

Сосед по лестничной площадке, с которым он здоровался и иногда перекидывался парой слов, стоял сейчас в пролёте между этажами и курил.

– Что нового? – спросил он Владислава.

– Ничего.

Перед глазами мужчины загадочно проплыла чёрная ряса послушника, прежде чем дверь за обоими захлопнулась.

– В холодильнике ничего нет. На полках особо тоже. Может крупа какая-нибудь.

Иван пошёл к стенному шкафу.

– Но это на завтра: на воде какую-нибудь кашу сварим. А сейчас надо ложиться.

– Может чай? – с надеждой спросил Ваня.

Влад включил чайник и достал упаковку чая.

– Я в душ пока. И не знаю, работает это или нет, но молись. Молись нещадно. Последний, кто ночевал со мной – та девушка, в квартиру которой мы сегодня заходили… И она в морге.

Ему не удалось скрыть горечь во фразе, но этот парень оказался очень тактичным и не стал выспрашивать подробности.

В эту ночь ничего не происходило. Влад очень нервничал, когда входил в комнату и расстилал кровать, но ничего необычного, никакого марева, искажающего пространство, никаких независимых от предметов за окном теней, звуков или голосов не было. Они могли явиться позже, поэтому они с Иваном решили, что Иван ляжет в его комнате на полу. Влад вытащил старый матрас, который хотел выкинуть, когда ещё жил с родителями. Их гипертрофированная бережливость избавила его от необходимости спать с молодым священником в одной кровати.

– Спокойной ночи, – сказал Иван, глядя в потолок.

– Спокойной ночи.

***

Рано утром двое собрались и, так не позавтракав, отправились в полицейский участок. По дороге они перехватили какие-то хачапури, что зацементировали желудки, но освободили головы для решения насущных проблем.

От Цветного бульвара, где жил Владислав, до нужного участка пролегала длинная прямая улица, тянущаяся параллельно шоссе. Они шли по ней не спеша, наслаждаясь утренней туманной прохладой. На какое-то мгновение Влад даже забыл, что над ним сгущались тучи, этот парень рядом – выделенный ему церковным иерархом помощник, по идее, знающий как защититься от тёмных сущностей, передал ему своё безмятежное, всепринимающее отношение к миру.

Скрежещущий визг и звон битого стекла просочился в их уши и заставил обернуться в сторону шоссе. Серебристый «Ягуар», кувыркаясь, летел поперёк проезжей части, жёлтый автомобиль, в который он врезался, катился вперёд на одних передних колёсах – задние поднялись вверх и весь кузов скорёжился как гармошка. Ехавший вслед за ними небольшой фургон, резко свернул на тротуар, параллельный тому, где шли Владислав с Иваном, его подкинуло от удара о бордюр, и он перевернулся на бок, буквально размозжив женщину, гулявшую с коляской. Ещё два автомобиля, справа от фургона, резко затормозили, один из них остановился, чуть повернувшись в сторону, а второй вынесло на тротуар, и он врезался в стену, разбросав куски стекла, кузова, штукатурки и мозги водителя, и сидящего рядом пассажира. Через мгновение ещё одна машина, пытаясь уйти от столкновения, с жутким звуком влетела в выезжавшую из двора семейную машинку, при этом удар произошёл в момент, когда она подскочила, ударившись колесом о бордюр, так что она влетела внутрь салона бампером, разбив головы водителя и его сидящей рядом жены и раздавив детей на заднем диване машинки. Позади этой свалки ехало ещё несколько машин – все они резко тормозили и слетали на обочины, превращая прохожих в отбивные или вставали поперёк дороги, после чего в них врезались следующие. Всё это заняло каких-нибудь семь секунд, но для двух парней, наблюдавших за этим, они стали равносильными десятилетиям непрерывного ада.

Когда всё закончилось, Владислав и Иван, не переглянувшись, рванули по направлению к самым страшным участкам аварии. Добежав до заграждения, отделявшего тротуар от дороги, парни стали перелезать через него. Так как на Иване по-прежнему была ряса, он с разбега упёрся руками в ограждение и перебросил ноги сбоку, а Влад сначала закинул одну. В этот момент прогремел взрыв. Взорвалась машина, врезавшаяся в стену. Стёкла вынесло в радиусе пяти квартир, в некоторых загорелись шторы и жалюзи. Ивана отнесло обратно к заграждению, и он ударился спиной и головой с силой, согнувшей кованую резную конструкцию. Влада тоже бросило назад, его нога, перекинутая через заграждение, в какой-то момент оказалась с хрустом поднята на девяносто градусов в сторону, после чего его выбросило обратно на тротуар.

Замигали яркие длинные лампы, встроенные в потолок. Свет то резал зрачки, то мерк в подступавшей из головы мгле. Вокруг были лица в зелёных и белых колпаках. У некоторых на лице шевелились короткие отростки вокруг вертикального рта. Выпуклые глаза одного существа оказались прямо над его глазами, оно застрекотало, что он очнулся, при этом капля вонючей слюны попала Владиславу в рот. Слюнные железы стали активно вырабатывать свой секрет, чтобы мерзкая жижа не касалась полости рта. Очень нужно было сплюнуть, но тело не слушалось – возможно, он был зафиксирован на каталке.

Ему что-то вкололи. По телу разнеслась волна покалывающего холода, мышцы подрагивали. Он дико обвёл глазами всё его окружавшее, сознание потухло.

Глава XII

В палате было полутемно. Железные койки, оставшиеся тут с советских времён, странно смотрелись на фоне новых приборов с латинскими письменами на пластиковых поблёскивающих панелях.

– Очнулся, – не то спросил, не то констатировал низкий мужской голос с сильным акцентом.

Владислав чуть приподнялся. Его нога была подвязана к крану, в руке стоял катетер, в который что-то втекало из капельницы.

– Не шевелись, сейчас сестру позову, – снова заговорил мужчина.

– Не надо, – еле выдохнул Владислав.

Голова закружилась от речевого усилия, но сознание не ушло.

Он приподнялся чуть больше. Увидел говорившего: это был армянин лет пятидесяти с круглым лицом и выпирающим из-под одеяла животом.

– Что здесь происходит? – спросил Влад.

– Больница, что происходит? – сказал мужчина и усмехнулся, как бы понимая положение только что очнувшегося.

– А Вы ничего тут странного не видели? – Влад вспомнил жуткие лица, которые склонялись над ним, когда его везли в реанимацию.

– Нет, ничего странного – больница, – удивлённым тоном сказал армянин.

– Вы из той же аварии?

– Нет – из другой, – улыбнулся мужчина – Но про ту слышал, много людей погибло. Причину никак понять не могут, все трезвые были, никто не засыпал, машины все исправные были. Один вдруг ни с того, ни с сего руль вывернул, полетел, остальные – туда же.

– Со мной был парень с длинными русыми волосами в чёрной рясе, где он?

– Не видел парня. Тебя сюда одного привезли.

Влад помолчал.

– Позовите медсестру, пожалуйста, – попросил он.

– Сестра!

После продолжительного молчания мужчина крикнул снова.

В коридоре послышались цокающие шаги. Дверь с тихим скрипом открылась, на пороге оказалась очень красивая девушка около двадцати лет в белой шапочке и халате, открывающем колени.

– Чего Вы кричите, говорили же: тут кнопка есть.

– Извините, забыл, – в голосе мужчины звучало непритворное смущение.

– Как Вы себя…

– Где мой товарищ?

– Он ещё в реанимации, у него сотрясение мозга, переломы рёбер у основания и множественные ушибы.

– Опасность для жизни есть?

– Опасность миновала, теперь ему нужно время. Думаю, скоро его переведут сюда.

– Спасибо. Как Вас зовут?

– Оля.

– Меня Влад.

– Я видела Вашу карту.

– Что мне капают?

– Это анальгин с аспирином и глюкоза – вы были без сознания почти двое суток.

– Что с ногой?

– Повреждены связки. Удивительно, что не порвались, – прибавила она после паузы. – Видимо тянетесь хорошо?

– Да, занимаюсь йогой регулярно… Занимался.

– Ушибы, сотрясение мозга средней тяжести.

– До свадьбы заживёт, – вдруг с улыбкой вставил армянин.

– А что у вас за люди работают? – он почувствовал, что вопрос звучит нелепо, поэтому попытался уточнить – В смысле, Вы, лично Вы, ничего странного тут не замечали? – вместе с его взволнованным тоном это прозвучало ещё более странно – Просто, когда меня везли на каталке, я видел, что у многих сотрудников лица обезображены.

– Чем они обезображены? – спросила медсестра.

– Ну, как будто в них что-то от насекомых.

Оля помолчала.

– Наверно, это из-за ушиба головы, – сказала она – Я скажу доктору.

– Не стоит, – Влад попытался произнести это как можно небрежнее, чтобы не показать как ему важно, чтобы никто не узнал о его видении.

Оля как-то неловко застыла, глядя на него с сомнением в глазах.

– Если что-то будет нужно, я или другая сестра всегда на дежурстве. Кнопка вызова здесь, под рукой, – она показала на довольно большой для кнопки вызова аппарат, лежавший справа на его койке.

– Да, спасибо, – сказал Влад и непроизвольно проводил выходившую медсестру взглядом, отдавая предпочтение её ногами и тому, что пряталось под халатом чуть выше них.

Мужчина на койке напротив делал то же, а когда их взгляды встретились, с пониманием улыбнулся Владиславу.

***

Три дня, что Влад провёл на койке, тянулись непристойно долго. Зашли коллеги, когда он от скуки публиковал в ВК фото ноги, подвешенной к крану. Он попросил их принести чего-нибудь для двоих: Ивана перевели в его палату вчера, но разговаривать с ним было сложно: он то и дело проваливался в забытьё или заговаривался.

– Вань, ты тут? – начинал разговор Влад почти каждый раз, как переставал слышать сопение Ивана, что могло означать, что тот очнулся.

– Да, – с трудом выговаривал тот.

– Как себя чувствуешь?

– Чувствую, что проломил спиной железное ограждение.

– Ты его не проломил – всего лишь погнул.

– Это всё меняет.

То, что товарищ подхватил шутку, вызвало в нём почти восторг.

– Ты не замечал тут ничего странного? – снова обратился к бородатому юноше Владислав. Впрочем, он и сам был сильно небрит, так что их роднило уже и внешнее сходство – не только общая цель и бинты на теле.

Влад уже в третий раз задавал этот вопрос. Обычно Иван отключался, но теперь он явно окреп и мог продолжать разговор.

– Нет.

Приподняв голову, он с недоверием смотрел на своего товарища: он столько времени ждал, пока тот придёт в сознание, чтобы обсудить с ним, что видел, когда его везли по бесконечно длинному и отвратительно яркому коридору, что ответ, мягко говоря, его не удовлетворил.

– Медсестра одна очень красивая, – после паузы добавил Иван.

Влад опустил голову обратно на подушку.

– Когда меня везли по коридору, – начал он – я видел чудовищ в белых халатах.

– Это может быть из-за удара.

– Голова у меня не особенно повреждена. И после всего, что я видел до этого…

– А что ты, собственно, видел? Когда меня отправляли с тобой, сказали, что «человеку являются тёмные сущности» и «по-видимому, пытаются стереть границы его разума», но ты ничего не говорил о своих видениях – только рвался к тому дому, а потом в участок. Ты не думал, что у тебя могут быть галлюцинации и что это не компетенция церкви?

– Извини, – сказал Иван после короткого молчания.

– Ничего, я сам иногда так думаю. Но люди от галлюцинаций как таковых не умирают – только если те толкают их под колёса или из окна, а та девушка умерла, просто лёжа со мной рядом. И моя мама чуть не заколола отца.

– Да, я помню, извини, – повторил Иван – Так что ты тут видел?

– Какие-то насекомовидные отростки на лицах и конечностях сотрудников больницы.

– Коррупционеры.

– Что, извини? – спросил Влад.

– Я так в детстве представлял коррупционеров, когда мама про них рассказывала. Она говорила, что её мама сильно пострадала от коррупционеров, что она попала в психиатрическую больницу, потому что поймала их на взятках, а те были связаны с силовыми структурами. Её пытали и заставляли что-то подписать, а потом она сошла с ума.

– А как ты вообще оказался в послушниках?

– Да просто мама отдала. Тогда, в начале девяностых трудно было, а церковь как раз набирала обороты, была возможность отдать меня в семинарию – мама и отдала.

– То есть ты, зная, что церковь богатела на фоне обнищания страны, всё равно остался в её рядах, когда повзрослел?

– Как видишь.

– Почему?

– Я верю. Внешне – это просто организация людей, но в ней есть что-то. Понимание непознанных областей подсознательного, если научные категории тебе ближе.

– Вам что-нибудь объясняли про тёмные силы? Что это, как с этим бороться?

– В восточной церкви нет такой чёткой градации и ритуалов, как на западе. Там просто взяли античные мифы, переработали под христианское мировоззрение, то есть буквально взяли всех языческих богов античности и объявили их демонами. То же самое сделали евреи на завоёванных ими территориях в ещё более древние времена. В принципе то же сделали и греки, которые нас крестили, но русское православие отошло от национальных демонологий, в том числе и от древнерусского языческого пантеона. Наша церковь в этом смысле более рациональна: есть бог и те, через кого он творит добрую волю на земле – святые, и есть дьявол и его тёмные сущности, которые действуют через людей. Хотя, не совсем так… – Иван помолчал – Люди сами выбирают то или другое. Стремление к добру и злу зашито в каждом, мы сами выбираем сторону. Святые – это те, кто далеко продвинулся на пути к свету. А те, кто выбрал зло, потом просто не могут остановиться. Это и есть одержимость.