Леди и авантюрист
Привратник незаметно удалился. Де Роуэн чуть задержался в дверях, украдкой разглядывая Делакорта.
– Мне необходимо побеседовать с лордом Сэндсом, – решился сообщить он, чувствуя себя бесстыдным предателем. – Но должен вам сказать вполне откровенно, ваша светлость, что я нахожусь здесь на правах агента министерства внутренних дел.
Делакорт печально улыбнулся.
– Понимаю, – более чем спокойным тоном заметил он. – А что еще можно ожидать? Дела-то ведь хуже некуда, кошмар какой-то. Боюсь, что моя супруга все еще не совсем ясно представляет, насколько плохо складываются дела для ее брата. Господи, о чем только думал Гарри, когда на весь дом грозился выкинуть бедняжку Джулию с того балкона первого яруса?
– Простите, что вы сказали? – быстро переспросил де Роуэн и даже немного наклонился к собеседнику.
Лицо Делакорта приняла слегка виноватое выражение.
– Черт побери! Кажется, я ужасно опростоволосился. Но полагаю, Сесилия и не собиралась говорить о таких вещах. Гарри позавчера вечером заявился в театр в подпитии. Потом они с Джулией затеяли на людях отвратительную ccopy. – Его светлость замолчал, чтобы перевести дыхание, что ему вовсе было не свойственно. – Послушайте, де Роуэн, я сомневаюсь, что вы вот так просто поверите мне, если я возьму и поклянусь, что Гарри не способен совершить убийство.
Де Роуэн лихорадочно размышлял. Он часто встречал Гарри в городе, вот и вчера они пробеседовали несколько минут. Все, что ему известно про брата Сесилии, не давало ни малейшего повода держать его за подозреваемого. Дело не в том, что Гарри – невинный младенец, вовсе нет. Просто он явно не располагал той изощренной предусмотрительностью, что необходима для совершения подобного злодеяния.
Очевидно, приняв молчание де Роуэна за согласие с его словами, Делакорт растянул губы в более теплой улыбке и по-приятельски потрепал его по плечу.
– Давайте пройдем в гостиную, – пригласил он и увлек де Роуэна за собой по коридору. – Сесилия там утешает Гарри. Она рада будет вас повидать. Между прочим, друг мой, губа-то у вас разбита. – Он шутливо толкнул де Роуэна локтем в бок. – Надеюсь, поединок был честным?
– Порезался утром, когда брился, – пробурчал де Роуэн.
Делакорт подвел его к двери и свободной рукой широко ее распахнул.
– Сесилия, дорогая, ты только посмотри, кто пришел ... – начал он и учтиво умолк, заприметив двух дам, сидевших напротив Гарри и Сесилии, спиной к двери. – Мои извинения, дорогая, – пробормотал он и чуть отступил назад. – Прошу прощения за незваное вторжение ...
Но уйти им не удалось. Гарри поднялся со своего кресла, а Сесилия вскочила на ноги и бросилась к ним.
– Макс! Ты! – воскликнула она слегка жалобным голосом и, проскочив мимо мужа, вцепилась де Роуэну в руку. – Слава Богу, ты вернулся!
– К вашим услугам, – смущенно пробормотал де Роуэн, склоняясь к миниатюрной и холодной как лед руке Сесилии.
Та, похоже, не заметила его неловкости и потянула мужа и де Роуэна в комнату.
– Проходите же и выпейте с нами чаю. Элли сейчас сходит за чашками. И позвольте, господа! Это леди Кертон – думаю, вы ее должны помнить. Она нанесла визит, чтобы выразить нам свои соболезнования, и даже привела с собой племянницу. – Сесилия представила двух дам, которые обернулись к вошедшим. – Леди Кэтрин, полагаю, что с лордом Делакортом, моим мужем, вы не знакомы? А это мой очень близкий друг, мистер де Роуэн.
От громкого судорожного вздоха, почти вскрика, де Роуэн невольно поднял глаза. Дальше все случилось буквально в один миг. Молодая женщина, сидевшая рядом с леди Кертон, вскочила на ноги. Фарфоровая чашка стукнулась о край столика и разлетелась на мелкие кусочки. Горячий чай выплеснулся на ковер. Сесилия в мгновение ока оказалась рядом с гостьей и принялась неистово промокать салфеткой мокрый подол ее платья.
Та женщина? Черт!
Де Роуэн тупо уставился на нее, изо всех сил стараясь подавить рвущийся наружу приступ истерического смеха. Сесилия, казалось, забыла обо всем на свете.
– Боже мой! – восклицала она. – Господи! Леди Кэтрин! Вы не обожглись? Боже! У чашки обломилась ручка? Вы не поранились?
Горничная примчалась с кухонным полотенцем, и леди Кертон присоединилась к промакиванию, вытиранию и сочувственному кудахтанью. Делакорт предусмотрительно отступил в сторону, время от времени издавая сочувственное покашливание. Гарри бровью не повел и преспокойно продолжал потягивать из стакана бренди.
Де Роуэн в простоте душевной возносил горячие молитвы, чтобы случилось землетрясение, пол у него под ногами разверзся и навсегда поглотил его. Мысли метались в поисках выхода из отчаянного, неудобного положения, в которое он угодил помимо своей воли. Чувствовал он себя хуже некуда. Еще более несчастный вид леди Кэтрин служил ему слабым утешением. Вся кровь у нее отхлынула от лица, оно побледнело до синевы, взгляд упирался куда-то в пол. Спустя какое-то время юбки привели в относительный порядок и у нее не оставалось выбора, кроме как сесть обратно на свое место.
– Приношу свои извинения, лорд Сэндс, – проговорила она, бросая короткий упрекающий взгляд в сторону подсевшего к столу де Роуэна. – Я такая неловкая.
– Умоляю, не берите в голову, леди Кэтрин! – запротестовала Сесилия, поднимая с ковра один из последних кусочков разбившейся чашки. – Чашки такие хрупкие. Гарри, помнишь, я так сказала еще тогда, когда Джулия их только-только купила.
– Да, помню, – примиряюще согласился Гарри, лениво поднял глаза и посмотрел через стол на леди Кэтрин затуманенным взглядом. – Между прочим, сударыня, их у нас еще десятка два. Чертовы штуковины сделаны так, что их и в руках-то толком не удержишь. Так что мне по душе добрая глиняная кружечка.
Вошла горничная и расставила на столике три новые окаянные чайные чашки.
– Ну вот, – удовлетворенно кивнула Сесилия, ослепительно улыбнулась и подняла чайник для заварки, как бы собираясь разлить чай. – Вроде я всех представила?
– Да, дорогая, – ответила леди Кертон и, грациозно наклонившись вперед, аккуратно поставила блюдце с чашкой на столик. – К сожалению, нам с Кэтрин пора покинуть ваш гостеприимный дом.
– Что вы, в самом деле, сударыня, – проворчал Делакорт. – Нет причин торопиться.
– Боюсь, Дэвид, что есть. – Леди Кертон обратила все тепло своей улыбки на де Роуэна и начала натягивать перчатки. – Для меня большая честь снова встретиться с вами, мистер де Роуэн. Мы не виделись с того ужасного происшествия в Обществе Назареев в прошлом году. Если тогда я не успела сказать, то пользуюсь случаем и говорю сейчас: совет управляющих был вам благодарен. Предельно благодарен.
Де Роуэн пробормотал приличествующие случаю ответные слова, и обе дамы поднялись со своих мест. Лицо леди Кэтрин порозовело. Правда, сейчас оно напоминало бледную тень розового, а красивые глаза она сощурила так, что какого они цвета, разобрать было невозможно. Однако де Роуэн уже знал, что они у нее темно-карие, с густыми длинными ресницами. Подняв руку, леди Кэтрин нервно поправила выбившийся локон, и он заметил еще кое-что.
Леди Кэтрин носила на руке обручальное кольцо.
Он наблюдал, как она надевает перчатки на свои изящные руки, и в горле у него стоял непонятно откуда взявшийся комок. Ладно. Странное дело, он и не подумал! Нет, пожалуй, он просто такое не брал в расчет.
Да нет, черт побери, разве не считал он, что она замужем? Частично именно из-за этого, а не из-за злости на самого себя он набросился на нее тогда с попреками. Он заставил себя отвесить неловкий и чопорный поклон.
– Мое почтение, леди Кертон, мое почтение, леди Кэтрин, – холодно проговорил он. – Приятно было увидеться.
Наконец он сумел поймать ее взгляд и не увидел в нем ничего, кроме глубокой и неприкрытой ярости. Если бы взглядом убивали, то глаза леди Кэтрин не замедлили бы отправить его прямехонько на толстый ковер гостиной его светлости. Как будто боясь заразиться, она, шелестя юбками, обошла его по нарочито большой дуге, вздернув подбородок, метнула в него напоследок еще один взгляд, который недвусмысленно отправлял его ко всем чертям, и направилась к двери. После такого обращения де Роуэн мог бы оскорбиться до глубины души. Однако, к собственному ужасу, все, на что он оказался способен, – не сводить глаз с ее чувственного рта и вспоминать вкус ее губ.
Четверть часа спустя де Роуэн почти с облегчением вошел в библиотеку Гарри, вид которой говорил о том, что его светлость пользуется ею так же редко, как и своими умственными способностями. Гарри прихватил с собой из гостиной два стакана и графинчик.
– Бренди не желаете, де Роуэн? – предложил он, направляясь к креслу.
– Нет, благодарю, ваша светлость, – покачал головой де Роуэн.
Гарри издал глубокий и утомленный вздох и уселся за письменный стол.
– Полагаю, что мне самому не помешает, – рассудил он, бросив исполненный сожаления взгляд на графин с бренди.
Старший брат Сесилии отличался крупным, грубоватым телосложением, склонным к полноте, с ранними залысинами по обеим сторонам лба. Ему было около тридцати. Поставив бокал на стол, он повернулся к де Роуэну:
– Ну что ж, перейдем к делу, сэр. Полагаю, все думают, что я слишком безмозглый, чтобы понимать, чем все случившееся грозит, – удавленная Джулия и все такое. Я не тупица и не хуже других понимаю, что дела мои чертовски плохи.
Де Роуэн в легком удивлении поднял брови:
– Вы что, убили ее?
Гарри Сэндс с кривой усмешкой покачал головой:
– Де Роуэн, между Джулией и мной произошла отвратительная ссора. Конечно, слово за слово – ну, я и наговорил лишнего.
– Вы угрожали ее убить?
– Нет. – Гарри смутился. – Если более точно, то я грозился выбросить ее из нашей театральной ложи ... как я там сказал? Да, «в партер к поганой черни, где тебе, стерве, и место».
Де Роуэн с трудом подавил ухмылку в ответ на неожиданное для Гарри остроумие. Если·хотя бы половина историй, которые ему доводилось слышать о леди Сэндс, оказались правдой, тогда слова ее мужа недалеки от истины.
– Ваша светлость, начните с самого начала, – спокойно предложил де Роуэн. – Расскажите мне точно, что произошло тем вечером. Я приложу все усилия, чтобы слова ваши остались в тайне.
Гарри насмешливо фыркнул и залпом допил остатки своего бренди.
– Не морочьте себе голову, де Роуэн, – посоветовал он и уставился в пустой стакан, который, продолжая держать в руке, прижал к жилету. – Про Джулию всем все известно. Но я, что сумею, вам расскажу.
Рассказ Гарри вполне совпадал с показаниями, которые снял Сиск у камердинера и кучера его светлости. В тот день Гарри проспал допоздна, большую часть дня провел в своем клубе, потом отобедал с приятелями. Потом, не зная, чем бы еще заняться, он, по недолгом размышлении, отправился в «Друри-Лейн», где у него, завзятого театрала, всегда была заказная ложа.
Он и не подозревал, что его жена тоже придет в театр, до тех пор, пока не узрел, как она высаживается у театрального подъезда из незнакомого ему экипажа. Укрывшись за одной из колонн портика, он увидел, как леди Сэндс обернулась, что-то сказала кому-то внутри кареты (в этом месте рассказа де Роуэн заметил, как у его светлости покраснели кончики ушей), а затем потрясенный Гарри униженно лицезрел, как его жена еще глубже наклонилась в карету и пылко поцеловала сидевшего внутри мужчину. По словам Гарри, он и публика вокруг стали свидетелями скандально-вызывающего пренебрежения этикетом. Де Роуэну пришли на ум более резкие и грубые слова. По правде говоря, он не очень-то одобрял установившуюся моду, которая позволяла замужним женщинам выезжать в свет в сопровождении мужчин, которые не назывались их мужьями. И хотя к любовным историям, в которых соблюдалась осмотрительность, в определенных кругах высшего света относились вполне терпимо (еще одна мода, с которой не мог мириться де Роуэн), целовать открыто на публике мужчину далеко выходило за рамки приличия.
– И что вы тогда сделали? – ровным голосом поинтересовался де Роуэн.
Гарри тяжело вздохнул.
– Я вошел в театр, сел на свое место и стал ее дожидаться. Она поднялась в ложу чуть ли не следом за мной. Вид у нее казался чертовски странным. Она явно пребывала не в себе. И тут она увидела меня. Я потребовал у нее ответа, с кем она приехала. Само собой, Джулия рассмеялась мне в лицо. Я стал ей угрожать, сказал, что не позволю наставлять мне рога теперь уже прилюдно. Она снова расхохоталась и сказала такое! Мне стыдно признаться, что моя жена знает такие слова. В антракте я, скорее всего, выпил чуток лишнего. Боюсь, я вышел из себя. Наверное, принялся орать на нее. Она набросилась на меня, стала бить по лицу и царапаться как безумная.
– Свидетели были? – перебил его де Роуэн.
Гарри неопределенно пожал плечами и принялся рассеянно вертеть в руках лежавшее на столе пресс-папье.
– Свет в зале уже потушили, но кто-то послал к нам в ложу билетера – узнать, не нуждаемся ли мы в помощи. Было понятно, что имелось в виду. Я ужаснулся и тут же ушел.
– Что вы делали после театра?
– Как что? Сразу приехал сюда домой.
– Что вы делали, когда вернулись домой?
– Что я делал, когда вернулся? – На лице у Гарри неожиданно проступило изумление, и он огляделся вокруг как бы в поисках ответа. – Ну, полагаю, я посидел в гостиной, пропустил стаканчик и пошел спать.
Де Роуэн поднял глаза от своих записей. Нотку неуверенности в голосе Гарри он не упустил.
– Вы, значит, полагаете?
У Гарри вновь покраснели кончики ушей.
– Нет, я не уверен. Я пропустил стаканчик. Потом поднялся к себе в спальню.
Теперь Гарри Сэндс лгал.
Уверенность пришла ниоткуда и сразу, подобно яркой вспышке молнии. Порой такое с ним случалось, и де Роуэн всегда предпочитал доверять своему чутью, которое еще ни разу его не подводило.
– И вы сразу легли спать? – спросил он ровным голосом.
– Господи, конечно! – пролепетал Гарри. – Чем еще, черт возьми, может заниматься улегшийся в постель человек?
Де Роуэн сухо улыбнулся.
– Лично я люблю немного почитать на ночь, – сообщил он в ответ. – Некоторые читают молитву. Другие любят выпить стакан горячего молока или сделать записи в дневник. Могу считать, что ничего из перечисленного вы в тот вечер не сделали?
Кровь отлила от ушей Гарри.
– Ну, сам я не особый любитель книжек. Пошел к себе и, как всегда, сразу лег спать и проспал до самого утра мертвым сном. – Гарри запнулся и побледнел как полотно.
– Я тоже сплю так, что пушкой не разбудишь – любезно согласился де Роуэн. – Что случилось дальше? Как я понимаю, ночью вы ничего не слышали? И горничная леди Сэндс она что, тоже ничего не слышала?
Глаза Гарри расширились.
– Откуда, черт возьми, мне знать, чего она там слышала?
– Ваша светлость, я всего лишь пытаюсь получить подтверждение тому, что доложил констебль Сиск, – помолчав, мягко объяснил де Роуэн.
– Вот как; – Гарри смущенно поерзал в кресле и положил на место пресс-папье. – Ну, так она мне сказала, ну, когда я ее спросил, пока мы дожидались приезда полиции.
Де Роуэн предупреждающе поднял руку.
– Пожалуйста, по порядку, ваша светлость. Что произошло после того, как вы пошли спать?
Брови Гарри сошлись на переносице.
– Я просто заснул. Дальше я услышал, как наш дворецкий барабанит мне в дверь и кричит, что моя сестра внизу в ужасном состоянии. Я набросил ночной халат и спустился. Подумал, что в самом деле стряслось нечто страшное, раз Сесилия оставила ребенка и примчалась сюда в такой чac.
Де Роуэн бросил косой взгляд на бледное лицо Гарри. К тому же его едва заметно трясло. Пора заканчивать беседу. Предстояло еще услышать версию случившегося от Сесилии.
– Вы предупредили дворецкого о том, что ему следует сотрудничать с констеблем Сиском? – настойчиво поинтересовался де Роуэн.
– Сесилия им сказала, – кивнул Гарри. – Мол, если кто ослушается, у меня будет с ним такой разговор, что мало не покажется.
Де Роуэн кивнул. Убрав карандаш, он закрыл свою переплетенную в кожу записную книжку.
– Благодарю вас, ваша светлость. Я сожалею, что пришлось задавать вам столь тягостные вопросы, когда у вас такое горе.
Гарри протестующе поднял ладонь.
– Ничего страшного, де Роуэн. Уж лучше вы, чем кто-то еще. Надеюсь, вы поймаете мерзавца, который ее убил. Я не убивал и говорю правду. Но мне не хочется, чтобы и дальше меня подозревали. Что бы там Джулия ни вытворяла, клянусь Богом, смерти она не заслуживала.
Гарри поднялся из-за стола и направился к двери, когда в кабинет вошла Сесилия. Она обняла брата и нежно поцеловала его в щеку.
– Похоже, он держит себя в руках? – спросила она у де Роуэна, тихонько закрывая за Гарри дверь.
Де Роуэн смотрел, как Сесилия неспешно проплывает через кабинет.
– Более-менее, – ответил он, жестом приглашая ее расположиться в одном из двух тяжелых кресел с подголовником, что стояли около письменного стола. – Он рассержен, тут нет сомнения. Однако полностью отдает себе отчет, в каком виде он предстает.
Сесилия нервно разгладила невидимые складки па своих юбках.
– Ты имеешь в виду, он понимает; что люди могут считать его виновным? – Она подняла глаза на де Роуэна. – Но он же ни в чем не виноват! Я могу присягнуть. У Джулии были враги – отвергнутые любовники, их разъяренные жены. Я могу поговорить с людьми. В свете меня хорошо знают.
– Сесилия, – мягко проговорил де Роуэн, – такие разговоры могут оказаться небезопасными. Не забывай, что ты в трауре. Тебе нельзя шмыгать повсюду и кому ни попадя докучать вопросами. Конечно, в любом случае брата нужно увезти из города ради спокойствия его души. Я займусь им.
Сесилия принялась грызть ноготь на большом пальце. Довольно долго она молчала, и де Роуэн отлично понимал, что она сосредоточенно думает. Размышления ее могли привести к самого разного рода осложнениям. Лучше всего отвлечь ее, и чем скорее, тем лучше.
– Ты просмотрела шкатулку с драгоценностями, которую мы нашли?
У Сесилии даже глаза·расширились.
– Мне и пригрезиться не могло, что у Джулии столько побрякушек. Но там должна была находиться одна вещь!
Де Роуэн тут же почувствовал ее легкое смятение.
– Что-нибудь пропало?
– Я не очень уверена, но моя мать имела исключительно тонкой работы вещицу, так сказать, семейный сапфир Сэндсов! – сардонически рассмеялась Сесилия. – В молодости, когда нас предоставили на волю судьбы и с деньгами стало туго, мы с Гарри часто подумывали о том, чтобы этот сапфир продать. Но сколько я себя помню, он всегда оставался в семье. Крупный драгоценный камень, прозрачная голубая капля, вделанная в кулон. – Она судорожно стиснула свои холеные руки. – Я не хочу верить, что дурак Гарри позволил ей надевать его для выхода в свет! Сапфир целую вечность хранился, в сейфе в нашем деревенском поместье, но ей каким-то образом удалось подольститься к нему и выманить семейную реликвию.
– Она могла вернуть сапфир? – спросил де Роуэн. – Или она его продала?
– Она заполучила его только неделю назад, – покачала головой Сесилия. – Я приказала Женевьеве, горничной Джулии, еще раз перетрясти все вещи. С какой стати грабитель будет красть только одну драгоценность, когда их такая куча? У нее была бриллиантовая брошь, которая стоит не дешевле кулона, – так ее не взяли.
Макс потер рукой подбородок.
– Вы мне расскажите во всех подробностях, что вам удалось обнаружить, – попросил он, – напишите все, что вам известно, и без задержки отправьте официальным письмом ко мне в контору. Начните с вашей невестки. Кто она такая? Как Гарри с ней познакомился? Где она проводила время? И вы должны мне рассказать, кто были ее, ну, скажем, друзья.
Сесилия нахмурилась.
– Скажем, друзей у нее насчитывалось несметное число. Я расскажу о том, что знаю про нее, хотя это и немного. Она приехала в Англию за год до того, как вышла замуж за Гарри.
– О браке существовала предварительная договоренность?
Сесилия покачала головой.
– Нет, в девичестве она носила имя Джулия Аствелл, внучка графа Ходжа. Его единственная дочь сбежала с каким-то конюхом, и старый граф отрекся от нее. Джулия родилась в нищете. Кажется, в Бостоне. Родители ее умерли в то время как ей едва исполнилось четырнадцать. Несколько лет спустя, когда здоровье графа пошатнулось, он смягчился и наказал своим адвокатам разыскать внучку, дабы она скрасила ему старость.
– А в обмен он сделал ее своей наследницей?
Сесилия утвердительно кивнула.
– Сначала наследство ограничивалось частью имущества, но, познакомившись с Джулией, Ходж решил, что все остальное тоже перейдет к ней, если она сумеет устроить себе добропорядочное, благородных кровей замужество. Несмотря на то, что Гарри не отличался утонченными манерами и сидел по уши в долгах, наш древний титул мог прельстить многих. Бедняга Гарри вообразил себя влюбленным без памяти и с тех самых пор благополучно живет в аду.
– Он потакал ей во всем?
– Несомненно, то, что она мечтала о таком замужестве, – пожала плечами Сесилия. – Само собой разумеется, поверенный в делах Гарри следил за всеми доходами и расходами, что, между прочим, тоже входило в условия завещания Ходжа. Только Джулии Гарри ни в чем не отказывал. У него не хватало на это характера и решимости.
Де Роуэн понимающе кивнул.
– Значит, ты думаешь, что твой брат стал просто средством достижения конечной цели?
– А ты не находишь, что конец достигнут весьма занятный? – язвительно поинтересовалась Сесилия.
Де Роуэн не сдержал короткого смешка.
– Сколько времени они женаты?
– Семь очень долгих лет, – ответила Сесилия. – А может быть, и в самом деле тебе стоит и меня привлечь к расследованию? Мне часто хотелось ее придушить.
– А вы располагаете алиби, миледи? – поддразнил ее де Роуэн.
Сесилия рассмеялась.
– Мой милый Макс, боюсь, порой чувство юмора тебе изменяет, – покачала она головой. – Что касается алиби, то оно у меня есть: капризный младенец, который с утра до вечера занимает все мое время. А теперь что я могу рассказать тебе о том, чем занималась Джулия?
– Она азартными играми не увлекалась? Может быть, у кого-нибудь вымогала деньги?
– Карты, кости? Нет, Джулию такие вещи не привлекали, – помолчав, ответила Сесилия. – Я, конечно, попрошу поверенного Гарри показать мне счета, но даже не представляю, как она смогла бы сделать так, чтобы ему о такого рода доходах не было ничего известно. Поверенный – весьма аккуратный человек.
– Раз они не имели детей, кому теперь перейдут все деньги?
Сесилия задумалась.
– Ну, полагаю, что все получит Гарри. У Джулии никого нет, кроме кузена, нового графа Ходжа, а он весьма богат. Конечно, у нее есть целый караван любовников. Мне по порядку рассказать о тех, кого я знаю?
Де Роуэн кивнул, и Сесилия, подсев к письменному столу мужа, быстро написала на листе бумаги колонку фамилий и имен. Де Роуэн мысленно тяжело вздохнул. Чем дальше, тем труднее ему сохранять сочувствие к леди Сэндс. Он аккуратно сложил лист, засунул его в карман сюртука и встал с кресла. У Сесилии был усталый вид.
– Мне нужно идти, – спокойно сказал ей де Роуэн. – Через пару дней снова придет Сиск. чтобы опросить слуг. Пиль просил меня ...
– Проследить за ходом расследования, – договорила за него Сесилия. – Я знаю. Я просила Джайлса посодействовать. Ведь лорд Уолрейвен – персона весьма влиятельная. Кстати, ты получил приглашение на бал, который он дает?
– Да, – с неохотой признал де Роуэн.
Сесилия удовлетворенно кивнула.
– Ты просто обязан пойти. Больше половины из моего списка будут там. Если мне не по силам сейчас выходить в свет, то ты обязан присутствовать.
Де Роуэн ответил Сесилии не сразу. Отказать ей трудно. Сесилия и наследник ее первого мужа Джайлс, ныне лорд Уолрейвен, были его друзьями. По роду своей работы он хорошо знал их обоих и не в первый раз приглашался на их светские рауты. В том, что их сердечность была искренней, де Роуэн нисколько не сомневался. Но даже его новая должность в министерстве внутренних дел не могла стоять рядом с тем положением в свете, которое им давали знатное происхождение и богатство. Если же оставаться до конца честным, то он как был, так и остался чужаком в английском высшем обществе. Он никогда не испытывал особого желания посещать всевозможные бессмысленные великосветские приемы и балы и до последнего времени ему удавалось всего этого вполне успешно избегать.
– Макс, обещай мне, что ты пойдешь, – умоляющим тоном попросила Сесилия.
Наконец он коротко кивнул, подтверждая свое согласие.
– Я попробую, миледи, но ничего не буду обещать.
– Пожалуйста, Макс, – перебила она его. – Ты не забыл, что мы друзья?
– Да, мы друзья, – чуть замявшись, согласился наконец де Роуэн.
Сесилия подарила ему шаловливую улыбку и элегантно взяла его под руку.
– Могу я в таком случае задать тебе немного личный вопрос? – спросила она, пока они не спеша шли к двери. – Отчего ты во время чая так странно смотрел на леди Кэтрин? Ты что, знаком с ней? У нее был такой вид! Чашку вдруг выронила ни с того ни с сего; я вот и подумала ...
