Король мошенников

Бино протянул Даффи голубую холщовую сумку. Тот открыл ее и начал выкладывать содержимое на стол. Электродрель и сверла были очень маленькие.

– Зубоврачебные, – пояснил Даффи Виктории, ко­торая в этот момент дожевывала последний бутерброд, затем осторожно положил дрель на стол и распаковал набор лезвий. Следом на свет появились несколько тем­ных стеклянных флаконов – Виктория предположила, что они с целлофановым газом, – банка с эпоксидной смолой и бутылка белой краски. Последняя вещь, кото­рую он извлек из сумки, был небольшой футляр с разно­образными кисточками для живописи. Там была даже кисть с одним волоском.

– На это потребуется некоторое время, – сказал он, прикрепляя к краю стола маленькие тиски. Виктория по­дошла посмотреть на двенадцать пар костей казино, вы­ложенных в ряд в дальнем конце стола.

– Это «идеал казино»? – спросила она, беря одну и внимательно рассматривая. – Кубик как кубик, ни­чем не отличается от того, который изготовил ваш брат.

– Посмотрите на букву S в слове «Сейбе», – пред­ложил Даффи.

– Нижняя часть снизу закрыта наподобие восьмер­ки, – сказала она, присмотревшись.

– Правильно. Но это, так сказать, предварительный трюк. На кубике есть еще метки. Посмотрите сюда., – Даффи включил в сеть небольшой черный светильник и попросил Бино выключить свет. Затем взял у Виктории кубик, вставил в тиски и осветил ультрафиолетовым све­том. По диагонали через кубик проходила тонкая сияю­щая пурпурная полоса.

– Потрясающе! – восхитилась Виктория.

– Ладно, Бино, включи свет, – сказал Даффи и вынул кубик из тисков. – Сверлить его нужно так, чтобы не задеть эту пурпурную полоску. Так я и буду действовать. Видите эту белую точку на грани кубика?

В ней с помощью зубоврачебной дрели я высверлю маленькое отверстие. А целлофановый газ поставим рядом с чем-нибудь теплым, чтобы он на­грелся, то есть потяжелел и стал густым, и тогда его можно будет загрузить. Надо только учесть, что при охлаждении целлофан расширяется, поэтому загружать его нужно не на все пространство, занимаемое отвер­стием, а только наполовину. Затем отверстие следует заклеить эпоксидкой, очень тщательно, чтобы не ос­талось никаких следов… после чего точка снова станет белой. Для этого существуют специальные кисточки с одним волоском.

– И сколько это все займет времени? – спросила она.

– Если я потороплюсь, примерно часа четыре. – Он посмотрел на часы. – Мы должны быть готовы начать «тэт» к трем ночи. Дакота пока будет разраба­тывать Томми. Думаю, примерно в час уведет его к себе.

Неожиданно Бино развернулся и направился из сто­ловой в гостиную. Виктория слышала, как он сдвинул в сторону дверь на лоджию, и вышел, потом по плиточно­му полу подвинул шезлонг.

– Я могу вам помочь? – спросила она Даффи.

– Нет. Эта работа очень тонкая, тут требуется боль­шой опыт. Одно неверное движение – и пара испор­чена. А нам скорее всего понадобятся все двенадцать. – Он взял флаконы с целлофановым газом и поставил их на кресло в кухне перед открытой духовкой. Затем зажег пламя, возвратился назад и принялся за работу. – Вна­чале утяжелю семерки, – сказал Даффи, вставляя в тис­ки красный полупрозрачный кубик. – Это означает, что надо высверлить грани с единицей и тройкой, тог­да те, на которых два и пять, станут легче. – Даффи взял зубоврачебную дрель, вставил крошечное сверло и включил – инструмент тихо зажужжал, – затем приставил сверло к центральной точке тройки и чуть надавил. Время от времени он включал ультрафиолетовый светильник, чтобы убедиться, что пурпур­ная полоса не задета. – В старые времена я применял «подпрыгивающие» кости, – сказал Даффи, не переста­вая работать. – Они годились для так называемого «гре­ческого броска». Это когда кости ударяются о бортик, причем одна всегда оказывается сверху другой, так что нижняя не переворачивается. Чтобы сделать такое, нуж­но быть мастером, но пит-босс это легко может заметить. Затем я начал использовать плоские кости. То есть пред­варительно отшлифованные таким образом, чтобы циф­ры «четыре», «пять», «девять» и «десять» поворачивались чаще. – Даффи улыбнулся. – Потом изобрел магнит­ные кости.

– Это какие же?

– Высверливал кость, нагружал ее с одной стороны мельчайшими стальными опилками. После чего надо было исхитриться и проникнуть в помещение казино, чтобы установить под столешницей стола магнит. Труд­но, но риск того стоил. Конечно, это было в старые вре­мена, когда пит-боссы назывались леддерменами[47], по­тому что наблюдали за столами, сидя на таких расклад­ных стремянках. Это было еще до всяких там телевизи­онных камер и прочего. Обычно я работал в заведениях с коврами, потому что в шикарных казино тогда не про­веряли кости на плавучесть. Иначе бы мои с металли­ческими опилками тут же пошли на дно. – Виктория с восторгом наблюдала, как он, продолжая балагурить, за­канчивал работу над первой костью. – Я испытал все. Работал с любыми костями, какие только существовали, от «дохлых тузов» до костей со скошенной фаской, то есть чуть закругленными краями, но ничто не может срав­ниться с этим. – Он улыбнулся, вставляя в тиски вто­рой кубик. – Пока я работаю, идите и успокойте Бино. С ним что-то не так.

– Может быть, это потому, что он все еще любит Дакоту, а она собирается спать с мерзким бандитом. Ни­чего себе жизнь!

– Жизнь как жизнь, – задумчиво произнес Даффи и вернулся к своему занятию.

Виктория зашла в гостиную, достала из мини-бара колу и выскользнула на лоджию, пройдя мимо Роджера, который похрапывал, свернувшись на обитой шелком софе. Сев в шезлонг рядом с Бино, она устремила взгляд на залитый лунным светом океан. Стоящие на крыше отеля прожекторы освещали покрытые поблескивающей пеной острые скалы.

– Почему ты не спрашиваешь о подтверждении кредитоспособности Даффи? – наконец произнесла Вик­тория. – Так вот, все прошло по плану… двести тысяч.

– Управляющий казино нам сказал, – ответил он и снова замолк.

– Ты не хотел, чтобы Дакота участвовала в игре как приманка для Томми? – спросила она.

– Дело не в Дакоте, а в моей глупости. То, что она промышляет своим телом, новостью для меня не было. Просто я тогда жутко страдал от одиночества и совер­шил ошибку. Но все это уже в прошлом.

Она не знала, что еще сказать. Он был так не похож на того Бино Бейтса, каким был два дня назад. Который пролил ей на платье сок в ресторане, продал жемчужи­ну, которому она помогала обустраивать «лосиный вы­пас». Этот Бино Бейтс сейчас был печальный и какой-то очень ранимый. Неожиданно Виктория почувствовала к нему искреннюю симпатию.

– Ты боишься Томми?

Он долго молчал, сидя совершенно неподвижно, за­тем едва слышно заговорил:

– Не знаю почему, но в ту ночь, когда Джо избил меня клюшкой, что-то случилось. Я потерял ду­шевное равновесие. Вот хожу и думаю, что я такой же, как прежде, но это не так. Вначале мне каза­лось, что я боюсь Джо и Томми, но теперь понял – не в этом дело. Не физическое насилие меня страшит… а то, что я не смогу отомстить за Кэрол.

Он ни разу не посмотрел на нее. На его правильный профиль лился слабый свет луны и огней отеля.

– Разве Кэрол не захотела бы этого? – сказала Вик­тория.

– Кэрол? Медсестра? Конечно, нет. Она бы сказала: «Иди домой, Бино, и ни в коем случае не лезь к ним. Они того не стоят». – Он замолк на несколько минут, затем продолжил: – Всю жизнь я был один. Даже живя с родителями, я был одинок, потому что мы никогда не делились друг с другом переживаниями. Для мошенни­ков это совершенно излишне. Главное – как следует выучить роль и суметь перевоплотиться. Собственных чувств у тебя вообще не должно быть, потому что это признак слабости, которая свойственна только глупцам и простофилям, короче, лохам. Так вот, теперь я чув­ствую слабость, где-то в глубине души. И это очень пло­хо. У цыган есть примета: «Если ты не веришь в свою игру, лох в нее тоже не поверит». А прежде я верил, все­гда. Выдавал себя за стольких разных людей, что теперь даже не знаю, кто я на самом деле. Разменивал себя, врал направо и налево. И Кэрол была единственная, с кем я мог говорить об этом. Она все понимала, потому что была воспитана родителями на тех же ценностях, что и я, но смогла их отвергнуть. Мы обсуждали это еще в ранней юности. Позднее, когда я сидел в тюрьме, она говорила мне: «От украденного нет никакого проку, учти это. Потому что истинную ценность составляет только то, что добыто нравственным путем». Я вроде как могу гордиться, что в свое время провернул такие крупные аферы… но все, что от них осталось, – это пшик. Пони­маешь, у меня нет ничего, что можно было бы передать своим детям. Впрочем, детей у меня тоже нет, так что и передавать некому. Значит, она была пра­ва. И вот теперь то единственное, что у меня осталось, чувство мести – не лучшее из человеческих устремле­ний, – покидает меня. Потому я и сомневаюсь, смогу ли со всем этим управиться. И не перестаю говорить себе: «Черт возьми, что я делаю? Разве этим ей поможешь? Возможно, я снова продаю очередной кусочек самого себя, обесценивая то, что еще осталось?» Вот что меня пугает, Виктория.

Он замолк, и она тоже молчала, не зная, что сказать. Они были такими разными и одновременно очень похо­жими.

– Кэрол солгала мне, чтобы спасти твою жизнь… Он повернулся и посмотрел на нее. Виктория про­должала:

– Это была попытка упечь Джо Рина в тюрьму, по­тому что свидетельницей избиения она не была. Кэрол любила тебя, Бино… так сильно, что рисковала жизнью и в конце концов отдала ее, чтобы спасти тебя. В том, что она меня обманула, нет ничего страшного, потому что… потому что… Знаешь, что я думаю?..

– Скажи.

– Нас сюда привела Кэрол. Свела вместе и чего-то ожидает. Может быть, не мести за свою гибель… может быть, совсем не этого. Возможно, она пытается научить нас чему-то. Не знаю… но она наблюдает за происходя­щим, это точно. – Виктория минуту помолчала. – Боль­ше пяти лет я занималась подонками вроде Джо и Том­ми Рина. Для них люди представляют собой ценность только как материал, который можно использовать в пре­ступных целях. Подкуп, шантаж, насилие – вот их ору­жие. Они могут убить нас, это верно, но на войне как на войне. А мы объявили им войну, и наше оружие много мощнее. Мы сильны, Бино, потому что за нами правда. Разве это не замечательно – перекрыть кислород двум отъявленным негодяям, убийцам, которым вообще нет места на земле? Кэрол хотела тебя защи­тить и погибла, теперь твоя очередь в память о ней за­щитить сотни, а может быть, тысячи невинных жертв. Вывести из игры этих мерзавцев, надолго, желательно навсегда. Ты говорил, что у тебя ничего не осталось, Бино. Это не так. Акция возмездия против двух брать­ев-преступников – это капитал. Правда, его нельзя ис­тратить или кому-то передать, но все равно он пред­ставляет ценность. Ценность особого рода, которую имела в виду Кэрол, когда говорила с тобой тогда в тюрьме. Потому что, несмотря на обман и все прочее, то, что мы делаем, по большому счету все равно нравственно. И это останется с тобой навсегда, Бино.

Он помолчал, потянулся, взял ее руку и подержал несколько секунд. Затем встал и вышел. Это была дале­ко не самая лучшая из речей, которые Виктория когда-либо произнесла в суде, но она надеялась, что ее слова Бино тронули.

Томми принял душ и переоделся в шелковую рубаш­ку, которую его брат Джо привез ему из Китая. Он гово­рил, что рубашка стоит кучу денег, потому что шелк ка­кой-то особый, произведенный специально выведенны­ми шелковичными червями. Затем нужно было избавить­ся от Каллиопы, что оказалось нетрудно. Он сказал, что у него дела в офисе казино, сунул ей очередную тысячу и оставил у стола рулетки с пригоршней сотенных фишек. Пусть решает, на что поставить – красное или черное… развлечение обеспечено по крайней мере на несколько часов.

Когда Дакота снова появилась в баре «Фламинго», у Томми екнуло сердце. Она улыбнулась и двинулась пря­мо к нему.

– Вы изменились, – сказала она, глядя на его зеле­ную шелковую рубашку. Затем взяла за руку. – Стали немного другим.

– Нет, не изменился, – проговорил он, не пони­мая, что она имеет в виду. – Я тот же самый, что и днем.

– А я не могу дождаться, когда же увижу, как вы­глядит этаж, где играют по-крупному, – сказала она, не отпуская его руку.

Томми повел ее к лифту и достал свой ключ. Они поднялись на десятый этаж, вышли из кабины, прошли мимо номера 10В, где в этот момент Даффи нагружал кости, добрались до конца коридора и оказались в не­большом, но очень элегантном игорном зале. Пит-боссы и крупье были в смокингах. За игровыми столами руч­ной работы, с резьбой, привезенными из лучших евро­пейских казино, сидели около полудюжины игроков, большей частью арабы и азиаты. Над столами низко сви­сали хрустальные люстры. В общем, впечатление было потрясающим.

– Вы действительно владеете этим заведением? – удивилась она, все еще держа его руку.

– Спросите любого. Например, его, – сказал Том­ми, показывая на распорядителя зала, и подвел Дакоту к человеку в смокинге. – Ну-ка спросите.

– Он говорит, что владеет этим казино, – сказала она.

– Если мистер Рина так говорит, то не верить ему у вас нет абсолютно никаких оснований, – ответил рас­порядитель.

– В таком случае я, наверное, сейчас самая счастли­вая девушка на острове. – Она села у стойки бара на табуретку, позволив разойтись разрезу на платье. Длин­ные ноги соблазнительно сверкнули в ярком сиянии ламп в канделябрах.

– Чем вас угостить? – спросил Томми, надеясь на стремительную атаку.

– Неразбавленный скотч, но только если вместе с вами, – сказала она улыбаясь.

Вызов был принят. Томми заказал два двойных скот­ча, а стало быть, попал в ловушку. Потому что Дакота Бейтс по части выпивки обладала невероятной вынос­ливостью. Она могла перепить любого мужчину, что в ее профессии было большим подспорьем. Лох падал пья­ный под стол, а она сваливала с его деньгами и кредит­ными карточками. Такое бывало, и не раз.

Когда подали выпивку, она его немного подразнила.

– Если я опьянею, надеюсь, вы не станете пользо­ваться моей беспомощностью. – Затем улыбнулась и про­тянула бокал, чтобы чокнуться.

Томми широко улыбнулся в ответ. Он, разумеется, намеревался воспользоваться ею на всю катушку. Вна­чале он заставит эту шикарную телку покурить его розо­вую сигару, а потом затрахает до полусмерти.

Правда, вскоре возникла маленькая трудность. Она пила наравне с ним, и к половине второго Томми едва мог стоять на ногах.

– Хватит пить, – пробурчал он, извергнув ей в ухо, как из пульверизатора, облако скотча пополам с дурным дыханием, а затем откинул голову и с вожделением по­смотрел на нее затуманенным алкоголем взглядом. – По­шли трахаться.

– Ко мне или к тебе? – проворковала она.

– Туда, где ближе.

– У меня есть специальные лосьоны. Я натру ими тебя всего, сделаю массаж, а потом слижу дочиста, – пообещала она.

– Трахаться… – пробормотал Томми.

Она помогла ему подняться и повела, покачиваю­щегося, из зала, где играли по-крупному, к лифту и дальше к себе в номер на восьмом этаже. Открыла дверь, и он вошел, спотыкаясь, почти падая, увлекая ее за собой.

– Боже, как я нагрузился, – сказал Томми, покачав головой.

– Пошли в постель, – предложила она. – Устроим себе большой праздник. – Она повела его к двуспаль­ной кровати. Он плюхнулся на спину и сонно прикрыл глаза. Она даже на секунду подумала, что, может быть, повезло и трахаться с ним не придется. Но Томми вско­ре открыл глаза и уставился на нее – видимо, он еще не собирался сдаваться, – затем неожиданно встал и, шатаясь, направился в ванную, где холодной водой намо­чил мочалку и обтер лицо. Вода стекала по шее на ки­тайскую шелковую рубашку за две тысячи долларов. Он уронил мочалку в раковину, повернулся и снова похот­ливо уставился на Дакоту.

– Пошли, крошка, пошли. Будем трахаться голыми.

Я хочу увидеть тебя всю.

Проклиная в душе свое невезение, она спустила бре­тельки шелкового платья и позволила ему упасть, обна­жив великолепное тело. Теперь на ней были только туфли на высоких каблуках. Томми сглотнул несколько раз, раскрыв рот, как пойманная форель на дне лодки, шата­ясь, двинулся к ней и начал грубо щупать.

– Полегче, милый, успокойся… у нас впереди еще целая ночь, – проворковала Дакота, отстраняясь.

Она решила побыстрее закончить работу. Он навер­няка сразу же после этого заснет, так бывает со всеми, ей ли не знать мужчин. Дакота сняла с него мокрую шел­ковую рубашку. Томми оказался на удивление крепко сложен. Руки короткие, но с мощными твердыми би­цепсами, в теле ни капли жира. Неуклюже сидя на кро­вати, он с трудом освободился от брюк, затем содрал с себя нижнее белье и встал перед нею, коренастый бугай. Его сила ее немного напугала, но она обняла бандита и прижалась всем телом. Томми застонал от удовольствия. Дакота повела его к постели и уложила. Он начал хва­тать ее, и тогда она безо всякой преамбулы его оседлала. Томми яростно дернулся бедрами навстречу. Со­вокупление было бурным, и через несколько минут он кончил. Изобразив экстаз, она быстро скатилась с презренного подонка, который убил ее кузину Кэрол, и мягко произнесла:

– Ты потрясающий любовник. Сколько силы, сколь­ко выносливости! Я никогда не получала такого наслаж­дения.

– А-а-а-а, – сказал Томми, закрывая глаза. – Ком­ната, бля, вертится. Бля, комната, бля, вертится, все во­круг, бля… – Затем он перевернулся лицом на одеяло и сблевал на бархатный ковёр у кровати все, что было съе­дено и выпито, хватая ртом воздух и сплевывая остатки.

«Он действительно ужасная тварь», – подумала она. Так легко сейчас подойти к столу, взять ножницы и кон­чить подонка, но Бино сказал, что Кэрол приказал убить его брат Джо, а Томми – только исполнитель. Томми им, конечно, нужен, но главная задача – добраться до Джо. А кроме того, в убийцы она не годилась, потому что была из рода Бейтсов. Классный игрок, лучшая «ки­дала» мужчин на планете – это пожалуйста. В спальне победу всегда одерживала только она. Спальня была ее полем боя. Она посмотрела на храпящего убийцу, подо­шла к телефону и набрала номер Бино.

– Да, – ответил Бино, сняв трубку после второго гудка.

– Он вне игры. Начинайте.

Бино посмотрел на часы – было почти три.

– Томми отключен, – сказал он Даффи. – Ты готов?

Тот взял последнюю кость – остальные, нагружен­ные, лежали в ряд на столе, – чтобы посмотреть, высох­ла ли белая точка.

– Готов, – ответил он.

– Хорошо, – сказал Бино и повернулся к сидевшей на кровати Виктории. – Самолет прибудет на рассвете. В это время мы должны быть там.

Они перевернули инвалидную коляску и заполнили костями пустоты под подлокотниками кресла в таком порядке, чтобы Даффи мог вытащить любой нужный на­груженный номер. Затем коляска была возвращена в нор­мальное положение, и Даффи занял сиденье, возвыша­ясь над портативным туалетом.

– Возьми Роджера, садись в фургончик и жди нас на автостоянке, – сказал Бино, обращаясь к Виктории. – Возможна экстренная эвакуация. Если мы погорим, садись в самолет и улетай без нас.

– А Дакота? – спросила она.

– Дакота в любом случае остается с Томми. Ее рабо­та еще не закончена.

Виктория открыла дверь, чтобы выпустить их, и Бино на секунду задержался, ища глазами ее глаза.

– Спасибо… за все.

Она кивнула и отступила в сторону. Бино вывез Даф­фи в коридор, направляясь с ним к лифту, чтобы спус­титься на первый этаж, в главный игорный зал казино.

Глава 19

«ТЭТ»

Льюк Зигман удивился, увидев взбалмошного боль­ного старика, въезжающего на инвалидной коляске в игорный зал в три часа ночи. Он выглядел полумертвым, голова безжизненно моталась на гусиной шее. Харри Прайс и его племянник Дуглас были уже сфотографиро­ваны скрытой камерой. Скоро их портреты вывесят на «доске неудачников» в служебном офисе, чтобы служа­щие казино знали их в лицо и относились по-особому. Администрация клуба «Сейбе-Бей» не желала расставать­ся с этими «замечательными» игроками, прежде чем у тех не кончатся денежки.

Вечно ноющий племянник Дуглас поставил кресло дяди Харри напротив крупье.

– Дядя Харри, ради Бога, позвольте мне отвезти вас в номер. Вам давно нужно быть в постели. Сейчас уже середина ночи.

– Мне кредит, пожалуйста, – ернически потребо­вал Даффи и сам же ответил с придыханием: – Да, сэр, сию минутку, сэр, с радостью и удовольствием. – Затем неожиданно посерьезнел. – Давай, поехали к девушке с фишками. Возьмем для начала две сотни самых круп­ных. Да что там, сколько у нее есть, пусть все дает. И не надо никуда ехать – сами привезут. Харри хочет бросать кости… бросать кости.

В кабинете управляющего ночной смены Арнольда Бузини раздался звонок. Он снял трубку. Льюк сообщил, что мистер Прайс требует доставить в фишках к третье­му столу весь свой кредит в двести тысяч долларов.

– Давай, вперед, – приказал Бузини, радуясь, что старый идиот возвратился к игровому столу. – Фи­нансы у этого ненормального в порядке, так что вези­те ему фишки.

Через несколько минут прибыла тележка, а на ней лотки с красивыми пластиковыми фишками на двести тысяч. Они были составлены столбиками – синие сто­долларовые, красные пятисотдолларовые и золотистые тысячедолларовые. Дыша с присвистом, Даффи молча наблюдал, как Бино переставляет лотки на стол.

– Какой сегодня верхний предел? – спросил он.

– Для вас, сэр, пять тысяч, – ответил Льюк.

– Бо-о-о-же правый, в сиротском приюте и то бога­че, – пропыхтел Даффи. – Что, ребята, ничего лучшего вы предложить не можете?

Льюк снял трубку и снова набрал номер Бузини, ко­торый разрешил снять с третьего стола все ограничения. Сейчас, в три ночи, главный зал казино был почти пуст. В Лас-Вегасе, там играют по ночам, а в казино стран Карибского бассейна – большей частью днем, так что Бузини не возражал против снятия огра­ничений.

– Для начала десять тысяч, – сказал Даффи, затем потянулся к барьерчику, прижался впалой грудью к сто­лу и сильно закашлялся.

– Может быть, хотите, как и днем, купить страхов­ку? – предложил Льюк.

– Нет – нет. Не сейчас, не сейчас. Давайте начнем, просто не терпится кинуть… давайте кидать. – Он схва­тил кости и сильно швырнул в конец стола. Они стукну­лись о барьер и упали на зеленый фетр. Выпала десятка, на которую нужно было ставить при следующем броске.

Льюк улыбнулся, потому что выбросить десятку было очень трудно. Она могла выпасть тремя способами: шесть —. четыре, четыре – шесть и двойная пятерка. А вот для получения семерки существовало шесть спосо­бов. То есть у игрока шансы проиграть всегда два к од­ному, а выиграть – один к одному. В этом-то и заклю­чается преимущество казино. Льюк не видел, как рука Даффи скользнула к подлокотнику кресла инвалидной коляски, извлекла пару нагруженных костей, а другая одновременно опустила туда пару взятых со стола. Те­перь он зажал в кулаке две пятерки и в течение двадцати секунд тряс, поднеся к уху, тянул время, непрерывно балагуря, ждал, когда отвердеет целлофановый газ.

– Ставлю на двойную пятерку, – выкрикнул Даф­фи. – Пять тысяч на двойную пятерку.

Бино передвинул фишки, и Даффи кинул нагружен­ные кости. Они упали, образовав двойную десятку.

– И-и-и-а-а-а! – возопил Даффи и едва не задох­нулся.

– Выплата выигрыша. Выплата за двойную десят­ку, – монотонно пробубнил крупье.

Льюк наблюдал, как тот передвигает тридцать тысяч долларов в сторону Даффи. А тот быстро возвратил нагруженные кости и захватил в ладонь пару со стола, чтобы пустить их в игру. Он поставил очередные двадцать тысяч и бросил нормальные кости.

– Выпала четверка, – объявил крупье. – Делайте заказ на четверку.

Четверка также была два к одному против кидаю­щего.

– Удваиваю ставку на четыре, – прохрипел Даффи, делая первый умный ход.

Дело в том, что при игре в кости допускается пос­ле первого броска, когда выпала нужная цифра, объявить двойную ставку. Это означает, что если выпада­ет четверка, то выплата будет удвоена. Льюку Зигману очень не понравилось, что этот профан перестал объяв­лять дурацкие ставки и неожиданно заиграл по-умно­му.

– Ведите себя хорошо, не огорчайте папочку, – при­читал Харри, заменяя кости нагруженными, причем с необходимой четверкой, которые он незаметно и почти мгновенно выхватил из подлокотника инвалидной ко­ляски. Затем кинул.

– Выиграла двойная четверка. Выплата по двойной ставке, – проговорил крупье и посмотрел на Льюка. Ста­рый гусак за два броска отыграл все деньги, которые про­садил днем.

Льюк снял трубку и, повернувшись к столу, снова набрал номер кабинета старшего смены.

– Мистер Бузини, этот человек за два раза нагрел нас на пятьдесят кусков. Вы хотите, чтобы ограничения по-прежнему были сняты?

– Он продолжает делать идиотские ставки?

– Нет. Старик вдруг заиграл совсем иначе.

– Проверьте кости на плавучесть. Если они в по­рядке, продолжайте, но держите меня в курсе.