Тем не менее были уничтожены и сосланы в лагеря, расстреляны, замучены сотни тысяч, миллионы человек. Историк Виктор Земсков в статье «ГУЛАГ (историко-социологический аспект)» приводит такие данные: «В действительности число осуждённых по политическим мотивам (за «контрреволюционные преступления») в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., то есть за 33 года, составило около 3,8 млн человек. <…> В феврале 1954 года на имя Хрущёва была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел С. Кругловым и министром юстиции К. Горшениным. В ней называлось число осуждённых за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, «тройками» НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией, судами и военными трибуналами 3.777.380 человек, в том числе к высшей мере наказания – 642.980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок до 25 лет и ниже – 2.369.220, в ссылку и высылку – 765.180 человек».

Есть и другие данные. С 1925 по 2000 гг. суммарный коэффициент рождаемости в России снизился на 5,59 ребёнка в расчёте на одну женщину (с 6,8 до 1,21). Из них 3,97 ребёнка, или 71% общего снижения, приходятся на 1925—1955 гг., но несмотря на этот спад и потери в результате войны, население РСФСР за 1925—1955 гг. выросло на 25 млн человек. Резкий спад коэффициента рождаемости произошёл на рубеже 1980-х и 1990-х; в это же время смертность в России превысила рождаемость.

Во время Первой мировой и Гражданской войн рождаемость резко сократилась, но к середине 1920-х годов жизнь населения, тогда по преимуществу крестьянского, России, Украины, других районов СССР нормализовалась и восстановилась довоенная высокая рождаемость.

Российский демограф Сергей Захаров отмечает, что отрицательный рост населения прогнозировался демографами задолго до 1992 года и такая ситуация наблюдается в любой развитой стране.

Доктор физико-математических наук и российский политик Степан Сулакшин, опираясь на анализ демографического кризиса в России, выделяет следующие основные причины: эрозия традиционных смыслов российской жизни, идейно-духовное опустошение, отсутствие сплачивающей нацию идеи, подмена присущих российской цивилизации ценностных кодов. Происхождение кризиса он видит также «в искажении сущности российской государственности, успешной только тогда, когда в ней воплощаются многовековые традиции… специфическая природа уникального, интегрирующего разные народы типа государства». Ещё одной причиной кризиса он называет «отход государства в 90-е годы от активного управления специфическими демографическими процессами и от стимулирования социального и экономического развития, от управления развитием страны во всех смыслах и миссиях, неотъемлемых от классического государства». Вместе с тем он отмечает, что материальная сфера не является определяющей причиной российского демографического кризиса.

Социолог Игорь Белобородов утверждает, что в период с 1992 по 2010 гг. естественная убыль населения России составила 13,1 млн человек, частично компенсированные миграционным обменом на 6,4 млн человек. В качестве основных причин демографического неблагополучия он выделяет распад института семьи, аборты, внебрачное сожительство и как следствие этого – рост числа разводов, малодетность, старение населения и распространение социальных патологий, к числу которых он причисляет алкоголизм, наркоманию, педофилию, гомосексуальную ориентацию.

В монографии профессора Владимира Левашова и доктора философии профессора Владимира Староверова в качестве основной причины российского демографического кризиса отмечается ошибочная экономическая политика, переход к «свободному рынку» при игнорировании демографической стороны реформирования, а также высказывается предположение о том, что нынешняя демографическая катастрофа имеет искусственное происхождение.

Что же можно увидеть на фоне этих исследований?

2.4

Всё оказывается донельзя простым в свете аллегории, но свои выводы я начну обосновывать издалека. Для начала скажу, что время Сталина было временем репрессий большинства, борющегося за социальное равенство. Нынешние времена – наоборот, время репрессий против большинства, в конце концов, против собственного народа. А насильственные действия, как их ни раскрашивай, сути не меняют.

При этом, в какие бы одежды ни рядились кликуши «нового» российского порядка и апологеты «вновь испечённых» ценностей, какую бы красивую словесную упаковку ни получали принудительные меры в отношении собственного народа, они на генетическом уровне не имеют отношения ни к России, ни к исконно русским святыням. Разве что к российской экономике и ценностям материального плана. Такой вывод, впрочем, не нов, кто только за счёт природных и интеллектуальных богатств России не наживался.

Очень непонятным поначалу, но зато ясным впоследствии оказывается простое сопоставление цифр. Странное дело, с 1921 по 1954 гг. – 3,8 млн репрессированных – главное обвинение режима и лично Сталина. Тогда тем, кто искусственно создал демографическую катастрофу, остаётся ответить на вопрос: кто будет отвечать за то, что сейчас при «мирных и демократических» процессах смертность в России превышает рождаемость?

Разумеется, ни я, ни любой заинтересованный житель ответа на сей вопрос не получит. В лучшем случае это будут демагогические тары-бары, подобные тем, которых полно нынче на телевидении.

Никто из этих вещунов никогда не скажет, почему даже после голода 30-х годов, индустриализации и коллективизации, после потерь в Великой Отечественной войне демографическая ситуация быстро восстанавливалась и по какой причине теперь при закончившемся «мирном течении процесса перестройки» смертность превышает рождаемость.

Нам же продолжают «втирать» про ужасы сталинского режима. Были ли эти «втиратели» и являются ли они сейчас врагами народа? С точки зрения идеи равенства и братства, безусловно, да. Это теперь противники той идеи имеют «законное право» грабить страну, потому что сами и написали «новые» законы. Тогда же во времена ежовых рукавиц разговор с теми, кто ставил личное, частное выше общественного, был короткий. В зависимости от масштабов особое совещание выносило приговор. В лучшем случае наказание ограничивалось трудовой повинностью. Не надо напоминать, что происходило в худшем или близком к худшему развитии репрессивного сценария.

Жестоко? Несомненно! Однако как можно было бороться с теми революционными деятелями и соратниками, когда те, получив номенклатурные и следующие из них не номенклатурные блага, посчитали, что эпоха развитого социализма уже наступила?

Более того, ментальное с идеологической точки зрения расстройство двигало человека к достижению уже коммунистического рая, но опять же лично для себя. Если вспомнить волны репрессий, то не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сопоставить ещё несколько очевидных фактов. Репрессии коснулись, прежде всего, военного ведомства, затем руководителей (говоря современным языком, менеджеров и топ-менеджеров) нефтяных компаний, руководящих кругов тяжёлого машиностроения и прочих гигантов промышленности, также науки, включая медицину.

Сравним всё это с теперешней российской действительностью и поймём, какие именно лекарства годятся для наших исконных болезней. Правда, пока нет поводов к оптимизму. Громкие заявления, не менее оглушительные разоблачения лиц, разворовывающих национальное достояние, кончаются разговорами и, как правило, бегством проворовавшихся мэров и чиновников за границу, не говоря уже о том, чтобы вернуть украденное в казну. Поразительная лояльность!

Разумеется, в то время экономические преступления автоматически переходили в разряд политических, ведь они противоречили самой идее, для достижения которой были принесены многие жертвы.

Было бы заблуждением считать, что революционный Ваал Сталина требовал новых жертв. Этого требовали обстоятельства. Сама идея социального равенства, хотя и является Божественной, плохо прижилась на российской почве в силу тех именно условий, о которых я говорил в толковании притчи «О блудном сыне».

Вспомню здесь ещё одно Иисусово иносказание: «Вышел сеятель сеять семя своё, и когда он сеял, иное упало при дороге и было потоптано, и птицы небесные поклевали его; а иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги; а иное упало между тернием, и выросло терние и заглушило его; а иное упало на добрую землю и, взойдя, принесло плод сторичный» (Лк. 8:5—8).

По этой же причине (отдалённости от Бога) идея не дала сторичного плода на нашей земле (у нас и она приживается с чёрного хода), а вот, к примеру, в Норвегии, где богатства недр работают на каждого вновь рождающегося, идея прижилась как нельзя лучше. Впрочем, не буду забегать вперёд.

2.5

К сказанному выше стоит добавить, что сколько бы негативных (автор надеется, что и позитивных тоже) эмоций ни вызывала такая история Руси, мои слова о ней не стоит считать полемикой с традиционной историей и историками.

Я ни с кем не спорю, не доказываю правоту социалистического пути развития и не указываю единственно правильную дорогу, по которой должна идти Россия. Я просто смотрю на неё через библейские линзы, взгляд через которые делает нашу историю много понятней.

Однако если всмотреться чуть пристальнее, то идея социального равенства, пусть и с издержками, лучше приживается в иных землях, нежели наша. И это факт.

Вообще, надо сказать, любой замысел на российской почве приживается плохо. Идея социального равенства достигалась кровью, но в конце концов переродилась в принцип «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё», что значит ничьё. Таким образом, этот принцип оказался ничем не лучше (но и не хуже) принципа частной собственности «всё хорошо, что моё».

Когда речь идёт о России, то надо учитывать, что у нас, по большому счёту, идёт непрекращающаяся борьба только между этими двумя идеями – социального равенства и частной собственности. В других странах научились как-то более гармонично сочетать жизнь этих идей.

Происходит же всё это потому, что следуя логике притчи «О блудном сыне», а именно через её призму, мы сейчас и смотрим на нашу историю, человек или народ находится в самом отдалённом от Бога месте. Из этого следует, что у нас любая идея будет понята неверно и пойдёт наперекос. Не потому что мы глупы, отстаём в развитии и необразованны, но именно в силу нахождения России в тех условиях, которые образно описаны в притче.

Любой путь, даже самый справедливый – Советская Россия – у нас, как всегда, с такими перегибами, что иногда даже хочется поверить в демократию или ещё какую-нибудь политическую сказку. В конце концов, очень хочется верить, что всё-таки нас ждёт нечто лучшее, однако всякая небылица и любой миф в нашей стороне оказывается не лучше казарменного социализма, что подтверждает исторический опыт.

С другой стороны, весь мир увидел, как идея социального равенства жила в наших условиях. Поэтому теперь она живёт в других реалиях. И надо сказать, хорошо себя чувствует. Да и чем бы оказалась сия идея в Швеции или Америке, если бы она не прошла свой предопределённый путь в российском климате?

Ответ на совести читателя. Я же сейчас задержусь на том, чему сам был свидетелем. Идея социального равенства действительно жила на нашей земле. И работала. Когда-то. Сейчас же работает и царствует идея частной собственности. Сказать, что с перекосами и перегибами – ничего не сказать. Надеюсь, иссякающее терпение не приведёт нас к очередному бунту или революции.

Когда идея социального равенства в России действительно работает, то для западного мира руководитель страны и сама страна становится монстром, идеологической страшилкой, которую необходимо победить, а ещё лучше поработить, развязав какую-нибудь междоусобицу или войну.

Мизерность наших потребностей, что всегда трактуется нынешними и прежними оккупантами как исконно русский недостаток, дающий повод к очередному нашествию на Русь, очень обманчива. Скудость наших интересов ограничивается тем, что мы мало хотим от других народов. А тем, кто пытается развязать у нас войну, напомню слова немецкого канцлера: «Превентивная война против России – самоубийство из-за страха смерти».

Разумеется, мы всегда оказываемся «виноваты» перед всем миром. Не потому, что так есть на самом деле, и даже не потому, что мы виноваты перед Творцом (перед Ним виноваты все). Причину подобного положения дел и отношения остального мира к нам я уже называл – самое отдалённое от Создателя бытие и психологическое состояние, которое можно охарактеризовать как внутреннее беспамятство. Компенсируют все эти «недостатки», как хорошо известно, богатства российских недр.

В аллегорическом свете становятся понятны два основных вопроса русской философии: «кто виноват?» и «что делать?». Здесь я буду краток. Виноват, разумеется, Господь Бог, а делать ничего и не надо, авось обойдётся.

Обвинять Творца для нас – обычное дело. Но если с укоризной к Богу хоть как-то можно согласиться, «потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего её» (Рим. 8:20), то с надеждой на авось при всём желании ничего не обходится.

Иосиф Джугашвили был тем человеком и правителем, в политическом лексиконе которого авось отсутствовал абсолютно. Он был самым рациональным прагматиком идеи социального равенства. И главное, знал, что делать, это можно утверждать. Знал ли Сталин, кто виноват, сказать не могу. Да и с исторической точки зрения сие не столь важно. А нам, русским, конечно же, не очень хочется верить в то, что можно быть и без вины виноватыми…

При этом, сравнивая правителей, власть которых приносила пользу большинству, личность Иосифа вызывает больше уважения, нежели персона Ивана Грозного с опричниками. Быть может, в силу того, что по времени Сталин ближе к нам. Правда, и у него были свои опричники, однако участь тех из них, кто не соответствовал идее равенства, была незавидной, чего не скажешь о временах царствования Иоанна. Да и такая фигура, как Александр Меншиков при Петре, в социалистических реалиях была невозможна. Впрочем, справедливости ради замечу, в те времена ничего не знали об идеях Маркса.

Общим местом для режимов Ивана Грозного, Петра I и Сталина была крайняя жестокость, с которой реформаторы воплощали в жизнь те или другие новшества. Этому обстоятельству тоже есть объяснение с точки зрения притчи «О блудном сыне».

Всё новое, передовое в точке наибольшего удаления от Божественного начала превращается не сказать что в полную свою противоположность, но становится, образно говоря, осетриной второй свежести.

Иначе говоря, идея всеобщего равенства, а это действительно так и есть, проживает множество воплощений, принося такие плоды, какие может произрасти наша вера. Я не говорю о прокрустовом ложе равенства, имея в виду, к примеру, поголовную стрижку наголо. Речь идёт именно о социальном равенстве, что и было во времена Советской власти. Хрущёв, к примеру, был сыном шахтёра, землемер третьего разряда Брежнев тоже впоследствии стал генеральным секретарём компартии.

Таланты у всех людей тоже неодинаковые, разнится их интенсивность и направленность, так что о равенстве личностей также не может быть речи. Поэтому я не буду принимать упрёки тех, кто понимает равенство как армейский ранжир, как и не стану доказывать того, что в сталинские времена перед законом мы были равнее всех равных, судя по количеству осуждённых голов высшего командного состава армии, статусных гражданских чиновников и их «оборзевших» родственников.

С точки зрения интересов большинства, обращу особое внимание на смерть Вождя, которая до сих пор вызывает много толков. Плач миллионов и проклятие сотен тысяч людей имеют в свете притчи «О блудном сыне» вполне логичное объяснение, далёкое от мнения внучатого племянника Вождя: «Я на месте его соратников давно бы его грохнул» (цитата из программы «Время» от 5 марта 2013 года). Итак, чем же был этот всенародный плач по Сталину и проклятия в его адрес?

Да ничем иным, как воплем душ, можно сказать, и неосознанным (хотя какая, к чертям, разница!), слезами даже не о почившем Вожде, а скорее о самих себе…

Да, да, о самих себе! Дело здесь вовсе не в культе личности Сталина, просто он олицетворял собой тот Порядок, которого так хотелось всем. Люди постарше обязательно должны помнить то чувство безопасности и уверенности в завтрашнем дне даже при нищенском (так говорят) уровне зарплат.

Что это было? Это были, по существу, всенародные стенания по ещё не утраченному, но уже начинавшему терять свои силы Порядку. Во всяком случае, такое толкование вписывается в общую картину и не противоречит логике событий.

Разумеется, те, кто не хотел жить в организованном состоянии и правильном устройстве идеи равенства, характеризующемся правильным распределением всех доходов государства во благо самого государства и населяющих его людей, прокляли «сатрапа».

И ведь было «за что» проклинать и ненавидеть! У человека, наделённого (или наделившего себя) неограниченной властью, не было ничего своего, всё казённое, включая кресла на правительственных дачах (интересно, каким образом там производилась инвентаризация?). Своего сына, попавшего в плен и угодившего в концентрационный лагерь, он не обменял на немецкого фельдмаршала. Того же он ждал от подчинённых и того же требовал закон. Да куда уж там!

С этой точки зрения становятся понятным, почему экономические преступления становились политическими, с одной стороны, с другой – почему преследованиям подвергались все члены семьи и ближайшие (а то и дальние) родственники. Не то что нынешнее племя, у которого даже статья о конфискации имущества отменена.

Так что не будем искать причины репрессий только в идеологической плоскости. По закону уголовное преследование за преступление сейчас касается только лица, которое совершило противоправное действие. Иначе говоря, если чиновник украл из бюджета несколько миллионов или миллиардов рублей (долларов, евро и пр.), то уголовное наказание, причём далеко не всегда, несёт только то лицо (или группа лиц), кое сие преступление и совершило. В законе существует (если вообще существует) лишь гипотетическая возможность вернуть деньги в бюджет или пострадавшим лицам. Подтверждением такого положения вещей служат пресса, телевидение и все виды средств массовой информации. Глупо обосновывать подобное состояние дел и находить вещественные доказательства того, что лежит на виду. Одни разговоры, демагогия и создание видимости производимой работы при полном отсутствии результатов.

Советская законодательная машина действовала иным образом. Репрессии касались всех, кто тем или иным образом принимал или мог принимать участие в растрате наворованных средств.

Термин «враг народа» не был клише только политической риторики сталинского периода, он употреблялся и в официальных документах. Например, в части 2 статьи 131 Конституции СССР 1936 года говорилось: «Каждый гражданин СССР обязан беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, как священную и неприкосновенную основу советского строя, как источник богатства и могущества Родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся.

Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».

На мой взгляд, аббревиатура ЧСВН – «член семьи врага народа» – подводила окончательный итог возможностям родственников воспользоваться украденным из общей копилки страны не только в настоящем, но и в будущем. С такой пометкой в личном деле практически невозможно было занять какую-нибудь руководящую или хозяйственную должность. Жестокие и бесчеловечные методы? Но для кого?

Взглянем на статью УК 58—1, которая определяет контрреволюционную деятельность. Она гласит: «Контрреволюционным признаётся всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции. Контрреволюционным признаётся также и такое действие, которое, не будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего его, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».

Как видим, экономическая составляющая статьи практически впаяна в политическую часть и является одной из основных. Заинтересованный читатель может подробно ознакомиться с этой статьёй, где с удивлением обнаружит (если подходить нетенденциозно), что у неё два корня – политика и экономика. Это не сразу заметно. Второй корень становится ещё менее заметным тогда, когда с высоких трибун нам «втирают» про ужасы сталинизма и молох «только» политических репрессий. При нежелании думать вообще снижается до нулевой отметки вероятность вычленить из смысла статьи экономическую подоплёку.

С другой стороны, даже среди тех, кто по праву претендует на звание мыслителя, способность различать политику и экономику тоже невелика. Александр Солженицын при всех своих талантах сделать этого не смог.

Конечно, и меня при желании можно обвинить в тенденциозном подходе (а что ещё делать, если инкриминировать больше нечего?). Однако подобное обвинение может сделать только тот, кто в разворовывании государственных средств и национального богатства не хочет видеть угрозу безопасности российской государственности.

Даже самый отпетый сторонник идеи частной собственности не может отрицать социальных завоеваний социализма. И это право на социальное равенство именно завоёвывалось, причём ценой огромных потерь.

Разумеется, те, кто имел, не хотели делиться нажитым, а те, у кого ничего не было, не могли мириться с существующим «порядком». Налицо был и ныне пребывающий, в общем всегда и неизбежный, конфликт между имущими и неимущими.

Часть третья.

Драматическая

5.1

С точки зрения истории, о которой говорю я, можно чуть иначе взглянуть на так называемую «классовую борьбу». Эти слова на самом деле являются лишь терминологической оснасткой борьбы двух идей – частной собственности и социального равенства. Поэтому освежим их в памяти.

Известно, что вся западная идея демократии базируется на принципе частной собственности, считаясь священной и неприкосновенной ценностью либерализма, провозгласившего незыблемость частной собственности перед лицом государственной власти. Его лозунг – «beati possidentes» – «блаженны имеющие, обладающие имуществом». Обладание имуществом расценивается как нечто положительное, «частная собственность является главной гарантией свободы, причём не только для тех, кто владеет этой собственностью, но и для тех, кто этой собственностью не владеет», – считает один из идеологов либерализма Фридрих Август фон Хайек.

Эта аксиома Запада отражена в известной фразе исследователя России Ричарда Пайпса: «Только человек, имеющий право быть собственником, может иметь все остальные права». Он же (как он сам думает) выявил причины генетической правовой отсталости россиян: «С того времени как я серьёзно заинтересовался Россией, я начал сознавать, что одно из главных отличий её истории от истории других европейских стран связано со слабым развитием собственности. <…> В случае с Россией как должное следует принимать не собственность, а её отсутствие. Одной из главных тем западной политической теории на протяжении последних 2.500 лет был спор по поводу достоинств и недостатков частной собственности, в России же эта тема едва затрагивается ввиду единодушного по существу мнения, что речь идёт о безусловном зле»1.

Напротив, одним из исходных фундаментальных положений марксизма является именно тезис о равенстве людей. Эта аксиома имеет для строителей фундамента бесклассового общества такое же значение, как и аксиома Евклида о параллельных прямых для геометрии. Вообще, социальное равенство – понятие, обозначающее одинаковое социальное положение людей, принадлежащих к различным социальным классам и группам. Первоначально идея социального равенства носила религиозный характер. Согласно христианству и некоторым другим религиям, все люди равны от рождения. Это так называемая идея онтологического равенства людей.

5.2

В нынешнее время просто бессмысленно говорить о том, что, дескать, в Советской России эта идея равенства была, а сейчас её нет. Или утверждать, что её не было никогда в других странах. Разумеется, была. Точнее сказать, она была всегда, равно как и противоположная ей идея – идея частной собственности.

<1 2 3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

4 из 6