Небесная игрушка

Народ Гро отступил, но не сдался. Он стал осторожнее, осмотрительнее. В отличие от прежних лет, не стремился сразу уничтожить все, связанное с пришельцами, даже если оно несло непосредственную угрозу. Главное было – затаиться, выжить, чтобы, восстановив популяцию, снова вступить в смертельный поединок. Потому и двигалось беспрепятственно изделие пришельцев. Численность народа снова увеличилась, правда, пока не настолько, чтобы, как в прежние времена, повсюду атаковать ненавистного врага, но все же было уже ясно, что раса уцелела и снова быстро набирает силу. Многие уже спустились с гор в долину и по-новому обживали свои бывшие жилища.

Среди них был и Гро. Он мысленно оглядел близлежащую территорию, отметив местоположение машины пришельцев, определяя, где пасутся небольшие стада друков, составлявших основную часть его рациона, подмечая, где находятся другие живые существа. И буквально вздрогнул, когда понял, какая опасность подстерегает существо, которое вышло на встречу с ним.

Минуло десять дней с той поры, когда Гро, в очередной раз достаточно близко подобравшись к базе пришельцев, окидывал ее мысленным взором, в который раз изучая ее устройство и пытаясь найти путь для уничтожения. От его взора не могло укрыться ни одно мыслящее существо. Он, как и любой из его народа, умел на расстоянии читать эмоции и состояние пришельцев. В каждом из них жило напряжение, какая-то озлобленность, постоянное ожидание опасности и готовность к драке не на жизнь, а на смерть.

И вдруг среди моря вражды и напряжения промелькнуло совершенно другое сознание. Ясное, простое, без всяких причуд, и при этом носитель его явно приближался к месту, где находился Гро. С каждым мгновением Гро все лучше чувствовал обладателя этого сознания. Его обладатель был не такой, как все другие пришельцы. Чем-то он здорово отличался. В его сознании чувствовалась смесь безмятежности, восторженности, радости, наивности, но одновременно с этим безысходности, безнадежности и смирения. Странный пришелец вплотную приблизился к месту нахождения Гро. Необъяснимое чувство заполнило все существо Гро. Его вдруг пронзило понимание того, что это за пришелец. Детеныш! Детеныш пришельцев! Но не просто детеныш, а ущербный детеныш. По каким-то причинам не имеющий того, что имеют другие подобные детеныши, понимающий это и в глубине своей смирившийся с этим. Никто из народа Гро до сих пор не только никогда не встречал детенышей своих исконных врагов, но даже и не подозревал об их существовании. В груди Гро бешено забились сердца. Конечно, он знал, кто такие детеныши и не раз завтракал маленькими, но не мыслящими друками. Но сейчас в нем самом яростно боролись два чувства. Одно из них – чувство ненависти к пришельцам. А второе… В нем все сильнее говорила память предков. Она напоминала, повелевала, указывала, для чего создан сам Гро, что он умеет и что должен делать, и он, раздираемый противоречиями, поднялся во весь свой исполинский рост.

Маленькая, не более пяти лет от роду девочка, неподвижно сидящая в самодвижущейся коляске, совершенно его не испугалась, а, наоборот, вскрикнула от радости, словно ей подарили долгожданную игрушку, и направила коляску прямо к Гро….

Последующий час пролетел незаметно. Она в основном лежала на его спине, уцепившись за длинную шерсть ручонками и шепча что-то ласковое каждой его голове. Иногда он гладил ее, довольно урча. Наконец, довольные друг другом, они разошлись. Он устроил ее поудобнее в коляску, и, прыгнув за кусты, растекся по земле так, что она не могла его видеть. Она, всплакнув от обиды, что ее покинули, развернула коляску и уехала. Теперь уже Гро совершенно точно знал, что и как ему надо делать и как себя вести. С тех пор они виделись каждый день.

Но вот сегодня два пути неминуемо должны было пересечься, пути маленькой девочки и безжалостной машины-убийцы. Они неотвратимо двигались навстречу друг другу. Гро, проклиная себя за забывчивость, ведь он должен был продумать такой вариант развития событий и что-то сделать, чтобы избежать подобной развязки, быстро рассчитал точку их встречи и понял то единственное, что еще можно сделать. А сделать он мог только одно – уничтожить машину пришельцев. Отменить встречу с ребенком он просто не мог, не успевал. О том, что девочка сохранит свой маленький секрет, встречи с ним, и никому не расскажет об этом, Гро знал совершенно точно. А уничтожить машину – это означало раскрыть присутствие здесь его народа, и не только здесь, но и вообще на окружающей территории. Со всеми вытекающими последствиями – с раскруткой нового ожесточенного витка истребительной войны. Но у него не оставалось выбора.

Через некоторый промежуток времени Гро, распластавшись в виде травяного покрытия, лежал на точно выверенной траектории движения машины пришельцев. Устройство его тела позволяло делать и не такие вещи, но в данной ситуации это решение было самым приемлемым. Своим сознанием он постоянно проверял движение машины и девочки на встречном с ней курсе. Машина в нужную точку должна была прибыть немного раньше. И она надвинулась на кусок порыжевшей от жаркого солнца травы действительно раньше, чем сюда же выехала девочка. Мгновенно выросшие острые шипы проникли в днище машины. Известно, насколько быстра реакция электроники. Но в данной ситуации действия шипов были куда стремительнее. Молниеносно вся электронная начинка машины была сокрушена, а сама машина в виде груды металла отброшена в сторону. А еще через несколько мгновений Гро выскользнул из кустов к девочке, не доехавшей до места, где машина заметила бы ее и распылила на атомы, какой-нибудь десяток шагов…

2

Поль Фарман, Главный координатор трех исследовательских баз планеты, с наслаждением потянулся в кресле. Пока все шло замечательно. Две выездные группы, заменив выработавшие штатное время источники питания на автоматических станциях, уже возвратились на Центральную базу. Их даже не пришлось подгонять, ибо все знали о спецмашине, которая вскоре должна была здесь появиться. О том, что это полный автомат, в поведение которого заложен лозунг: что-то движется – это враг, уничтожь. Эта функция должна была выключиться только с пересечением внешнего периметра охраны базы.

Эта планета была как две капли воды похожа на Землю. И по положению к своему солнцу, и по размерам, и по большинству своих физических характеристик. Хватало здесь и воды, и зелени. Правда, зелень была не зеленого цвета, а бледно-фиолетового, но это объяснялось некоторыми особенностями спектра местного солнца.

На этой планете у людей не было союзников, да и вообще разумная жизнь отсутствовала напрочь. Но присутствовали разнообразные животные, и среди них чрезвычайно опасные звери. Вернее, раньше существовали, но были полностью истреблены. Пятиголовые мары. А эта машина была последней из целой серии контрольных проверок. Запускались они в качестве приманки. Мары однозначно уничтожали все, что было связано с людьми. И поначалу такие машины, как правило, бывали разрушены. Но земная техника иногда все же успевала уничтожать нападающих хищников. А если не успевала, то с исчезновением сигнала от машины сразу же было ясно, что с ней случилось. Район немедленно блокировался, и в нем уничтожалось все живое. Таким образом постепенно планета освобождалась от присутствия на ней нежелательных для людей опасных хищников. Но уже много лет подряд ни одна из контрольных машин не зафиксировала никаких следов некогда грозного врага. Эта машина завершала многолетние исследования, и она спокойно приближалась к Центральной базе.

– Да, теперь уже не то, что было лет этак с полсотни назад, – подумал Поль, – теперь пора уже внести в Высший Планетарный Совет предложение о снятии режима безопасности и вообще убрать военных с этой планеты. Она стала совершенно безопасной для людей и готова к колонизации. Осталось завершить лишь несколько мелких исследований…

Выход с баз действительно теперь уже не вызывал той опаски, как в былые уже далекие годы, когда это становилось целой войсковой операцией. Тогда, чтобы заменить блок питания или какой-либо элемент электроники на каком-нибудь объекте за территорией базы (например, на секрете – хитроумно спрятанной полностью автоматической импульсной энергетической пушке), сначала территорию проверяли автоматами, выставляли вдоль маршрута специальные маяки со встроенными целеуказателями, в воздухе повисали вертолеты, готовые при первой же опасности обрушить шквал огня на обозначенное место. Затем из ворот выезжало несколько машин высокой проходимости, ведь дорог в нашем понимании на планете не было. С воздуха группа безопасности, несмотря на наличие боковых маячков, вела непрерывный огонь из импульсных пушек по периметру передвигающейся колонны, сжигая все на ее пути, заключая колонну в своеобразное огненное каре. В открытых кузовах машин также стояли импульсные пушки, частью под управлением людей, но по большей части автоматические, в готовности включиться в боевую работу в любой момент. Тяжелой бронированной техники в колоннах не было. Во-первых, доставка ее на планету было делом весьма дорогостоящим из-за очень большого веса, а, во-вторых, и это было главным, из-за полнейшей ее бесполезности. Поначалу, конечно, такая техника была сюда доставлена, но, оказалось, что мары шутя разрывали в клочья толстую броню земных боевых исполинов, выдерживающую дома даже удары мощнейших лазерных или импульсных орудий. От попыток высадиться сразу с воздуха также пришлось отказаться. Как правило, несмотря на предварительную утюжку площадок для высадки всеми имеющимися средствами нападения, десант сразу же после высадки попадал в мясорубку. Не было зафиксировано ни одной удачной высадки с воздуха. Как при такой интенсивности и плотности огня на небольшом участке марам удавалось избегать его, осталось невыясненным. Загадкой была и сравнительная легкость (в смысле безопасности) передвижения посредством автоколонны.

Мара была огромным ни на что другое не похожим существом. Размерами, сравнимыми с носорогом, оно имело десяток лап, неравномерно расположенных по обеим сторонам покрытого густой бурой шерстью туловища с мощным коротким хвостом. На длинной приподнятой шее располагалась массивная немного вытянутая вперед голова с двумя парами узких симметрично, по кругу, расположенных глаз, позволяющих осуществлять полный круговой обзор. Большой, соответственно туловищу, рот при зевке открывал два ряда великолепных зубов, свидетельствующих о том, что их обладатель был в самом расцвете жизненных сил. Голова была без единого выступа, так что невозможно было догадаться, есть ли уши у этого странного существа, и вообще, обладает ли оно слухом. Этим описанием странности не заканчивались. Что еще приковывало к себе внимание, так это то, что попарно с каждой стороны большой головы на массивной оконечности груди симметрично располагалось еще по две головы существенно меньших размеров, чем большая, судя по всему, главная голова. Позже были высказаны предположения, что таким способом мары вынашивают своих детенышей, и, развившись, те отпочковываются от тел родителей. Предполагалось, что у этого удивительного существа несколько сердец, так как первоначально используемое огнестрельное оружие иногда превращало в решето половину его туловища, а то и более, а оно словно не замечало этого. Вообще-то предположений о том, что такое есть мары и каково их устройство, за минувшее время было высказано предостаточно. Были даже такие экзотические, от которых просто отмахивались. Например, что тело мары состоит из отдельных маленьких кирпичиков, которые она сама может раскладывать в какие угодно конфигурации, вплоть до растекания в толщину бумажного листа, и даже тоньше. Только такой способностью мар можно было объяснить их способность разрушать толстый прочный металл. Ведь тонкий нежный росток, сосредоточившись в узком месте, медленно нагнетая давление, пробивает камень. Это знают все. Так и мара, или видоизменяясь сама, или изменяя свою часть до тончайшего, только чрезвычайно твердого, ростка мгновенным давлением разрушает металл любых человеческих механизмов. Но достоверно этого никто не знал. Было лишь несколько фотографий внешнего облика этих существ, каждый раз чем-то отличающихся друг от друга. Все дело было в том, что чрезвычайно быстро выяснилось, что бороться с опасным хищником можно только с помощью мощных высокоэнергетических импульсных пушек. Хищника нельзя было поразить никаким другим оружием, кроме как мгновенно полностью распылить на атомы. Поэтому от них никогда не оставалось никаких останков. А поймать мару было попросту невозможно – для хищника не существовало преград, которые мимоходом не превращались бы в рваные лоскуты, какой толщины и из какого материала они не были бы изготовлены.

Поль не спеша налил чашечку кофе, затем нажал кнопку интеркома, связываясь со своим жилым отсеком.

Все сотрудники базы работали вахтовым методом. По контракту следовало полгода находиться на планете, три месяца в отпуске. Такой график был следствием чрезвычайно опасных и напряженных условий жизни. Естественно, никаких детей на базах никогда не было. За одним исключением. Единственным ребенком на всей планете была Мишель, дочка самого Поля, инвалид с перебитым позвоночником. Мишель не было и двух лет, когда она с матерью, женой Поля, попала в страшную аварию. Мать погибла на месте, малышку же удалось спасти, но она навсегда осталась прикованной к инвалидной коляске. Поль долго с трудом привыкал к новому для себя положению вещей. С тех пор прошло уже три года. Когда малышка подросла, он начал повсюду брать ее с собой, чтобы хоть как-то разнообразить ее мир. Хотя дочь часто бывала в каких-то реабилитационных центрах, санаториях, надежды на излечение не было. А теперь прошло уже месяца три, как Поль привез Мишель на базу. Конечно, если бы не его статус главного на планете, не видать бы ему разрешения, как своих ушей. Поль понимал это. Но как раз тогда девать малышку было некуда – родственники, у которых обычно оставалась Мишель при его командировках, оказались чрезвычайно загружены и принять ее решительно не могли. А у самого Поля как раз намечалась длительная полугодовая командировка, и он, поразмыслив, правда, с огромным трудом выбил разрешение взято дочь с собой. Она не доставляла особых хлопот. С утра до вечера разъезжала по корпусам и территории на специальной, питающейся от аккумулятора, коляске. Разумеется, все вокруг ее баловали, к неудовольствию Поля. Но сделать с этим ничего было нельзя. Она была единственным ребенком на базе, причем ребенком-инвалидом, а почти у каждого где-то далеко были свои дети. И вся заготовленная для них ласка доставалась ей одной.

Жилой отсек остался глух и нем – там никого не было.

– Опять куда-то полетела, – с неудовольствием подумал Поль, – не хватало только, чтобы влезла, куда не следует…

Он набрал еще несколько номеров. Нигде – ни на обожаемой ею кухне, ни в лаборатории – нигде Мишель не было.

– Была и уехала, – всюду отвечали ему.

– Куда она могла запропаститься? – недоумевал Поль.

Его вдруг кольнуло нехорошее предчувствие. Он плотнее уселся в кресле и начал методически обзванивать все точки базы. Дочки нигде не было. В последнюю очередь он набрал центральный пункт охраны. На экране возникло розовощекое лицо молодого офицера, дежурного начальника охраны.

– Да, видел ее, – ответил несколько удивленный вопросом дежурный офицер, – с четверть часа назад выехала с территории. Но ведь вы сами разрешили выпускать ее…

– Идиот! – буквально взорвался Поль, – а машина?

Лицо офицера моментально из розового стало белым.

– Извините, я не подумал… – пробормотал он.

Но Поль его уже не слышал. Отшвырнув попавшееся на пути кресло, он пулей выскочил из помещения и изо всей силы помчался к выходу с территории базы, уже понимая, что ничего не успевает сделать, и что сам станет лишь очередной мишенью машины. Взревела сирена тревоги. На бегу оглянувшись, он увидел, как из всех дверей выскакивали люди и бежали к своим местам, закрепленным за ними согласно боевому расписанию. И краем глаза заметил выскочившего из стоявшего поодаль здания и помчавшегося за ним офицера охраны, сжимающего в руках длинную утолщенную трубу.

– Назад! – приостановившись, закричал Поль.

Но офицер только прибавил шагу. И сам Поль также помчался вперед, с ужасом ожидая неминуемого рыка энергетической пушки, разносящей на атомы его Мишель. Скоро офицер догнал его и буквально задышал в затылок. Поль понимал, что двигало офицером. Тот так же, как и сам Поль, знал, что отключить машину невозможно, и что надежды остановить беду практически нет, и что машина не даст ему ни одного шанса первым воспользоваться лучеметом, который офицер тащил, не чувствуя его тяжести. Но вместе с тем он понимал степень своей вины и вынес себе приговор…

База располагалась в неглубокой песчаной котловине. Бежать по песку было

довольно трудно. И когда они вдвоем практически одновременно взбежали на вершину невысокого холма, куда вели следы коляски, оба задыхались, словно рыбы, выброшенные на берег.

Но здесь перед ними открылось такое, что у Поля потемнело в глазах, а офицер замер, словно его охватил столбняк. В полусотне шагов от них на небольшой, покрытой бледно-фиолетовой травой полянке, среди невысокого кустарника, горой возвышалось бурое туловище огромного животного, на широкой спине которого крохотная в сравнении с ним Мишель звонко смеялась в шутливой свалке с четырьмя зверьками, маленькими копиями огромного зверя. А совсем рядом, в стороне, за густыми кустами, валялась куча рваного металла, бывшая ранее машиной-разведчиком.

Девочка увидела двух замерших на месте мужчин, соскользнула вниз и побежала к ним навстречу. Огромное животное поднялось на кривые лапы, но с места не двинулось. Его небольшие копии слились с ним, и за вновь прибывшими настороженно следило множество глаз теперь уже пятиголового зверя. У Поля подкосились ноги, и он сел на землю. Рядом опустился пораженный офицер охраны, по-прежнему сжимая в руках лучемет. Мишель подбежала и виновато улыбнулась им.

– Я ненадолго, – залепетала она, – только чуть-чуть… Ты на меня не сердишься, да, папка?

Она обхватила Поля руками, льстиво заглядывая ему в глаза.

У того хватило сил только на то, чтобы отрицательно покачать головой.

– А это мой друг. Его зовут Гро, – весело продолжила Мишель, – а еще я знаю Пама, Биру, Миду, Ергу, это его дети, и еще кучу других, они все такие потешные! Я давно уже хотела вас познакомить. Вот только они все почему-то не хотят, чтобы ты подходил к ним…

Огромное животное сделало шаг к стоявшей рядом инвалидной коляске и провело по ней лапой. Та, словно под действием автогена, развалилась на несколько частей. Девочка засмеялась и помахала рукой. Животное неуклюже взмахнуло невесть откуда взявшейся лапой, которой, Поль готов был поклясться, еще мгновение назад не было, вдруг сделало большой прыжок за находившиеся рядом кусты и мгновенно исчезло, словно испарилось.

…Назад они возвращались втроем. Мишель шла между Полем и офицером, держа их за руки, и безмятежно болтала о том, что она знает Гро уже давно, что Гро капризный, не хочет разговаривать ни с кем из взрослых, но может вылечить Майка, ее друга, который так же, как и она раньше, не может ходить, с которым она познакомилась в санатории и с которым время от времени перезванивается. А Поль, крепко сжимая ее маленькую ладошку, удивляясь тому, что она идет рядом с ним на своих ногах, изредка ловя такой же удивленный взгляд ничего не понимающего дежурного офицера, размышлял о том, что, вернее всего, люди на этой планете раньше не заметили что-то очень важное, что случайно открылось его маленькой Мишель. В общем-то бесполезный тяжелый лучемет, который в горячке схватил дежурный офицер, не обратив внимание на то, что его индикатор заряда застыл возле нуля, остался лежать на месте удивительных событий, вызвав в дальнейшем множество споров о том, как сумел тщедушный дежурный офицер в одиночку и к тому же бегом так далеко унести этот аппарат, который с обычно трудом поднимали два здоровяка. А навстречу им из ворот базы уже мчались машины с импульсными пушками наготове, оружием, которое, по все возрастающему убеждению Поля, никогда больше не выстрелит на этой планете…

3

Поль Фарман, начальник Управления межгалактических контактов, и Джексон Крейзел, Главный Инспектор, через зеркальное окно, скрывавшее их от взоров резвившихся с детьми мар, наблюдали за происходящим на площадке.

– Дети чище нас, взрослых, – вздохнув, сказал Поль, – и, похоже, что мары знают эту разницу. У каждого из нас, взрослых, за душой уже есть какие-то потрясения, обиды от жестокостей нашего взрослого мира. Разве не так? Возможно, что мы просто свыклись с ними, относимся ко всему, даже несправедливому, по-простому, я бы даже сказал, по-житейски. Но горечь взрослого мира неизменно где-то в душе каждого оставляет следы. И, по мере взросления, следов становится все больше и больше. А в совокупности следы эти и заставили в конечном итоге мар отречься от контактов с нами, взрослыми людьми. И эта, теперь уже понятно, что дурацкая, ненужная война с многочисленными жертвами с обеих сторон. Ведь люди не знали, вслепую опускаясь на планету, что там, внизу, прямо под первым посадочным модулем, выводок мар. Их случайно сожгли пламенем тормозных дюз. Кто из людей мог знать про них? Это обнаружили существенно позже… Но погибающие мары все же как-то успели сообщить сородичам о случившемся. Может, кто-то из них видел это издалека? Мары восприняли случившееся как агрессию со стороны чужаков. Через какой-нибудь час с полдесятка мар атаковали модуль. Астронавты, в свою очередь, успели только передать на второй модуль, круживший на орбите, о нападении. Его командир сразу же принял решение об оказании помощи. Но когда они зависли в воздухе и посадили рядом с первым модулем спасательные автоматы, оказалось, что спасать-то уже некого. На выжженном пятаке были только порванные ошметки металла. Это все, что осталось от крепчайшего модуля и его экипажа. И в такие же ошметки мгновенно были превращены и спасательные автоматы. И тогда командир уцелевшего модуля ударил по напавшим из пушек. Вот и все, война началась. Далее очень долго люди воспринимали мар, как диких зверей, мары же нас – как диких пришельцев…

– А, знаешь, – вдруг засмеялся Джексон, не поворачивая головы к Полю, – они, мары, все же проиграли последнюю битву.

– Какую битву? – удивился Поль.

– Сражение за контакты с нами, взрослыми людьми. Ведь за все прошедшие годы они так ни разу и не подпустили к себе никого из вышедших из детского возраста. Вот только мары еще об этом проигрыше не знают, да и вряд ли узнают когда-либо, если, конечно, ты где-нибудь не проговоришься об этом. Я точно об этом никогда говорить не буду. Поберегу их возможное самолюбие. Как знать, какое оно, ведь мы о них пока еще почти ничего так и не узнали.

– Как тебя понять? – на лице Поля было написано искреннее недоумение.

– Очень просто, – отсмеявшись, пояснил Джексон, – мары вряд ли учитывают, что дети имеют одну «нехорошую» особенность – что они растут. И что через каких-нибудь полтора-два десятка лет вот эти козявки, с которыми мары охотно возятся, будут уже взрослыми людьми. Но связь с марами они все же не прекратят. Об этом уже мы позаботимся, снова и снова привозя с каждым разом все более взрослеющих, но тех же детей. И, даю голову на отсечение, что мары примут их, уже взрослых, какими бы они ни стали. А среди уже взрослых детей будут и ученые, их изучающие. Хотят мары того или нет, они неизменно в конечном итоге будут в контакте со всем цивилизованным миром, миром как детей, так и взрослых. Другое дело, как далеко зайдут они в этих контактах. Я полагаю, что достаточно далеко. И тогда, возможно, мы еще узнаем о них что-нибудь этакое, что заставит мир рукоплескать им и восхищаться ими.

А за окном дети с визгом буквально облепили мар, обхватили и прижались к ним, кто где смог прилепиться. Кто к спине, кто к головам, кто уцепился за лапу, кто за хвост. Но внезапно все затихло. Наступила полная тишина, никто не шевелился, словно мары рассказывали какую-то интересную сказку, и все дети заслушались ею. Поль и Джексон с интересом наблюдали за происходящим. Такие моменты тишины, совсем короткие, продолжающиеся от силы минуту-полторы, происходили раз в полтора-два часа. Предполагалось, что именно в эти необычные паузы и происходит какое-то влияние мар на детей, под действием которого те выздоравливают практически от любой болезни. Во всяком случае, пока еще не обнаружилось ни одно отклонение от нормы развития, что называется болезнью, которое не было бы устранено при контакте детей с марами.

Через минуту площадка снова заполнилась ребячьими голосами.

– Ты высказал интересную мысль о том, что мары проиграли этот бой, – задумчиво произнес Поль, собрав складки на лбу, как будто решал сложную задачу, и его лицо внезапно прояснилось – я как-то никогда раньше не задумывался об этом. Но мне кажется, друг мой, что ты не совсем прав. Вернее, что ты прав в одном – что это сражение проиграно, но вот только проиграно оно другой стороной, не марами, а нами, людьми!