В бездну

Однако, были вещи, которые сполна компенсировали клаустрофобию от «любования» мегаполисом.

Разбросанные по разным клочкам земли мелкие озера. Над самым большим из них и возвышался город. На фоне заката, создавалась некая умиротворяющая магия: густые, лениво плывущие, красно-рыжие облака, перекрывали собой блеск стекла небоскребов; лучи солнца бодро играли искрами в водных зеркалах, а дуновения свежего ветра, манили к себе, требовали вырваться и окунуться в прохладу природы, которая пульсировала волнами жизни, среди душноты цемента.

Невольно, я протянул руку, желая схватить и затянуть к себе пейзаж. Стоило на секунду поверить в возможность этой обманчивой авантюры, как все резко оборвалось тьмой. Светило спряталось за горизонт, и на город рухнула ночь. Как-то слишком быстро стемнело, удивился я. Но, внезапно, здания вспыхнули бурей красок. Белые, синие, красные огни фонарей, неоновых вывесок и фар автомобилей, разбавили черноту, явив мне новую форму мегаполиса, более живую, чем сама природа, которая вовсе пропала из вида.

– Нет, не то, – прошептал я, расслабил кисти и сполз на кровать. – Это подделка, суррогат. Не хочу.

Сказанные слова пробудили во мне туман мыслей. Замелькали образы. Мэри, Джулия, Кевин. Семья, которую я забыл, обрел и потерял. Пазл потихоньку начал складываться в общую картину. Я – Джонатан Флай – счастливый семьянин, в компании любимой жены и двух чудесных детей, стою на пороге нового дома.

Пятнадцать? Да, примерно.

Мы с Мэри познакомились пятнадцать лет назад.

Я был совсем юн. В свои двадцать даже и не думал о девушках, как об объектах серьезных отношений. Хотя, кого тогда волновало продолжение рода? Человечество вошло в глубокую стадию глобального кризиса, что людям было не до того.

Земля погибала, ресурсы истощались, воздуха становилось меньше, живые организмы исчезали. Эпоха потребления подошла к концу, как и наше существование. Нам повезло, что прогресс достиг нужной отметки, когда можно было бороздить просторы космоса, но жаль, что вместо спасения родного дома, мы выбрали оставить его позади. Ученые подвели черту и заявили: «Двадцать лет, не более». За это время были созданы «Ковчеги», оснащенные криокамерами, чья задача состояла в поиске нового мира, а также в перевозке выжившего населения с частью полезных ресурсов. Казалось бы, ура, но не каждый мог себе позволить билет в один конец. Происходил отбор, в котором выделили две категории пассажиров: полноценные семьи и люди, в чьих генах нет болезней, которые могли бы передаться потомкам. Не соответствуешь требованиям? Будь добр – погибай. Но, чего греха таить? Всегда есть лазейка, которая сводится к «золотому стандарту» – деньгам, пусть они и не имели почти никакой ценности. Но среди беженцев находились люди, которые не желали уезжать, и с радостью обменивали билет на пачку зеленых бумажек. Глупцы, но, видимо, им проще было умереть в родных краях, чем играть в космическую русскую рулетку: прилетят – не прилетят.

В любом случае, программа завершилась успехом. Несмотря на то, что многие погибли, надежда не покинула медленно бьющиеся сердца людей, погруженных в холодный, бесконечный сон. Пришлось начать все сначала: пересмотреть ресурсопотребление и то, как должно вести себя общество в дальнейшем. Система и моральный кодекс требовали переработки. Старое стерто. Обучение началось с нуля. Достойные трудности, которые мы успешно преодолели и дали старт утопии. Никакого голода, войн и болезней. Исчезли измены, ссоры по пустякам, дети забыли, что такое перепалки родителей. Все, что так беспокоило нас на Земле, улетучилось со скоростью взлетаемого шаттла.

Хм, что-то я ушел слишком далеко. Вернусь немного назад.

Раз в декаду, андройды-наблюдатели будили переселенцев, ведь человек – существо социальное, и ему необходимо хоть чуток вести нормальную жизнь в реальности. У нас был месяц на реабилитацию, в которую входили тренировки различной степени сложности и обучение правилам, которые так же разрабатывались андройдами, благодаря заложенной в них программе. Стоит отметить, что программу придумали лучшие ученые Земли, поэтому не стоило бояться, что роботы выдадут нечто из серии – «Убить людей – оптимальный вариант». К тому же, на борту «Ковчегов» присутствовали многие умнейшие ячейки человечества, которые производили регулярную проверку и калибровку операционной системы. Так же, избранные лидеры согласовывали или браковали то, что им преподносили железные слуги.

Второй месяц проходил в режиме «Делай, что хочешь», но для меня он звучал, как: «Жди, когда снова заморозишься на десять лет». Мне было трудно освоиться в человейнике. Атмосфера витала не из приятных. Несмотря на адаптацию, многие люди впадали в уныние, граничащее с депрессией. Некоторые сходили с ума, хотя подобные случаи происходили редко, да и их пытались скрыть, чтобы не сеять панику, но ее призрак всегда бродил по коридорам. Один из беженцев прямо сказал мне, что мы все умрем в этих летающих гробах. Думаю, не стоит говорить, что больше я его не видел.

Не буду врать, что похожие идеи меня не посещали. В какой-то из бесконечных дней, я почувствовал, что мою душу начинает наполнять волнение, видимо, то самое, которое уничтожило паникера. Однажды, шатаясь без цели и улавливая дыхание смерти в затылок, я встретил девушку, безмятежно стоявшую возле маленького иллюминатора.

Ее никто не замечал. Стандартная практика. Общение с незнакомцами – явление нечастое. Обычно, переселенцы сбивались в кучки со знакомыми, и, если повезет, одна компания заобщается с другой и так далее. Но бывали и одиночки, как она, ни туда, ни сюда.

Не знаю почему, но я тупо наблюдал за ней, замерев в центре коридора, как олень при свете фар. Незнакомка излучала что-то неподдающееся объяснению.

Она аккуратно повернула голову в мою сторону, посмотрела, как сквозь прозрачную ткань, и вернулась к наблюдению в окно. Я принял ее жест за сигнал, подошел и поздоровался.

5

– Привет.

Девушка не обратила внимания. Грубовато, но ничего, понять можно. Я решил не отступать и встал рядом с ней. Ее взгляд был направлен куда-то вдаль космоса.

Не придумав ничего лучше, я процитировал: «Если долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит на тебя».

– Ницше, – отозвалась незнакомка. – Читал?

– Нет, к счастью или сожалению, но цитата…

– К сожалению, – перебила она. – Стоило бы.

– Почему? Я слышал, что он был ненормальным, да и вообще, знаешь ли, – поддавшись ее настрою, я так же перешел на «ты», – он вдохновил нац…

Девушка мгновенно повернулась ко мне и схватила за шиворот.

– Не смей нести такую чушь, неуч. Кто ты вообще такой? Приперся из ниоткуда, подошел, когда тебе четко дали понять, что не желают разговаривать. Так еще и говоришь такую ересь.

– Отпусти, – я прикоснулся к ее худощавому запястью, и она тут же разжала кулак.

– Проваливай.

Но я не послушал.

– Ты меня не понял? – она повысила тон, нахмурилась и напряглась всем телом.

– Ты просто привлекла мое внимание, вот и все. Подходить к людям тут не запрещено.

– Запрещено быть невежей.

– Да я не специально же.

– Если чего-то не знаешь, лучше молчи, а раз не хочешь, то готовься, – девушка достала резинку и собрала черные волосы в пучок, сняла куртку и бросила на пол.

К моему удивлению, несмотря на худенькие запястья, она оказалась довольно подтянутым «бойцом»: четко выраженные кругловатые плечи, налитые кровью небольшие бицепсы; четыре, нет, шесть кубиков пресса, которые проглядываются под загоревшей кожей живота. Свободное время она тратила не зря, не то, что я. Судя по стойке, она собиралась прогнать меня, и совсем не словами.

– Погоди, – я поднял руки вверх, – давай без драки. Извини, не хотел тебя обидеть!

– То-то, – боец подняла куртку и закинула на плечо. – Вали.

Легкий испуг почти заставил меня подчиниться, но любопытство взяло свое, и я снова обратился к ней:

– За все время нахождения на «Ковчеге», еще ни разу не довелось видеть девушку с таким телосложением.

Видимо, она не часто слышала подобные комплименты, раз решила ответить.

– Быть аморфной развалюхой – непозволительная роскошь, которую я не могу себе позволить.

– Есть какие-то причины?

– Допустим.

– Не сочти за наглость, но какие?

– Я не в духе. Лучше уходи.

– Меня зовут Джон.

– Не помню, чтобы спрашивала.

– Это так, на будущее, вдруг пересечемся снова. – Почувствовав, что напряжение чуточку спало, я отпустил глупую шутку: – Если ты никуда не переедешь.

Незнакомка саркастично хмыкнула, но мне довелось уловить еле заметную улыбку. Хороший знак.

До конца месяца, я день за днем проверял коридор с иллюминатором, и постоянно видел там Мэри. Нормально познакомились мы только перед самим «сном», видимо, она решила, что можно представиться такой приставучей пиявке, как я. Самое забавное, на встречах мы молчали, но каким-то образом, постепенно, тепло между нами росло. Я ловил кроткий, любопытный взгляд, и замечал, как ее губы неуверенно шевелятся в попытке что-то произнести. В конечном итоге, девушка назвала свое имя – Мэри. А затем – анабиоз, и десять лет ожиданий, которые пролетят быстрее звука.

– Что ты ешь? – спросила Мэри, презрительно посмотрев на мой поднос.

– Бургер, – вот только от него одно название. – Люблю поесть вредное после пробуждения.

– Уж лучше голодать.

– Брось, ты ведь разбираешься в подсчете калорий и понимаешь, что без превышения суточной нормы, все будет в порядке.

– Серьезно? – она приподняла брови. – Тебе-то откуда известно?

– А вот. Я сам своего рода ЗОЖник.

– Охотно верю, – буркнула Мэри, закинув в рот кусочек курицы. – Что еще соврешь?

– Не вру. В университете увлекся правильным питанием и тренировками, следил за собой, пока, по своей же тупости, не травмировался. А потом занимался, как любитель. Ни рыба, ни мясо. Форму держал на уровне – не жирный, не тощий.

– А как родители относились к увлечению?

– Поддерживали, что им еще оставалось? Не запретят же.

– Везет, – Мэри уставилась в тарелку, и начала катать вилкой вареную морковь. Через минуту-другую, она выдохнула и сказала: – Я не жалею, что попала на «Ковчег». Надеюсь, мы будем лететь подольше.

От таких заявлений, кусок мяса встал у меня в горле.

– Чего?! – я прокашлялся.

– Что слышал.

– Ты так из-за родителей?

– Не знаю таких.

– Оу, слушаю.

– Нечего тут слушать.

– Мэри, говори, – надавил я, но она молчала. – Ладно, как пожелаешь.

Запихнув остатки бургера в рот, чуть не подавившись в процессе, я встал со стула и хотел уйти, но Мэри взяла меня за рукав.

– Останься.

На ее глазах блеснули слезинки. Тема не для сегодня. Захочет, расскажет потом. Сейчас же, лучше просто побыть рядом, к тому же, мы всегда завтракали, обедали и ужинали вдвоем. Никто к нам не подсаживался. Как я и говорил, большая часть людей, сбилась в «твердые» кланы, прямо как в школе. Какое им дело до отшельников? Слюнявые бумажки не пуляют, и на том спасибо. В общем, я всегда составлял Мэри компанию, как по указке высшего руководства, коим являлся сам. Мне не хотелось, чтобы она чувствовала себя одинокой. Несмотря на ее грозный вид, я был уверен, что под ним прячется мягкая душа, покрытая шрамами. И ее поведение подтверждало теорию.

Мэри была замкнута и плохо шла на контакт, но моя простота помогала ей чуток раскрываться. Диалоги на отвлечённые темы, аккуратно и безболезненно «срывали пластыри», под которыми обнаруживались пустоты. Незаметно для нее, я стал тем, кто заполнял эти дыры, и она, неосознанно, делала тоже самое для меня.

Но залечивая одни раны, мы не обратили внимания, как создали новые.

По иронии, страх одиночества вылез первым.

До нашей встречи, это казалось не таким важным. Мы были сами по себе, самостоятельные личности, не боявшиеся ничего, кроме неизвестности и времени. Но стоило сблизиться, как нечто в глубине души начало кричать, задавать вопросы: «Что если я потеряю ее и останусь один? Что если мы просто не доживем до посадки? Вдруг нас убьют местные, когда поймут, какие земляне паразиты?» И так далее. Но, когда я смотрел в серые глаза Мэри, назойливый шум глох от стука довольного сердца, исчезал от радости пребывания рядом с дорогим человеком. Одиночество больше не казалось таким страшным, но оно всегда витало где-то рядом, прикрытое плащом-невидимкой.

Анабиоз близился, но в тот день спать совершенно не хотелось. Я поделился этим с Мэри, и она посмеялась: «Уже скучаешь по мне?»

Было бы ложью говорить «нет».

– Есть идейка.

– Какая?

– Давай не пойдем в камеры.

– Ты серьезно? – сказал я чуть громче обычного, и эхо разнеслось по коридорам. Хорошо, что никого не было рядом, не пришлось ловить осуждающее цоканье.

– Да, а что? Трусишь?

– Ну…

– Ясно. Тогда иди спать, а у меня предстоит прогулка по закрытым местам, – Мэри подмигнула, и потопала восвояси.

– Стой! Я же ничего не ответил!

– Джон, – она остановилась, – помнишь наши молчаливые «свидания»?

– Естественно.

– Как думаешь, нужно ли мне слышать от тебя ответ, чтобы понять ход твоих мыслей?

Она вогнала меня в краску, но я постарался скрыть неловкость и затараторил: «Куда двинем? Наверняка туда, где больше всего охраны и роботов? На склад еды? А может…».

– Помолчи, ради Бога, – Мэри довольно помотала головой, – и следуй за мной.

6

Внутреннее убранство «Ковчегов» было не категории первого класса. Если человек привык к роскоши кают в круизных лайнерах, то здесь пребывать ему было бы явно дико. Выбирать, тем не менее, не приходилось. Голые стены и пол тускло блестели от света желтоватых ламп, которые постепенно затухали. Отбой близко.

Десять лет, очередное ожидание.

Я старался не думать об этом, шагая за Мэри. Все-таки, она была в отличном расположении духа, несмотря на предстоящую разлуку. Мне оставалось только довериться ей.

Она резко остановилась у стены, над которой висела камера наблюдения, и шмыгнула под нее.

– Бегом сюда, ну же, – приказали шепотом.

Я послушался, и мне мигом зажали рот ладонью.

– Молчи и наблюдай за коридором.

– А что ты…

– Джон! Я же попросила.

Пришлось сдаться ее напору и одобрительно кивнуть.

Мэри села на колени возле вентиляционной решетки, и стала откручивать болты. Странно, что они были зажаты не очень сильно, раз простая девчонка смогла с ними совладать. Похоже, никто не ожидал, что кто-то додумается сюда прийти.

Мэри аккуратно сняла решетку и отставила в сторону. Жестом, она указала следовать за ней внутрь. Настало испытание для моей клаустрофобии. Тоннель оказался меньше полуметра, и через несколько секунд, я смог выдохнуть с облегчением. Как только ноздри втянули воздух новой комнаты, я ощутил заметную разницу. Он был куда более свежий, чем в любом уголке корабля.

Мы очутились в просторном холле с красными, кожаными диванами и креслами, а по полу в хаотичном порядке были раскиданы мягкие подушки-сидушки. Комнату заполняла зелень: большие и малые деревья со спелыми фруктами, и сияющими, яркими бутонами экзотических цветов; потолок зарос декоративным плющом, который не забыл обвить своими «лапками» основание ромбовидной лампы.

– Жаль не увидим, как красиво она горит, – с ноткой грусти, произнесла Мэри. – Но мы не за этим сюда вломились.

Я обратил внимание, что зимний сад напрочь лишен электроники. Никаких телевизоров, радиоприемников, розеток и прочих современных удобств. Единственным напоминанием, что это все-таки космический корабль, а не квартира садовода, была система аварийного оповещения, искусно спрятанная под лианами вверху.

– Что это за место?

– «Палата» для паникеров, – ответила Мэри. – Поддавшиеся страху, помещаются сюда. Если процедура отдыха не помогает, то путевка в клетку душевнобольных обеспечена. Ты же заметил, как тут веет домашним уютом. Под «домашним» подразумевается именно земная атмосфера. В «Ковчегах» более нет таких комнат. А знаешь почему?

– Потому что мы должны отказаться и забыть старое.

– Верно. Но от былого не откажешься мгновенно, и «правители» прекрасно это осознают. Так что зимний сад существует, как реабилитационная комната на случай, если кто-то не справляется с эмоциями.

– Пока ты не начала пояснять, я четко ощущал здесь нечто приятное. А теперь стало как-то грустно, прискорбно даже. Если мы покинем «Ковчег», подобного зрелища уже не увидим. Оно останется далеко позади в тысячах световых лет.

– Эй, давай не грузись! Я привела тебя сюда не за этим.

Мэри дернула рычаг рядом с жалюзи, растянувшимися от края до края, и они бесшумно поплыли вверх.

– Ну как? – спросила она с широкой улыбкой.

От вида появившегося иллюминатора, перехватило дыхание. Словно огромный телевизор, он показывал величие необъятного и бесконечного космоса, дальние мерцания звезд и свечение разноцветных галактик. Но вереница кораблей, летящая через грязно-серые астероиды и космический хлам, поражала куда сильней. Я никогда не задумывался о количестве людей, покинувших Землю. И только сейчас до меня дошел масштаб мероприятия по переселению. Он одновременно пугал и завораживал. Казалось, будто вселенная стала чуточку меньше из-за «Ковчегов», рассекающих пространство-время. Конечно же, я утрирую настолько, насколько способен осознать мозг, но все равно, глядя в иллюминатор, иначе мыслить не получалось.

Мэри присела напротив стекла, и приглашающе похлопала по полу. Поборов оцепенение, я присоединился к ней.

Настали долгие минуты созерцания.

Мне стало неловко. Раньше такого не случалось. Я и Мэри частенько проводили время вместе в тишине, но ни разу меня не окатывало такое непривычное волнение. Молчание давило. Юношеский страх стал невыносим. Чего бояться? Быть рядом с девушкой, которая мне нравится? Или же сделать первый шаг, который может оказаться невзаимным? Рот открылся сам по себе, желая произнести хоть что-то против воли хозяина, но Мэри оказалась быстрее.

– Что будет дальше? – спросила она.

– Жизнь, – ответил я, и почувствовал себя идиотом. Ну кто так говорит?!

– Как по-философски. Почитал Ницше? Проникся? – девушка посмеялась.

– Нет, просто, а что еще? Прилетим и будем жить себе, как раньше. Точнее, ох, ну ты поняла.

– Не боишься остаться один?

– У меня ведь есть ты, – слова вырвались неосознанно, мозг не успел понять, что произошло, вместо него говорило сердце.

– Это признание в любви?

– Может быть.

– Какой же ты, Джон…

– М?

– Ничего. Ситуация располагает, а ты ведешь себя, как девочка. Занимаешь мою роль, – на этот раз, Мэри рассмеялась звонче, чем прежде.

– Прости, у меня мало опыта. Не часто доводится покидать планету, чтобы признаваться в чувствах на фоне черноты. Давай я попрактикуюсь, а потом мы повторим?

– Хорошо. Лет через сто? Двести?

– Пятьдесят, я ведь не всегда буду мальчишкой.

– Договорились. А пока ты строишь планы, я помечтаю о нашей будущей встрече.

Мэри улеглась на мои колени лицом к иллюминатору.

Мне хотелось погладить ее волосы, но рука дернулась в миллиметрах от цели, и вернулась на место. Трус! Даже этого не можешь сделать. Только клоуничаешь.

Мэри коснулась моей ладони, и сама положила ее себе на макушку.

Уж не знаю, как выглядел Большой Взрыв, но в груди произошло нечто похожее. Щеки запылали, дыхание участилось. Мне даже показалось, что от происходящей милоты, что-то зашевелилось ниже пояса. Надеюсь, ситуация не выйдет более неловкой, чем сейчас. Я сделал глубокий вдох, постарался успокоиться. Она – девушка, особенная, но девушка. Не какое-то чудовище из глубины, поэтому, Джон, приди в себя.

Мэри попыталась разрядить обстановку, и прошептала:

– Грустно.

– Ч-ч-то именно? – мой голос дрожал, волнение не унялось.

– Космос, – продолжила она, – гигантский. Нет, не так. Хм, боюсь, не найдется слов для описания масштаба. Но ты представь, Джонни, что вместо кучи кораблей, людей, тебя и меня, только представь, что некто летел бы вот так, совсем один. Его окружала бы сплошная тьма и холод. Это хуже смерти. Что может сравниться с одиночеством в необъятном пространстве? Ужасно, страшно даже думать о таком.

– Мэри, – я ощущал некое беспокойство в ее речи, потому решил больше не сомневаться в себе, хватит быть тряпкой, – послушай. Планеты, звездные системы, галактики или множественные вселенные – ничто, в сравнении с сегодняшним вечером. Здесь и сейчас, одиночества не существует, и я сделаю все возможное, чтобы оно не появилось вновь. Запомни, мы никогда не будем одиноки.

Мэри повернулась ко мне и произнесла с такой нежностью, какой я ни разу от нее не слышал: «Спасибо тебе, Джонни».

Я навис над ней, словно ожидая разрешения. Девушка закрыла глаза и слегка приоткрыла рот. Сердце заколотилось. Преграды больше нет. Стены рухнули, дав доступ к спрятанным чувствам. Ближе, еще чуть ближе. Жар коснулся моих губ. По щеке Мэри хлынула прохладная слезинка, и я крепко обнял ее.

Два темных силуэта, отбрасывающих длинные тени на весь холл, слились в один. Две замерзшие души растаяли в тепле, которое не смог бы остудить холодный космос за стеклом. Бесконечность пустоты против маленьких влюбленных, сиявших ярче звезд.

7

Когда дверь в палату тихонько шикнула, плавно проигрываемые воспоминания закрутились в ускоренном режиме: новая, голубая планета Вельт-2, так похожая на старушку Землю; громадные здания-колонии, где решено было держать новоприбывших; скотские условия, положенные «разрушителям»; долгие и нудные переговоры с местным населением; ксенофобия, вечное тыканье пальцем в спину, а затем внезапное дружелюбие.

Кто-то снова нажал на перемотку и фильм продолжил спешку: пять лет спустя, Джон и Мэри получают отдельный участок, как и все переселенцы, в отдельном «городе», получившем название «Терра-3». Несмотря на все уговоры, вельтиане сами решили, что соседям будет комфортнее проживать в привычных условиях, поэтому Терра-3 ничем не отличалась от старого мира. Выбор же, по каким принципам и моральным законам там существовать, лежал на плечах людей. К тому времени, как свод правил вошел в привычку, Джон и Мэри обзавелись дочерью – Джулией, названной в честь матери Джона. Спустя еще лет пять, на свет появился Кевин, унаследовавший имя отца Мэри. Счастье поселилось в доме беженцев на Вельт-2, и ничто не могло его нарушить.

Ага, как же, подумал пленник палаты, когда увидел девушку в строгой форме, вошедшую с незнакомым, весьма богатым мужчиной, судя по внешнему виду: выглаженный, белый деловой костюм в серебристую полоску, лакированные туфли, дорогие часы из благородного металла, зализанные назад волосы, белоснежная улыбка и прямая, как прут, осанка.

Мэри разложила стул-раскладушку, важно уселась на него, закинув ногу на ногу, и принялась листать стопку бумаг. Периодически она поглядывала на Джона поверх очков, и тяжело вздыхала. Ее коллега стоял рядом и наблюдал за пациентом. Наконец, женщина положила документы на колени, и сказала:

– Итак, мистер Флай, у меня две новости: хорошая и не очень. С какой начать?

– Меня не особо волнует, с какой вы начнете. Давайте с любой, – устало ответил Джон.

– Как пожелаете, – она уткнулась в листок, будто ответы были записаны заранее, и зачитала: – Смертная казнь вам не грозит. Это, наверно, хорошо.

– Слава богу.

– Однако, суд признал вас виновным в совершении убийства. В соответствии с законодательством Вельт-2, подобное преступление является неприемлемым и несет за собой строжайшее наказание.

Спину Джона окатил холодный пот, заставивший его вскочить с кровати.

– Какого хрена?! – выпалил он. – Вы в своем уме?! Я невиновен!

– Ваши показания говорят об обратном, – равнодушно парировала Мэри.

– Какие еще…

– ИВП, мистер Флай. В ходе процедуры, вы выложили факты в довольно ужасающих и ярких красках, как раз так, как нам было необходимо.

– Это ложь!

– Могу предоставить видеозапись, если хотите, – она потянулась к карману, но остановилась. – Ах да, совсем запамятовала.

– Удивите же меня, черт бы вас подрал.

– Как я сказала, смертная казнь вам не грозит, можете не переживать. Однако, судом было вынесено решение «выселить» вас с Вельт-2 обратно на Землю. Вся информация и любые упоминания о вашей персоне, будут удалены из общей базы данных. Воспоминания жителей планеты подвергнутся корректировке, чтобы никто не помнил о некоем Джонатане Флайе. С сегодняшнего дня, вы официально не существуете. Поздравляю, – Мэри сняла очки, и повесила их на декольте рубашки, поднялась, убрала стул и зашагала к выходу.

Джона переполнял гнев и недоумение, вызванное речью психиатра. Он отчетливо помнил глюки под воздействием ИВП, и никаких показаний там не звучало. В убийстве признался монстр, разорвавший голову Мэри на две части во сне. В реальности же, в палате находились только Джон и Мэри. Кто в таком случае мог дать показания? Что-то тут не так. Запах подставы лишь сильнее злил Флайя. Но злоба сменилась внезапным страхом, когда до него дошла одна маленькая деталь.