Летаргия 2. Уснувший мир

– Где мои дети?

– Майя, послушайте, я сам здесь недавно, я ничего не знаю!

Она глубоко вдохнула, попробовала пригладить непослушные кудри, но руки, вытянутые на одеяле вдоль тела, едва сдвинулись.

– Простите. Я будто с того света вернулась, – её голос прозвучал немного увереннее. – Так вы новенький? Недавно в этой больнице?

– Да, то есть не совсем так. Майя, понимаете, когда мы приехали сюда, в пустой город, с Нелли и Бэллой… У них странные имена, и они обе довольно эксцентричные особы. Позже я вас познакомлю… В общем, я решил обойти несколько больниц и вы, хм, вы оказались единственной выжившей, точнее не спящей. Понимаете?

Майя закрыла глаза, помотала головой.

– Вы не впали в сноподобное состояние, как все остальные. Вы просто находились в поверхностной коме. Хотя я понял это не сразу, просто случайно взглянул на показания приборов. Тогда я решил, что вас можно и нужно спасать, нужен только стимул… Вы… Вы ничего не поняли, да?

– Ничегошеньки. Не знаю о ваших врачебных способностях, но объяснять – точно не ваш талант.

– Так, – Остап сложил ладони домиком, зачем-то подышал в них. – Так. Начнём сначала. Видимо, вы всё же отключились гораздо раньше, чем я предполагал. То есть вы хотите сказать, что не помните Великой Всеобщей Отключки? Ну хоть момент, когда в магазинах кончился кофе и все ходили, как сомнамбулы, вы застали?

– Это я помню. Сколько помню себя.

– Нет, Майя. – Он поднялся, заходил туда-сюда по палате. – Нет-нет-нет, такое не бывает «всё время». Я немного расскажу вам о том, что произошло. В какой-то момент весь род людской перестал восстанавливаться. И случилось это несколько месяцев назад. Почётный труженик больше не просыпался утром свежим и отдохнувшим. И почётный лентяй тоже. Первая волна усталости коснулась детей, сделала их чувствительными, капризными сверх всякой нормы. Вы это заметили, ведь у вас есть дети?

Художница заколебалась, наморщила красивый лобик.

– Кажется, я что-то припоминаю. Мне нужно было на выставку. Близнецы и дочка, они приболели, когда я от них уезжала. Врач сказал, это просто переутомление. Я оставила их с бабушкой и уехала. Мне нужно было уехать всего на несколько часов. Понимаете?

– Не беспокойтесь, прошу вас. Дети спали?

– Да, кажется.

– Это ещё ничего не значит. Следующая волна смела тех, кто находился на грани нервного истощения: школьников, играющих по ночам в компьютер, студентов, готовящихся к экзаменам, рабочих, тянущих две смены, родителей грудных детей…

– Смела? В каком смысле смела?

– Они какое-то время боролись, что только усиливало эффект. Однажды каждый из них дошёл до точки невозврата. Состояния, когда мозг предпочёл всякой деятельности режим срочной экономии заряда. Спячка, гибернация… У этого состояния несколько названий. Майя…

Он сел на кровать, ненароком коснулся её руки.

– Там, за окном, шестимиллионный город, и он молчит. Может быть, только человек десять не спит. А может, и того меньше. – Остап робко убрал руку. – Вы мне не верите, да?

Майя подняла и сразу же опустила тяжёлую голову, закрыла глаза.

– Верю.

– Вот так, просто?

– Не просто. Я видела всё это во сне. Видела людей, которые обсуждают гибель мира, сидя в закрытом кафе. Видела опустевшие квартиры и бесконечные пробки на выездах и въездах в город. Во всех этих местах я находилась реально, как здесь и сейчас. И хотите верьте, хотите нет, но я совсем не уверена, что меня сейчас не утащит куда-нибудь в новое место. Единственное…

Она запнулась.

– Что?

– Люди, которых я видела, не замечали и не слышали меня.

Молодой фельдшер молчал. Не перебивал, не вставлял замечания, как будто то, о чём она говорила, не бредни сумасшедшей, а самый обычный факт.

Майя задержала взгляд на его серьёзном лице.

– Я даже видела то, что вызывает спячку.

Остап подскочил, чуть не своротил стойку с капельницей.

– Как вы сказали?

– …То, что вызывает спячку.

– Вы сказали это так, будто это что-то живое.

– Потому что оно живое.

– Бактерия, вирус? – он выпучил глаза. – Но я исключил инфекцию…

Майя помотала головой, задвигала губами так, словно пробовала незнакомое блюдо на вкус:

– Оно ни на что не похоже. Самое отвратительное и прекрасное, что я видела. Оно парит над Землёй, среди звёзд. И я не знаю, чего оно хочет.

Остап выдохнул, медленно кивнул:

– Я знал, что фактор следует искать снаружи, а не внутри.

Майя почувствовала, как кружится голова, тяжелеют веки.

– Не понимаю.

– Спячка, или гибернация, всегда запускается в ответ на изменения окружающей среды. Замедляется сердцебиение и дыхание, медленнее расходуются питательные вещества, падает температура тела.

– Вы точно говорите про людей, а не про бурых мишек? – Майя невинно улыбнулась.

– Состояние спячки контролируется генами, которые есть у всех млекопитающих, включая человека. Просто мы давно нарушили естественные ритмы нашего тела. Ещё до изобретения электрической лампочки люди спали по шестнадцать часов… – Остап сбился. – Простите, я начал читать лекцию.

– Нет-нет, продолжайте. Весь мир спит. Я не могу пошевелиться.

– Да, простите.

Он быстро подошёл и начал делать то, что Майя никак не ожидала – мять её стопу. Пальцы у него были на удивление сильные. Приятное тепло разлилось от кончиков пальцев к щиколотке. Майя хотела поинтересоваться, что это он такое делает, но боялась, что процесс прервётся.

– Вам потребуется время, чтобы мышцы восстановились. Придётся заново учиться есть ложкой и ходить, но мы справимся.

– Мы?

– Я, хм, имел в виду, что вы не первый коматозник, которого я выхаживаю. – Остап виновато поглядел на неё. – Извините, что назвал вас так. Это медицинский жаргон и мне…

– Да перестаньте вы извиняться. У меня страшно зудит большой палец. Уф! Спасибо.

Какое-то время она кусала губы, чтобы не застонать, то ли от боли, то ли от удовольствия.

– Сколько же я лежала?

– Долго. Гораздо дольше, чем я предполагал. Признаюсь, это сбило меня с толку.

– Что – это?

– Состояние вашего тела. Ни пролежней, ни атрофии мышц.

Майя вскинула бровь, под её взглядом Остап кашлянул и отвёл глаза.

– Мне правда пришлось поддерживать его функции.

– Значит, вам пришлось? – она улыбнулась. – Надеюсь, все эти разговоры о конце света не выдумка.

Она думала, что он смутится ещё больше, но молодой человек вдруг рассмеялся, искренне и просто. Майю обезоружил этот смех и ещё больше выражение глаз, которое последовало за улыбкой – боль, призрак, воспоминание на ещё юном лице. Ей вдруг захотелось взять его за руку, утешить, сказать, что какое бы прошлое ни преследовало его, смеяться можно. Можно…

Перед глазами Майи всплыло лицо мужа. Его усталые глаза, отражающие экран смартфона. Когда она перестала любоваться его лицом? Когда привыкла к тому, что он на неё не смотрит? Она вздрогнула. Ей вспомнился эпизод из того длинного сна, где она скакала из места в место, пока не очутилась в полутёмном офисе с ожившими мертвецами, среди которых был Глеб.

– Вам страшно? Вы дрожите.

– Моя семья. Что, если они тоже уснули?

– Скорее всего, так оно и есть.

– Ну спасибо.

Майя всё-таки сумела оторвать от постели руку, провела по лицу. Ладонь казалась свинцовой.

– Я не могу ничего вам сказать точно, – ответил Остап. – Но очень многие потеряли близких. Вы должны быть готовы.

– Готова? – вспыхнула она. – Ну уж нет. Я хочу знать, где мои родные!

– Майя, волнение…

– Где остальные люди? Кто-нибудь ещё есть в этой больнице! – закричала она и услышала, как эхо разнеслось по пустым коридорам.

Действительно, никого.

Молодой человек поднялся.

– Мне пока лучше уйти. Ненадолго.

Она поглядела на него, отвела глаза.

– Если это спячка. И все люди в ней. Что… Что они чувствуют?

Остап вздохнул:

– Ничего.

– Они страдают?

– Страдают? Я не знаю. Разве что от того, что не могут проснуться по собственной воле.

Майя сделала попытку приподняться на локтях. Почувствовала, как трясутся руки.

– Тысячи людей лежат вокруг нас, умирают, и никто не может им помочь?

– Только мы, – сказал Остап. – Но помочь всем не в наших силах.

– Не в наших силах… – она плюхнулась на подушку, её колотило.

– Самая уродливая смерть для человечества. Превратиться в медуз, выброшенных на берег, медленно умирать в постели, не в состоянии пошевелиться, в луже собственного дерьма.

Остап кашлянул.

– Что?!

– В состоянии спячки млекопитающие не испражняются, – пояснил он.

– Вы меня утешили. Но не очень. Знаете, у меня трое маленьких детей. И я не хочу отдыхать здесь, прохлаждаться и ждать, пока они спят где-нибудь в машине на зимней трассе.

– У вас… трое детей? – удивился Остап.

– Да. А что?

– Вы… чудесно выглядите.

– Для многодетной матери?

Он нахмурился, его голос вдруг стал серьёзным и строгим.

– Вам нужно ещё немного отдохнуть, Майя. Всем нам сейчас не стоит шутить с собственным телом. Наш предел выносливости крайне мал. Поспите, обдумайте всё, и я попытаюсь как можно быстрее поставить вас на ноги.

Она открыла было рот, но он её опередил:

– Назовите имена детей. И места, где они могут быть. Я попробую что-нибудь разузнать.

Майя кивнула. Рассказала всё, что знала. Назвала домашний адрес, хотя и не верила, что там кого-то найдут, адрес матери и свекрови. Вспомнила трассу и придорожное кафе, которое видела во сне, но ни номера шоссе, ни бензоколонки назвать не сумела.

Он закрыл жалюзи.

– Отдыхайте.

У самой двери художница его окликнула:

– Вы вернётесь?

– Вернусь. Знаете, на свете осталось не так уж много людей, чтобы обращаться к кому-то на «вы».

Она прислушалась к гробовому молчанию гигантского железобетонного некрополя.

– Не бросай меня одну. Хорошо?

– Хорошо. Я скоро вернусь, Майя. Не бойся.

3. Приглашение на завтрак

Остап вошёл через главный вход отеля «Рэдисон Роял» прямо с Невского проспекта. К счастью, он не знал, как раньше было тесно и шумно на тротуаре центральной улицы Петербурга, поэтому тишина как на улице, так и внутри здания его не смутила.

Эту гостиницу они выбрали неслучайно: она находилась в шаговой доступности от больницы. Попадались отели поменьше и поближе, но заходить в них почему-то не хотелось.

Когда они после долгого, утомительного пути въехали в город, Бэлла настаивала на том, чтобы остановиться в «Плазе». Но Нелли наотрез отказалась и пожурила свою попутчицу, дескать, нечего шиковать, когда вокруг мировое горе.

– Когда же мне ещё выпадет шанс бесплатно пожить в люксе? – ухмыльнулась Бэлла. – Только пока все спят.

– Мы будем брать только то, что крайне необходимо, – посуровел Остап. – Когда люди проснутся, они должны найти вещи на своих местах.

– А ты правда хочешь, чтобы все они проснулись? – Бэлла ехидно вскинула разукрашенную бровь.

Фельдшер замолчал.

– Он хочет, чтобы проснулась лишь она, – захлопала ресницами Нелли. – Весь остальной город пусть спит.

– Не говори ерунды, – буркнул Остап. – Если я увидел человека, которого можно вытащить. Почему бы этого не сделать?

– И этот человек – рыжеволосая Спящая красавица, которая отблагодарит своего спасителя сразу же, как проснётся.

– Полегче, девочка, – Бэлла хмыкнула. – В нашей компании троллю только я.

– Почему ты не оживишь какую-нибудь старушку? – не унималась Нелли. – Почему её?

– Сам не знаю, – признался Остап. – Мне кажется, если мы поможем ей, она поможет нам. Странно, что твоё предчувствие на этот раз тебя подводит.

Девочка фыркнула.

Так и было. Попав в город, Остап отправился в ближайшую больницу, чтобы найти приборы, необходимые ему для исследования. Бодрствующих он встретить не рассчитывал. Слишком многое увидел по пути в город, чтобы понять – их почти не осталось.

Но то, что он нашёл в палатах, не шло ни в какое сравнение с тем, что он видел прежде. Несмотря на то что бо́льшая часть пациентов и сотрудников, как и все остальные горожане, попытались покинуть мегаполис, многие койки всё ещё были заняты. Здоровые или больные, спящие или мёртвые – все они выглядели одинаково в своём безмолвии. Иногда в самых странных местах: в подсобках, в столовых, на кушетках в кабинетах – Остап находил своих коллег врачей. Сон одолел их прямо на рабочих местах. Возможно, закрывая глаза, чтобы вздремнуть минут на пять, они и не догадывались, что могут их больше не открыть никогда.

В больнице не работало паровое отопление, но электричество по какой-то неизвестной причине сохранилось. Из некоторых палат Остапу приходилось выбегать, зажимая нос пальцами, в другие он заставлял себя заходить ещё и потому, что искал оборудование, которое поможет ответить на главный вопрос: сколько ещё проспят уснувшие или, вернее, как долго выдержат их тела спячку?

Как он и предполагал, обмен веществ у них замедлился, но первые признаки истощения уже появлялись.

Тщательно исследовав два первых этажа, Остап поднялся на третий и просто не смог пройти мимо одной из палат.

Девушка, лежавшая на кровати, выглядела так, будто уснула только вчера. Её кудрявые волосы рассыпались по подушке, из губ вылетали крохотные облачка пара.

Когда Остап обнаружил, что у неё лёгкая кома, он укрыл её тёплым одеялом и пошёл в ближайший магазин бытовой техники. Пару кварталов он вёз на тележке обогреватели. Потом установил их под окнами – и в палате стало теплей.

С тех пор он каждый день приходил проверять её состояние, вводил витамины, питательные вещества и лекарства. В перерывах он читал об уходе за больными в коме. Несколько раз оставался ночевать прямо в палате, опасаясь, что она проснётся одна. Сегодня утром Майя задышала глубже и неожиданно пришла в себя.

Остап прошёл по пустому холлу гостиницы. Бросил взгляд на разбросанные вещи в комнате ожидания с длинными кожаными диванами. Вся компания решила расположиться прямо тут. Никому не хотелось подниматься выше и заходить в номера, никто не желал первым наткнуться там на жуткие сюрпризы.

У барной стойки кто-то звенел посудой. Остап устроился на высоком крутящемся стуле. Присвистнул.

Девочка за стойкой, с перекинутым через плечо полотенцем, обернулась не сразу, сначала критически взглянула на чистоту бокала в руках.

– Играешь в бармена? – спросил Остап.

– А что мне ещё остаётся? В фильмах они так ловко крутят эти бутылки в руках, – ответила Нелли.

Остап перегнулся через стойку, увидел на полу осколки.

– Вижу, ты тренировалась.

– Да… На пустых бутылках, – зевнула Нелли. – Бэлла сказала, что если я разобью хотя бы одну бутылку с алкоголем, она меня прихлопнет.

– Теперь вино и коньяк найти так же сложно, как свежую еду. А наша Бэлла – большой ценитель того и другого. Кстати, где она?

– На экскурсии.

– Снова?

– Да. Нашла в книжном новый путеводитель и рыщет по Петербургу.

– А ты почему не с ней?

– Надоело. Хочешь выпить?

– Ты, надеюсь, не прикладывалась?

– А что, мне нельзя? Нет восемнадцати? Закон запрещает? Нет больше людей и нет законов.

Остап поёрзал на стуле.

– Где-то я это уже слышал.

– Не бойся. У меня опять обострилось обоняние. Я только понюхала содержимое одной из бутылок и сразу её закупорила. А тебе налить виски?

– Ты что, пытаешься меня сегодня споить?

– Нет, просто я хочу попробовать пустить по стойке стакан, как в вестерне. Так, чтобы ты поймал его рукой.

– Честно говоря, – Остап потянулся, – есть что праздновать.

– Да? – встрепенулась Нелли. – Ну-ка выкладывай.

– Спящая красавица проснулась.

– Вот как! – Девочка быстро открутила пробку, налила полную стопку.

– Нелли, я не буду играть в…

Стопка проехалась по стойке, не расплескав ни капельки. Остап схватил рукой воздух, послышался звон бьющегося стекла.

– Нелли, – нахмурился Остап. – Давай не будем крушить чужое. Люди ещё могут проснуться.

– Ещё могут? – повторила она равнодушно. – Ну, как только ты придумаешь, как их разбудить, я сразу перестану. Так что там с твоей зазнобой?

– Что? Перестань так её называть!

– Ладно-ладно, пойдём к ней. Поговорим, узнаем, что она помнит. Может, в этом городе станет чуточку веселее.

– Ничего она не помнит. И сейчас она спит.

Нелли сложила руки под подбородком и пролепетала:

– Неужели она тебе ни словечка не сказала? Даже «спасибо»?

– Сказала. Она не знает, где сейчас её дети.

– Дети? – Девочка аж подскочила на месте. – И сколько их у неё?

– Трое, – мрачно бросил Остап.

Нелли расхохоталась, чуть не свалилась за стойку, едва успела вцепиться пальцами за край, подтянулась и снесла локтем ещё один стакан.

– Бармен из тебя никудышный.

– А из тебя ухажёр.

– Ты начинаешь доставать!

– Знаешь, – Нелли отвернулась, – если я тебя достала, нечего было спасать меня из того вагона. Оставил бы умирать вместе с остальными.

Остап раскрыл рот, но за его спиной внезапно раздался низкий женский голос:

– Ну вот, опять. Стоит вас оставить одних, пёсики, и на тебе – семейная драма.

– Говорил я тебе, Бэлла. Зря ты даёшь девочке читать свои любовные романы.

– А где мне искать читателей? Весь город дрыхнет. Ты не моя аудитория. И вообще, кто-нибудь мне объяснит, почему так приятно пахнет спиртом, а на полу осколки?

– Все вопросы к ней, – сдал юного бармена Остап.

– Кажется, кисонька, тебе лучше поиграть в портье.

– Я и с этой ролью неплохо справляюсь. Сделать тебе маргариту?

– Сделать… Что? Откуда ты этого набралась?

– Книга рецептов. Нашла под стойкой.

– О, ну ясно.

– Мир без людей быстро учит самостоятельности.

Бэлла и Остап переглянулись. Фельдшер поднял брови.

– Я тут привезла замороженных вкусностей, – сменила тему Бэлла. – Кто у нас сегодня дежурит на кухне?

Нелли ткнула пальцем в Остапа:

– Он!

– Я, хм, у меня сегодня не получится.

– Ну началось! Давайте и в новом мире поставим женщину у плиты…

– Бэлла, подожди, – Остап примирительно улыбнулся. – Есть новости. В нашем полку прибыло.

– Неужели? – ухмыльнулась Бэлла и кивнула бокалу с маргаритой, который ей ловко подсунула девочка. – И давно она проснулась?

– Пару часов назад. Она ещё слаба и спит. Но это уже другой сон. Обычный.

– Обычный сон, – протянула Бэлла. – Я уже напрочь забыла, что это такое.

– Впервые слышу, чтобы ты на это жаловалась, – раскатисто проговорила девочка, засовывая в рот зубочистку.

– Что это у тебя с голосом?

– Ну так обычно говорят бармены.

– А… ясно, – Бэлла повернулась к Остапу. – Ты удивишься, но у нас есть кое-кто ещё.

– Кое-кто?! – взвизгнула Нелли.

– Потише, цыплёночек, – поморщилась Бэлла. – Твои перепады настроения начинают меня бесить. – Она расчесала пригоршней разноцветные волосы, высморкалась в салфетку и только тогда рассказала: – Это старик. Такой древний, как фасады в этом городе. Я нашла его случайно в одной из кофеен. Он сказал, что ждал кого-то живого, но, кажется, был немного ошарашен, когда увидел меня.

– Это нормальная реакция на встречу с тобой, Бэль.

Она потрепала Остапа за щёку:

– Но именно поэтому вам так хорошо со мной, признайся, золотко!

– Это правда.

Нелли запрыгнула на стойку, свесила ноги:

– Почему старик не спит, как остальные?

– Тот же вопрос он задал и мне.

– Он тоже странный, как и мы? У него есть какой-нибудь дар?

– Я пока не знаю. Он позвал нас на завтрак на будущей неделе. Учитывая тот факт, что в следующий раз кто-то незнакомый может пригласить нас на завтрак через сто-двести лет, я предлагаю не пропускать эту встречу.

– Поддерживаю, – подняла руку Нелли.

– Я, – Остап вздохнул, – буду смотреть по ситуации.

– Мы понимаем, – Бэлла заговорщически подмигнула девочке. – Понимаем и не торопим.

– Бэлла, – Остап достал из кармана мятую бумажку. – Есть ещё кое-что, что мы должны выяснить. Это имена её детей, домашний адрес. Заедешь?

– Без проблем. Вот только допью маргариту.

– Бэль!

– А что? Вы где-то видели дорожную полицию?

4. Одиночка

Клёпа подняла голову и навострила уши. Она прикусила зубами поводок и чуть дёрнула – хозяин проснулся от лёгкого дневного сна, заставшего его прямо в кресле.

Никанор вскинул голову и смешно выпучил глаза, оглядывая заброшенную кофейню.

– Что, девочка? У нас гости?

Собака походкой, больше напоминавшей утиную, чем собачью, потопала к выходу. Короткий поводок натянулся и остановил её в каких-нибудь трёх шагах от двери. Клёпа обернулась и с укором посмотрела на старика. Хорошо бы ему научиться доверять её чутью, а не валять каждый раз дурака, гадая, кто там за дверью.

– Они… Мы их ждём? – голос человека задрожал. Клёпа ощутила тревожный запах, исходивший от хозяина. В последнее время она часто его чувствовала.

Клёпа приветливо завиляла хвостом, чтобы немного подбодрить старика. Звонко тявкнула и закрутилась на месте.

Саблин тяжело сглотнул, прикрыл глаза. Его пальцы, вцепившиеся в трость, разжались, оставив вмятины ногтей на замотанной изолентой ручке.

– Свои, говоришь?..

Клёпа радостно залаяла, как молотком по жести. Старик поморщился. Он ещё не знал, что к дверям подходила девочка, настоящая живая девочка, которая будет играть с Клёпой, и чесать ей живот, и делать разные другие приятные вещи, которые умеют делать собакам только дети. Лёгкие шаги девочки сопровождали тяжёлые – женщины, пахнущей духами и алкоголем. Возможно, женщине Клёпа тоже понравится и тогда кто-нибудь из них наконец-то выпустит её погулять, ведь они не выходили на улицу уже несколько дней из-за тревожного запаха хозяина. Он опасался тех существ на улице, что прячутся за мутными стёклами и ходят в тени домов. Да-да, хозяин правильно делал, что боялся их, Клёпа тоже скулила и пряталась под стол, когда кто-нибудь из существ подходил слишком близко к кофейне и таращился фиолетовыми невидящими глазами сквозь витрину. Но ей так хотелось побегать по рыхлому снегу и поймать пастью снежинку, что никакие чудовища не могли её остановить.

Саблин повернул замок, и сразу же тренькнул колокольчик у входа. Девочка двенадцати-тринадцати лет уставилась на старика, будто на ожившего птеродактиля. Никанор Степанович тоже глядел на девочку ошалело: то ли никогда не видел подростков, то ли принял её за привидение.

– Поздоровайся, Нелли, – прогремел голос с улицы, – ты ведь ещё не вконец одичала.

– При… Доброе утро.

На порог ввалилась Бэлла, смахивая с разноцветных волос пушистый снег:

– Как спалось?

– Закрывайте двери, – сухо ответил старик, глядя ей за плечо.

Бэлла пожала плечами и достала из-за пазухи пакет с чем-то хрустящим, белым. Клёпа подпрыгнула так высоко для своих лет, что все ахнули.

– Собачка! – Нелли бросилась к лохматой тумбочке на ножках.

Та решила не притворяться недотрогой – сразу свалилась на спину и подставила живот. Девочка опустила пальцы в жёсткую шерсть.

– Ах ты, пройдоха, – улыбнулся старик, глядя на Клёпу, и тут же снова тревожно огляделся. – Где врач? Вы сказали, приведёте врача.

Бэлла отряхнула куртку, повесила её на вешалку.

– Он немного занят, но сегодня вы познакомитесь.

– Сегодня? Он зайдёт позже?

– Нет. Мы все вместе отправимся к нему. Кроме вас, мы нашли ещё одну выжившую девушку…

– Нет-нет, – замотал головой старик. – Никуда я не поеду. Это исключено. Слишком опасно.

– Слишком? О! Я думаю, ветерану войны к опасностям не привыкать.

Он недобро поглядел на неё, пробрался к своему креслу и уселся в него.

– Мне девяносто с хвостиком, девушка. Доживи до моего, и узнаешь, про что говорю.

– В нынешних обстоятельствах, – потёрла подбородок Бэлла, – вряд ли доживу.

Старик хмуро кивнул:

– Кой-какая еда и напитки вон там, у стойки.

– Спасибо, мы сыты. Так зачем вам нужен врач?

Он поёрзал на месте.

– Кипятком обварился.

Бэлла оглядела его руки, не заметила ни покраснения, ни ожогов – сощурила глаза:

– Вы хотели поговорить о чём-то важном.

– Ну конечно, хотел. Должен поговорить.

– Должны?

– Ага. Но больно уж вы чудны́е.

– Неужели? Моя причёска не нравится?

Саблин критически посмотрел на пёструю шевелюру Бэллы, скривил рот:

– Я не об этом. Носи хоть перья на голове, девушка, мне-то что. Всё равно людей не осталось, пугать некого.

– Тогда в чём проблема, дедуля? – Бэлла развалилась в кресле напротив, сверкнула глазами.

Саблин ухмыльнулся.

– А проблема в том, что до вас здесь уже были такие вот павлины. Кто – с усами торчком, кто – узкоглазый, кто – с крестом на груди. Кот учёный, студентка и чукча с монахом. Вот такая команда для спасения Родины! Анекдот. Таких чудны́х отродясь не видел!