Нищий

– Сейчас, сейчас найдем примочки! Что я, не лекарка, что ли! Сиди здесь, я сейчас принесу.

Я незаметно перевел дыхание – все прошло отлично. Мараса ничего не заподозрила. Вообще-то надо найти способ выбираться из дома незаметно. Интересный метод зарабатывания денег: на тебя нападают, ты их глушишь… ап! – деньги в кармане. Такой лов на приманку. Идет хромой человек, беззащитный, к нему отморозки – а он их всех валит. Я хмыкнул. Хорошо, конечно, но главное – чтобы меня самого не завалили. Бандиты были только с ножами – у них не принято ходить с мечами и саблями – а если сабля? Да меня на кусочки пошинкуют… Ладно, если один будет, а два или три – всех сразу не положишь. Надо будет это обдумать…

– Вот и я, вот и я… – Тетушка внесла в комнату чашку, в которой была какая-то бурая липкая жидкость, и кусочки ткани. – Давай-ка сейчас намажем – завтра будешь как огурчик, ни одного синяка не останется. Вот, гады, что наделали! Ненавижу эту шпану! Тут тоже бродят такие озорники – как-то повадились у нас под окнами выпивать и кричать, ругаться – я им замечание сделала, так они мне в окно камень кинули. Защитить-то некому, вот и хулиганят. Не трогай руками. Не трогай! – прикрикнула она. – Щиплет? Пусть щиплет! Значит – лечит. Что это за лекарство, если оно не противное и не щиплет! – засмеялась лекарка. – Надо, чтобы еще сильнее жгло, чтобы больше не лазил, куда не надо! Облепить тебя с ног до головы, небось не стал бы больше по трактирам шастать! Ладно, давай смывать мазь. Иди спать. Завтра разбужу рано, будем тебя на работу собирать.

Деньги я спрятал по разным углам – пришлось в одном месте поднять половицу и сложить туда основную часть – наверху оставил двадцать золотых и мелочовку, рассовав по сумкам. Вряд ли, конечно, Мараса стала бы лазать по моим вещам, но кто знает – бабулька она любопытная, а объяснять, откуда у меня взялась такая сумма наличными, мне никак не хотелось.

Мараса, как обещала, подняла меня довольно рано и погнала мыться – пришлось обливаться холодной водой из колодца. Моя куртка была безнадежно испачкана кровью, и тетушка выдала мне другую, вполне приличную, сказав, что она осталась от ее сына, – немножко коротковата мне, но вполне сойдет. Так оно и вышло.

К тому времени как мы подошли к зданию школы фехтования, я выглядел вполне благообразно: бедно, но чисто.

У входа в школу стоял дежурный парнишка, который побежал за хозяином. Им оказался человек среднего роста, лет сорока пяти на вид, кряжистый, с мощными жилистыми запястьями рук, с ладонями, покрытыми мозолями от меча. Он строго осмотрел Марасу и меня:

– Привет, Мараса. Что привело тебя ко мне?

– Вот, господин Ланкаста, работника вам привела. Мне сказали, вы ищете себе уборщика и ремонтника – так вот это он и есть.

– Хм… что-то он больше на покалеченного наемника похож, чем на уборщика. Я, в общем-то, думал старичка какого-нибудь найти. Да ладно, метлу можешь в руках удержать?

– Вроде могу, – буркнул я, – руки целы.

– Жалованье тебе два серебряника в день плюс питание – от общего котла. В твои обязанности входит следить за чистотой, подметать двор, если сломаются шкафчики или стулья – ремонтировать. Все ясно?

– Ясно. А смотреть на занятия я могу?

– Смотреть? – с интересом поглядел на меня Ланкаста. – Можешь, если время будет. Вздумаешь что-то украсть – будешь бит и вылетишь в тот же час. Один выходной в неделю, время работы с утра и до вечера. Если прикажу остаться до ночи – дополнительная оплата.

– Когда приступать?

– Да хоть сейчас.

– Спасибо, тетушка Мараса, я остаюсь. – Попрощавшись с ней до вечера, я отправился за Ланкастой.

Школа фехтования, а это именно она и была, представляла собой большой манеж под крышей. Вокруг него были здания, в которых находились склады, кухня, столовая для курсантов, тренировочные залы и душевые комнаты. Как я узнал, курсантами здесь являлись молодые люди, которые хотели в совершенстве изучить искусство фехтования и рукопашного боя.

Каждый благородный господин должен был уметь: скакать на коне, танцевать, владеть хорошими манерами и самое главное – фехтовать и дать отпор без оружия. Вот этому тут и учили – за тысячу золотых в год. Видимо, Ланкаста был известным человеком, раз дворяне платили такие деньги за его уроки. В манеже бегали, прыгали, бились на палках человек тридцать учеников разного возраста, из чего я сделал вывод, что Ланкаста совсем не бедствует.

Хозяин школы отвел меня на кухню, где суетилась соседка Марасы, пресловутая Сарана, та выдала мне метлу, тряпку и деревянное ведро – так началась моя служба в школе фехтования Ланкасты.

Я являлся на работу примерно к девяти утра, начинал с протирания полов в зимних спортзалах, где в холодное время года тренировались курсанты, и в административном здании, потом переходил на территорию вокруг манежа – собирал мусор, подметал. Иногда приходилось ремонтировать стулья и столы, расшатанные резвыми курсантами. Меня они не замечали – как мебель. Кто я для них был? Всего лишь хромой уборщик.

Занятия в школе заканчивались около пяти вечера, курсанты расходились, я прибирал за ними, потом мог отправляться домой. Работа была не особенно обременительная, но довольно унизительная – потому, видимо, не очень-то хотели на нее идти. Но меня интересовала не сама работа, а то, чему и как учат курсантов. А учили их интересно: кроме обычных упражнений на выносливость и реакцию, очень похожих на те, что преподавали в военных училищах Земли, их тренировали владеть различными видами оружия – от шпаг и рапир до тяжелых боевых топоров. Учили также метать ножи и драться голыми руками.

В фехтовании я был полный профан, но вот в рукопашном бое и метании ножей я мог бы дать фору всем этим курсантам, и не только им – даже самому Ланкасте. Вот что у него было не отнять – он был эффективный и молниеносный фехтовальщик, биться против которого – все равно что сразу умереть. Хотя мне иногда и закрадывалась в голову мысль: в тренировочном поединке – все мастера, а вот если бы пришлось на самом деле убивать? Потом я узнал, что и это он делал, и не раз. Ланкаста выигрывал фехтовальные турниры, еще служа в армии, и прославился подвигами на войне с Аранией.

Каждый день, после того как я заканчивал собирать и подметать, а курсанты разбегались по домам, в мои руки ложилась палка, с которой тренировались фехтовальщики, и я повторял движения, виденные мной. Через два месяца я уверенно повторял все ката, удары и стойки – увы, противники у меня были только воображаемые.

Как-то вечером, когда я, увлекшись, наносил палкой удары воображаемому противнику, сзади послышался голос хозяина:

– Ты должен контролировать удар, если ты следуешь стилю, применяемому в нашей школе. Есть два способа: или ты бьешь сквозь тело противника в точку за ним, или ты до конца контролируешь проникновение в тело. Сейчас ты пользуешься имитацией легкого меча, он не предназначен для пробивания тяжелых доспехов, а значит, должен применяться с контролем.

Ланкаста медленно подошел ко мне:

– Викор, кто ты такой? Я следил за тобой все это время. У тебя тело опытного бойца, боевые раны, но ты совершенно не умеешь владеть мечом. Мне просто интересно, не думай, что я лезу в душу. Решил поговорить с тобой. Пойдем-ка! – Он вошел на арену, взял из стойки палку, имитирующую кинжал. – Оставь меч, иди сюда. Защищайся!

Он провел несколько ножевых ударов слева направо, потом ударил в солнечное сплетение, изменяя направление движения. Я легко ушел от нападения, выбил нож и обозначил удар в кадык двумя пальцами, которые вырвали бы ему гортань в настоящем бою.

– Хорошо… а если вот так?! – Он взял два ножа и стал чертить ими в воздухе, рисуя замысловатые спирали.

Я проследил за лезвиями, вписался в один из ударов и, крутанув мастера в воздухе, отправил на песок арены приемом айкидо.

– Ого! А ну-ка с мечом!

Меч в его руках летах как стрекоза… После нескольких уворотов я пропустил болезненные удары по ребрам и голове.

– Так, складывается впечатление, что тебя учили работать только против коротких клинков – ножей и кинжалов. Бери нож!

Я взял нож, и мы сошлись с ним в ножевом поединке – клинки ударялись друг о друга, создавали в воздухе причудливые фигуры – тут я был с ним на равных и, может быть, даже превосходил. Вряд ли он в своей жизни бился на ножах с реальным противником, а я бился, и не раз.

– Ясно, тут ты мастер. А ну-ка пошли сюда! – Он отвел меня к щиту, в который метали ножи. – Бери вот эти ножи и пробуй их метнуть в цель – вот в эту фигуру человека.

Я взял несколько ножей, взвесил каждый на руке и очень быстро метнул их по очереди так, что в плечах, горле, легком, сердце и животе «человека» через пару мгновений торчало по клинку.

– Да, отлично. Странный ты уборщик. Кого ты там убирал, интересно! Фехтовать не умеешь, ножом владеешь лучше меня. Я еще тебя в рукопашном не пробовал, но почему-то кажется, что ты меня одолеешь, даже с больной ногой. – Ланкаста испытующе посмотрел мне в лицо: – Думаю, нам надо серьезно с тобой поговорить…

Глава 3

Я прошел за Ланкастой в его кабинет, там стоял огромный письменный стол с удобным креслом, в которое хозяин сразу уселся, на стенах, обитых серым шелком, висели картинки: пейзажи, какие-то цапли и болота. Там же на специальных подставках лежали два изогнутых меча в серебристых ножнах – я уже знал, что они наградные, за выигрыш в турнире мечников.

Ланкаста проследил за моим взглядом и улыбнулся:

– Да, два раза подряд я завоевывал титул лучшего мечника империи, пока не решил оставить это дело более молодым. Своего я уже добился – авторитет заработал, школу открыл, зачем теперь мне эти волнения и возможные травмы. А вот ты, Викор, чего ты добиваешься? Зачем ты пошел на эту работу? Ты же воин. Если бы не твоя нога…

– Если бы не моя нога. Вот вы и сказали ключевую фразу. Вы представляете, сколько стоит вылечить мою ногу? Нет? Десять тысяч золотых. Я уже узнавал. И кому я нужен? Я умею только убивать. Но с такой ногой даже это не могу делать как следует. Господин Ланкаста, давайте начистоту: что вы хотите? О чем хотели поговорить?

Ланкаста помолчал, потом ответил:

– Хорошо, я буду говорить прямо. Еще когда ты появился на пороге моей школы, я понял, что ты совсем не прост. Я воина вижу издалека, не забывай – я сам воин. И мне стало интересно, что же ищет воин на такой унизительной для него работе, зачем он тут? Шпион? А чего тут шпионить? Все приемы известны, только вот надо правильно их преподать. Я присматривал за тобой в школе, видел, как ты впитываешь знания и учишься. Теоретически ты подготовлен, но практически, в фехтовании, слаб на мечах. Теперь скажи, зачем тебе фехтование и откуда ты взялся такой? От твоего ответа, скажу честно, зависит твоя судьба.

Ланкаста опустил глаза и стал постукивать по столу монеткой. Этот равномерный стук меня раздражал – но не скажешь же своему работодателю: «Заканчивай ты стучать, раздражаешь!» Я улыбнулся неуместным мыслям, а Ланкаста с недоумением и легким раздражением покосился на меня:

– Я что-то смешное спросил?

– Нет, извините, это я кое-что вспомнил. Ну что же, откровенность за откровенность, только потом не говорите, что я тут вам привираю. – Я собрался с мыслями, помолчал и продолжил: – Я человек из другого мира. Как здесь оказался – не помню. Очнулся уже тут. Описывать вам свою жизнь в городе не буду и не хочу – зачем она вам? Главное – я сумел выжить. Моя задача научиться фехтованию, а потом мечом и боевыми умениями заработать денег на лечение, раздать кое-какие долги, задолжал я тут кое-кому… Ну вот как бы и все. В своем мире я был воином, из элитной части. Наше оружие отличается от вашего, потому я умею специфические вещи, а то, что для вас кажется обыденным, для меня вновь. Удовлетворяет вас мой рассказ? – Я криво усмехнулся и посмотрел в лицо хозяину школы.

Ланкаста удивленно откинулся на спинку кресла и, скрестив пальцы рук на животе, пошевелил ими… потом расцепил руки и стал барабанить по полированному дубовому столу:

– Ладно. Допустим, что ты не придумал это. Хотя такой фантастической истории я не слышал никогда. Значит, твоя цель – обучиться воинским приемам этого мира, и ты пошел в школу только для этого? Я не спрашиваю, как ты используешь свои умения – это твое дело. Станешь грабителем – убьют. Солдатом… все равно убьют. У меня есть предложение к тебе. Мне кажется, оно тебе понравится. Я предлагаю, чтобы ты стал инструктором по ножевому бою и по единоборствам без оружия. Платить я тебе буду как уборщику, два серебряника в день, но… за это я индивидуально буду обучать тебя бою на мечах. Как тебе мое предложение?

– Хм… неожиданное. Но вы понимаете, что, когда я обучусь, я уйду от вас? Что я не буду всю жизнь сидеть в школе и обучать этих долбоособей?

– Хе-хе… хорошо сказал – долбоособи! – Ланкаста засмеялся и опять забарабанил пальцами по столу. – Знаю я, что уйдешь. Но пока что я получу минимум на год первоклассного инструктора за гроши. Я хороший делец и знаю свою выгоду!

– Да, вы дельный человек, – тоже засмеялся я. – Я согласен, но надо обговорить несколько вопросов. Например, мне нужны два выходных в неделю, а не один – это во-первых – я еще обучаюсь целительству у тетушки Марасы. Во-вторых, я должен питаться вместе с обучающимися, а не с дворниками и посудомойками, иначе какой авторитет… И еще насчет авторитета: не сочтут ли ученики странным и унизительным для себя, что бывший уборщик обучает чему-то родовитых дворян? Они же меня и слушать не станут! А еще и вам выскажут чего-нибудь неприятное. И вот еще что: мои единоборства в основном включают в себя способы убийства людей бесшумно и эффективно. В них немного приемов, которые могут пригодиться дворянам в их придворных разборках. Ну зачем графу умение удушить веревочкой или воткнуть нож в почку? Нужно определиться, чему их учить, вам не кажется?

– Да-а… в интересной части ты служил, молодой человек… – Ланкаста закашлялся. – Значит, обучим графа Маркуза душить удавкой? Ха-ха-ха… А что? Надоест ему графиня – р-раз ее подвязкой за шею и айда в бордель!

Ланкаста долго смеялся, потом успокоился и налил себе в кружку из высокой глиняной бутыли:

– Вино будешь? Нет? Не пьешь?

– Пью. Вернее, пил. Страшно пил. Потому – больше не хочу. Боюсь сорваться. Если сорвусь, месяц буду пить.

– Тогда лучше не надо… Что касается авторитета – зарабатывай. Докажи, что ты достоин его. Если ты был воином, ты знаешь, как устанавливается авторитет, не мне тебя учить. Насчет выходных – нет проблем, сделаем. Еще какие-то условия есть?

Я пожал плечами, подумал:

– Да вроде нет… пока.

– Ну ты наглец! Пока! – рассмеялся Ланкаста, с интересом рассматривая меня. – Это прямо-таки обнадеживает, твое «пока»! Давай-ка сразу установим правила: я твой начальник, ты мой подчиненный, вольницы я тут не потерплю. Ты учишь курсантов, я учу тебя. Срок устанавливаем… ну год, к примеру. Через год ты волен уйти куда хочешь, но год отработаешь до конца. Согласен?

– Согласен. Даю слово, что я без вашего разрешения не оставлю преподавание в школе в течение года. Этого достаточно?

– Достаточно. Сколько бы ты ни подписывал документов и ни давал слов, если ты не захочешь выполнить договоренности, кто тебя заставит это сделать, правда же? Так что завтра с утра приступай к занятиям. А сейчас иди домой, отдыхай, завтра у тебя трудный день… – Ланкаста подмигнул, предвкушая, как я завтра буду разбираться с курсантами, привыкшими видеть меня с метлой и тряпкой.

Дома ждала тетушка Мараса, и ее воркование никак не давало мне вдуматься в то, что произошло. Мой социальный статус изменился. И я из нищего уборщика вдруг превратился в инструктора по рукопашному бою. Что же, судьба играет человеком, а человек играет… хм… на чем? Поднявшись к себе, я улегся на постель, отказавшись сегодня заниматься с травами, чем огорчил тетушку, уже нацелившуюся припахать меня до ночи. Закрыв глаза, я думал: что мне завтра говорить курсантам? Чему их учить?

Итак, передо мной курсанты, из «благородных», из дворян. Значит, мы исключаем из обучения все неблагородные приемы: удары в пах, удары ногами в голову, выкалывание глаз и отрывание ушей… М-да, что-то арсенал приемов сразу убыл на процентов семьдесят. Неужели то, чему меня обучали, настолько грязно и неблагородно? А ведь так и есть – на войне все средства хороши, противника надо быстро и максимально гарантированно вывести из строя. Что нужно дворянам? Отбиться, если их прихватят без оружия, да еще чтобы приемы выглядели пристойно. Взаимоисключающие вообще-то условия… Через полчаса размышлений я уже примерно знал, как и чему буду обучать курсантов.

На город опустился вечер, и взошла первая луна. Ее красноватый свет покрыл улицы, дома, кусты при дороге и отбрасывал причудливые тени на мостовую. Я положил в котомку магическую лампадку, закинул узелок за плечи, сунул руки в лямки этого импровизированного рюкзачка и встал на ноги, подобрав свою клюку. Выбросил из окна толстую веревку, достававшую до земли, – теперь я уже довольно ловко взбирался по ней, пользуясь практически только руками. После многих месяцев без запоев, с хорошим питанием и дозированными нагрузками я окреп, и если не вернул себе прежнюю боевую форму, то уже не был тем истощенным доходягой, который прибыл когда-то в этот мир.

Спустившись на землю, осмотрелся, замаскировал веревку плетями винограда и тихо вышел из палисадника. Дома уже спали – люди этого мира рано ложились, с закатом, и так же рано вставали, обычно перед рассветом. Пройдя по улице несколько сот метров, я спустился в канализационную канаву, поднял решетку слива – обнаружилась узкая каменная лестница, ведущая вниз. Таких входов и выходов по городу было несколько – скорее всего, они служили для того, чтобы ассенизаторы могли забираться в тоннели под городом, вдруг какие-то из них забьются, и их надо будет чистить.

Скоро я шагал по каменным ходам, иногда пригибаясь, иногда в полный рост. Некоторые из тоннелей были сухи и чисты, другие по щиколотку или по колено в грязи и нечистотах – приходилось опасаться газов, выходящих из гниющих отбросов. Если бы я упал тут, потеряв сознание, моими могильщиками стали бы только крысы.

Уже много недель я почти каждую ночь бродил под городом, составляя для себя карту подземных переходов. Я знал, где находятся многие из выходов на поверхность, где есть комнатки ассенизаторов, в которых можно укрыться от несущегося по подземелью потока. Это сейчас сухо, но после ливней тоннель мог заполниться до предела, и тогда волна грязной воды может начать смывать все, что в этот момент будет находиться на ее пути. Спастись в этом случае можно только в комнатках сбоку от тоннеля, сделанных именно для таких случаев. Дважды я едва не погиб, погрязнув в нечистотах, смываемых бурным потоком, но успел забежать в укрытие. Несколько раз я чуть было не наткнулся на людей – иногда тут проходили мелкие группы, скорее всего, бандиты, укрывающиеся после совершения преступления или тайно подбирающиеся к месту преступления. Уберегал меня от нежелательных встреч тонкий слух и какое-то чутье, можно сказать, интуиция. Иногда вдруг меня просто подмывало: спрячься, спрячься!.. И я прятался в нишах или в убежищах – ни разу еще интуиция меня не подвела. Я не знаю, что это было: или развившийся после долгих блужданий под землей дар следопыта, умеющего с помощью слуха и осязания, по вибрациям, определять приближение опасности, или же магический дар, развивающийся у меня все больше и больше. Я уже почти не включал магической лампы, приучая себя смотреть в кромешной темноте переходов, – у меня было ощущение, что если я привыкну к темноте, то буду видеть в ней вполне неплохо. Это подтвердилось в дальнейшем: притерпевшись к тьме, я уже мог неплохо видеть в тоннелях, только все там выглядело бесцветным и каким-то призрачным, как будто от предметов и стен исходило слабое мерцание. Возможно, мое «темновидение» было все-таки результатом просыпающихся магических способностей, как и повышенная интуиция. Мне нужны были пути – подхода, отступления, незаметного перемещения. Как их определить, если не бродить по норам под городом? Иногда я усмехался: канализационные ходы – славное место для такого отброса жизни, как я. Долго я размышлял, как мне найти место в этом мире? Нигде не нужны калеки, нигде не нужен человек, который с трудом перемещается, да еще и является алкоголиком. Насчет алкоголизма: как ни странно, но все это время я держался, видимо, срабатывал некий рефлекс, не позволявший мне потерять контроль над собой, находясь на боевом задании. Уже я не офицер ГРУ и не на войне, но все равно включался этот механизм, не дававший мне расслабляться. Даже после трагической смерти Катуна я не запил и, лишь сцепив зубы, решил отомстить, а заодно подняться со дна, чтобы никто не смог поступить со мной, как с этим несчастным стариком. Что было у меня в плюсе – специальная подготовка, опыт войны. Что в минусе – больная нога, низкий социальный статус и невозможность легально заработать себе на приличную жизнь. Значит, я должен был заработать нелегально. Каким образом? Грабить и воровать. Все. Другого не дано. Вся моя жизнь зависела от денег… Да, а когда было иначе? Что, на Земле я мог прилично жить, имея в запасе пенсию по инвалидности? Смешно! Кого грабить, у кого воровать? Забавно было бы: боевой офицер идет по улице и гопстопит прохожих. И стремно, ведь даже убежать не успеешь. Воровать? То же самое. Я мог или воровать у богачей, или грабить грабителей – как я сделал с Якорем. И то и другое опасно, и возникал опять же замкнутый круг: инвалид вроде меня не мог эффективно воровать и грабить, имея больную ногу, а больную ногу можно вылечить, только имея не менее десяти тысяч золотых – я уже узнавал у лекаря. Этот лекарь-маг взял с меня два золотых только за обследование и сказал, что меньше чем за десять штук никто не возьмется меня исцелить. И не в том дело, что нужен лекарь высокой квалификации, а они много берут, но еще необходимо несколько ингредиентов для заклинаний, которые редки и стоят дорого. Он называл что-то вроде крови дракона, пальца неродившегося ребенка и хвоста ящерицы с одного из Пиратских островов – но меня затошнило от перечисления этих ингредиентов, и я быстро распрощался, придя в отвратительнейшее состояние духа. Нет бы здешним магам применять в волшбе что-то более эстетичное и красивое, к примеру, лилии и георгины! Почему такую гадость надо использовать? Сдается мне, что они накручивают эти ужасы для большего эффекта, а на самом деле все гораздо прозаичнее. Но что поделаешь – приходится верить на слово… и искать деньги. Вот после того как я найду деньги и вылечусь – вот тогда уже будет полегче. Там посмотрим, что может человек двадцать первого века. Впрочем, а что он может-то? Без своих танков, самолетов и СВД[1] с прицелом ночного видения?!

Мои мысли прервал гулкий удар и шлепанье ног по мокрому полу тоннеля. Впереди замаячил огонек, обжегший мои привыкшие к темноте глаза ярким фитилем.

– Давай снимай с него камзол! Перепачкался весь!

– Да ниче страшного, отстирается, только вот дырку на спине зашивать придется. Ловко ты его подрезал, он даже не пикнул.

– А че ты хотел – сколько лет я промышляю! Меня этому удару научил на каторге один старый айтанец – у них так разведчики снимают часовых: рраз в почку – и тот даже пикнуть не успевает, заваливается, даже если живой – уже доходяга, не жилец. Ну давай снимай все, потом Калазу отнесем – еще пару серебря́ников получим.

Люди зашлепали ногами, завозились, а я переместился к ним поближе, осторожно подволакивая несгибающуюся ногу. Из клюки показалось жало стилета… короткое движение – грабитель молча осел на грязный пол… действительно не пикнул. При ударе в почку сразу падает кровяное давление, человек почти мгновенно теряет сознание и быстро умирает от потери крови.

– Что с тобой, Карыз? Кто здесь? – Бандит испуганно замахал фонарем из стороны в сторону: – Не подходи!

Он достал длинный нож и стал махать им, как будто борясь с невидимым противником. Его красное лицо, покрытое прыщами, было залито потом, а вытаращенные глаза с ужасом смотрели в темноту… мимо меня. Он был освещен как мишень – я метнул стилет, вонзившийся ему в грудь. Бандит уцепился за рукоять, пытаясь в горячке вырвать из себя клинок, потом его глаза закатились – уж трупом он опустился рядом со своей жертвой.

Выждав некоторое время, я прислушался – вокруг было тихо, и только капли, падающие с потолка сырого тоннеля, да шорох крысиных лап нарушали покой подземелья. Обшарив трупы, я обнаружил туго набитый мешочек с золотыми, который грабители взяли у жертвы, перстни, кольца, какую-то мелочовку в виде серебряников и медяков. У убитого грабителями в поясе обнаружил непонятные документы – решил рассмотреть на досуге и сунул в котомку за спиной. Туда же отправились и все деньги. Амулетов я не обнаружил, ножи осмотрел – ничего дельного не было, и я бросил их на месте.