Красный блокчейн

– Хорошо, – сказал Хунбиш, чтобы сподвигнуть её к продолжению.

– Ой, правда? – обрадовалась девушка. – Такое спасибо вам! Это так здорово! Вот, а ещё говорят, что все в Москве безразличные. Спасибки-спасибки! А вас как зовут?

– Хунбиш, – ответил он, ничего не понимая.

– Как-как? – переспросила она.

– Хунбиш, – повторил он. – Это монгольское имя.

– Вы монгол? – почему-то обрадовалась она.

– Да.

– Ой, так здорово! У меня ещё не было знакомых монголов. Так хорошо, что вы меня поддерживаете. А можно на «ты»? Меня, кстати, Варя зовут.

– Очень приятно, – сказал Хунбиш.

– Мы через полчаса едем, – сказала Варя. – Вы же сможете? То есть ты сможешь?

– Куда? – спросил Хунбиш.

– Да тут недалеко, – оживлённо сказала Варя. – Ехать совсем близко. Даже дольше к метро идти, чем ехать. У тебя «тройка», или просто билеты покупаешь?

– Просто покупаю, – ответил Хунбиш.

– Ой, а у меня есть лишний как раз, вот я тебе его и отдам. Ладно, я побегу переодеться, через двадцать пять минут здесь, хорошо? Как ты там сказал? Храпиш… – она поболтала пальцами в воздухе. – Халмыш?

– Хунбиш.

– А, точно! Хунбиш.

– А ты можешь… – начал было он.

– Могу, могу, – крикнула уже из коридора Варя. – Обещаю!

Хунбиш увидел, что сливочное масло осело жирным кольцом внутри кружки. Поболтал тёплый сутэй цай. В несколько больших глотков выпил его. Выскреб со дна заварку. Помыл кастрюлю, тарелку и кружку. Поставил муку в шкафчик. Остаток масла и пачку молока засунул в холодильник. Смахнул со стола заварочное крошево. Задвинул стул. Подошёл к кухонному окну. И стал смотреть на сумрачный внутренний двор, загромождённый ремонтными лесами и втиснутыми во все щели машинами.

* * *

Возьмите пакетик чая и залейте его кипятком. Добавьте сахар или сливки по вкусу. Размешайте.

Рецепт

* * *

014

– Что за мужик? – Хунбиш показал на громадный монумент, блестевший в центре площади. Мужчина с поднятыми плечами, в массивных налокотниках и треугольных перчатках стоял, откинув назад руки. Почти как та самая пловчиха с фотографии богини. «Как она там сейчас», – подумал он.

– Да ты что? – искренне удивилась Варя. – Не знаешь? Это же Гагарин.

– Понятно, – сказал Хунбиш. С Варей, похоже, следовало быть осторожнее.

Они прошли длинным переходом, сохранившем внутри себя прохладу.

Хунбиш присмотрелся к манере ходьбы Вари. Когда она стояла на месте, то туловище располагалось строго вертикально. У неё была хорошая осанка, прямая спина и высоко поднятый подбородок. Но начинала движение она не одновременно. При первом шаге сначала двигалась только нижняя часть тела, а вот верх запаздывал. Корпус из-за этого отклонялся назад, ей приходилось немного опустить подбородок и чуть сгорбиться – для баланса. Руки во время движения свободно и неподвижно висели.

Когда Варя останавливалась, то тело собиралось в обратном порядке: вот остановились ноги, верхняя часть доходила до вертикального положения, грудь распахивалась, а подбородок поднимался.

Варя сориентировалась на местности.

– Нам туда, – сказала она, указывая на башенку с фигурами на крыше.

Ещё один переход под землёй, и они оказались у ажурной решётки. Варя позвонила, подождала, и калитка щёлкнула. Они вошли во двор. Варя сверилась в телефоне, потом набрала на домофоне код, и дверь открылась.

– Лифт не до верха, – предупредила она. – Там нужно пешком потом подняться.

Хунбиш пожал плечами.

Входная дверь была не заперта. Варя вошла и остановилась. Хунбиш видел, что её слегка потряхивает.

– Всё будет в порядке, – сказал он ей.

В коридор выглянул весь синий от татуировок бородач в кепке с огромным козырьком. Он приглашающе махнул рукой.

– Садитесь, – показал он на диван у стены. – Ну, что будем делать? И кому?

Варя достала сложенный вчетверо лист с каким-то рисунком и протянула бородачу.

– Вот, – сказала она. – Я отправляла на почту. Смотрели? Хочу на спину. Между лопатками.

Бородач посмотрел рисунок. Потом сел к компьютеру и стал обсуждать с Варей детали. Хунбиш подошёл к окну. Внизу был виден карниз здания, а за ним – растопыренные ветки деревьев. Видимо, парк. На стенах висели фотографии и жестяные таблички с надписями «Внимание. Мастер за работой», «Здесь всем пох*й, сколько стоила твоя последняя татуировка», и ещё что-то на английском. В комнате, помимо дивана, размещались две кожаные кушетки.

– Чай, кофе, – показал Хунбишу бородач на угол, где стоял чайник. Небольшая пиала была доверху наполнена мелкими круглыми карамельками. Хунбиш вежливо покачал головой.

– Где у вас туалет? – спросил он, и бородач неопределённо махнул рукой в сторону входной двери.

За туалетом Хунбиш нашёл кухню, где разговаривали и курили парень с девушкой. Он вежливо кивнул им и направился обратно в зал. Двери в две другие комнаты были приоткрыты, и Хунбиш увидел, что там тоже стоят кушетки.

Варя уже легла, и бородач совершал над её спиной какие-то манипуляции. Одноразовой бритвой слегка поскоблил верх спины. Дважды промыл это место жидкостью из флакона. Вытер салфеткой, скомкал, выбросил. Взял чёрную бутылочку с клювиком-дозатором и ровно распределил по спине прозрачный гель. Потом плотно прижал к этому месту распечатанный лист с эскизом. Плечи Вари были костлявыми и острыми.

– Не шевелись, – сказал он, и Варя напряглась, задержав дыхание. – Нет, дышать можно. Дыши. Улыбайся.

Варя едва заметно искривила губы.

– Сколько это займёт времени? – спросил Хунбиш.

– Часа четыре, – сказал бородач. – Плюс-минус.

Варя посмотрела на него с виноватой улыбкой. Машинка зажужжала.

Хунбиш достал телефон и стал искать пушкинские места в Москве.

Пожалуй, самыми примечательными были Пушкинский музей, памятник на Тверской и квартира на Арбате. К запасному варианту можно было причислить ротонду на Никитских воротах.

Вот странное дело.

Казалось бы, вся эта фантасмагорическая история уже закончилась. Задание, опера в Большом, пять дней под замком в квартире богини. Вообще-то, пора уже было выныривать в нормальную жизнь. Подавать документы в универ. Искать постоянное жильё. Обустраиваться в Москве. В городе, который он приехал покорять. Ну, а потом, когда обустроится… Потом можно заняться и настоящими поисками.

Но вот что-то не отпускало.

– Как дела? – спросил он у Вари.

– Терплю, – ответила она.

Хунбиш не видел, что за картинку ей набивают. Мастер заслонял место работы своей синей рукой. Он делал два-три прохода, потом стирал остатки чернил тряпочкой или ребром ладони.

– Что будешь бить? – услышал Хунбиш, и поднял голову. Перед ним стоял парень, которого он видел на кухне. Он был в чёрной майке с рок-группой и кепке. Руки, конечно же, полностью синие. Тату на щеках.

– Ничего, – ответил Хунбиш. – Вот её жду.

– Ну, смотри, – сказал парень. – У меня есть час, можем что-то сделать.

– Нет, спасибо. Хотя…

Парень засмеялся.

– Решайся. Я в соседней комнате.

Из коридора донёсся шум.

– Куда ставить?

– Давай на кухню. Вот сюда.

– Дэнни, – в комнату снова вошёл парень. – Там воду привезли, не забудь потом скинуться. Тысяча.

– Хорошо, – сказал бородач, не отрываясь от спины Вари. – Но ты же видишь, – он показал кивком на перчатки.

– Ну да. Я говорю про потом.

Дэнни кивнул и подвернул голову, делая, видимо, особо ответственный проход.

– Я придумал, – сказал Хунбиш парню. – Давай сделаем.

– Что-то небольшое, – предупредил тот. – Времени немного.

– Да, небольшая надпись.

– Садись, – бородач показал на кушетку напротив Вари. – Рассказывай.

Хунбиш взял квадратик, написал на нём фразу и передал ему.

– Что это? – спросил парень.

Ночь в песках Монголии наступает быстро. Сначала – багровый закат над тёмной землёй, а потом выключают свет. Резко, одним движением. И тогда, с первыми порывами ветра, можно лечь спать. Или, если с интернетом всё нормально, посмотреть кино. Например, то самое, где герой медленно поднимается по длинной-длинной лестнице, проходит по коридорам и присаживается к столику с шахматами и бутылкой водки. Разговаривает. Говорит просто, но странным образом понимаешь, что это важно. Как слово незнакомца, способное изменить жизнь.

– Это «Сила в правде». На монгольском.

– Да? – посмотрел на него парень. – А почему на монгольском?

– Потому что я монгол, – ответил Хунбиш.

– Закатывай рукав, – сказал парень. – Хотя нет. Снимай футболку. Иди сюда. Эта «у» – как «игрек»?

Кожу щипало, потом она начала гореть, а потом всё закончилось.

– Иди и смотри, – сказал парень. – Зеркало – вот здесь.

– Уже? – спросил Хунбиш и встал с кушетки.

Он подошёл к зеркалу. Громко хлопнула дверь. Три разноголосые фразы – удивлённая, вопросительная и приказывающая – слиплись в один одновременный комок: «Илья?! Это он? Стоять!». Хунбиш начал поворачивать голову. Увидел приподнявшуюся на кушетке Варю. У неё была красная шея, обёрнутая многослойными бусами, и маленькие треугольные груди с вытянутыми сосками. Увидел Дэнни в первой фазе вставания. Напрягшиеся мышцы, покрытые чёрным. Решимость во взгляде. Отставленная в сторону, подальше от качнувшейся спины Вари, рука с тату-машиной. Увидел флакон с дозатором-клювиком, взлетевший со стола. Он успел ещё немного повернуть голову к источнику шума, а потом выключили свет.

Как в пустыне.

* * *

Трансвааль, Трансвааль, страна моя! Бур старый говорит: «За кривду Бог накажет вас, за правду наградит».

Русская народная песня

* * *

015

На массивном кресле сидел мужчина и смотрел на Хунбиша. Его светлые спутанные волосы переходили в бороду, часть которой была скручена в толстую косу. Из-под кожаной куртки, стянутой крупными стежками, виднелась рубаха с вышивкой по вороту. Поверх куртки был наброшен плащ с меховым воротником и огромной золотой застёжкой на плече. Рядом с глазом – свежая ссадина.

Мужчина был в центре картинки, а всё за пределами кресла было затянуто шевелящимся туманом, который клочками налезал со всех сторон. Ступней мужчины видно не было. Рядом с его коленом виднелось что-то вроде низкого столика. На столике лежал небольшой топор с широким тонким лезвием, перехваченным бечёвкой.

Мужчина вгляделся в лицо Хунбиша. Он явно его видел, однако, судя по всему, собирался рассмотреть получше. Какое-то время он молча смотрел на него, а потом начал говорить.

На Хунбиша посыпались смятые, исковерканные звуки, состыкованные между собой совершенно произвольным образом. Ничего не было понятно. Мужчина говорил напевно, смягчая и растягивая слова. Иногда звуки складывались в нечто более или менее осмысленное, но целиком его речь слышалась как стелющаяся волнами абракадабра.

Хунбиш развёл руками, показывая, что ничего не понимает. Постучал по уху. Мужчина продолжал говорить, не обращая на это внимания. С одной стороны у него не хватало нескольких зубов.

– Я не понимаю, – сказал Хунбиш. – Говорите медленнее.

Дальше, за мужчиной, в клубах перекрученного тумана, угадывались какие-то предметы, а может быть, здания – но только на уровне тёмных сгущений, не более. Хунбиш заметил, что вокруг головы незнакомца воздух сгустился и едва заметно колебался жёлтым, заворачиваясь в медленные вихри. На руке у него тускло блеснул браслет.

– Кто… – начал Хунбиш, и тут откуда-то сверху пришёл звук.

Это был металлический женский голос. Хунбиш посмотрел наверх, но там всё было затянуто серой мутью.

– Здравствуй, – сказала металлическая женщина. – Сейчас ты в задании. Это большая редкость. Отнесись ответственно. Хорошо, что ты присоединился. Будь внимательным, осторожным. Ничего не бойся. Управляй. Люби. За чачелами – правда, поэтому твоя сторона всегда будет правой. Если у тебя есть вопросы, спрашивай. Если у тебя нет вопросов – говори.

Наступила пауза. Хунбиш не знал, что сказать. В первую очередь, конечно, было необходимо разобраться с тем, кто этот человек. Может, тогда его слова станут хотя бы немного понятнее.

– Кто вы такой? – спросил он.

Человек молчал и спокойно глядел на Хунбиша. Лицо его было одновременно расслабленным и в то же время собранным. Не было никаких сомнений – ворвись сейчас к нему враги, и он мгновенно схватит свой топорик и уделает их – сколько бы нападающих ни было. А ещё в нём ощущалась власть. И бремя многочисленных решений.

Женский голос над ним произнёс что-то вроде «Како имиа».

Человек стал говорить. Всё ещё непонятно. С самого начала этого странного общения Хунбиш угадывал во внешнем виде собеседника какое-то несообразие, что-то неправильное. Можно было бы, конечно, сказать, что неправильным было решительно всё, сама ситуация. Но несообразие, которое почувствовал Хунбиш, было зашито вторым уровнем внутри общей картины. Несуразица, абсурдная даже для галлюцинации. И тут он понял. Ему удалось сместить фокус восприятия должным образом, и он наконец увидел. А увидев, просто влип в эти небольшие детали, делающие образ собеседника неправдоподобным.

У мужчины кое-чего не хватало. Между кистями рук и рукавами, между браслетом и кистью, между волосами и ухом. У него не было должных зазоров. Места стыков были без щелей. Под одеждой, например, не было никакого пространства. Рукав просто плавно вливался в руку. Вся фигура в целом была похожа на вырезанную из камня, или отлитую из металла статую.

Но такие мелочи ничуть не беспокоили мужчину. Жестикулировал он вполне естественно. Моргал. Поворачивал голову. Часть прилегающего к шее ворота прокручивалась при этом вбок, но ниже всё было неподвижно.

Однажды к ним в Сайншанд приехала передвижка. Это был военный ЗИЛ с тентом. По бокам внутри были установлены деревянные лавки. В окне со стороны кабины водитель приладил кинопроектор. В кузов набивалось впритык человек двадцать. Полы тента плотно закрывались, и водитель показывал кино. Хунбишу было тогда года четыре или пять, и он помнил духоту и жар маминых коленей.

И ещё один фрагмент воспоминаний был у него об этом вечере. Фрагмент кино, который врезался в его память.

Намертво.

Он помнил, что был большой корабль. Носовая фигура в виде мощной женщины с растрёпанными волосами смело смотрела вперёд. Кажется, корабль шёл по морю. Брызги, качка. Кажется, главный герой был где-то неподалёку. Кажется, ему угрожала опасность.

И вот, началось.

Хунбиш видел, как женщина начала отрывать себя от нацеленной вперёд стрелы корабля. Раздался треск, полетели щепки. Движения женщины были очень страшными, двигалась она не как человек. Да она и не была человеком. Она рвано, неестественно отталкивалась от корпуса корабля, выворачивалась, возилась, пытаясь освободиться. Наконец, это ей удалось.

Нестерпимый ужас происходящего накрыл Хунбиша. Он зажмурился, но заставил себя открыть глаза снова.

Не давая себе времени насладиться моментом – а ведь, наверное, у неё всё затекло в долгих годах неподвижности – фигура сделала деревянный шаг к тому, кто уже ждал её нападения.

Так не ходят!

Она двигала ногу явно впервые в жизни, неумело, рывками. Тело явно плохо слушалось её. Но, несмотря на это, она бросилась на героя, а тот отважно вступил с ней в драку.

Нос корабля разлетелся, переломленный надвое бушприт рухнул в море, в сторону упал штурвал, люди с криками сыпались за борт.

Что было дальше, Хунбиш не помнил. Но, конечно, герой должен был победить эту женщину.

Вот именно то же самое, из детства, одновременное смешение ужаса и восторга сковало сейчас Хунбиша. Он молчал. Каким-то образом было понятно, что вопросы здесь задаёт не он. Не на том он уровне, чтобы спрашивать этого человека. Он будет слушать и соглашаться. «Или не соглашаться», – отчаянно подумал Хунбиш.

– Я Владимир, – сверху упали, наконец, понятные слова от металлической женщины. – Когда дед моего отца пришёл сюда, он принёс знание и силу. Он приплыл на сотне больших кораблей с двумя своими братьями. И показал, как защищать себя. Показал, как вам жить в мире между собой. Укрепляться внутри. Чтобы становиться сильнее снаружи. Когда сюда придут твои предки… Когда вы придёте сюда. Через двести пятьдесят лет. Вы принесёте знание и боль. Вы научите терпеть. Научите долго думать перед тем, как что-то сделать. Покажете, что такое простор. Дадите умение любить простор. Передадите знание о том, как разные народы могут жить под одним правлением. Наш народ умеет учиться. И понимает, как тяжело достаётся знание. Понимает, сколько веры нужно для того, чтобы впустить в себя знание. Впустить и дать ему прорасти.

Мужчина замолчал. Он не ждал ответной реплики. Просто остановился в том месте, где счёл необходимым. Было непохоже, что он любит произносить длинные речи. Он смотрел сквозь Хунбиша – куда-то через него, вдаль.

Наверное, можно было задать вопрос. Разобраться, что же вообще происходит. Что от него ждут.

Хунбиш обратил внимание, что Владимир держит в правой руке богато украшенный камнями бокал. В это же самое мгновение и сам Владимир посмотрел на кубок – удивлённо и с досадой. Повертел его. Поставил вниз, в серую мглу.

Раздалось жужжание. Владимир поморщился. Отодвинул в сторону топор и взял со стола телефон. Приложил к уху. Он не сделал никаких жестов для Хунбиша. Было понятно, что следует просто ждать, пока он освободится. Владимир слушал. Потом начал говорить. Нужно было потерпеть – секунд двадцать, чтобы услышать перевод.

Пауза. Лицо Владимира оживилось, он стал говорить с явным удовольствием. Потом засмеялся.

– Нет, – бесстрастно произнёс женский голос, накладываясь на смех Владимира. – Это мы обсудим на следующей встрече. Тут тоньше нужно. И одновременно – смелее. А вообще, тебе бы этих холопов сечь нужно. Им же синие шепчут в ухо. И они делают так, как этим нужно. Не бережёшь ты казну.

Пауза. Дальше снова железные слова. Женщина не умела верно интонировать окончания предложений, и заканчивала их на подъёме. Хунбиш каждый раз ошибался, ожидая продолжения.

– Да. Они дураки. Не поверили, что мы будем стоять столько, сколько нужно. А как не верить. Ты же должен помнить. Наши восемьдесят лет назад Стамбул брали. Прикрутили к кораблям колёса и подъехали прямо к ним под стены. Дураки. А под Севастополем. Да. Пришлось нам постоять. Встали в одной стреле от города. Полгода стояли. Потом перекопали поле там, где ты сказал. И нашли трубу с водой. Разрушили её. Византийцы сразу сдались. Не могут они без трубы. Ха. Ха. Ха.

В середине перевода Владимир сказал что-то короткое и отбил звонок. Положил телефон на столик. Посмотрел на Хунбиша. Снова стал говорить, а потом сделал жест рукой – это было похоже на бросок невидимого теннисного мячика.

– Не знаю, – услышал Хунбиш женский голос. – Если думаете, что прослушивают, то разбирайтесь. Всё, заканчиваю.

Владимир посмотрел на него, кивнул. А потом начал удаляться – вместе с креслом и столиком. Словно бы сидя отъезжал по невидимым рельсам. Со всех сторон на это место наползли клочки тёмного тумана, закручиваясь в спирали.

– Тебе нужно закончить поиск, – услышал Хунбиш железный голос. Его полностью окутал рваный сумрак. – Одна подсказка в твоей руке. Сроки сжатые. Не рассупонивай. Возвращайся. Завтра в двадцать три сорок пять будешь по этому адресу. Будь вовремя. Олег Кириллович. Запомни. Олег Кириллович.

В голову Хунбиша кто-то словно бы поместил кусок карты вместе с фотографией места. Странным образом эти разные по формату картинки дополняли друг друга, создавая объёмное изображение и дома, и его адреса. Он узнал эту точку на карте.

В этот момент его начало закручивать. Стало непонятно, где какая сторона.

Он подтянул к груди руки и попробовал опереться, но они просто провалились в марево, не встречая никакой поддержки.

Что-то ударило его в лицо. Он попробовал вдохнуть, но вышло только сипение, дыхание перехватило, и его грудь мгновенно залил панический жар. Тогда он крутанулся всем телом, и за что-то зацепился.

Его потащило за собой в водоворот, завертело, а потом он остановился, завис, и увидел перед собой дрожащую мембрану.

Она была матовой, полупрозрачной, туго натянутой и эластично подрагивала. С другой стороны мембрана была продавлена чем-то тёмным. Было видно, как несколько чёрных точек заставляют прогнуться мембрану в сторону Хунбиша, а рядом с точками расплылось большое бесформенное пятно.

Хунбиш сделал гребок в сторону точек и неожиданно понял, что это следы подошв.

Картина перед глазами приобрела, наконец, хоть какой-то смысл. Всё это выглядело так, будто бы он парил под натянутым просвечивающим батутом, на котором стояли три человека. Большое пятно обратилось в лежащий силуэт.

Он сообразил, что всё то, что создаёт напряжённость на мембране – следы и фигура распластанного человека – что это может служить проколом, дверью, через которую можно проскользнуть на ту сторону. И сразу же после этого озарения его потянуло к неподвижному силуэту. Потом все мышцы сократились, будто бы его ударило током, между глазами возникло неприятное жужжание, и его через черноту продавливающего мембрану тела вытолкнуло наружу.

* * *

Пошёл Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи. Этих всех называли греки «Великая Скифь». И пришёл к Стамбулу. Греки же протянули через залив Золотой Рог цепь, а город заперли. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбил множество палат, и церкви пожёг. Из тех, кого русские захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги. И повелел Олег своим воинам сделать колёса и поставить на эти колёса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь».

Повесть временных лет. Преподобный Нестор Летописец

* * *

016

Мир не был стабилизирован. Он дрожал и вертелся перед глазами. Предметы из-за этого превращались в разноцветные полосы. Растягивались в пространстве.

Потом всё вокруг заполнила ветвистая молния, ослепила, погасла, и вслед за этим Хунбиш увидел две пары ног. Рядом с ними приземлился флакон. Из его клювика спазмом вытолкнулась прозрачная жидкость и сочно шлёпнулась на пол. Затем одна пара ног подломилась, и прямо перед собой Хунбиш увидел чей-то затылок. Он чуть изменил ракурс, и увидел, что над ним стоит его мастер. А рядом – неодетая Варя с сердитым лицом.

– Что ты за человек такой! – закричала она.

– Ты с ним… Почему. Голая. – Сказал затылок. – Не прощу.

– Да иди ты в жопу, – сказала Варя и исчезла из поля зрения.

Затылок начал покачиваться и возиться.

– Глупости делать не будешь? – спросил мастер.

– Нет, – ответил затылок.

– Давай руку.

Снова перед собой Хунбиш увидел ноги.

– Эй, монгол, – его кто-то тормошил за плечо. – Ты живой?

– Я в порядке, – ответил Хунбиш. – Уже встаю.

Вставать, на самом деле, совсем не хотелось. Его бы воля – так и лежал здесь на полу. Прорастал цветами. Следил за переменами времён года. Развлекался картинкой площади внизу с блестящим Гагариным. «Дорогие друзья, – говорил бы тёплым деревенским голосом Гагарин мельтешащим у его подошв людишкам. – Через несколько минут могучий космический корабль унесёт меня в далёкие просторы вселенной. Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Сами понимаете: вступить один на один в небывалый поединок с природой – можно ли мечтать о большем? А? Можно ли? Мечтать?». Людишки меж тем пёстрой струйкой стекались бы к станции метро. Они были озабочены миллионами важных обременений и шли, не поднимая голов.

Хунбиш встал. Взял на диване свою футболку. Ни на кого не глядя, подошёл к зеркалу и внимательно осмотрел свежую татуировку. Повертел плечом. Безупречно. Посмотрел на себя. Левая щека была розовой, но прямо на глазах начинала темнеть.

– Есть лёд? – спросил он.

Варя уже была в коридоре. Она оглушительным шёпотом ругалась со своим Илюшей. Потом её голос стал удаляться и затих.

– Эээ, – протянул несколько удивлённо Дэнни и посмотрел на Хунбиша. – Она не заплатила. Я, в общем, не доделал. Ещё половина. Даже больше. Но всё равно нужно заплатить. И время пропало, блин.

Хунбиш молча достал кошелёк. Заплатил за себя и за Варю. Приложил к щеке лёд. Денег оставалось… На карте шестьсот тысяч тугров. И наличными около трёх тысяч рублей. Дней на десять. Может, дольше, если прямо зажаться и экономить.