Красный блокчейн

Хунбиш рассказал. Про упряжь, про то, как хотел помочь, и как из-за лошади гражданка Дакшина О.О. уронила телефон. Сама.

– А вот она утверждает, – сказал полицейский, нажимая клавиши указательным пальцем, – что это вы вырвали телефон из её рук. И её показания подтверждаются тремя независимыми свидетелями.

– Врёт, – ответил Хунбиш, сам удивившись своей дерзости.

– Ха. Ра. Шо, – без каких-либо эмоций продолжил печатать полицейский. – Утверждаю, что телефон не выхватывал, к его разбиению непричастен. Так. Причиной разбиения послужило поведение лошади, непроизвольно взбрыкнувшей… нет… совершившей резкое телодвижение крупом и тем самым нарушившей равновесие гражданки Дакшиной О.О., вследствие чего вышеупомянутая гражданка Дакшина О.О. выронила держамый в руках… хм, почему подчёркивает? выронила… А! Выронила из рук телефон марки айфон тринадцать, вследствие чего данный телефон пришёл в полную непригодность и восстановлению не подлежит.

Полицейский отодвинулся назад, чтобы оглядеть своё творение с перспективы. Что-то вдумчиво исправил – по-прежнему издали, как художник, размещающий на готовой картине финальные мазки. Остался доволен. Отправил на печать.

– Вот, – протянул он ещё тёплый лист. – Прочитайте. Если записано верно, подпишите.

Хунбиш под диктовку подписал протокол.

– А что ты вообще в Москве делаешь? – спросил полицейский.

– Учусь, – ответил Хунбиш. – Ну то есть оформляюсь пока. Поступаю.

– Куда?

– В Дружбу народов. Это университет, – добавил Хунбиш, видя, что название не произвело на полицейского никакого впечатления.

– А факультет какой?

– Биология, – сказал Хунбиш. – Потом специализация по генетике.

– Ге. Не. Ти. Ке… – Полицейский что-то задумчиво нарисовал. – Долго в Москве?

– Я только вчера приехал, – ответил Хунбиш. – В капсульном отеле пока. А адрес я не помню. В телефоне адрес.

– Вчера? – Полицейский посмотрел на него. – Ну, что. Шустро. Молодец. Добро пожаловать в столицу. До Москвы на самолёте?

– Да. То есть не совсем. Я на мотоцикле доехал до Улан-Удэ. Там должен был переночевать. У родственника. Оставить ему мотоцикл. Но что-то там у него не получилось. Не смогли встретиться. Я мотоцикл отогнал куда мы раньше договорились. А сам заночевал в аэропорту, и потом уже прилетел. Из Улан-Удэ.

– Мотоцикл, говоришь, – полицейский задумчиво водил ручкой по блокноту. – Ма. Та. Цикл. Тебе не в Улан-Удэ надо было ехать.

– Почему? – просил Хунбиш.

– Не почему, а куда, – сказал полицейский. – По Чуйскому нужно было. До Горно-Алтайска. Самая красивая дорога в мире.

– В следующий раз так и поеду, – с чувством пообещал Хунбиш, и полицейский взглянул на него.

– Ладно, – сказал он. – Всё это лирика. Что мне с тобой делать?

– Выпустите меня, – попросил Хунбиш. – У меня уже оплаченное время в отеле закончилось. Вещи, боюсь, выбросят.

– Вещи боюсь выбросят, – всё так же задумчиво повторил полицейский. – Письменного заявления на тебя нет. Это с одной стороны. С другой стороны, подтверждающие свидетельские показания – есть. Но держать тебя на время следственных мероприятий мы тут у себя не будем. Да и какие следственные, если уж честно. Перспективы возбуждения дела – так себе. Призрачные. Может быть, гражданка Дакшина своё заявление отзовёт. Например. А скорее всего, просто дело не получит ход. Так что ступай пока на все четыре стороны. При необходимости мы тебя вызовем. По телефону и повесткой. Всё ясно?

Они спустились вниз, и дежурный выдал изъятые личные вещи. Хунбиш сразу взял телефон. Он был разряжен в ноль.

Июньское дневное солнце уже начало напитывать жаром асфальт. Деревьев рядом с отделением не было, и с дороги волнами беспрепятственно накатывала духота. В пустыне не бывает душно. В пустыне ты просто ощущаешь на коже жар, который вскоре начинает сводить тебя с ума. Духота – это город. Это асфальт. Это стены домов, иссушающие воздух рядом.

Рядом остановилась машина, из которой вышли двое и направились по ступеням в отделение. Прошли мимо. Лицо одного из них показалось Хунбишу знакомым. Он сделал несколько шагов вниз, обернулся. Тот человек задумчиво держал приоткрытую на себя дверь. Потом он снял чёрные очки, и посмотрел на Хунбиша.

Это был консьерж из переулка.

Хунбиш заставил себя безразлично развернуться. Он не спеша направился по улице к стоящему неподалёку киоску. В лопатки ему остро упёрся взгляд консьержа. Весомый такой взгляд. Непростой. Идти под таким давлением было непросто.

В киоске Хунбиш взял сразу три хот-дога и большую колу. Пристроился тут же на скамейке рядом. В несколько больших укусов покончил с хот-догами. К нему вразвалку подошли четыре голубя и стали пристально смотреть в лицо, одинаково наклонив головы вбок. Хунбиш показал им пустые руки, но это их не убедило. Хунбиш допил колу, купил ещё один хот-дог, и покрошил им булку. Они деловито, с достоинством принялись закидывать куски себе в клювы.

Что дальше? Первым делом, конечно, нужно было продлить отель. Потом – университет. Или… А ведь университет может и подождать. Есть ещё одно место, в котором нужно побывать. И чем раньше, тем лучше.

Краем глаза он увидел, как резко открылась дверь отделения, и из неё наружу выскочил консьерж. Завертел головой. Вслед за ним выбежал и его спутник. В руках он держал шляпу и активно ей жестикулировал, буквально тыкал в лицо консьержу. У него было овальное чисто выбритое лицо и седые волосы. Прямой нос с широкими крыльями. Роговые очки. Костюм на нём был на пару размеров больше, чем это необходимо. Хунбиш отодвинулся дальше по лавочке – так, чтобы его полностью заслонила большая мусорка у стены киоска.

Консьерж пробежался в обе стороны, сердито подмахивая себе правой рукой, и вернулся к знакомому. Они о чём-то переговорили, а потом направились обратно в отделение. У двери консьерж ещё постоял, внимательно сканируя пространство, и решительно зашёл внутрь. Хунбиш выждал минуту, выбросил пустую бутылку. Быстрым шагом направился к метро.

* * *

Увечьям и страданьям не подвергайся! Отправляйся, взлети, дитя моё! Волосики твоей груди сделаю сплошь золотыми! – сказала она. – С напастями и злыми духами не встречайся, дитя моё! Волосы на твоей голове я сделаю рассыпным золотом! – сказала она.

Золотоордынская рукопись на бересте

* * *

006

Люди эволюционируют. И намного быстрее, чем предполагает наука.

Биологи в качестве ставшего уже классическим примера быстрых изменений любят указывать на английских бабочек, затемнивших цвет своих крыльев из-за загрязнения. Они сменили окраску со светлой на тёмную, чтобы лучше прятаться на почерневших берёзах. Процесс занял несколько десятилетий. По меркам эволюции – мгновение.

Или вот слоны. Теперь они предпочитают рождаться без бивней. Во избежание. Ну а что тогда можно сказать о людях, развивших за несколько лет периферическое зрение такой силы, что теперь они научились одновременно не отрываться от телефона и спокойно видеть всё, что происходит вокруг.

– Я выезжаю, – сказал Хунбиш новой рецепционистке.

Он была одета с полным пренебрежением к своей верхней части тела – в бесформенный балахон неопределённой раскраски. Низ, однако, был затянут в йога-бриджи. Владельцу капсульного отеля имело бы смысл провести с ней беседу по поводу стиля. Девушка, не отрываясь от телефона, встала, чтобы дотянуться до вскипевшего чайника. Хунбиш посмотрел на неё и понял, что она совершенно чётко и однозначно обратила внимание на его взгляд.

– Вещи там, – кивнула она. – Тебя искали.

Выяснилось, что буквально несколько минут назад здесь был человек, очень похожий по описанию на консьержа.

– Что ему было надо? – спросил Хунбиш. – Он знал моё имя? Как он спросил?

Девушка улыбнулась, увидев что-то в телефоне, замерла на секунду, чтобы рассмотреть картинку, а потом продолжила стремительно двигать большим пальцем. «Как она успевает что-то понять в таком мельтешении», – с уважением подумал Хунбиш.

Начальная школа в лице классного руководителя смогла в своё время отрастить ему атавистическое преклонение перед любыми выделяющимися умениями. Неважно, какими. Важно, чтобы человек умел делать нечто особенное. Например, успевал просмотреть сто двадцать картинок в минуту. Самый быстрый пользователь соцсетей на диком севере.

Учительница при этом непостижимым образом умудрилась привить своим подопечным самоуничижительную скромность, если речь шла о собственных способностях. Никто, в итоге, не сомневался в гениальности окружающих, и все тайно считали себя полными бездарностями.

– Знал, – сказала она. – Спросил фамилию. Длинная такая. Много «а».

– Баавгайбаатар?

– Да, похоже, – согласилась девушка, отбрасывая что-то с экрана пальцем.

– Где тут у вас тусовочное место? – спросил он. – Там много людей. Пруд ещё есть. Квадратный.

– Не знаю, – сказала она. – Я не тусуюсь. Зачем?

– Можно, я заряжу немного телефон? – спросил он. – На кухне.

Девушка молча кивнула. Он была примерно его возраста, ну может быть, чуть старше. На год-два.

Иногда Хунбиш примеривал на себя на роль другого человека. Каково это – сидеть на ресепшне, видеть десятки разных людей ежедневно, разговаривать с ними, чем-то помогать, подсказывать? Наверное, он бы хорошо справился. Он бы старался – но не так, чтобы это было явно. Не суетился бы. Наоборот, делал бы вид занятого человека. Вот как она. А потом снисходил. Делал вежливое одолжение.

Когда они в одиннадцатом классе ездили на экскурсию в МГУ – в Монгольский Государственный Университет, и зашли в его библиотеку, Хунбиш отстал от экскурсии. На первом этаже, сразу после гардероба, был установлен стол. Наверное, за ним должен был сидеть консультант, который мог посоветовать, куда идти посетителям. Но за столом никого не было. Его одноклассники стайкой пошли за проводившей экскурсию библиотекаршей, а Хунбиш занял место консультанта.

Его несколько раз спросили о чём-то, и он уверенно направлял людей в разные стороны, не имея совершенно никакого представления о том, что он делает. Студенты принимали его советы серьёзно, несмотря на его возраст, но вот единственный спросивший его о чём-то преподаватель недоверчиво улыбался и переспрашивал.

Он не встречал людей взглядом, а наоборот, сделал независимый и немного утомлённый вид – сколько же вас здесь ходит, не напасёшься на всех ценных советов.

Ему удалось отправить в путешествие по библиотеке человек пять или, может быть, шесть, когда его экскурсия вернулась, и он со смехом приветствовал своих одноклассников. Как только стало понятно, что он успел по-настоящему поработать в настоящем заведении, все зашумели – восторженно, возмущённо, радостно, и библиотекарше пришлось повысить голос.

– Тихо! – сказала она. – Тишина! Успокоились! Вы, молодой человек, очень зря пропустили нашу экскурсию. На ней было много интересного.

Он смутился, но потом, смешавшись с одноклассниками, принял несколько уважительных хлопков по спине.

Хунбиш улыбнулся, подержав перед собой это воспоминание.

Телефон немного зарядился, и он вышел с кухни, прихватив свой рюкзак. Ему так и не удалось придумать, куда двигаться дальше. Он прошёл мимо улыбающейся в телефон рецепционистки. Она быстро набивала сообщение двумя пальцами.

– До свидания, – сказал он.

– Пока, – ответила она, продолжая улыбаться. – Эй, монгол. Патрики. Ты спрашивал про место. Это Патрики.

Эскалатор, как помощник Эрлик Хаана, полновластного хозяина ада, утянул его вниз. Хунбиш отчего-то ожидал увидеть на станции мусор и беспорядок – как это могло бы быть где-нибудь в подворотне вокзала. Но нет. Платформа метро радовала глаз чистотой и была похожа на музей. Если бы не прибывающие с рёвом каждые несколько минут составы, можно было бы подумать, что люди просто спешат перейти из одного выставочного зала в другой.

Ему приходилось ездить на поезде к дяде в Бон-Ундур, и ещё несколько раз в Улан-Батор: на три экскурсии с классом, и один раз с мамой, но там-то дорога была проложена по земле. По поверхности. В сливающихся с горизонтом песках. А тут – под землёй.

Он добрался с пересадкой до Пушкинской. Сверился с картой в телефоне и направился по правой стороне улицы. Миновал череду уличных кафешек, прошёл мимо деревьев, задевая листья. Деревья были установлены в огромные кадки с кусками коры сверху. Тень вскоре закончилась, и высокое белое солнце окатило его волной городской духоты.

По бокам высились стены – ровные, уходящие в небо. Ни одной зацепки. Штурмовать такие стены – если бы возникла вдруг такая необходимость – было бы непросто. На первом этаже рабочие мыли витрины из шланга, совмещённого со шваброй. У неприступных стен располагались скамьи усиленной конструкции, а также похожие на бронепоезда урны.

Всё это было талантливо спроектировано таким образом, чтобы нанести максимальный ущерб возможному врагу. Но вот о чём конструкторы не подумали, так это о тактике штурма. Любой уважающий себя воин сначала выбьет укрывшихся защитников издали – луком. Метров со ста – ста двадцати. А потом уже заберётся наверх. Собственно, вся Европа в своё время совершила одну и ту же самонадеянную ошибку, думая, что крепости смогут остановить Орду. Нет, не смогут.

Беззаботные они. Расслабились. Что тогда, что сейчас.

Москва – другой мир. Другая вселенная. Машины – с левым рулём. Почти не сигналят. Пропускают пешеходов на переходах. Вот ведь реально останавливаются и ждут! По велодорожкам действительно ездят велосипеды. И самокаты. Вообще, самокаты – отдельная история. Весь город в этих самокатах. Школьники, взрослые. Огромное количество курьеров с коробами на спине. Прямо муравейник. Тротуары ухоженные. Не засыпанные песком. Стриженые кусты. Деревья. Трава в парках. Белки. Озёра. Может, все тут уже к этому привыкли. Не очень понятно, как к такой красоте и изобилию можно привыкнуть. Но вот смогли. Воспринимают как должное. Другой мир.

Хунбиш вышел на площадь. Здесь были установлены стеклянные кубы кафешек. За ними возвышался монумент лихому и победительскому Маяковскому. Он свысока смотрел на площадь. Как триумфатор. На парапете кто-то прикормил пшеном целую ораву голубей.

Хунбиш нашёл свободные качели на длинных цепях. Сел, покачался. Серьёзные мужчины на плакатах напротив покачались вместе с ним. Здесь было приятно – тень, кафе, скамеечки. Островок спокойствия. Наконец, дальше по улице он увидел шпиль той самой высотки. Да, он на месте. Просто вчера он подошёл сюда с другой стороны.

Хунбиш замедлил шаг. Изменил его на прогулочный. Туристический. Он просто бесцельно и праздно гуляет здесь. Почему именно здесь? Ну а почему бы и да.

Хунбиш прошёл мимо пруда, у которого тётка деревенского вида выгуливала огромную тёмную свинью на поводке. И тётка, и свинья стояли одинаково неподвижно. Хунбиш замедлил шаг, на мгновение допустив мысль, что это какой-то арт-объект. Но нет, вполне себе живые существа.

Вот и знакомые дома. Здесь его выставили из клуба. Здесь была богиня. Вот тот самый бар на перекрёстке. Ночью всё выглядело немного иначе, но тем не менее местность узнать было можно.

Хунбиш, не совершая суетливых телодвижений, уверенно подошёл к кустам, в которые упирался переулок консьержа. Сел завязать кроссовок.

Да!

Под переплетёнными тонкими стволами белела петля тряпичной сумки.

Хунбиш потянул её на себя. Ветки не хотели отдавать добычу, но они просто не понимали, кому они противостоят. Затем он демонстративно проверил надёжность узла на кроссовке. Поднял с земли сумку. В ней было что-то прямоугольное. С одного бока выпирал небольшой горбик.

Хунбиш перекрутил вокруг неё ручки. Попробовал засунуть в рюкзак. В итоге просто взял в руку. Сердце его колотилось.

Бары и магазины уже открылись, но очередей ещё не собралось. Урны были готовы к новой порции бутылок. Тротуары – вымыты. Скамейки – выровнены параллельно бордюрам. Он прошёл мимо витрины с манекенами в микроскопических купальниках. Зигзагом протиснулся через табун самокатов.

А потом что-то тяжёлое ударило его в правое ухо, в голове ахнул на полсекунды салют, и картинка ужалась в точку.

* * *

Разлив Воинственности. Установление гражданского Порядка. Вечная Радость. Великое Сияние. Распространение Добродетели. Законное Наследие. Сверкающее Благоденствие. Небесная Благосклонность. Совершенное Процветание. Великодушное Правление. Истинная Добродетель. Чудесное умиротворение. Возвышенное Счастье. Бесчисленные Годы. Великое Процветание. Небесное Руководство. Возвышенное Счастье.

Девизы Императоров династии Мин (1368 – 1644)

* * *

007

Всё вокруг было пропитано звоном. Противным, наплывающим жёлтой тошнотой. Он вкручивался в голову как отвратительный мягкий штопор.

Хунбиш потёр затылок, чтобы размазать этот звон, сделать тише. А потом коснулся уха и отдёрнул руку.

– Холгач гыч, – простонал он. – Новшшш10.

Было очень больно.

– Воскрес, китаец? – произнёс знакомый голос.

Реальность начала проявляться фрагментами. Хунбиш вспомнил, как ездил зимой на автобусе несколько остановок до школы и обратно. Окна были покрыты инеем, через который, если его продышать, можно было увидеть смазанные контуры происходящего на улице.

Сейчас Хунбиш смотрел на то, что казалось ему вершиной пирамиды, если встать в её основание, внутрь, а потом посмотреть наверх. Сходящиеся в одной точке линии были безупречно ровными и тонкими. Искусная работа. Он моргнул, перспектива поменялась, и стало понятно, что перед ним верхний угол комнаты.

Поворот головы означал боль, поэтому он скосил глаза и ожидаемо увидел сидящую напротив богиню. Она была в ярко-красном шёлковом кимоно с вышивкой и в красных же резиновых перчатках. На голове её было накручено разноцветное полотенце. Его замутило.

– Ты смотри не наблюй мне тут, – предупредила она. – Постели ещё, пожалуйста, перед диваном, вот здесь, – негромко сказала она кому-то в сторону.

Хунбиш подвернул под себя тряпичную руку и после непродолжительной возни смог приподняться.

– Эээ, – сказала богиня. – Спокойно. Ноги на пол не спускать. Сиди так.

Он сообразил, что полулежит на диване, укрытом чем-то вроде упаковочной плёнки. Слой плёнки был раскатан также и на полу перед диваном. Сама богиня сидела в кресле напротив. Она подогнула в одну сторону ноги и выглядела уютно и по-домашнему. Со столика перед ней свисали лямки той самой сумки, а сверху лежал странного вида блокнот и что-то вроде белого цилиндра.

Очень осторожно, так, чтобы не потревожить плещущуюся внутри черепа огненную лаву, Хунбиш повернул голову. В комнате было большое панорамное окно, забранное тюлью. У окна в кресле сидел человек в сером тренировочном костюме. У него был широкий нос, выбритая голова и тяжёлый взгляд. Лицо демонстрировало отрешённость и безразличие. На вид ему могло быть как двадцать пять, так и сорок.

– Где такую райскую сумочку урвал, китаец? – спросила богиня.

В монгольском языке есть слово, которое точнее всего описывает состояние Хунбиша. Пялбаганах. Это когда сначала тебя пожевала и выплюнула большая корова, потом об тебя выбили ковры из пятидесяти гэров и напоследок оставили на весь день под раскалённым солнцем. Вот примерно как-то так.

– Можно попить? – попросил Хунбиш.

Человек в кресле бесшумно поднялся и без какого-либо промедления поместил ему в руку высокий стакан с прохладной водой. Хунбиш немного пришёл в себя.

– Можно мне в туалет? – сказал он.

– Нельзя, – ответила богиня, не прекращая рассматривать блокнот из сумки. Она держала его перед собой двумя перчатками близко перед лицом. – Скажи мне, китаец, как на вашем языке будет «большой». Или «великий».

– Том, – сказал Хунбиш. – А великий, это агу.

– Том, – задумчиво повторила богиня. – Том. Том и Джерри. Что нам это даёт… А, китаец? Что даёт нам Том? И что даёт нам Джерри? Кинотеатр? Диснейленд? А что… Вполне. Остров Мечты, например. А? Что скажешь?

– Может быть, – вежливо ответил Хунбиш. – Можно, я пойду? Где мой рюкзак?

– Нельзя, – сказала богиня. – Я ещё пока не уверена, что ты – не часть задания.

– А когда вы будете уверены? – спросил Хунбиш.

– Когда-манда, – задумчиво проговорила богиня, всматриваясь в блокнот.

– А манда – это здоровье, – зачем-то сказал Хунбиш.

– Как ты говоришь? – отвлеклась богиня. – Здоровье?

– Да. Отпустите меня, пожалуйста.

– Нет, манда нам не пригодится, – рассеянно сказала богиня, то отдаляя от себя блокнот, то приближая почти вплотную к лицу. – Будем жить без манды. Нет её в исходнике.

Она отложила блокнот. Встала и сладко потянулась. Хунбиш быстро отвёл от неё взгляд. В голове муторно забулькало.

– Съездим в Остров Мечты, что ли. Проверим. Для начала. Поедешь со мной. Только вот что… – Она неприязненно окинула его взором. – Сначала помоем тебя. И оденем. Но учти, китаец. Все услуги и товары, полученные тобой в процессе выполнения задания, – она пристально посмотрела ему в лицо, – будут тобой оплачены. По лухари тарифу. Имей в виду.

Хунбиш на всякий случай кивнул. Ему удалось сделать это одними только глазами.

– Жорж, – обратилась она к человеку в кресле. – Отведи его, пожалуйста, к себе, пусть помоется, и выдай там что-нибудь такое. Оки?

Жорж молча встал с кресла и через мгновение был уже около дивана. Поднялся он настолько легко, что казалось, кто-то сверху дёрнул за ниточки. Хунбиш понял, что его ждут, и стал подниматься.

– Где мой рюкзак? – спросил он.

– Так, – богиня вертела в руках что-то белое. Это оказалась, как сейчас увидел Хунбиш, небольшая фигурка из гипса. Чья-то голова. – На цыпочках. Ясно? Иди на цыпочках. А лучше – левитируй. Если ты, бомжатина, замараешь мне ковры, будешь сам драить всю квартиру. Лично. Всё, пошёл.

Квартира Жоржа располагалась этажом ниже. В ванной комнате у него было аскетично – один брусок мыла, один шампунь, одна опасная бритва, один одеколон. Жорж молча выдал ему полотенце, мусорный мешок, и закрыл дверь.

Хунбиш снял одежду, поколебался, а потом сунул её в мешок. Залез под душ. Отмок. Помылся. Вытерся и обмотал бёдра полотенцем.

Зеркало в ванне запотело, и он в одно движение нарисовал пальцем круг с остриём вверху – устремлённый к небу лотос.

– Простите, это вы ударили меня по голове? – спросил он у Жоржа, который протягивал ему аккуратно сложенную одежду.

– Да, – сказал Жорж с совершенно обыденной интонацией – с такой, с которой, например, соглашаются с предложением налить чай.

– Зачем? – спросил Хунбиш.

– Одевайтесь, – сказал Жорж. – Нас ждут.

В квартире богини Хунбиш сразу увидел свой рюкзак: тот лежал на куске упаковочной плёнки рядом с диваном. Он присел, чтобы проверить его, но Жорж покачал головой и указал на диван. Поколебавшись, Хунбиш сел. На диване плёнки уже не было.

– Ну вот совсем другое дело, – сказала богиня. – Вот теперь тебя хвалю я. Наконец-то ты, китаец, мне любимой угодил. Нормально выглядишь. На шестёрочку, плюс-минус.

Она подошла к окну, чуть сдвинула тюль и стала смотреть на улицу.

– Где мой телефон? – спросил Хунбиш. – И паспорт?

– А, паспорт, – не оборачиваясь, легкомысленно ответила богиня. – Паспорт – вещь нужная. Полезная. Как получишь паспорт, берегись его. Побудет пока у меня твой паспорт, ладно? И телефон тоже.

– Нет, не ладно, – ответил Хунбиш, и богиня выразительно на него посмотрела.

– Как твоя голова? – спросила она. – Всё в порядке? Таблетку не надо?

– Нет, – ответил Хунбиш. – Когда вернёте?

– Ну я ведь уже тебе всё подробно растолковала, пухлощёкий ты мой, – ласково сказала богиня, садясь в кресло. – Когда-манда. Придёт срок, всё получишь. Ты вот лучше веди себя хорошо. Сам же вот говоришь: здоровье – это единственное, что у нас есть. А иначе мамочке придётся сделать тебе бо-бо. Компренде?

Хунбиш отвернулся.

– Ну-ну, вот не нужно, – с ласковым упрёком продолжила богиня. – Вот я уже вижу, да. Губки затряслись, глазки на мокром месте. Ну что ж такое. Не плачь. Куплю я тебе калач. Сказала скоро – ну так значит скоро. Итак, – она опять взяла деловой тон. – Остров Мечты. Остров Мечты… Но вот что-то я на самом деле уже не уверена. Зацепка с этим островом совсем хлипкая. Я тут в интернетах поискала – нет у них ничего диснеевского. И Тома с Джерри нет. И никакой уверенности что ты, китайчик мой, тоже как-то в задании участвуешь. Или не участвуешь. Так что вот не знаю прямо.

– Что за задание? – спросил Хунбиш. – Что вы ищете?

– Вот смотри, – с готовностью ответила ему богиня. – Вот у нас есть тут такая штука. Судя по всему, это ключ к первому слову. Не-не-не, давай-ка свои шаловливые ручки подальше. Из моих рук смотри.

Она продемонстрировала ему блокнот из сумки. Никакой это был не блокнот. А был это кусок бумаги под стеклом в рамке.