Древние Боги

Насколько понял воевода, сам Михаил занимал какую-то среднюю ступень, принадлежа, скорее всего, к знати, или чего-то похожего на неё. Все его предки до седьмого колена жили здесь, никогда не выходя на поверхность, и в день своей смерти передавали титул по наследству, от отца к сыну. Из его разговора было понятно, что все его пращуры были уважаемыми людьми, были вхожи к элите Улья, и что когда-нибудь придёт день, когда его за какие-то особые заслуги переведут на другой уровень, и пригласят к самому Президенту! Кто это, воевода не стал спрашивать, и так было понятно, что это или царь, или Владыка Улья. Это показалось чем-то странным, противоречащим всем сказкам про Древних Богов, но виг уже давно усвоил, что не всё, про что говорит народная молва, правда.

Конечно, виги согласились на условия Древних, ведь им ничего не оставалось, и другого выхода не было. К тому же, это была честная сделка. По крайней мере, пока, она выглядела такой.

В лагере, в зале, было решено никого не оставлять. Сардейл благоразумно заметил, что ещё не стоить безгранично доверять обитателям Улья. Может, они под благовидным предлогом хотят разделить отряд, и по отдельности просто уничтожить. Почему-то слабо верилось, что Древние нуждаются в их помощи. К тому же, отсутствие солнечного света, полумрак помещений, низкие потолки действовали угнетающе, и каждому хотелось хоть ненадолго вырваться отсюда на волю, чтобы вдохнуть полной грудью глоток свежего воздуха, и пусть хоть тысяча мутантов поджидает их на поверхности. Сидеть где-то под землёй, и осознавать, что над тобой сотни пудов земли было невыносимо.

И вот, этот день настал. К нему готовились долго и тщательно, как ко дню великой битвы. Может, так оно и было? Ведь никто не мог сказать, что будет ждать их. Точили оружие, хотя это было сделано уже много дней назад, после того боя, когда выручали Стального Барса из плена. Подгоняли и правили доспехи, хотя в этом они и не нуждались, но всегда находили что-то, что требовалось исправить.

– Эрли, что ты видела? – Рутгер присел на край ложа возлюбленной, и Йеге отставив в сторону глиняную чашу с отваром, понимающе отошёл к Гардеру. Воин поправлялся, и мог ходить, и всё же был ещё слаб, чтобы принять участие в битве.

Девушка открыла глаза, и воевода подивился тому, насколько они были пусты. Сейчас самое лучшее оставить её в покое, и дать отдохнуть, но завтра им предстояло вместе идти на поверхность, и вполне вероятно в тех видениях было то, что им может помочь. Он не понимал её упрямства, почему она отмалчивается, и это становилось всё больше подозрительным. О чём она не хотела говорить? Что хотела скрыть от него? Зачем? Ведь всё, что она видела, может быть очень важным, будь хоть это то, что касается отряда, или то, что происходит в стране Лазоревых Гор.

– Я не могу пока этого объяснить. – Слабо проговорила ведьма, и попыталась улыбнуться. – Я понимаю твоё нетерпение, но ведь ты знаешь, что мои видения всего лишь картинки, никак между собой не связанные. Когда я пойму, что всё это значит, я, конечно, всё расскажу тебе.

Барс покивал головой в знак согласия, понимая, что нисколько не может надавить на девушку. Если она не хочет говорить, то бесполезно пытаться что-то вытянуть из неё. Нет, это не девичье упрямство, слепое и необъяснимое. Она действительно пока не понимает, что видела и чувствовала.

– Пока ты спала, к нам приходил Древний, назвавшийся Михаилом. Он рассказал нам много интересного, о чём мы даже не подозревали, и думаю, это может нам пригодиться в будущем.

– Разве это удивительно? – Откликнулась Эррилайя. – У них знания, накопленные за тысячи лет существования людей. Они мудры, у них есть много чего, оставшегося от прошлой эпохи, но я чувствую, что они беспомощны против того, что окружает их.

– Завтра тебе понадобятся силы. Завтра мы выходим на поверхность, и увидим солнце. – Воевода хотел порадовать девушку этим известием, и ему это удалось. Глаза Эррилайи вспыхнули, на щеках заиграл румянец, и, с еле сдерживаемым придыханием она спросила:

– Это, правда? О, Боги! Как долго я этого ждала!

– Ты не хочешь спросить, для чего?

– Разве это имеет значение? Нам, людям, выросшим под небом, нельзя долго находиться под землёй. Разве ты не видишь, как давят на нас стены, как мы становимся пугливыми и жалкими?

– Да. – Согласился Рутгер, и огляделся по сторонам, словно видел всю убогость их временного жилища в первый раз.

Обшарпанные стены, осыпавшаяся, отпавшая штукатурка, облупившаяся слоями тёмно-зелёная краска, и мутный, грязный свет из стеклянного светильника под серым, мрачным потолком. Теперь ему казалось, что останься они здесь ещё на какое-то время, и он не выдержит, со злостью, с остервенением кинется на собственных товарищей.

Нет. Раньше с ним такого не было. Только сейчас он осознал, что никогда так долго не был в каком-то закрытом помещении. Где бы он ни был, он всегда мог выйти двери, вдохнуть свежего воздуха, посмотреть на синее небо, и с улыбкой прищурить глаза от яркого солнца. Это казалось немногим, но было таким важным, будто от этого зависела вся его жизнь.

Эррилайя протянула руку, и холодной ладонью погладила воеводу по щеке:

– Колючий… Я уже совсем привыкла к твоей татуировке.

Проклятье! Он совсем уже забыл и думать о ней! Ловил на себе взгляды воинов, списывая их на то, что они оценивают то, как он держится, какие отдаёт распоряжения, и только. В стране Лазоревых Гор ценится чистая кожа, не изуродованная татуировками. Считалось, что это удел «тёмных», и других народов, более низших по происхождению, чьи предки тысячу лет назад не могли править миром.

Виг улыбнулся, и, прижав рукой к своей щеке ладонь девушки, поцеловал её:

– Я до сих пор не знаю, что там. Я уже был готов отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри, и мне было всё равно, что со мной сделают твари. Жалел только об одном, что… – Уже знакомо защемило сердце, на глаза навернулись слёзы, и, чувствуя, как жаркой волной на него накатывает нежность к этой слабой, беззащитной, бледной девушке, закончил: – Не успею посмотреть на тебя перед смертью, и сказать, как сильно люблю.

– Наконец-то ты сказал это. – Улыбнулась Эрли, и её глаза, засветились радостью.

– Что? – Не сразу сообразил Барс. – Разве нужно говорить то, что очевидно? – Смущённо, будто он только что сказал нечто такое, отчего становится неловко, спросил воевода. Ему и было неловко, как-то немного не по-себе, и в то же время на душе теплело, становилось как-то легче, словно сбросил со своих плеч тяжёлую, неподъёмную ношу.

– Какой же ты смешной. – Надула губки Эррилайя, и Рутгер усмехнулся тому, что она ещё не пришла в себя после приступа, а уже снова ведёт себя с ним по-детски шаловливо, как маленькая девочка, недовольная тем, что взрослые не хотят исполнять её желания. – Женщинам нужно слышать это. Без этих слов для них жизнь не имеет никакого смысла! Ты разве этого не знаешь?

Сын Ульриха озадаченно молчал, вдруг ни с того, ни с сего разозлясь на самого себя, что он такой неловкий, и не знает того, что оказывается, знают все! Да и как он может знать это, если у него никогда не было девушки? Всё его знакомство состояло только в улыбках, подмигиваниях, какие всегда вгоняли его в краску. Сейчас он хотел быстрее закончить этот, как ему казалось, никчёмный разговор, и спросить что-то совсем другое. Гораздо более важное, нужное, отчего зависит их будущее.

– Какую же метку оставили мне на память о себе мутанты?

– Это голова барса. – Вдруг грубо ответила девушка. – А теперь не мешай мне. Мне нужно подумать.

Не ожидавший такого окончания разговора, воевода поднялся, хотел было что-то спросить, но понимая, что это уже бесполезно, решил пойти в залу, где Сардейл густым, хриплым басом тянул древнюю песнь о будущей, тяжёлой битве, где не будет выживших, и многие боевые друзья отправятся к Очагу Бессмертного Тэнгри.

* * *

Если ещё вчера вечером была жива надежда, что царь россов ошибается, что у Древних всё же нет богатых и бедных, нет господ и рабов, то сегодня, едва шагнув за высокий порог толстой, металлической двери со скошенными углами, связывающей временное пристанище северян с Ульем, становилось ясно, что все его подозрения подтвердились. Не хотелось верить в это. Хотелось, чтобы всё было как в сказках и легендах про Древних Богов. Хотелось увидеть добродушно улыбающихся бородатых великанов, в непробиваемых, как чешуя дракона, блестящих доспехах, держащих в руках искрящиеся молнии, зорко смотрящих за тем, как живут люди в Обитаемом Мире. Хотелось знать, что они всегда придут на помощь, как только поймут, что откуда-то с юга неминуемо надвигается Первородное Зло, которого бояться даже мутанты, и остановят его.

Теперь Рутгер с болью в душе видел оборванных, грязных, небольшого роста людей, выползавшим им навстречу из каких-то щелей и нор, занавешенных тряпьём. Вокруг царило всё то же запустение, что и было там, где расположились виги. Здесь можно было увидеть и согнутого годами старца, в жалких лохмотьях, и совсем маленького, трёхлетнего ребёнка. Зрелые, вполне взрослые мужчины и женщины, с землистым, даже зеленоватым оттенком лица, смотрели на великанов проходящих мимо них, и было невозможно понять, что они чувствуют. Наверное, они даже не знали, и не понимали, что кроме этого тоннеля, подсвеченного слабыми светильниками, существует другой мир, где есть солнце, пьянящий воздух, и бездонное, синее небо.

Стальной Барс молча смотрел в лица безропотно стоящих вдоль стен людей, и видел в их глазах обречённость. Они уже ни на что не надеялись. Они знали, что всю свою жизнь проведут здесь, в грязи, в норах, подобно животным, умрут здесь, и здесь же будут влачить своё жалкое существование их дети. Они смирились с этим, ещё сотни лет назад, и так, поколение за поколением продолжают жизнь, мало чем отличающуюся от смерти.

Воевода видел, как затвердели скулы Михаила, как он старался не смотреть по сторонам, движимый только тем, чтобы быстрее пройти этот тоннель. За ними следом торопились воины в полном молчании, и было слышно лишь позвякивание оружия, да тяжёлые, твёрдые шаги.

Пройдя несколько плавных, длинных поворотов, и видя, что это постыдное зрелище не кончается, Стальной Барс решился спросить:

– Где мы?

Древний чуть замедлил шаг, и, пряча глаза, смотря куда-то в сторону, срывающимся голосом ответил:

– Это первый уровень. Здесь живут парии. Их жизнь не представляет для Улья никакой ценности, ведь они ничего не умеют, и медленно деградируют. Нет-нет, вы не подумайте! Мы их кормим два раза в день, даём воду, хотя они этого и не заслуживают. Но что поделаешь? Они наши соплеменники, и мы должны о них заботиться.

Михаил остановился, оглядываясь, словно хотел убедиться, что из вигов никто не отстал, и, продолжив свой шаг, продолжил:

– Конечно, это всё смотрится неприглядно, но это их судьба. Ничего, скоро мы перейдём на второй уровень, вот там живут лучше, и люди там не напоминают диких зверей. Из тех мы набираем солдат, охрану, и персонал для несложной физической работы.

– А как же вот эти? – Упрямо спросил Рутгер. Он не мог поверить, что в таком множестве людей не сыщется хотя бы одного стоящего человека. В конце концов, ему было просто по-человечески жалко этих людей. Их поколения жили здесь из века в век, и никогда не видели ни солнца, ни неба. Не вдыхали всей грудью свежий воздух, и не подставляли под ласковый ветерок, лицо.

– Не думай о них, Стальной Барс. – Отмахнулся Михаил, назвав воеводу прозвищем, и почему-то в его устах это прозвучало как издёвка. – Их не так уж и много. Даже если в один прекрасный день они исчезнут, то этого не скоро заметят другие, более достойные люди. Кстати… – Древний снова остановился: – Я думаю, неразумно брать с собой раненого, и девушку. Разве они смогут нам помочь?

– Они не откажутся от того, чтобы увидеть солнце, даже если это будет грозить им смертью. Гардер уже достаточно поправился, чтобы взять в руки меч. Без него наш строй не будет полным.

Это было не совсем правдой. Раненый, конечно, мог держать в руках меч, но участвовать в битве ему было ещё рано. Не мог же воевода сознаться, что не доверяет Древним, и просто побоялся оставить кого-то в лагере!

– У одного из твоих воинов, того здоровяка со шрамом, я видел чёрную шкуру… Что это за зверь?

– Это волк, изменённый Невидимой Смертью. Мы встретили их в Проклятых Землях, расположенных далеко на севере отсюда. В наших горах такие не водятся, и Сардейл содрал с него шкуру себе на память.

– Невидимой Смертью вы называете радиацию? – Улыбнулся Михаил. – Наши учёные зафиксировали значительное понижение радиоактивного фона… – Начал было Древний, но увидев непонимающий взгляд Барса, сказал просто: – Невидимая Смерть отступает, и я надеюсь, скоро наступит день, когда она совсем исчезнет!

– Как давно мутанты появились здесь? – Виг не разделял радости Михаила. Он помнил слова мутанта, когда был в плену и готовился к смерти. Он хотел сказать об этом, но не сейчас. Может быть потом, когда он узнает об обитателях Улья чуть больше, и поймёт, что они могут противопоставить Первородному Злу? Тварь говорила об этом с ужасом, страхом, осознавая, что они не могут сопротивляться ему. Так ведь что у них было? Мечи и стрелы? Это слабые средства против чего-то необъяснимого, всепожирающего, и неотвратимо наступающего.

– Первые монстры появились года два назад, когда плоскогорья на поверхности населяли племена ювгеров. Мы никогда не воевали с ними, даже считали их своего рода стражами, и искренне считали, что между нами никогда не возникнет сложностей. Вдруг, в один прекрасный день, когда одна из наших групп проводила забор грунта и воздуха для анализов, ювгеры напали на нас, около двух десятков учёных перебили, и нескольких человек увели в плен. Мы не знаем, что с ними стало. Впрочем, догадаться совсем не трудно. Они нашли ужасную смерть. Мы как-то видели жертвоприношения ювгеров своим идолам.

Рутгер вспомнил, как пил вино из чаши, сделанной из черепа Древнего. Наверняка она была сделана из головы одного из тех бедняг. Как он понял, племена населяющие плоскогорья над Ульем умеют дружить, верны своему слову, но жестоко мстят своим обидчикам и тем, кто их предал.

– Мы не знаем, почему произошла такая резкая перемена в наших друзьях, и можем только догадываться. Скорее всего, это дело рук мутантов. Они хотели нас поссорить, и им удалось. Это ерунда, по сравнению с тем, что довелось испытать нашим предкам! – Древний выдавил из себя улыбку, и с напускным весельем продолжил: – Сотни лет назад плоскогорья над Ульем населяли мутировавшие представители флоры и фауны. Нельзя было ступить и шагу, чтобы не наткнуться на кровожадную особь жаждущую человеческого мяса. Вот тогда было действительно страшно… Наши предки были мужественными людьми, продолжали исследования, и день за днём пытались связаться с другими бункерами, расположенными может быть и не в России, а в других странах. Но, всё безрезультатно. Может быть, у них были какие-то неполадки с антеннами, может, не работало радио, или ещё что-то. В общем, было понятно, что если кто и смог выжить, то находится в положении, что может позавидовать только мёртвым.

Во время своей речи Михаил часто оглядывался, прятал глаза, то понижал свой голос, то наоборот, говорил с какой-то гордостью, и Рутгер понял, что он рассказывает гораздо больше, чем ему позволили те, стоящие на самом верху, возможно, Боги. Он как-то сразу заметил эту слабость в нём, и сейчас не прерывал, не смотря на незнакомые слова, думая, что сможет понять из этого больше, чем мог бы узнать из того, что он скажет под присмотром кого-то из других Древних.

– Так продолжалось почти пять долгих столетий. Потом, как и предсказывали наши учёные, радиационный фон спал, и все мутировавшие формы жизни постепенно исчезли. Может куда-то ушли, может, не найдя себе пропитания, просто вымерли. Есть несколько гипотез, но я придерживаюсь той, что мутанты ушли вслед за отступающей радиацией. Вряд ли они могли существовать без неё. Как бы там ни было, на наше счастье их не стало. А где нет мутантов, там начинают появляться люди! Мы долгое время наблюдали за ними через перископы и камеры, даже как-то хотели вступить в контакт, и, решили воздержаться. Они были не такими как мы. Они были более приспособлены к жизни на поверхности. Выше ростом, сильнее, и, несомненно, в них были развиты какие-то особые чувства, позволяющие им выжить, и ощущать себя комфортнее в среде, всё ещё способной убить нас. Что говорить! Мы и сейчас не можем выходить на поверхность без какой-либо защиты. Вот вы, как раз и есть превосходный образец современного человечества!

Древний улыбнулся, и остановился перед огромными металлическими воротами. Такие виги уже видели, там, где остался их лагерь, только в этих была сделана дверь поменьше, чтобы мог пройти человек. На ней был сделан стеклянный глазок, и что-то, похожее на круглую пряжку ремня из красного, неизвестного материала.

Михаил дождался пока подойдут все воины ближе, и торжественно, будто сейчас откроет дверь куда-то, где человек может быть безгранично счастлив, произнёс:

– Это гермоворота, ведущие на второй уровень. Там всё не так, как вы видели здесь. Тут живут достойные люди, не зря поедающие пищу, что мы даём им. Вы увидите много чего интересного, и для вас пока необъяснимого. Не пытайтесь всё это сразу понять. Придёт время, и вы всё узнаете сами, если наше сотрудничество будет столь плодотворно, как мы рисуем его себе в ближайшем будущем. Ну, вы готовы?

Древний, широко улыбаясь, провёл рукой по совершенно лысой голове, будто стирал невидимый пот, и нажал на красную кнопку.

* * *

Глава 19.

Отсюда, с балкона самого высокого здания Вольфбура было видно всё на многие тысячи шагов, и Урхард, не смотря на то, что его мучила одышка, два раза в день, утром и вечером, поднимался сюда, чтобы посмотреть, что творится в округе, и как далеко смогли продвинуться ярвиры по самой первой улице, где находились мастерские харвеллов и заулов. Ветеран не питал каких-либо иллюзий относительно того, удастся или нет, отстоять столицу Лазоревых Гор. Он прекрасно понимал, что это вопрос времени, и иноземцы ещё и не пытались всерьёз атаковать. Вольфбур падёт, как бы отчаянно они ни сопротивлялись. У них слишком мало сил, чтобы противостоять нескольким тысячам врагов.

Мастерские догорали, и от них остались только дымящиеся руины. Изгиб мощёной булыжником дороги, ведущий к домам харвеллов и заулов был перегорожен несколькими баррикадами, на где можно было разглядеть воинов. Слишком слабая защита, если ярвиры пойдут на приступ. Вся ставка делалась на лучников, находящихся в домах, улицей выше, но разве они смогут удержать строй врагов, укрытых за щитами? Ветеран не понимал, почему они до сих пор не шли в атаку, и не торопились с взятием города. Не знали, сколько сил в Вольфбуре? Не хотели напрасно терять своих воинов? Или просто не желали разрушать город, чтобы от него не осталось и камня на камне? Что же задумал лорд Сатвел, и его проклятые иноземцы?

Думы о недавно, совершенно случайно раскрытом заговоре знати никак не давали покоя. Может быть, это и не первый? Может, уже где-то готовится нечто страшное, с чем виги не смогут совладать? Хотя, под пытками дворяне не сказали ничего, а когда с живого человека начинают лоскут за лоскутом срезать кожу, он может рассказать даже то, про что совершенно ничего не знает. Хорошо, что ещё не все решились на измену, и притихли. А может, они всего лишь ждут сигнала? Знати, да и просто зажиточных горожан ещё очень много в Вольфбуре, и если посчитать их телохранителей, охрану, то наберётся не меньше пяти сотен. Приличная сила, чтобы попортить кровь обороняющимся. Если бы знать наверняка!

Холодный ветер бросил в лицо горсть колючего снега, и воевода клана Чёрных Медведей услышал далёкий рёв иноземного рога. Что? Неужели они снова собираются пойти на приступ? Каждая атака была какой-то странной. Вялой, без напора, без излишней жестокости. Хотелось разудалой, зверской резни, чтобы утопить в крови свою злость, ненависть, и в то же время Урхард боялся этого. Что, если харвеллы дрогнут, и побегут? Что, если заулы не смогут хладнокровно выцеливать вражеских воинов? В вигах он был уверен. Те будут биться до тех пор, пока рука может сжимать меч, и пока бьётся сердце. Со многими из них он сражался плечом к плечу в сечи у Волчьих Ворот, и ещё раньше, в битве при Балте. Было время, они ходили и на помощь россам, громили щиты наглых, грязных лердов. Кстати, где же они, «Железнобокие»? Закон запрещает им идти в поход в отсутствие царя, но ведь всегда бывают исключения! Неужели наместник Иштер оставит страну Лазоревых Гор без военной поддержки, и бросит их на уничтожение? Где кверки и дивы? Где их воины, облачённые в меха, вооружённые топорами и палицами?

В конце концов, где Зифтер, Вальхар, Халмер, Савгон? Неужели все их дружины перебиты, и сами они отправились к Очагу Бессмертного Тэнгри? Если это так, то скоро действительно придёт конец, и страна Лазоревых Гор перестанет существовать. Это не укладывалось в голове и в это никак не хотелось верить. Казалось, что где-то есть сила, пока ещё дремлющая, готовая стряхнуть сон, и ринуться на выручку осаждённым.

На протяжении скольких веков они были грозой и карающим мечом для окрестных, диких племён? Неужели те времена канули в лету, и он уже никогда не услышит тяжёлый рёв боевых рогов вигов? Как можно уничтожить стольких людей, и стереть из других народов память о них?

О Боги! Лишь бы враги обошли Храм Бессмертного Тэнгри стороной и его не коснулся пожар войны. Хранитель мудр, и он найдёт способ восстановить исчезающие племена северян… Отроки не пропадут под его рукой, но доживёт ли он сам до того дня, когда кончится вся эта резня?

На белом поле, истоптанном снегом, показалась чёрная полоса, по мере приближения которой к городу становилось ясно, что это ярвиры, идущие на очередной приступ. Урхард сразу на глаз определил, что их не больше двух сотен. Скорее всего, штурм не будет настойчивым, и продолжительным. Воевода даже не знал, радоваться ему этому или нет. С одной стороны, это давало время на то, чтобы подготовиться, или дождаться помощи, с другой стороны, казалось, что это только оттягивает неминуемый конец, и он с воинами ещё не скоро отправиться к Очагу Бессмертного Тэнгри.

На что надеяться? Откуда ждать помощи? Он слышал разговоры воинов о Стальном Барсе, о том, что он скоро должен вернуться с оружием, что шутя, опрокинет все вражеские войска, и навсегда отвадит их от страны Лазоревых Гор. Конечно, он помнил того юнца, с двумя сотнями воинов сумевшего сдержать конницу челманов, и не давшему орде пройти короткой дорогой к Вольфбуру. Да, несомненно, он герой, сын героя, но жив ли вообще, и смог ли найти Древних Богов? Может, всё это изначально было напрасным, и он, и его малая дружина сложили головы в Чёрном Лесу, или освобождённые челманы воспользовались тем, что их мало, и перебили их? Было бы неплохо сходить на ледник Висс, и принеся щедрые дары Богам, спросить у оракула, чего можно ожидать в ближайшем будущем.

Внезапно что-то привлекло внимание Урхарда в чистом поле, и он жадно вгляделся новую тёмную полоску, возникшую на белом фоне. Скоро он заметил бунчуки, знамёна среди ровных рядов воинов, большие щиты в человеческий рост и понял, что ярвиры решились на настоящий штурм.

Наконец-то! Теперь они испытают настоящую ярость вигов! И пусть они все погибнут, пусть Вольфбур будет потерян, зато они умрут как герои, и враги будут с дрожью в сердце вспоминать эту битву! Бессмертный Тэнгри! Тебе понадобиться много места у своего заветного Очага!

Скорее, скорее вниз! Перепрыгивая через несколько ступенек воевода бросился вниз, бегом миновав тёмные, опустевшие залы ратуши, он выскочил во двор, и увидев своих ближайших помощников, жёстко отдал приказ: