
Полная версия
Басни дедушки Феди
В нем больше мерзкой гнили, чем навоза.

Свинья и розы
Красота спасет мир
Ф.Достоевский
Жираф в Свинью влюбился не на шутку
И переплюнул местных женихов:
В день Ангела, чтоб ублажить Машутку,
Ей преподнес букет живых цветов.
Колючка розы Машу уколола.
Визг подняла невеста на весь свет!
Свинья рассвирепела от укола,
На землю грубо бросила букет;
И ну топтать неистово ногами
Цветы Жирафа и его любовь.
Жених влюбленный с горькими слезами
Откланялся Свинье и был таков…
Как жрица молодая Афродиты,
За желудей мешок (без лишних слов)
Со старым Кабаном, всегда сердитым,
Свинья венчалась без живых цветов!
Мир прекрасен в божественной сини,
В росных зорях, в сияньи мечты.
Красота мир спасет, если свиньи…
Не затопчут ее, как цветы.

Синица и Кукушка
Неправдою суд стоит
пословица
Бездомная Кукушка-вертихвостка
Яйцо подкинула в синичкино гнездо;
Учла, что голенькому не до лоска,
В дупле ж ему уютно, и тепло.
Подкидыш наделен был скверной хваткой:
Едва проклюнувшись, братишек разбросал.
Но приходилось и ему не сладко,
Когда вдруг нависала смертная коса.
С трудом Синичка Кукушонка сохранила,
Ему здоровье отдала и материнское тепло.
Слегла…Уж думала, что ждет ее могила,
Ан, выкормыш подставил ей крыло.
Кукушку зависть чуть не задавила:
Всю жизнь кли-кликала, моталась там и тут;
Беспомощная старость опостыла,
И на Синичку подала Кукушка в суд.
Горой встал Кукушонок за Синичку:
«Кормилицу в обиду я не дам!
Кукушка мне не мать – чужая птичка.
Знать не желаю я кукушек-мам!»
Спокойно Ворон мантию поправил
И приговор прокаркал в духе правил:
– Поскольку Кукушонок – вылитая мать,
Ребенка матери отдать!
На то и суд, чтоб был неправый- прав,
А правый не имел и птичьих прав

Слон на троне
Преступный мир победил
пословица
Людьми взращенный в зоопарке Слон
Негаданно – нежданно сел на трон.
За ломку политических платформ
Он враз прослыл сторонником реформ.
Чтоб ясно было даже и глупцу,
Слон объявил в лесу по «брехунцу»:
«Любую социальную проблему
Решать чрез монетарную систему!
Казну по частным банкам рассовать,
Любить копейку, как родную мать.
Общенародное круши, удешевляй,
Затем – приватизируй. Не зевай!
Смутьянов за крамольные идеи
Немедля за ворота гнать в три шеи.
Общинников-толстовцев не приемлю,
А потому пущу в продажу землю.
Ту армию, что с чернью и толпой,
Я сокращу: контрактник – наш ковбой!»
Как в заморозки увядают розы,
Зачахли вмиг заводы и совхозы.
Нет и следа скопления зверей:
Опоры в массах нет для бунтарей.
Болезни. Распри. Голод больно крут.
Куда ни глянь, покойников несут…
Слонам таким не надо резать глотку:
Их надо возвращать в зверинец – за решетку.

Солдат и Гады
Воевать – так не горевать,
а горевать – так не воевать
пословица
В Москве проспал свободу римский Гусь:
Вельможи притеснили бедноту,
Хоть к топору зовите Русь:
Жить дальше так невмоготу!
Хоть мудрецов в народе многовато,
Одна надежда на защитника – Солдата.
Пришел к царю служивый на поклон,
Взглянул на трон, а там – Дракон!
Дела-а! Солдат в Генштаб стрелой,
А там – Горыныч молодой.
Он- к сталеварам прямиком.
Беда! Удав зажал стачком.
Махнул на фабрику в профком,
А там – Гремучая торчком!
Солдат в село подался, семеня,
А в сельсовете – подколодная Змея!
Солдат – народа верный щит,
Готов идти на смерть, на баррикады.
Но он сражаться не спешит:
Везде в штабах засели гады…

Стандарт мировой
Лев не ударил в грязь лицом,
Стал править, как за морем правит Львица.
Лев повелел: – Ни ночью, и ни днем
В лесу никто не должен пням молиться.
Всем чтить покорно мировой стандарт,
Предать забвению пуды и версты, мили;
Певца звать уличного чтимо «бард»,
Чтоб все в почете, как за морем были.
Конверты новые ввести, чтоб по уму
/Мышленье по старинке уж не модно/:
Сначала – от кого, затем – кому.
Пора и нам жить чинно, благородно.
Дворцовой свите почести создать,
Пожаловать всем «мерседесы», виллы;
Телохранителей приставить рать
И памятники ставить на могилы.
Книг вверх кореньями заморских не читать,
До новых веников знать аглицкий нормально;
Придворной Стрекозе вновь пенсию поднять,
А Муравьишке – хватит минимальной!
У Льва проблем заморских – за глаза!
Он так вошел в реформенный азарт,
Что в хлопотах забыл поднять низам
Их жизненный – не мировой стандарт.

Шарманщик
Вот тебе грош за красную ложь
пословица
«Красавица! Дай ручку, погадаю,
А ты мою ладонь позолоти!» –
Стоит цыганка, юбку раздувая,
У девушки смущенной на пути.
А рядом под стеною у собора
Кричит Шарманщик: «Счастье угадай!»
Билет счастливый из колоды споро
Вытягивает клювом Попугай.
Хрипит шарманка, жалобно рыдая,
Прохожий денюжки в кармане теребит;
Косится Батюшка святой на Попугая,
А нищий на Шарманщика глядит.
Из нас кто не мечтал про жизнь иную?
Как мимо счастья своего пройдешь?
Брось в кружечку монетку трудовую,
И получай взамен надежды – ложь!
Как часто мы у «ясновидящих» гадая,
Глядим на жуликов с надеждою в глазах!
Но разве счастье в клюве Попугая,
А не в натруженных, униженных руках?
Бурёнка
Не одного в свет вывела телёнка,
Сумела на ноги поставить деток рать;
Щенка бездомного и блудного котёнка
Жалела, как родная мать.
Парное молочко, творог, сметанку, –
Всё отдавала малым деткам;
Делилася последним спозаранку,
Поддерживала старую соседку.
Но засуха и голод подкосили
Ведёрницу, заботливую мать.
Слегла Бурёнка. Встать нет силы,
Но детки плачут… Надо их спасать!
Из кожи лезла вон, бедняга,
Когда сдох Мерин, запряглася в плуг:
Чуть ли не кровью наполняла флягу,
И чудом сохранила тёлок двух.
Всю жизнь Бурёнка и доилась, и пахала,
Как на себя, надеялась на двойню;
На старости не ждала, не гадала
Что детки кровные сдадут её на бойню.
Гувернантка и Соловей
Ушёл из жизни старый Царь,
Всё царство в трауре глубоком.
Придворный этикет все чтили встарь,
Лили притворных слёз потоки.
«И ты, несчастный, не поёшь», –
Сказала Гувернантка Соловью.
«Полжизни отсидел я ни за грош, –
Ответил тот. – Я в клетке не пою.
Владык не жалко мне, поверьте!
По мне, пусть передохнут все цари,
Лишь только б после царской смерти
Была амнистия! А там хоть мир гори!»
Достоин трижды сожаленья тот,
Чьей смерти с нетерпеньем ждёт
народ
Детская льгота
Орлу высокого полёта
Лев повелел дать предложения свои
По разным там звериным льготам,
Расчёт представить в управление Свиньи.
Орёл увидел с высоты
Малюсеньких слонов и бегемотов,
Их маленькие животы
Не наводили даже мысль на льготы.
Известно, что придворная контора
Указы и законы пишет,
В срок выполнит без срыва и затора
Всё, что начальство скажет свыше.
Слону, детёнышу войны,
Надбавку льготную назначила Свинья:
Процент на пенсии Вола или Коня,
А самого худого Муравья.
С тех пор прошло немало лет,
А большей половины льготы нет.
«Дать льготу полную!» – решил звериный
суд –
Когда зверюшки малость подрастут»…
Дети войны хлебнули слёз немало,
Свиного рыла им лишь не хватало.
Правда в рифму
Мы – дети сожженного сада,
Цветы опалённой весны.
Мы – дети героя-солдата,
Мы – дети священной войны.
* * * * *
Сединой убелённые дети войны
Родителям властным совсем не
нужны.
* * * * *
Канцелярские чинуши
Бьют по-прежнему баклуши:
– Ладушки, ладушки
Нету льгот вам, бабушки!
И, чем меньше детям льгот, –
Меньше папенькам забот.
Ладушки, ладушки,
Как живёте, бабушки?!
Древняя наука
Наука древняя про царство паразитов
Под грифами секретности сокрыта.
Хотя анализов сдаём мы очень много,
Глисты кишат в кишечнике больного.
Сосут они людскую кровь и соки,
Объединяясь в паразитоблоки.
Так нынче партии, как на подбор,
Паразитируют, крича, что Васька – вор.
Власть демократов – власть доходных
мест,
Не потому ли Васька слушает, да ест?!
Прекрасен двоевластия бедлам:
Он выгоден властям и нам…
Жертвенная Импала
Рёв Льва саванну сотрясал на утренней заре.
У кафрских буйволов ершил мороз по коже.
Слонихи прятали слонят, Царя узрев:
Даже слонам шутить со Львом негоже.
Величьем окружён Царь при дворе,
Склоняют гривы перед ним все львы;
Там-там владыку славит на горе,
Хотя трон царский весь в крови.
Лев жить не мог без полевых цветов.
Их Светлость ещё нежатся в постели,
А росные цветы под гимн хоров
Приносят на заре закланные газели.
Когда Импалы наступил черёд
Ко Льву хвалебные цветы нести,
Журавлик Венценосный наперёд
Предупредил её про терний на пути.
Импала с другом встретила рассвет,
Придумала сюрприз в отместку сообща:
Дала Льву лавры и божественный букет,
А в нём – смертельного Клеща.
Цветочный Клещ залез под шкуру Льва,
И рухнул трон, – гласит молва.
Импала принесла жизнь на алтарь Свободы
И стала Героинею народа.
На фоне солнца с боевым копьём
Красуется Импала с Журавлём.
Возмездия мятежного полны,
Они сияют на златом Гербе Страны.
О! Львы, жирующие на людских костях!
Не забывайте про клещей в цветах.
Заклятые друзья
Колотит муж свою жену,
Злой ревностью горя,
Порой – за мнимую вину,
Порою – не за зря.
Прилюдно Жучка и Барбос –
заклятые враги.
Был дружелюбным раньше Пёс,
Но стал, как зверь, другим.
Когда стемнеет над землёй,
Безлюдно на дворе,
Они из миски жрут одной,
Спят вместе в конуре.
Вражда их – на показ игра
Для дураков и дур:
Они из общего двора
Воруют ночью кур.
* * * * *
На людях партии и кланы –
Непримиримых змей клубок,
А за кулисами – обманный
Друзей закоренелых блок.
Камбала
Когда-то Камбала была иной, –
Рыбёшкой жирненькой, речной.
Попав случайно в море,
Она хлебнула вдоволь горя.
Пришлось бедняге в глубине
Искать еду на самом дне.
Ей нравилась вода морская,
Но извела боль головная.
На Камбале тонометр новый
Решил проверить Участковый.
«Ты рождена с давленьем для
морей:
Ныряй поглубже! Не робей!» –
Сказал ей Окунь, Врач морской
И взял у Камбалы подарок дорогой.
Нырнула Камбала под слой глубин
И оказалась сплюснутой, как блин.
От головы до самого хвоста
Исчезла рыбья красота:
Исчезли груди, вид вальяжный,
Не рыбья плоть, а лист бумажный.
* * * * *
Больным я дать совет хочу:
«Не верьте всякому врачу!»
Кот Тишка и Кошка Муська
Кот Тишка на исходе сил
Жил одиноко на своём подворье.
Он радостью чужою жил,
Душевно разделял чужое горе.
Его все знали, стар и мал.
Бедняга овдовел так рано,
Подагрой и отдышкою страдал:
Себя давали знать сквозные раны.
Больной, беспомощный, он силы находил,
Чтобы помочь в лихой беде,
Последнее с несчастными делил,
Себе отказывал в лекарстве и еде.
Соседке Муське приглянулся Кот,
Сойтися с ним она была бы рада.
Еще бы! Мастер, честный и не пьёт,
Как говорят, жених, что надо.
Кот Тишка знал её и вдоль, и поперёк,
Недаром «барынькою» в шутку называл.
А потому открыто ей изрёк,
Что друга в ней не увидал:
– Ты мне, голубушка не пара,
Живёшь лишь для родни своей,
Добра не делаешь задаром,
А я живу среди друзей.
Шли годы. Раннею весною
Соседка умерла, а вскоре – Кот за ней.
Её могилка заросла травою,
А у его Креста – цветочки от людей.
Кроличья нора
Нора надёжна, но тесна,
Порой от храпа не до сна…
Расширить нору жизнь велит,
Но чёртов камень, как гранит.
Купить бы недострой в глуши,
Да, за какие, Господи, шиши?
Как-то Крольчиха душу излила Кролю:
За дочь я Небо день и ночь молю.
Что делать? Дочка взрослой стала…
Повсюду рыщут лисы и шакалы.
В округе нашей каменной горы
Все женихи без собственной норы.
Сдержав обиду, стыд и боль,
Как повелось на лапотной Руси,
Нору оставил молча Кроль
И тут же стал добычею Лисы.
Крольчиха кроликам – родная мать,
Природой создана, род продолжать;
Родящей плоти повивальный рок
И вечный для кролей урок.
Лесной телецентр
«В лес тёмный наконец придёт
Давно обещанный рассвет,
Растает вековечный лёд» –
Петух прокукарекал на весь свет.
Как и положено, под гром фанфар
Открыт был Телецентр в лесу.
Воочию увидел мал и стар –
Вновь ахинею власти им несут.
Курятник! Что таить греха?
Нет для ансамблей сцены,
Экран – куриное «Ха-ха!»,
В редакционной – хоть повесь полено!
С утра на голубом экране
Солисточки лобзают микрофон,
Грач каркает, что денег нет в кармане,
Индюк долдонит про лесной закон…
«Солистки все, как на подбор,
Ворчит у телевизоров народ –
Когда услышим мы народный хор,
Когда увидим развесёлый хоровод?»
* * *
Духовность прозябает под забором,
Коль места нет для Соловья и хора.
Где власть подслеповата и глуха,
Там телецентр – насест для Петуха.
Лесные реформы
Раньше били дубьём, а теперь – рублём
(пословица)
Лев молодой сумел бразды прибрать
И наводить стал новые порядки.
В лесу дремучем тишь да благодать,
Комар не пискнет без оглядки.
Лев высочайше повелел Лисе
В наёмники зачислить молодых,
Скостить бюджетные расходы все
И волокитою добить седых.
– Пенсионеры – те же осы,
Казну опустошающая рать.
Нахлебникам ответы на запросы
С мудреными ошибками давать.
В бумажных дебрях пусть разыщут,
Кто сколько заработал и когда.
А то, как минимум, давай им тыщу!
Морить старье измором – не беда!
Сокрыть архивы справок льготных:
Вода течёт уже в другой реке.
Не принимать от птиц залётных
Бумаг на птичьем языке.
Менять названья учреждений и районов,
Стаж непрерывный умно прерывать,
Укоротить все старые погоны,
Заслуги боевые не считать!
Законы джунглей царствуют в лесу,
Все меньше остается стариков.
Все проклинают старую Лису,
Иные вспоминают старых львов.
Мы – люди! Всем чертям назло
Нам в жизни круто повезло.
Нас не мордуют, как зверей дубьём;
Мы в государстве, не в лесу живём…
Мошка
Наполеона помнят и в Европе, и в Китае,
А кто такой Кутузов – мир не знает.
– Ну, Мошка, ты даёшь! –
Сказал садовник Ёж. –
Глаголят, обошла ты славой Соловья
И посрамила даже Муравья;
Трудягу Пчёлку довела до слёз
И Долгоносику утёрла нос!
Даются диву все ежи,
Как удалось тебе, скажи,
Добиться милости Царя,
Ведь Крест Златой дают не зря?!
– За жизнь свою я только у ослов
Не заслужила добрых слов.
Поверь! Тебе всю правду расскажу, –
Сказала Мошка любопытному Ежу. –
Весною при луне прекрасен Соловей,
Но в клетке золотой молчит, хоть ты убей!
Рабочий Муравей трудолюбив, как Крот,
Но он для муравейника живёт.
Акаций майский чудодейный мёд
Веками ест и хвалит весь народ,
Но Пчёлке, хоть целебное, но жало
Жить при Дворе всегда мешало.
Не ко двору пришёлся Долгоносик:
Суёт свой нос, куда не просят.
Лишь я одна открыто жизнь веду
У Господа и свиты на виду.
Во мне души не чает Львица:
Я умиления слёзу с щеки Царицы
Воздушным крылышком как бы нечаянно
Смахнула как-то на поляне театральной.
Я лестные слова в глаза Царю
О доброте его безмерной говорю,
Хулителей-смутьянов назову,
Его порочащих во сне и наяву.
* * * * *
Не только Мошка любит лезть в глаза,
Об этом знают Ёжик и Коза.
Музыкальная тайна
Осёл – придворное светило,
Звезда божественных искусств.
О музыке он рассуждает мило,
И задевает струны нежных чувств.
Он – председатель конкурсных жюри,
Судья вельможно строгий.
Не применёт талант он пожурить,
Коль тот не поклонился в ноги.
За жизнь не написав ни ноты,
Даёт он композиторам разнос.
Осёл – любитель отбивать охоту
И доводить людей до слёз.
Ждёт терпеливо музыкальный мир,
Когда Сам сочинять начнёт Кумир;
Когда напишет Сам произведенья,
Достойные любви и преклоненья…
Однажды как-то на банкете,
Узрев Медведя на портрете,
Хмельной Осёл Медведю погрозил:
Тот, когда Осликом он был,
Ему на ухо наступил.
* * * * *
Порою тайна личная проста,
Как заповедь распятого Христа.
Невиданный зверь
Кошатницы последнюю копейку
Расходуют на кошек и котят.
И те, не то, что канарейку, –
Поймать мышонка не хотят.
В одном подвале бывшей мастерской
Гнездились крысы много тёмных лет,
Но бомжи рухлядь выгребли долой
И зубы крысам показал незнамый свет.
Весь выводок в колодце водосточном
Угробил ливень с наступленьем холодов,
И лишь один крысёнок, как нарочно,
Остался жив средь дворовых котов.
Не испугался злобных морд крысёнок:
Слепой, он попросту не видел их…
Коты опешили, они с пелёнок
Не видывали крыс живых.
Зверь странный, раз не убегает
Перед лицом пружинистых прыжков;
Видать зубаст и силу свою знает.
А вдруг он ядовит ильжрёт котов?
Коты поймали Ариадны нить,
Решенье приняв мудрое, простое:
Невиданного зверя не дразнить,
Оставить лучше до весны в покое.
* * * * *
Мы в окруженьи нищих и бродяг
Забыли, кто наш друг, кто враг.
А может нет уже у нас врагов
И надо крыс любить, а не котов?!
Обезьяна и Крестьянин
по мотиву африканской сказки
Была на сносях Обезьяна.
Недельным голодом гонима,
Без шума лишнего, незримо
Проникла на плантацию бананов.
Не заморила толком червячка,
Как ветер вопль донёс издалека:
Крестьянин с криком к ней бежал,
В одной руке – копьё, в другой – кинжал.
Бедняге тут не до еды:
Дай, Боже, ноги – избежать беды!
Но молодой Крестьянин был быстрей, –
И вот уж он с копьём над ней!
На спину пала Обезьяна
И выпятила свой живот:
«Смотри, мол, нет нигде кармана,
Ни сумки, ни мешка, – один лишь рот!
Взяла я только то, что съела,
Чтоб поддержать в утробе малыша;
До воровских групп нет мне дела,
С собой не унесла я ни шиша!
Сюда пришла я светлым днём,
Чтоб обо мне ты плохо не сказал.
Коль порешил меня сгубить живьём,
То посмотри сначала мне в глаза!»
* * * * *
Бесспорно, без цензуры жить вольней,
Но под финансово-налоговым копьём
Со светлой головой, распухшей от идей,
Сатира чахнет с каждым днём.
Ода и Песня
Хвалебная, заслуженная Ода
Повздорила с народной Песней:
«Ты, хоровая, новой власти
неугодна:
Жечь фимиам вождям, куда
полезней!
Случайно ль нотные исчезли
магазины,
А Ода – модна?..
В честь любой скотины.
Случайно ли из песен хоровых
Всё реже слышно пенье удалых;
С эстрад летит истошный крик
Иль заунывное, как замерзал
ямщик?
Знай, на страницах большинства
газет
Есть место одам, песням – места
нет!»
«Да, Ода! Ты права: меня почти
забыли,
Покрылся песенник архивным
слоем пыли.
Меня уж не поют, как раньше до
зари:
Все думают про хлеб и сухари».
Сбылась народа раболепная мечта:
Духовным миром правит нищета…
Петух-пенсионер
У Петуха нет ни кола, и ни двора,
Но он хохлится, петушится.
Ему бы образумиться пора,
Но лысый бес живёт в столице.
Трёт шею пенсия бедняге, как хомут:
Ждут получения её хохлатки молодые,
Звонят и день, и ночь, гулянки ждут.
Их не смущают петухи седые.
И лишь влюблённая Цесарочка одна
Бессребряна в плену интима:
Горячих, страстных чувств полна,
Страдает, ревностью гонима:
– Когда дождуся твоей ласки?
Мне Селезень шепнул, ты ходишь к Утке.
Она умеет строить глазки,
От мысли, что ты с ней, мне жутко.
Любимый! Я тебе по-прежнему верна
И без тебя не в силах жить.
Оставь её! Зачем тебе она?
Стирать портки и борщ варить?!
Но бес в ребро! Петух за пару дней
Всю пенсию с малявкой прогуляет,
Затем, как бомж, до пенсии своей
На мусорках бутылки собирает.
* * * * *
Ся басенка для одуванчиков седых:
Влюбляйтесь, милые, но чур не в
молодых!
Пиит-полиглот
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев.
А.С. Грибоедов
Не зависть мучает, а злость:
Сегодня рифмоплётов развелось,
Как подзаборных, слепеньких котят,
И все быть знаменитыми хотят.
Быть выше всех!
Стать недоступным норовит
Мечтающий о вечности пиит.
Но, поднимаясь, как на грех,
Он отрывается от всех.
Заумных образов плетёт он кружева,
Так, что невольно закружится голова.
Он счастлив, если говорит народ:
«Какой талантище!
К тому же – полиглот!»