Басни дедушки Феди

В твоих силках белеют бренные останки.

Как хищный зверь, живую кровь ты пьешь,

Убьешь на сотню, – унесешь на грош!»

Пал на колени Браконьер в слезах

И начал каяться в содеянных грехах.

«Ты мне глаза открыл, не скрою, -

Он обратился к Егерю с мольбою. –

Во имя Бога! Пощади ради детей!

Молиться буду за тебя до склона дней!»

Охотник сжалился. Умерил гнев и пыл

И с миром Браконьера отпустил.

Но Егерь не вернулся в дом родной:

Его нашли в лесу с простреленной спиной.

Лоб раньше мазали зеленкой пред расстрелом

И называли это беспределом.

Теперь охотников изобличать в лицо

Ждет в спину пуля профи-подлецов

Наследник Вола

Не делайте из ребенка кумира: когда он

вырастет, то потребует много жертв

П.Бауст

Вся шея в ссадинах, натерта до костей.

Хоть был на пенсии, а жил все для детей.

Пахал, как раб, не знал покоя;

Ел по привычке на ходу. Урывками спал стоя.

Сыны жалели одинокого отца:

Его в деревне навещали без конца.

С пустым багажником никто не уезжал;

Отец лишь сетовал, багажник, дескать, мал!

Но вот Вол старый не на шутку заболел.

Ему помочь бы, но у всех по горло дел.

Вол проглядел глаза: сыночков ждал и звал.

Никто воды больному не подал.

Неделю целую Вол старый: – Ах да ох!

Затем вдруг стих, издав последний вздох.

На кладбище все детки собрались,

А вот любимчика все нет. Хоть провались!

Явился наконец старшой сынок

И на могиле бросил злой упрек:

–Куда спешил, как на гудок?

Не мог пожить для нас еще с годок!

Ся басня для отцов и матерей

И вечно делом занятых детей.

Голова и ведро

«Всякая въра не по разуму есть суевърiе»

Апостолъ Павелъ къ рим 10-2

«Откуда ты на голову взялось?

Опять пустопорожнее, небось?

Гремишь, как бочка поутру!

С тобою встреча не к добру!-

Не поздоровавшись, обидные слова

Ведру пустому просипела Голова. –

Вернусь ка лучше я назад:

Недаром все тебя хулят!»

Ведро лишь улыбнулось мило,

Оно мутить водичку не любило.

Ведро с холодной родниковою водой

По тропке топало домой.

«Теперь совсем другое дело:

Став полным, ты помолодело!

Ты к счастью полное гласит молва,

Откуда ни возьмись, – пропела Голова.-

Бываешь ты и полным, и пустым,

Не сразу разберешь, какое ты».

Чуть со смеху не покатившись по траве,

Ведро с ухмылкой объяснило Голове:

«Бываю я и полным, и пустым.

С тобой при встрече не кладу кресты,

Хотя, на предрассудки уповая,

Ты, суеверная, всегда пустая!

Опята и поганки

На трибунах молотят день и ночь,

а в закромах пусто

Прошли дожди грибные. Благодать!

Старик – грибник пошел в лес по грибы.

Но, как на грех, ни груздя не видать,

Как будто никогда он здесь не был.

Куда старик не кинет цепкий взор,

Везде поганки, ложные опята;

Не сатанинский гриб, так мухомор.

Куда девались жирные маслята?

Места грибные! Только нет опят!

Исчезли рыжики и сыроежки.

Нет ни сморчков, ни щупленьких мышат…

Пуст кузовок у старенькой тележки.

Сегодня партий, как поганок развелось!

Неовожди возле кормушек ходят кругом,

Грызутся меж собой, как псы за кость,

И явно не спешат ходить за плугом

Горе-строитель

От избытка и старец келью строит

пословица

Отгрохал Бобр не домик, а дворец,

Женил трех сыновей, дочь выдал под венец.

Соседей зависть чуть не задавила.

Обидно бедноте: у богачей вся сила.

Дом начал строить Муравей.

Да вот беда! Не все, как у людей:

То сдох саврасый конь,

То доски и бруски унес огонь;

То дождь цемент залил,

То кто-то рамы утащил…

Строитель вечный ты! Затеял долгострой

С пустым карманом да еще с семьей!-

Бобриха подкусила Муравья.-

Эх! Ты, мужик! Жена твоя не я!

Всю жизнь дом строит Муравей,

Стал притчей во языцех у друзей.

«Откуда только деньги он берет?» –

Дается диву мудрый наш народ.

Оленьи рога

На новогодний бал Олень был приглашен.

Бал, знамо, слабость не мужей, а жен.

Олень рогами Львицу покорил

И в ту же ночь с царицей согрешил.

Лиса шепнула Льву про грех олений,

И вот уж гость с повинной на коленях.

О землю бейся головою, хоть рогами,

Хоть двор залей горючими слезами!

За око-око, за рога-рога,

Конечно, с головой – коль жизнь не дорога.

Итог – с рогами голова оленья

В хоромах царских вместо украшенья.

Красавец – сердцеед! Коварен высший свет,

А потому послушай мой совет:

Чтоб не пришлося, как Оленю падать ниц, -

Держись подальше от распутных львиц

Народная молва

Пей за столом, а не за столбом

пословица

Да – а! Петр Кузьмич стал лихо «поддавать»,

Так, что Свинью порою чуть не лижет:

То под курятником гнездится ночевать,

То норовит под тын – к Свинье поближе.

Бог шельму метит. Ночью как-то Вор

Нес кур мешок. И, видно, для забавы

Петра обсыпал пухом … Срам – позор!

Где видано такое? Боже правый!..

С тех пор минул и год, и два,

А кличка «Хорь», как грязь, к нему пристала.

Пить перестал Кузьмич, да вот молва

Ходить, за ним не перестала.

Чтобы не жить с таким укором,

Спи дома, а не под забором

Дойная корова

Вор и взяточник – молочные

братья

Бык упрекал Корову за надои

И неустойчивую жирность молока.

Но та в ответ: «Ругать меня не стоит,

Тем паче, оно белое пока…

Была я знаменитой рекордисткой,

Что ни отел, то – сразу два телка.

Мне люди в ноги кланялися низко,

Быки чуть не носили на руках!

А нынче? Глянь! От фермы до прилавка

Рать ревизоров на дрожжах растет:

С администрации, с налоговой – с удавкой,

С санэпидем-рвачей невпроворот!

На молзаводе контролеров многовато.

Что и куда течет? Никто не разберет».

Но Бык свое: «Ты, Зорька, виновата!

При чем здесь заводской водопровод?»

Уйдет с водой мораль времен Иова,

Что государство – дойная Корова.

Уйдет, конечно. А пока

Пьем что-то вроде молока…

Осел и Соловей

Не желай невозможного

Хилон

В который раз в тщеславии своем

Осел придворный был освистан Соловьем!

Пав на колени перед Львом,

О землю стал он биться лбом:

«Молю! Так сделай, чтоб не слышал я

Ослов(!) порочащее пенье Соловья!»

Чтоб ублажить мольбу Осла,

Орлу депешу Лев послал:

«Прошу, как сказом пораженный скот,

Перевести весь соловьиный род!»

Но встал Орел за Соловья горой,

И тотчас Льву ответ направил свой:

«Земля без Соловья, что свадьба без цветов!

Не проще ли перевести ослов?

Ростовщик и Хирург

Убей врача, а плату за леченье

отдай болезни

В.Шекспир

В больнице Ростовщик поднял скандал

/На что Хирург и тот сплошал/:

«Врач, давший клятву Гиппократа,

Дерет семь шкур с родного брата!

За деньги кровные «бесплатное» леченье?!

Неужто мало нам телесного мученья?

Плати за шприц, за бинт и вату…

Пришел каюк трудяге – брату.

Когда ж доходит дело до ножа,

Не скажешь – жизнь не стоит ни гроша!»

Хирург, с трудом смущенье поборов,

Собрался с духом и с запасом слов:

«Мой нож – кормилец и спаситель для больных,

Для тех, в ком еще теплится душа.

Я оперирую и мертвых, и живых.

Ты ж, Ростовщик, всех режешь без ножа!»

Ай да дворняжки

Средь бела дня Вор мясо выносил:

Открыто, как своё, при всем честном народе.

Он бы директора с собою прихватил,

Да тот ему не нужен, вроде.

И надо же! Почти на полпути

Вор встретил захудалую Дворняжку.

«Вор-р-р!» – зарычала та. «Ах! Чтоб тебя, прости…

Пшла вон!» – и пнул ногой бедняжку.

Собачка взвизгнула. Ворюга, сжав кулак,

Ногою топнул: «Цыц! Молчи, дворняга!»

Волк не боится маленьких собак,

Но для него, как нож, собачья звяга.

На визг Дворняжки прибежал Дружок,

За ним – Пират и все его подворье.

Остановился Вор. Взял из мешка кусок

И бросил набежавшей своре.

Собаки разные бывают:

Одна – схватить за руку норовит,

Другая – съест и замолчит;

Иная – съевши, снова лает.

Находка

Деньги искус любят

пословица

Два старых друга – не разлей вода

Нашли на перекрестке кошелек.

Один схватил находку без стыда,

Другой волос у друга вырвал клок.

Неведомо, чем кончился б дележ,

Коли б не появился вдруг Дьячок:

У одного с трудом забрал он нож,

А у другого- тощий кошелек.

Друзей он усмирил святым крестом,

Затем раскрыл злосчастный кошелек.

Не пачку денег он своим перстом,

А лист бумаги свернутый извлек.

Друзьям Дьячок спокойно, не спеша,

Мудреную записку прочитал:

«Где в дружбе деньги правят бал,

Там дружба ложная – не стоит ни гроша…»

Ябедный нырок

Под носом у дремавшего Нырка

Голодный Буревестник с криком

Схватил когтями с лету Окунька

И скрылся с глаз в восторге диком,

В тот день Нырок пустил слух по волнам,

Что будто вызов бросил Буревестник

Всем певчим, даже соловьям;

Мол, лучше всех поет он песни.

При сем приврал, что будто Соловей

Сказал, что не боится ссоры:

Мол, в шторм всех буревестников смелей…

И всюду разгорелись споры.

На птичий шум с гор прилетел Орел.

Прервав кудахтавшую Квочку,

Порядок среди спорящих навел,

И в споре враз поставил точку:

«Нет истины на свете проще!

Раздора не должно быть меж друзьями.

Прекрасен Соловей в цветущей роще,

А Буревестник – в бурю над волнами».

С тех пор Нырочек лик лукавый свой

От всех стыдливо прячет под водой.

Нам позаимствовать бы мудрости крупицы

У горной, поднебесной Птицы!

Радужная картина

Деньги пожирают ваятеля

Мураш на день рожденья сыну

Решил преподнести картину.

Художник-Свин потребовал аванс,

И в тот же день продулся в проферанс.

В итоге нет ни денег, ни картины.

Свин занят оформлением витрины,

То исполняет натюрморт хвостом;

В погоне за рублем забыл заказ и дом.

Ночует у любовниц бог весть где,

То в стольном граде, то на слободе.

Свин нужен Мурашу был позарез,

И он его нашел, в ноздрю ему залез.

Об землю мордой тщетно бился тот,

Но злой Мураш его то режет, то грызет.

«Мне пред тобой оправдываться нечем! -

Заговорил Свин гласом человечьим. –

Твоя картина уж закончена почти.

Мучитель мой! Молю тебя, прости!..»

«Резинщик»! Про тебя я басню написал.

Будь гением! Рисуй хоть небеса:

Хвостом ли , кисточкой или метлой,

Но только, чур, не будь свиньей!

Ученый Муравей

Полжизни прокорпел ученый Муравей

Над гениальнейшей идеей из идей:

Чтоб заменить кувалду и скотину,

Он изобрел не чудо, а машину.

Продав все драгоценности и домик,

Лишь к старости издал он многотомник.

Он не учел, что уж не та страна,

Что книжка государству не нужна:

Торговли книжной государственной уж нет.

Там тьма царит, где был когда-то свет.

Гранит науки грызть нам ни к чему,

Нам нужен детектив про сексы и тюрьму!

На производстве

Хаос встретил Муравей:

Наука воровать в почете у зверей.

«Мне хитроумную машину дай! – сказал Олень, –

Чтоб на ремонте богател я каждый день».

«Машиной вечной нас ты разоришь! » –

Сквозь зубы процедила Мышь.

Медведь всегда с клиентами был грубым:

Он молча Муравью дал прямо в зубы!..

Жизнь и наука чахнут там,

Где бьют ученых по зубам.

«Мозгов утечка» – головная рана,

Она лишь на руку медведям и баранам

Беловежская пуща

Мне понятна твоя вековая печаль,

Беловежская пуща, Беловежская пуща…

Н. Добронравов

В доверие ко Льву Осел придворный влез,

И Лев пред смертью отписал Ослу свой трон.

Какой его толкнул под локоть Бес?

Судить не нам: закон – всегда закон.

Осел, будь не дурак, сумел врагов подмять,

Всех неугодных он прижал к ногтю

И под покровом ночи, аки тать,

Навъючит золото и «за бугор» – тю-тю…

Тогда втроем Медведь, Волк и Лиса

Собрались в Пуще, чтоб совет держать:

Как разделить им горы и леса,

Как у Осла забрать трон и печать.

Раздел богатств был тайно учинен:

Тайгу Топтыгин взял /на то он и кумир/;

Горами с овцами был Серый одарен;

Лисе под крылышко попал пернатый мир!

В голодной Пуще пир идет горой.

Пирует Тройка, как в часы чумной поры.

Вдруг кто-то крикнул: – Извергов долой!

Беритесь, мужики, за топоры!

На зов слетелись Рогачи-жуки

Крот вылез из норы в зеленой гуще;

Взблеснули грозные секиры и клинки,-

И рубка разгорелась в Пуще.

Лес рубят «мужики» который год подряд,

До нас же щепки – до сих пор летят!

Трутень-пчеложук

Вид делает, что он при деле,

На деле же умеет лишь жужжать.

Он ульями командует доселе

И держит гербовую, круглую печать.

От пчеломаток ждет он урожая

И не преминет в лапу взятку взять.

Пчелиный мед безумно обожая,

Он любит пчел, как тещу зять.

Добыть у Бюрократа очень тяжко

Заверенный печатью документ.

Без справки ты, считай, букашка,

А с нею – чуть не президент.

Нам не в диковинку таких «жуков» встречать,

В руках которых скипетр и печать.

Енот и Барсук

Барсук срок отсидел. За что? Сам не понял.

Чуть не ослеп, туннели роя.

Приехал ночью тихо на вокзал,

А там – друзья с цветами ждут героя.

Он горьку ягоду таежную вкусил.

Так и сказал: «Мне, мол, не до цветочков!

Бороться нет уж прежних сил.

Короче – «завязал». Поставил точку».

С Енотом лишь дружил Барсук.

На людях появлялся с Барсучихой.

Поднимет воротник. Поправит свой сюртук.

Надвинет кепку на глаза и скажет тихо:

«Опять за мной следят. Но я уже не тот».

Но с некоторых пор стал посещать Барсук

Пивбары и ночные заведенья;

Был без Енота, как без рук:

Он жаждал знать чужое мненье.

В кармане лапу с карандашиком держал

И ею шевелил довольно странно.

А утром кто-то шепотом сказал,

Что ночью «Воронок» увез Барана.

В лесу творились странности кругом:

Енот вдруг оказался в клетке,

Затем Слона нашли с разбитым лбом;

Вновь под Медведем обломились ветки.

Понятно вскоре стало и Ежу,

Что в разговоре надо знать межу.

За дело правое стоически борись,

Но на «подпольщика» смотри, не напорись

Еретик в ризе

Грешник от священнического чина – трижды

грешник ибо оскверняет храм божий больше,

чем полчище грешных прихожан.

В лучах сияет золотом собор,

Построенный на денюжки мирян.

В картину «Страшный суд» пугливый взор

Вновь вперил преподобнейший Сильван.

Пред матерью Орантой на суде

Стоял ниц его вылитый двойник:

И губы толстые, и проседь в бороде.

Взгляд масляный. Лукавый, светлый лик!

«Антихрист! Ты кого нарисовал?» –

Художника спросил Священник наконец.

Но тот с достоинством спокойно отвечал:

«Я не антихрист! Не безбожник, мой Отец!

Художник я от Бога! Знают вce:

Моей десницей водит сам Господь;

Изображаю я во всей красе

Величье духа и мирскую плоть.

Ты ж, Батюшка, чужим горбом живешь;

К тому же, на руку нечист. Ей-ей!

Рот золотой твой источает ложь,

Ты щедро кормишь пасками свиней.

Сей перечень грехов твоих немал.

Еще напомнить я не премину:

Не ты ль намеком паству призывал

Голосовать за князя – Сатану?»

«Озолочу! И отпущу те все грехи! –

Отец взмолился пред Художником седым. –

Портрет мой замени! Не будь глухим!»

Но тот был, как скала, неумолим.

«Прости мя, Господи!» – покаялся Поп вслух

И тут же испустил свой грешный дух.

Картина «Страшный суд» известна на весь свет.

Всмотрись! Не нарисован ль там и твой портрет?

Раздор на кухне

У корней крона всегда на виду

Дно у Кастрюли подгорело.

На кухне черный дым столбом.

Подпрыгивает Крышка то и дело,

Дно проклиная с неприкрытым злом:

«Ты подгорело, мне пиши пропало:

До дна все выверни начистоту!

Пиши отчет, откуда мясо, сало…

Навар мой выкипел. И шума – на версту!»

Ей Дно: «Закройся, барская подстилка!

Тебе вверху не палит не жжет.

Пойми, быть на огне – сплошная пытка.

Тебя ж, к тому, не давит сверху гнет.

Я, как в аду, извечно на огне,

А надо мной – ты, Повар и Тигрица.

Но знайте, снизу мне видней вдвойне,

Что в Кухне наверху творится».

– Верхи заняты грабежом и дележом,

а низы, знай, оплачивают, да оплакивают

Засохший Дуб

Русь Киевская, Русь Московская суть

корни и крона одной Славянской Руси

Могучий Дуб, красавец вековой,

В степи рос у дороги одиноко.

Прохлады тень дарил он людям в зной:

Дуб берегли все, как зеницу ока.

Но начал он под солнцем засыхать

Из-за безумства Кроны и Корней.

Палящим зноем разгорелась страсть:

«Кто старше? Кто для Дерева важней?»

Пытались люди Дереву помочь,

Узнать причину скрытого недуга,

Но Корни с Кроной их отвергли прочь

И продолжали иссушать друг друга.

Засохли Корни. Крона пожелтела.

С ветвей опала жухлая листва.

Погибло Дерево. Кому какое дело?

Его срубили и пустили на дрова…

Вот так и близкие порой себя ведут,

На распри расточая годы.

Где Корни с Кроной не в ладу, –

Ищи подпочвенные воды.

Честолюбивый Воробей

Всю жизнь чирикал Воробей,

Но похвалы не слышал от людей.

И надо же! Базарный Кот,

Зевнув лениво, на весь рот,

На удивление синиц и голубей,

Сказал: «Талантлив Воробей!

Воробушек – из рода соловьиных!

Хоть не поет он трелей длинных,

Зато ритмично его пенье,

Мажорное «Жив-жив». Волшебное мгновенье!»

В томлении от сладостных речей

Сомкнул ресницы Воробей:

«О! Наконец-то совершилось чудо!

Сбылась его заветная мечта:

Его признали наконец прилюдно!»

Открыл глаза… и сник в когтях Кота.

У экрана

реформенная басенка

А Ларчик просто открывался

И.А.Крылов

Каждый день у «телека»

Чуть ли не истерика:

Как синички жаждут корму,

Мы с экрана ждем Реформу.

Свою долю пирога

C нетерпеньем ждет Яга.

Леший ждет. Горыныч ждет.

А Она все не идет!

«Где собака тут зарыта?» –

Вопрошают стар и мал.

Но при чем здесь «шито-крыто»,

Коль включен не тот канал?!

Наследство Крота

Одни оставляют после себя горы добра,

другие – добрую память

Всю жизнь свою богатства Крот копил,

Откуда только мог тащил в нору

С чужих жилищ, и даже из могил.

Любил шутить: «Детишкам, коль помру!»

И надо ж! Крот вдруг взял и околел.

Осиротел враз весь кротиный дом.

Невпроворот в хозяйстве разных дел,

А тут – дележ нажитого отцом.

Крот завещание составил мудро,

Но как разделишь старое ведро?

Делили скаредно. Лишь разошлись под утро,

Друг другу за ночь вывернув нутро.

Кроты наследство под землей копят,

Умрут – и перессорят всех кротят.

Белка и Медведь

У Белки семь работ

И семь зарплат.

Хлопот у бедной полон рот,

Да черт им рад!

Как тот кузнечик по росе,

Чуть свет-заря

Мотается в проклятом колесе

И все зазря!

В субботу сходит на базар,

И снова пуст карман.

Несет корзиночку,

А слезы на глазах:

Все дорого. Везде обман!

Однажды встретил Белочку Медведь:

«Куда бежишь, как на пожар?

Боишься на работу не успеть

Аль села на колючего Ежа?

Неужто мало двух зарплат?

От жадности ты исхудала.

В дупле твоем мальцы молчат,

Скажи, почто тебе все мало?»

Взглянула Белка на мохнатого собрата

И вымолвила без горячной спешки:

«По мне, уж лучше бы одна зарплата,

Но – чтоб хватало деткам на орешки

Медянка и Горыныч

Медянке жало вовсе не мешало,

Но дружбою с соседом дорожа,

Медянка Змею отдала и яд, и жало,

И стала безобидней мирного Ужа.

Их дружба, словно нож, Змее Гремучей.

Она к Медянке ночью приползла

Темнее грозной, черной тучи.

Шепнула ласково, без видимого зла:

«Пусти, подружка, на постой!

Я – воплощенье вечной доброты,

Не как сосед-Горыныч злой!

Я защищу тебя от бед и нищеты.

Поверь, что в коже моей старой

Ты будешь внешностью страшна.

Без жала ты, конечно, мне не пара,

Но, как соседка моего врага, нужна».

Скажу Медянке, правду не тая:

Живи с соседом мудро, как змея:

Держися русла старого в реке,

Боль головную не ищи своей башке!

Труба

Старик сантехникам принес

Согнуть трубы кусок.

«Пузырь на бочку!» – весь вопрос,

Мы в трубах знаем толк.

Трубу все гнули, кто как мог:

Гармошкой, так и сяк;

Последний гнул в бараний рог,

Знать, мастер не дурак.

«Труба-а! Тут надобен кузнец.

Хоть он расценки гнет,

Зато, как мастер, – молодец:

Блоху враз подкует!.. »

«В лесу медведь так гнул дугу, –

Взглянув, съязвил кузнец, –

Рискну! Коль я не помогу,

Тогда трубе – конец!»

Кузнец набил трубу песком.

«Подправить надо здесь!

На горн ее!» Бац молотком,

Труба возьми да трес-сь!

«Без сварки тут не обойтись…»

«Видал я вас в гробу!»

«Постой! Куда ты? Расплатись!

Да забери трубу».

А вот и сварщик-борода!

Стаж – скоро тридцать лет.

«Коль нет наличных, не беда:

Снимай рубаху, Дед!»

Мы шкуру драть все мастера.

Но нам задуматься пора:

«В чьи руки перешла народная судьба?

Не будет всем ли нам труба?»

Чабан и штабс-Волкодав

Овчарку из отары в «секретутки»

Себе забрал штабс-Волкодав.

Барана он съедал за сутки,

Прожорлив был, как тот Удав.

А тут в отару зачастили волки.

Им не помеха жалкая дворняга:

У Чабана нет ни патронов, ни двустволки, –

Рад бы из палки выстрелить бедняга.