Командировка в Индию

На следующий день встали рано и отправились в морское путешествие на лодках. Путешествие начиналось на речном причале. В криво отпечатанном проспекте значилось: «Поездка на необитаемый остров». Не прошло и получаса после назначенного времени, как появилась длинная моторная лодка, типа джонки с навесом. Собравшаяся публика, примерно человек двадцать разных национальностей, уселась по обоим бортам в десять рядов. Два парнишки, оттолкнулись от причала длинными веслами, и лодка медленно пошла по течению реки. Потом рулевой завел мотор и вскоре вышли в море. Зеленый холмистый берег отдалялся, впереди море переливалось лазурными и бирюзовыми оттенками.

Как только начало покачивать на волнах, публике стало не по себе, больше других переполошилось китаянка. Ей передали бутылку воды из сумки со льдом, стоящей под носовой палубой. Тут и другие пассажиры потянулись к сумке и стали брать воду и пиво. Санек пошел на разведку и вернулся с бутылкой рома и несколькими банками пива. Ром был вполне приличный, даже Лиза немножко хлебнула. Поникшая и перепуганная публика портила настроение, никто ни с кем не общался, а на индийский экипаж и вовсе глядели с подозрением. Наверное, многие жалели, что пустились в плавание на этом утлом суденышке. Утолив жажду, Санек снова направился к сумке и припас на всякий случай еще одну бутылку рома. И тут мужики заметили сзади и по бортам еще несколько лодок и стали подначивать команду перегнать их. Команде эта идея пришлась по душе. На корме паренек выжимал все силы из мотора, а двое матросов с длинными веслами подгребали на носовой палубе, придавая ходу лодке. Лодка, врезаясь в волны, летела впереди всех. Море тоже развеселилось и подбадривало брызгами, обнимало крыльями своих волн, играло лодкой. Индийским мальчишкам эта игра в догонялки была привычна, и они все больше входили в раж.

Китаянка была уже в обмороке, теперь каждый раз, когда перерезали гребень волны, как раненая птица, стонала француженка. Но гонки продолжались, и темп нарастал, потому что все больше лодок увязывались в соревнование. Вода захлестывала нос, брызгала через корму и даже накрывала тент. Сумку с напитками Санек спрятал в глубину под носовую палубу, предварительно вытащив последнюю бутылку рома.

– Как вам не стыдно? Вы весь ром выпили, – возмущалась Лиза.

– А кто еще тут будет пить? – возмутился Санек, показывая на побледневших пассажиров, большая часть из которых в полуобморочном состоянии маялась от качки.

Вода теперь заливала больше половины рядов. Все вымокли с головы до ног и были, главным образом, озабочены спасением аппаратуры и документов. Китаянку рвало, она повисла на руках у своего попутчика, француженка тихо ругалась. Но никто уже не мог остановить гонку. А впереди море встречалось с небом, разбрызгивая на сине-голубую палитру жемчужное ожерелье морской пены. Лодка летела вперед, но Леня с Саньком не унимались и кричали:

– Давай, давай! Мы впереди! Ура!

Бесстрашные индийские парни уверенно держали первенство. А за ними уже шли шесть лодок. Лиза обернулась назад и возмутилась:

– И что, они все на наш остров?

– Похоже, – задумчиво ответил Геныч, – в Индии даже на необитаемых островах многолюдно. Сказывается перенаселенка.

Необитаемый остров был похож на бивуак беженцев, в основном мужского пола. На берегу было полно народу, а лодки все причаливали. Рядом с полевой кухней, развернутой под навесом, стояла очередь с мисками. Но у иностранцев было преимущество, для них установили два огромных тента, а еду подносили индийские парни с лодки. От свежеприготовленного карри исходил превосходный аромат местных специй, но с аппетитом ели только Лизины коллеги и она сама, другие туристы, особенно французы, которых оказалось пятеро, и китайцы едва прикоснулись к еде. Они с отвращением разглядывали своих соседей – метрах в десяти, под тентом лежали в полуобморочном состоянии местные обкурившиеся туристы, а большая компания мужчин играла в воде, подпрыгивая и издавая громкие звуки, как дикое племя, совершающее ритуальные действия. Лиза с Томилиным, заканчивая трапезу, умиротворенно глядели на море, на высокие берега бухты, покрытые по краям обильной кустарниковой растительностью, и пальмы, которые торчали как зонтики, создавали тень для кустарников.

В гостиницу вернулись поздно и, сменив промокшую и измятую одежду, направились ужинать свежевыловленной рыбой и крабами.

На следующий день лихой Санек взял на прокат индийский джип «Махиндра», и все поехали в заповедник, но Лиза к ним не присоединилась. Она отправилась искать отель, в котором они останавливались с Виханом. Сначала она ехала на такси, а потом, надвинув на лоб свое сомбреро, прогуливалась по пляжу и вспоминала счастливые часы, проведенные в этом месте.

Спасительница Балу

Уже неделю Вихан был в море на боевом дежурстве, но Лиза часто получала от него сообщения. Вот и теперь брякнул телефон, и она прочла: «Осталось 300 дней. Скучаю». Он считал дни до окончания контракта. А потом он выплатит отцу все деньги, потраченные на его обучение, и они уедут в другую страну, туда, где он получит приличную должность, теперь уже на торговом флоте. Как это похоже на мечту о стране, где цветут лимоны21. Она воспринимала счет дней, как игру для поддержания отношений, которые ей тоже были дороги – здесь и сейчас, и которые пока не могли стать семейными, потому что, как это не вульгарно звучит, они были незаконны, в них была пострадавшая сторона – Рашми, от которой все и зависело. Лиза перебирала в голове все варианты, но ответа на главный вопрос не находила, потому что, когда она уедет, Вихан, у которого индийские традиции заложены генетически, вряд ли сможет противиться принятым здесь правилам.

Лизина виза заканчивалась через пару недель. И не будет больше этой просторной комнаты с обоями, на которых изображены цветы в витиеватых ромбах, тяжелых штор на огромных окнах, кресел и столиков на гнутых ножках. Придется снова привыкать к дому – самой застилать постель, готовить и убирать. Она, конечно, будет скучать по отелю, один только вид из панорамного окна чего стоит. А дома… то слякотный, то морозный декабрь, темные вечера и сумрачные дни, питерское метро с вечно усталыми пассажирами – и одиночество. И снова искать работу. А здесь по-прежнему будет тепло, и по вечерам кучера на Марин Драйв будут зазывать на свои разукрашенные повозки с расписными зонтиками, запряженные парой лошадок с шорами на глазах; гудящие таксисты, и крики разносчиков еды; и до Гоа совсем близко, как из Питера до Москвы.

– В дверь постучали. Коридорный мальчишка сначала просунул руку с подносом, на котором лежало письмо, пошарил глазами и вошел. Собственно, это была записка, мелким и неразборчивым почерком. Лиза ее развернула:

«Прошу прощенья и хочу с тобой мириться. Жду тебя в милом кафе – по набережной третья улица.

Рашми».

Лиза сразу вспомнила, как месяц назад проворная как ящерица Рашми ворвалась в ее номер, обзывала и даже пыталась запугать полицией якобы за соблазнение своего мужа. Все-таки Рашми не красавица, слишком смуглая, да и ростом не вышла. Ждет, что Лиза отступится, будет уговаривать.

Она немного поколебалась, но решила, что лучше расстаться с миром, в конце концов, если Вихан захочет, то преодолеет все преграды, а если нет – значит не судьба. Солнце село больше часа назад, и хотя мумбайский воздух нельзя назвать самым чистым в мире, пройтись по набережной в вечернее время всегда приятно. Она надела джинсы и длинную индийскую рубашку с рукавами, уже в лифте подкрасила губы и проскочила в парадную дверь, кокетливо помахав рукой швейцару Рао, наряженному в форму сикха.

– Красавица, – шепнул ей вслед Рао.

Проскочив через облако дыма между машинами, несущимися по набережной, она вышла на променад и, подойдя к самому парапету, ощутила вечернее дыхание моря и легкую прохладу, спускающуюся с остывающего неба. Не пройдя и километра, она опять перешла дорогу и свернула за угол. Это была та самая улица, где жил старик Моти со своим Балу, его дом был вторым от угла. Все боковые улицы в городе освещаются довольно скудно, а здесь еще густые деревья затемняли свет редких фонарей, к тому же большинство окон в домах зияли темными дырами, как будто обыватели экономили электричество. Было пусто и мрачно, и чем дальше шла Лиза, тем быстрее сгущалась темнота.

И хотя впереди уже светилась вывеска кафе, Лизе стало не по себе. Она решила повернуть обратно и перешла на другую строну улицы, которая показалась ей не столь мрачной, но что-то заставило ее насторожиться. Вроде, мелькнула тень. Нет, показалось, это ветка дерева шевельнулась. Она пошла быстрей на свет набережной и тут же споткнулась. «Черт», – выругалась Лиза вслух, под ногами было что-то мягкое. Она и днем иногда об них спотыкалась, невозможно привыкнуть к уличным обитателям, которые не ищут укромных мест для ночлега, а обязательно им надо лечь поперек тротуара, завернувшись в тряпки с головой, как мумия. «Мумия» что-то пробурчала, и снова повисла холодная тишина. Еще несколько шагов… и кто-то, вышедший из тени, коснулся ее руки. Она остановилась. Это был парень с измазанным сажей лицом. А может, не сажей. Он жевал бетель и плевался красной слюной. Парень молчал.

Что-то зловещее витало в воздухе, и зачем только ее сюда понесло, может, это ловушка, ведь почерка Рашми она не знала. Лиза закричала: «Рашми! Рашми!» Если Рашми ждет ее, то обязательно услышит. Но тут из темноты налетела целая толпа. Большую ее часть составляли оборванцы, наверняка трущобники. Кто-то ударил ее палкой по руке, она ухватилась за палку другой рукой, и пробегающий мимо парень выхватил у нее сумочку, а заодно сорвал золотую цепочку с шеи.

Трущобники окружили ее и в полном молчании пожирали хищными взглядами, готовясь к нападению. Лиза сжалась и прикрылась руками. И в этот момент послышался собачий лай. «Балу!» – закричала Лиза что было мочи. Болонка, кличка которой неожиданно всплыла в памяти, была ее единственным спасением. Наверное, Моти или его слуга вышли на прогулку. Но перед ней снова возник парень с грязным лицом, он сплюнул красной от бетеля слюной и с размаха ударил ее наотмашь. Боли она не почувствовала, но упала. Собрав все силы, она поднялась и хотела снова позвать на помощь, но голос стал тихим и хриплым. Уже было слышно, как приближается собачий лай и пронзительно заливается свисток. Наверняка это слуга Моти свистит. Но тут ее больно ударили по ребрам, какие руки тянулись к ней, толкали и обшаривали, она снова упала, кто-то наклонился к ней и вытащил из джинсов старую «Нокию». Вдруг все исчезли, и в тот же момент Лиза почувствовала на своем лице шершавый язык Балу.

– Ты можешь встать? – услышала она голос Моти.

Его слуга Джай помог ей подняться. Она провела ладонью по лицу, на скуле кровоточила ссадина, и очень болел бок.

– Ты цела? – спросил Моти.

Лиза кивнула и показала рукой на ребра. Они дошли до дома Моти, поднялись в квартиру, и Джай обработал ее ссадины. Лиза постаралась привести себя в порядок, но бок очень болел, и она тихонько стонала, вставая со стула.

– Могли ребро сломать, – сказал Моти, – надо сделать рентген.

Он порылся в письменном столе, достал записную книжку и стал кому-то названивать. Говорил он на местном языке, а потом обратился к Лизе:

– Ты поедешь с ним, – указал он на Джая, – сделаете рентген.

Они спустились и сели в такси, которое вызвал Моти. Ехали они недолго, остановились около дома, похожего на восточный замок и вошли внутрь.

– Это больница Сайфи, – сказал Джай. – Твое имя Надя. Адрес вот, – он показал записку с лондонским адресом, – ты дочка кузины Моти, живешь в Лондоне. ОК? Не говори ни с кем, господин Моти обо всем договорился.

Рентген сделали быстро и выдали конверт с документами, не заглядывая в конверт, Лиза в сопровождении Джайя вышла на улицу. Она осмотрела фасад больницы – это было то самое здание с башенками, похожее на дворец раджи, которым она любовалась из окна своей комнаты в отеле. То, что это больница, ей даже не могло прийти в голову. Современная и, наверное, дорогая больница.

Пока ехали обратно в такси, Джай ей рассказал, что эту больницу построил лидер мусульманской общины, которого не так давно хоронили.

– Здесь делают операции на мировом уровне, – говорил он, – но бедных лечат бесплатно.

Такси остановилось у подъезда Моти, Джай сказал, что хозяин велел ему привезти Лизу обратно. Они вошли подъезд и втиснулись в крохотный лифт.

Ей уже была приготовлена постель в небольшой комнатушке, заваленной старыми книгами в красивых переплетах и всяким хламом. На полке стояли темные флаконы с надписями, пахло пылью и снадобьями.

– Ложись, уже пора спать, я тебе немного сниму боль, – сказал Джай, ковыряя палочкой в банке с темной сильно пахнущей мазью.

– Я, кажется, уже говорил, что ты очень рисковая и легкомысленная, – проскрипел вошедший в комнату Моти и неодобрительно покачал головой. – Но твой небесный покровитель хорошо заботится о тебе, – он поднял свой взгляд вверх, к небу, – только поэтому все кончилось благополучно. Ребра твои целы, но болеть будут некоторое время.

– Спасибо, – грустно сказала Лиза, пытаясь привстать, но ударенный бок давал о себе знать.

– Лежи, – приказал Моти, – у нас есть два дня, Джай тебе поможет. Он меня лечит, – добавил он с акцентом на слове «меня». Рассказывай, зачем ты пошла одна в такую темень.

Лиза молчала, но подумав, решила, что нехорошо обманывать человека, который ее спас.

– Мне одна женщина назначила встречу в кафе, – промямлила она.

– Любовная история? – спросил Моти. – Я еще раньше понял, что у тебя здесь кто-то есть.

– Это просто мой друг, он офицер. Я же с моряками работаю, – оправдывалась Лиза. – Его бывшая жена Рашми, – Лиза скривилась на слове «бывшая», – ну, в общем, она мне прислала записку, хотела встретиться.

– Every dog is a tiger in his own street (на своей улице каждая собака чувствует себя тигром) – ухмыльнулся Моти. – Ты кого-то сильно рассердила в этом городе, а наши женщины умеют отстаивать свои права.

Залаял Балу, потом вошел Джай еще с какими-то снадобьями и стаканом теплого молока, он что-то шепнул на ухо хозяину. Похоже, что пришел или позвонил покупатель, и Моти удалился. Лиза вздохнула с облегчением, взяла из рук Джайя коктейль из трав, и вскоре погрузилась в волшебный сон. Джай ухаживал за ней как опытная сиделка, кроме того, он сам готовил мази для ран и синяков.

В воскресенье после обеда Джай поставил кресло рядом с Лизиной постелью, и снова явился Моти. Значит, будет разговор.

– А офицер из какой семьи? Что я имею в виду? Как звать его отца и где он живет – вот что я имею в виду, – начал Моти с места в карьер.

– Забыла, кажется, отец Рамчандра Пател, а живет в Нью Дели, – промямлила она.

Моти встал с кресла, походил по комнате, потом вышел в столовую. Он вернулся через полчаса, бормоча:

– Рамчандра, а сын Вихан и жена его Рашми, – и спросил,– а где записка?

– Осталась в отеле, – ответила Лиза, покраснев от того, что назвала жену Вихана бывшей.

– Рашми не могла этого сделать, и прийти к тебе она не могла. Она порядочная женщина. Ее отец до сих пор является членом законодательного совета штата. Он влиятельный человек. И я его знал, когда тоже был в совете.

– При чем здесь ее отец?

– А при том, что моя жена и дочери живут в Лондоне, – с нажимом произнес Моти.

Позвонил телефон, и Джай принес хозяину трубку. Говорили на английском, а потом перешли на местный язык. Это был клиент, который собирался купить партию камней, а бизнес для индийца это святое. Моти удалился, пошел копаться в своих сокровищах. А Лиза осталась в недоумении. Джай развел руками. Понятно, надо переезжать в отель.

Лиза собрала пакетики со снадобьями и мазью для ушибленного бока, Джай продиктовал инструкции на ломаном английском и отвез ее на такси в отель. По дороге она поинтересовалась, откуда Моти знает семью Пателов, но Джай только пожал плечами. Тогда она попросила его:

– Спроси хозяина про офицера Сагми Шарва родом из штата Керала. Он друг семейства Пателов. Мне это очень важно.

Войдя в номер, Лиза первым делом нашла свой питерский мобильник и написала Вихану, что индийский телефон потеряла, поэтому и не выходила на связь. Вдруг он звонил ей или посылал сообщения. Всю эту мрачную историю поведать ему она не спешила.

Что пишут в газетах

В понедельник утром Лиза еле встала с кровати, натерла больной бок мазью и, позавтракав, спустилась вниз, где все ждали автобус. Ее руки и ноги были закрыты одеждой, а синяки на лице, благодаря стараниям Джайя, не видны; про оставшиеся на скуле царапины она объяснила любопытным, что в темноте наступила на «мумию», спящую на улице, и тротуарные кинулись на нее и исцарапали. Это никого не удивило, история была вполне правдоподобной. Разве что Роман, который прибыл в воскресенье на испытания крайнего (чтобы не сказать последнего) корабля, добродушно прокомментировал:

– Вечно ты, Лиза, куда-нибудь ступишь.

В цехе она, как обычно, уселась на свой табурет. Вздохнула. Еще неделя-другая, швартовые испытания, потом выход в море … и прощальный банкет, образно говоря. Жалко расставаться с Джозефом, и всех других она тоже будет вспоминать. Индия – это самый яркий эпизод из приключенческого сериала про неудачное замужество и корабли. А она, та самая женщина, которой постоянно чего-то не хватает для полного счастья. И не потому, что она слишком требовательна, а просто удача ее слишком переменчива, то дает шанс, то вдруг поворачивается к ней спиной.

Лиза развернула «Бомбей Таймс». Писали о том, что после выборов многие иноверцы перешли в индуизм, про местные выборы в других штатах, а также про операции по пересадке органов, число которых растет каждый год. А в колонке, где обычно помещаются мелкие сообщения, Лиза прочла, что русскую переводчицу, которая одна вышла из кафе в изрядном подпитии, избили на улице. Далее стояли инициалы S. W.

– Что там пишут? – спросил подошедший Суреш.

– А пишут, – медленно произнесла опешившая Лиза, – что китайцы разработали новый истребитель пятого поколения.

– Мы перегоним их в самолетостроении, – самоуверенно отчеканил Суреш.

Он глядел сверху вниз, с гордостью, и любой другой матрос так бы ответил. Добиться превосходства над китайцами – здесь коллективное бессознательное. Гималаи разделили эти две страны, и хребты, высотой восемь тысяч метров, оказались просто космическим препятствием для смешения двух народов. Никакого взаимопонимания, индийцы и китайцы – это две разные планеты.

– В газете так и написано, что перегоните, – съязвила Лиза. – В СССР мы тоже всех догоняли и перегоняли.

– И что? – уставился на нее Суреш.

– И утомились.

– Ну, по численности населения точно перегоним, – не сдавался он.

– Это я много раз слышала на кораблях от ваших матросов, – усмехнулась Лиза, –дурацкое дело не хитрое. Только зачем перегонять? И так на каждую вакансию матроса конкурс сто человек. Знаешь, на одном корабле у нас был матрос-лунатик. Он выходил по ночам на палубу, и всегда его кто-то из команды пас, чтобы он ничего не тронул и сам не повредился. Жалели, потому что попасть на военную службу – это для многих единственный шанс за всю жизнь устроить свое благополучие, а чем больше людей, тем меньше шансов у каждого из них, не то что устроиться, а просто выжить. Понял?

Суреш смотрел на нее остолбенело, он просто не понимал Лизу. А она про себя думала, что ведь парсы не плодятся, а плодятся нищие. Мало того, парсы вымирают, потому что воспроизведение одного образованного члена общины, которому позволяется вступать в брак, долгое и хлопотное дело.

– Ну ладно, хватит, – строго сказала Лиза, просматривая в блокноте поручения, с утра выданные Романом. – На сборке поломали крепеж, пусть выточат новые гайки, но только из стали, указанной на чертеже. Надо спешить, через день переезжаем на корабль, потом испытания у стенки, и через два дня в море.

– Токари заняты! – Суреш глядел так, как будто об этом, по крайней мере, объявляли по радио.

– Интересно узнать, чем именно.

– Реально, ты не знала? – он изобразил максимум недоумения, – точат из латуни подсвечники. Роме и тебе. Подарки.

– Ну, тогда, конечно. Пусть башню к платформе без этих гаек привинчивают. Отвалится не сразу, мы уже успеем уехать.

Пришлось опять звать Джозефа Альдею, как он бедный справляется с ними всеми, трудно представить. Когда Джозеф явился вместе с лейтенантом Гулати, оказалось, что подсвечники – это его идея, традиция у них такая. Но у Джозефа даже мысли не было о том, что два подсвечника могут затормозить работу всего цеха. В цехе было достаточно станков. Все направились в токарный цех. Опять подвел принцип коллективизма, один токарь точил подсвечники, а рядом стояла группа наблюдателей и советчиков. Надзор за графиком исполнения работ Альдея поручил лейтенанту Гулати.

Наконец работы закончились, и успешно были проведены береговые испытания. Готовились к выходу в море, а корабль Вихана все был на дежурстве, и никто не знал, когда он вернется. В связи со скорым отъездом бригады, в цехе царила невообразимая суета. И тут совершенно неожиданно кэптен велел произвести осмотр еще одного корабля, обслуживание которого планировалось на следующий год. Корабли в назначенном количестве каждый день бороздили просторы океана (Индийский океан – это не Балтика, здесь конкуренция выше), и если один из них вставал на ремонт, то его заменяли.

«Подозрительная спешка с осмотром, особенно если учесть, что из-за этого осмотра корабль Вихана не возвращался из похода, наверняка была делом рук Сагми Шарва, который отвечал за график выходов в море и мог сговориться с кэптеном», – думала Лиза.

– А корабль, который осматривают, – спросила она Суреша, – надолго сняли с дежурства?

– Чего ты, Лиспета, все время беспокоишься? Там, реально, хватает дежурных кораблей.

– Я не беспокоюсь, – Лиза смотрела на него строго, перелистывая свой блокнот с записями. – Сварщика вызови на завтра, но лучше не того, который проповедует отказ от желаний и духовное освобождение, а нормального.

Хотя, конечно, трудно угадать, кто у них тут самый нормальный. Суреш вздохнул, переминаясь с ноги на ногу.

– Ты все время нервная, как будто свет рушится, а я имею тебе что-то сказать.

– Ну, раз имеешь – говори.

Он приосанился, вытянулся и стал чуть выше Лизиного плеча. Набрал воздуха в легкие и торжественно выдавил из себя:

– Лиспета, выходи за меня замуж. Возьми Сурешку в Санкт-Петербург.

– Я же сильно тебя старше, – Лиза просто опешила. Вот это финт.

– Падажжи, – сказал он по-русски, – Сурешка это харе-шо.

Действительно, он самый толковый, из всех крутящихся в цехе матросов. Он говорит на английском, с рабочими на смеси хинди и маратхи. Офицеры им довольны. И он мог бы сделать неплохую карьеру, если бы родился в другой касте.

– Спасибо за предложение, Суреш, – улыбнулась ему Лиза, – я уверена, что ты и здесь сможешь продвинуться, ты очень сообразительный. И прости, если я была к тебе несправедлива.

Дом старика

После работы Лиза поспешила к Моти, на ту самую улицу, которая при солнечном свете была тенистой и дружелюбной.

– Как ваша сделка, удачно прошла? – крикнула она с порога, когда Моти открыл дверь.

– Очень хорошо, – ответил Моти, – у меня ведь лучшие камни в городе. Вот и тебе советую купить.

Они прошли в большую комнату, где на круглом обеденном столе громоздились коробки и коробочки, в которых был сложен свежий товар.

– Я бы купила изумруд на подвеску, меньше карата.

– Бери каратник, – завелся Моти, – где ты в своей стране найдешь натуральные камни! На что ты взяла у меня камень? На кольцо? И на серьги возьми к нему в пару. Сколько тебе заплатили за командировку? Деньги надо вкладывать в дело, а не транжирить.

Тема про камни и деньги для ювелира Моти была неисчерпаема. Поэтому Лиза позволила себе его перебить.

– Вы про Сагми Шарва что-нибудь узнали?

– А что тебе этот Шарва? Я его не знаю.

Они оба присели за стол. Моти раскладывал камушки по пакетикам, а пакетики размещал в пластиковых ячейках обшарпанной коробки из-под обуви.

– И вот что я тебе скажу: высшие касты формировались тысячелетиями. Ты глядишь на Запад, и у нас тут многие, особенно кто учился в Англии, избаловались, забыли свои корни. Знаю я эти европейские нравы. Но рушить семью, которая прошла огромный путь ради благополучия следующих поколений, нельзя. Вот я, например, сижу тут один. Жду, когда дочери закончат свое образование в Лондоне и выйдут замуж. Надоело одному, но сижу. Ради семьи.

– Значит, в Лондоне, – констатировала Лиза, – и они знают жену Вихана Патела?

– Я же тебе говорил, что она не выезжала из Лондона больше месяца.

Понятно, что именно это он хотел сказать прошлый раз, когда позвонил телефон. А кто же тогда приходил к ней со скандалом, кто написал записку?