Марой и хранители

– Слава Владычице! Слава многоликой! – отстранилась, ибо извечная тревожность требовала доказательств: – Покажи ещё что-нибудь, что умеешь!

Несколько мгновений – и светлые пряди падали на родное лицо сына. Элоиза ахнула, хватаясь за него ладонями и пытаясь найти ошибку, но даже ямочка на правой щеке от лёгкой улыбки – всё было на месте. Слёзы облегчения полились из серых больших, как у Армана, глаз. Впервые стоя так близко к ней и имея возможность рассмотреть в мелочах, Рене поразился: насколько много сын позаимствовал от матери.

Глубоко посаженные глаза с выразительными подвижными бровями, детские припухлости на верхней части скул, рот и крупноватые верхние резцы, делавшие широкую улыбку особенной, длинные тонкие пальцы и худощавость – это Арман унаследовал от матери. Тёмный волос, примечательный нос с лёгкой горбинкой, плотную шею и подбородок с почти незаметной ямочкой, высокий рост – от отца.

С характером было сложнее определиться. Чувствовалась некая мягкость, которой с лихвой было у Элоизы, однако Рене не исключал, что сира Марсия с этой стороны он знал плохо, тем не менее чувство юмора скорее передалось по наследству от отца, чем от матери. Но и тут нельзя было судить окончательно.

– Присядьте, прошу, – он помог женщине опуститься на ближайшую кушетку. Сам полез в сумку за сухой рубашкой. – Простите, мне нужно переодеться, я взмок, пока шёл.

Изучающий взгляд обнимал тело, пока Рене снимал котту до конца, натягивал сухую рубашку и снова поверх шерстяную котту.

– Сколько тебе лет и как зовут на самом деле? – спросила Элоиза.

– Мне столько же, сколько и вашему сыну, но пусть вас не беспокоит мой возраст. Имя моё вам известно – Рене Марой. Сын вашей хорошей знакомой из Нортора – Анны Марой. Не забудьте, ради Основателей, эту важную мелочь.

Одевшись, Рене присел у ног тихо плачущей женщины, взял её за руку, поцеловал в пальцы:

– Сирра Элоиза, у меня к вам есть несколько просьб, но главная из них – успокойтесь, прошу вас. Я здесь. Теперь вам не нужно волноваться, за вас это буду делать я.

Женщина положила руку поверх горячих пальцев гостя:

– Клянёшься ли ты умереть вместо моего сына, если это потребуется? – вдруг глухо спросила она. В глазах волновалась жидкая сталь, матери нужны были все гарантии.

– Я это сделаю, – спокойно кивнул Рене.

Не успел среагировать, как женщина оказалась перед ним на коленях, захватила его руки в свои и жарко поцеловала, пряча в них лицо:

– Благодарю тебя! Благодарю! Мой мальчик, мой энджел Владычицы!

– Ну, это никуда не годится, сирра Элоиза! – забирая свои руки и пытаясь поднять женщину, возмутился Рене. Сколько могла продлиться эта истерика? Вздохнул, расслабляясь, чтобы призывать свет. Обнял женщину, погружая её в состояние спокойствия. – …Так-то лучше!

Лицо её просветлело, морщинки у губ разгладились, и она позволила себя усадить на диванчик, наконец, улыбкой и спокойным внимательным взглядом напоминая адекватного Армана.

– Всё будет хорошо, – шепнул Рене, не удержавшись и поцеловав её руки, прежде чем подняться.

Холодный голос заставил вздрогнуть и повернуться к двери:

– Неужели, мне это не кажется? – сир Марсий и за его спиной Вернер застыли на пороге гостиной.

Глава 2. Среди Делоне

Прикидываться, что не знаешь того, что известно всем, и что тебе известно то, чего никто не знает, прикидываться, что слышишь то, что непонятно, и не прислушиваться к тому, что слышно всем; главное прикидываться, что ты можешь превзойти самого себя; часто делать великую тайну из того, что никакой тайны не составляет <…> Вот вам и вся политика, не сойти мне с этого места.

П. Бомарше, «Безумный день, или Женитьба Фигаро»

Застать жену, которая отказалась ехать в гости по приглашению, сославшись на плохое самочувствие…

Увидеть её в ночном халате и мальчишку, коленопреклонённого перед ней, целующего руки, чего супруг не мог себе позволить в течение долгого времени!..

И её лицо, впервые за это время приобретшее здоровый вид, тот, от которого он был без ума, и который казался утерянным безвозвратно!..

Что можно было подумать в этой ситуации?

Ноздри сира Марсия раздулись, и он рванул к сопляку. Слава Владычице, самообладание в последний момент взяло вверх, ибо мальчишка невольно зажмурился и сжался, а бить того, чьи глаза закрыты, – всё равно что ударить покойника.

– Марсий, это сын моей знакомой! – воскликнула сирра Элоиза, не вставая с кушетки, так как рядом с коленями окаменел от страха юноша и мешал подняться. – Он приехал по поручению матери!

– Вот как?! – в голосе хозяина послышался отголосок звериного рыка. – Как зовут твою знакомую и где вы успели познакомиться? Случайно ошиблась почтовым порталом?

– Это Анна… – под свирепым взглядом супруга сирра Элоиза смешалась, испуганно глядя на него снизу вверху, и пролепетала заученную фразу, – мы давно познакомились с ней… во время последней поездки в Люмос…

– Которая была четыре года назад? И почему я до сих пор ничего не знал об этой твоей знакомой?

Сирра Элоиза, увы, оказалась плохой актрисой и слабым игроком, Рене вздохнул про себя: немного давления, и ложь станет слишком очевидной. Обмануть менталиста с даром стратега – невозможная задача.

– Сир, прошу прощения. Я понимаю ваше возмущение, признаюсь, что поступил опрометчиво, встретившись с сиррой Элоизой в ваше отсутствие. Долгая дорога и усталость стали причиной моей бестолковости, – чем дольше Рене говорил, тем больше заинтересованности было в глазах сира Марсия, уважавшего умных собеседников. – Я поторопился. И мой порыв, свидетелем которому вы стали, – всего лишь дань моей любви к матушке, оставленной дома. Сирра Элоиза напомнила мне её, бедняжку, мою матушку Анну, рыдавшую в час моего отъезда.

Сир Марсий с недоумением обратился к Вернеру, чьи поднявшиеся брови были единственным признаком подозрения на невозмутимом лице, некогда испорченным ожогом:

– Это тот малыш, которого мы сегодня встретили? Который в свои… шестнадцать, семнадцать?..

– Двадцать один, сир, – скромно подсказал Рене.

–… верит в сказки?

– Вы не правы, сир, – миролюбиво опротестовал оскорбление юноша и, улучив возможность, сделал шаг в сторону, подальше от коленей матери Армана.

– Что? – сир Марсий смерил наглеца взглядом с ног до головы.

– Все мы однажды нуждались в помощи, и не всегда святые приходили на помощь, так говорила мне матушка, – Рене задержал взгляд на Вернере, чтобы понять, узнал ли он пароль Изель. Узнал! Рябая щека седовласого слуги дёрнулась. – Может быть, сказка вовсе не для детей предназначалась? И знаете, сир, я бы в логове, на всякий случай, сеном бы пол застелил. Аргириусы – те же собаки, им бы лежанку потеплее…

Сир Марсий подошёл, пальцами поднял юношу за подбородок, заметил часть брачной руны на левом виске, отодвинул ниспадающие пряди, рассмотрел знак благословлённого Владычицей и хмыкнул:

– Больно ты смазливый. И всё-то ты знаешь, и обручиться успел… Что же ты забыл здесь? По какому поручению приехал?

Рене кашлянул, собираясь рассказывать, поскольку г-жа Элоиза, кажется, забыла об уговоре и сама затаила дыхание, но диалог прервал управляющий. Спросил, можно ли подавать ужин или отложить.

– Подавайте. Элоиза, приведи себя в порядок и возвращайся, – сир Марсий привычно засунул большие пальцы в карманы на жюстокоре, – а ты… как тебя?

– Рене, сир.

– То же самое, жду в столовой.

– Но я… – Рене меньше всего хотел оказаться за одним столом с семейством. Это было ещё страшнее, чем встреча с Анри, которую он планировал, в отличие от настолько близкого общения с Делоне, ибо собирался примкнуть к штату слуг.

Рене открыл рот, чтобы сослаться на своё лумерское происхождение, однако хозяин замка вышел. Вернер последовал за ним, оглянувшись в дверях на госпожу и гостя, которого, кажется, сир Марсий больше не ревновал к супруге. Это не могло не удивить, и Рене уточнил об этом у сирры Элоизы.

– Милый мальчик, – улыбнулась она глазами Армана, – даже если бы ты захотел оскорбить принявший тебя дом, с такой руной это было бы невозможно.

– Почему? Я не понимаю.

– Это крайне болезненно – изменять после клятвы обручения. Разве тебе об этом не было неизвестно?

– Я и не собирался изменять, в голову не приходило, – пробормотал юноша, провожая взглядом женщину, улыбнувшуюся ему через плечо. Он собирался просить её о разрешении бывать в библиотеке, но забыл. И про сено для Логова не пошутил, только кто ж разрешит? Придётся во время ужина понаглеть, а заодно отбить у сира Марсия охоту сажать лумера Рене за один стол с собой.

От перспективы опасного диалога во рту пересохло. Пустыня требовала воды, водный дар Армана опять напомнил о себе. И если на кухне можно было бы спокойно выпить хоть ведро, слуги бы только посмеялись, то рядом с сиром Марсием не разгуляешься. Обязательно обратит внимание.

Тактические размышления оборвал Вернер. Коротко приказал идти за ним, сам взял брошенную у дивана сумку гостя и повёл к спальным комнатам.

Здесь до сих пор витал еле заметный, не выветрившийся за несколько часов тонкий аромат духов госпожи Иларии. «Какой хороший, устойчивый запах!» – усмехнулся Рене. Теперь, если кто-то и унюхает его на Марое, смело можно будет ссылаться на коридорный дух замка Делоне.

– Сегодня переночуешь у меня, – Вернер привёл в свою комнату, которая находилась недалеко от спальни Армана.

Рене покрутил головой, рассматривая аскетичную обстановку, похожую на ту, что была в комнате Армана, но здесь мебели находилось ещё меньше. Воззрился на узкую кровать:

– Не буду я с вами спать!

– Я тюфяк принесу, ляжешь на полу, – Вернер спокойно отнёсся к заявлению гостя. По дороге не разговаривал и сейчас ограничился сухой фразой. Как всегда сдержан и молчалив. Неужели про Изель не спросит? – Приводи себя в порядок и марш в столовую. Не заставляй хозяина ждать.

«Мда, это вам не платья менять по каждому случаю!» – улыбнулся Рене, вынимая мокрую рубашку и часть влажных вещей. Повесил их сушиться на решётку у еле тлеющего камина. Умылся, расчесал волосы купленным в Лабасской лавке деревянным гребнем, отряхнул одежду. Вся смена туалета: пять минут – и готово. А жажду удалить не получилось. Графин стоял пустой, вода в бадье, что стояла в уборной, показалась подозрительной, с какими-то плавающими водорослями на дне, поэтому Рене пить её не стал.

Перед выходом наложил печать на сумку, мало ли, вдруг Вернеру вздумается проверить содержимое. Из опасного для чужих глаз там находилась книга «Приключения сира Дролля Ригголо». Её жизненно необходимо было как-то ухитриться и положить в почтовый портал Армана, пока не нашли случайно. Слава Владычице и всем Основателям, у водопада Дилан всего лишь пошутил, а иначе размеры катастрофы получились бы невообразимыми.

Сделав всё необходимое, Рене вышел из комнаты, надеясь, что не придётся изображать заблудившегося. Но Вернер ждал его неподалёку.

Пожилой слуга разговаривал с Арманом. Тот, заметив упрямого знакомого, качнул недовольно головой, мол, прицепился репей, однако вслух ничего не сказал. Ушёл в сторону столовой, не дожидаясь гостя.

Двое слуг наполнили тарелки горячим блюдом, чем-то похожим на жидкую кашу с кусочками мяса. Сиру Марсию подали его любимое – плохо прожаренный стейк с лужицей острой приправы, которую Мари однажды имела неосторожность попробовать. После неё страшно хотелось пить…

От одной мысли о воде в горле словно колючей бумагой прошлись. Рене робко отхлебнул из кубка, стоящего рядом, но там было вино – и поперхнулся.

– Что предпочитаете? – сир Марсий вдруг перешёл на вы.

– Воду, сир, или отвар, – ироничная улыбка хозяина дома подсказала: что-то Рене сделал не так.

У Армана в кубке тоже было десертное вино, а у его матушки – фруктовая вода-компот. Стало быть, Делоне-старшего развеселил девичий вкус «смазливого малыша»?

– Вино, сир, мешает концентрироваться, расслабляет,– объяснил Рене и понял: на этот раз угадал с аргументом.

Сир Марсий кивнул одобрительно и сделал знак слугам заменить бокал у гостя. Во время этого короткого диалога сидевший напротив Арман задумчиво поглощал ужин. Его рассеянный взгляд блуждал по столу, и юноша как будто не видел ничего перед собой, даже содержимого той тарелки, что поставили перед ним.

– Может быть, вы желаете сиг-амруг? – показывая вилкой на кусок не до конца убитого животного, истекающего сейчас кровью на его тарелке, вежливо предложил сир Марсий.

– О нет, благодарю! Матушка говорила, что от плохо прожаренного мяса в животе черви заводятся.

Поперхнувшийся сир Марсий потянулся за кубком, ложка госпожи Делоне замерла над тарелкой, Арман поднял глаза.

– И показывала, мол, во-от такие будут, – Рене поднял перед собой ложку, демонстрируя длину потенциального жителя желудка, а потом спокойно продолжил доедать горячее.

Невозмутимости находящихся за столом можно было присвоить уровень «королевский». У де Венеттов матушка сделала бы замечание, а Антуан подключился бы к игре «Испорти аппетит».

– Чему ещё научила вас ваша матушка? – отодвинув тарелку от себя, сир Марсий поставил локти на стол и сцепил выжидательно пальцы замком, опирая на него подбородок.

Вопрос нельзя было игнорировать, но и ответить на него значило согласиться на словесную дуэль, которая если и не затянется, то однозначно сыграет против Рене.

– Много чему, – сказал он и зачерпнул ложкой из неглубокой плошки приправу, щедро намазал ею плоский хлебец, «не замечая» смешинок в глазах напротив сидящего, поднёс ко рту, – вот, например, лошади…

Адское пламя сдавило гортань, слёзы сами собой навернулись на глаза, так что выдавливать их из себя не пришлось.

– Некромантское дерьмо… – просипел Рене, хватаясь за полупустой кубок одной рукой, а второй – за горло. – Простите…

Соскочил с места, забрал у стоящего поодаль слуги кувшин с водой и вдоволь напился из него, не обращая внимания на струйки, текущие по подбородку. Отерев рот тыльной стороной руки, вернулся за стол и заел привкус от огненной приправы несколькими ложками густой похлёбки.

– Должно быть, это ваше скрытое стратегическое оружие массового поражения? – осмелился посмотреть на сира Марсия и увидел, что тот улыбается. – Я что-то не то сказал?

Мужчина покосился на повеселевшую супругу, потом – на сына, прикрывшего губы сложенными пальцами, и откинулся на высокую спинку деревянного стула:

– Всё в порядке. Не могли бы вы, Рене, ещё раз пояснить, чем сирра Элоиза может оказаться вам полезной?

Выдержав паузу нерешительного гостя, юноша рассказал. Его семья лумеров никогда не могла себе представить, будто один из её отпрысков получит настоящий дар. Поэтому воспитывали детей без изысков, как полагается простому люду, и не тратя деньги на учителей, преподающих основы магии и воинского искусства, ибо Рене с детства обнаружил тягу к лошадям и, казалось, нашёл своё призвание.

Но после появления сильного дара огня и одного случая, едва не ставшего несчастным для всей семьи, приоритеты были признаны ненадлежащими. Для безопасности прежде всего самого Рене его решили определить в какую-нибудь семью аристократов, где имелась бы возможность обучиться воинскому делу. Матушка вспомнила про сирру Элоизу, женщины списались, и таким образом Рене оказался в Лабассе.

– Стало быть, вы имеете опыт в коневодстве? – сир Марсий выцепил из повествования важное для себя.

– Лошади – моя страсть, сир, – не кривя душой, подтвердил Рене.

– Ну, что ж… – очевидно, хозяин замка не собирался предоставлять слово супруге, потому что оценивающе воззрился на гостя. – Раз сирра Элоиза пообещала, не могу в том ей отказать. Однако у меня есть условие. Видите ли, последние дни посеяли некоторые сомнения в моей лояльности к событиям, происходящим спонтанно. Поэтому для вас у меня будет небольшое задание. Связанное с вашей страстью, как вы говорите. Поможете мне принять одно решение? Если уровень вашей компетенции в этом вопросе будет заслуживать внимания, моя ответная благодарность не заставит себя ждать.

– Что ты задумал, Марсий? – испугалась сирра Элоиза, усмотрев в загадочных словах супруга намёк на то, Рене может покинуть замок.

– Всё в рамках разумного, дорогая, – мужчина положил на её руку свою и пожал пальцы. – Полагаю, на этом мы можем сегодня покончить с накопившимися вопросами.

Марсий поднялся, давая понять: ужин окончен. На перевернувшихся часах серая мерцающая масса показывала всего восемь часов, немного рано для ужина и того, чтобы отойти ко сну. Но Рене, если бы хозяин дома сейчас приказал всем разойтись по комнатам, первым бы помчался выполнять приказ. Сумасшедшая бессонная ночь давно давала о себе знать накатывающей зевотой. И, ему показалось, Делоне в этом вопросе были с ним солидарны.

Разошлись быстро, без выказывания желаний поговорить о чём-либо. Супруги удалились одновременно, не держась за руки и без самых мелких проявлений чувств, как это делали де Венетты, но рядом друг с другом. Арман кивнул и пожелал благостного вечера, несколько холодно, не желая показывать раздражение от будущего вынужденного общения и тем более тренировок.

Рене поплёлся за Вернером в его комнату. Туда слуга слишком споро притащил тюфяк с покрывалом, бросил у стены недалеко от камина и вышел. Рене постоял над «царской» постелью и посмеялся над гостеприимностью. Ополоснул лицо, руки. Раздеться до нижнего белья не решился, просто стянул котту и прилёг на тюфяк, подложив под голову сложенный кожух. Минута – и гость сопел, свернувшись калачиком и натянув на нос покрывало.

Вернер вернулся с бельём и подушкой в руках, но услуга на сегодня оказалась бесполезной. Если только хитрый парень не притворялся, чтобы избежать вопросов. Вернер посидел на кровати, ожидая, когда спящий выдаст себя шевелением, а потом плюнул и сам лёг. Сон всё-таки сморил его, хотя Вернер собирался выполнить в точности приказ господина – наблюдать, следить за нежданным гостем. Но предыдущая ночь, в которой всем досталось побегать, и такой же насыщенный день, взяли своё.

Вернер проснулся, кажется, через три-четыре часа. Тихо скрипнули петли на двери – простой и оригинальный способ бытовых «охранных чар». Шустрого юнца, конечно же, в комнате не было, и слуга выскользнул за ним в коридор, мгновенно набрасывая на себя теневой морок, позволяющий остаться незамеченным в сумраке коридора даже для глаз прожжённого менталиста.

Хозяин предупреждал: в случае чего Вернер ответит своей головой, если юнец окажется опытным подставным наёмником, ибо предыдущая ночь заставила подозревать – Арман явно влип в какое-то скверное дело, раз неизвестная шайка беспринципно атаковала замок. Днём инквизиторская комиссия полностью перекрыла доступ к постройке порталов на хозяйской половине замка, и тем подозрительнее показалось появление из ниоткуда странного юноши.

С другой стороны, Изель впервые попросила о чём-то большем, нежели корзина с продуктами. А лесной ведунье Вернер доверял, как себе.

Но вот юнец тихо шагает по коридору, накинув на плечи покрывало вместо плаща. Подходит к двери сира Армана, прикладывает руку. «Снимает печать!» – понял Вернер, поражаясь теоретической невозможности этого действа, ибо снимать чужие надверные печати мог близкий родственник или очень сильный маг. Ни первого, ни второго в нежном юнце заподозрить было невозможно.

Вернер перетёк по стене ближе, чтобы захватить гостя с поличным, и достал кинжал. Дверь Марой почему-то оставил приоткрытой. Минута – и северянин вышел, закрыл за собой дверь, повторил манипуляцию с печатью. А затем, словно почувствовал недалеко от себя затаившегося хищника Вернера, готового к прыжку, остался у двери. Присел возле стены, кутаясь в покрывало и неподвижно замирая.

Слуга ждал терпеливо. Прошло полчаса, а Марой, кажется, решил провести здесь остаток ночи.

До Вернера запоздало дошло: Рене охранял Армана. На один вопрос к имеющемуся десятку подобных стало больше.

*****

Чёрное клубящееся живым туманом облако тьмы появилось из ниоткуда, протянуло свои любопытные щупальца, пробуя на вкус магию Рене, и обожглось о свет. Заскулило безмолвно и засуетилось. Ему хотелось проникнуть в самое сердце, но свет не пускал, с ленцой оттолкнул, словно пощёчину дал, слегка, играючи. Тьма восприняла нежелание драться как слабость, замерла, сгущаясь, и ринулась на свет яростно, жадно и уверенно, выманивая свет наружу.

Два облака перемешались, и в этой нешуточной пляске преимущество быстро оказалось за тьмой. Дымчатый спрут поглощал поникшую белоснежную медузу.

– Призови его… – зашептал голос. – Только вместе…

В плечо кольнуло, и Рене резко сел, в первые секунды не понимая, где находится. Боль в метке отсутствовала, значит, приснилось. И всё же на душе было пакостно после сна и незнакомого шёпота.

Вернер тихо похрапывал, в камине догорали угли, мигая, словно огни засыпающего города. Рене откинулся на тюфяк, натянул снова покрывало и понял, что мёрзнет. То ли Вернер предпочитал прохладу, то ли Делоне экономили на дровах, то ли сам замок был холодный. Будто лёд в его сердце не давал магии огня поддерживать работу камина, как положено, до утра. И ни одного полена возле решётки не лежало…

Юноша покрутился, закутываясь и подтыкая тонкое покрывало под себя, но сквозняк ползал по полу в поисках жертвы. Вместе с ним улетучился сон, растворился, как облако света в алчной тьме из сновидения.

Тревога не отпускала, ибо кошмар отравил душу. С чего Рене начал думать о нём, если метка молчала? Цыкнул сам на себя: вчерашний день был тяжёлый, а тот, что предстоял, обещал быть в разы хуже. Нужно выспаться. Сейчас он накинет шатёр на себя, призовёт огонь, и снова можно будет уснуть… Но шатёр появился и исчез в следующее мгновение.

Вспомнил о книге! Рене нащупал в темноте котту, надел. Обулся и полез в сумку, достал «Приключения сира Дролля», засунул книгу между рубашкой и коттой. Прислушался к храпу Вернера, звучавшего в неизменной тональности, накинул на себя покрывало и крадучись добрался до двери. Петли предательски заскрипели, Рене замер, проклиная «хозяйственного» слугу. Масла он пожалел…

В коридоре ощущалось ещё прохладнее. Огонь от ламп сварливо, как беспомощный старик, льнул к стене. Но разбавлял тьму, спасибо, как говорится, и на этом. Глазам на секунду обернувшемуся Марою показалось расплывчатое серое пятно, исчезнувшее после того, как Рене сморгнул. Даже если бы это была не оптическая иллюзия после взгляда на лампу, а привидение, Рене бы не удивился: внутренний вид замка Делоне напоминал стиль проклятого дома. Здесь не одно, а толпами должны были водиться привидения и устраивать вечеринки. Например, в Ночь горги…

Неудивительно, что у Армана всегда были прохладные пальцы. В нервые минуты его прикосновения казались приятными, усмиряли жар желания, но сам факт именно сейчас заставил задуматься. Дом на леднике, студёные стены и такие же отношения внутри семьи. Как сир Марсий со своим темпераментом мог выносить бесстрастную жену? Не разыгрывали же они, в самом деле, на людях равнодушие, а за дверьми жадно бросались друг на друга?

Ладонь легла на дверь в комнату Армана, ментальная сила проникла сквозь дерево и вернулась: печать оказалась родственной. Молодец Арман, догадался блокировать не родной стихией, которую взломать проще простого. Тогда как ментальная магия индивидуальна, под неё «ключик» подобрать сложнее. Но не в этот раз, конечно.

Рене медлил. Было страшно заходить, вдруг Арман не спит? Или спит, но чутко? Пока раздумывал, даже не услышал – слишком плотная была дверь – почувствовал сердцем стоны. Секунда – и блокировка была снята, если что, оправдываться он будет потом.

Делоне спал беспробудно. В чернилах ночи, разбавляемой лёгким отблеском светлых теней от камина, лицо Армана блестело в испарине. Он мычал и морщился. «Любимые кошмары», – вспомнил его фразу Рене. Внезапно разглядел над грудью: почти незаметная в чернилах ночи, клубилась знакомая тьма, присосавшись тонкими нитяными щупальцами к области сердца.

Рене сходил к конторке, осторожно вложил книгу в почтовый портал и вернулся к кровати, во время перемещения перебирая варианты, как поступить. Что это была за тьма? Какова была её природа? Проклятие? Материализовавшиеся мысли, обида, ненависть, страх?

Особого выбора не было – Рене протянул руку, окуная ладонь в дымчатого паразита и властно призвывая свет. Тот не стал, как в сновидении, заигрывать с врагом, – вспыхнул и пожрал тьму, не давая её отросткам ускользнуть. Арман задышал спокойнее, морщинка на переносице разгладилась.

Два добрых дела были сделаны, и Рене попятился к открытой двери. Пассаж рукой – ментальная магия легко просочилась сквозь дверь и восстановила печать изнутри. Рене вздохнул с облегчением, но и вздох на половине действа превратился в зевок.