Три главные темы человечества

– Привет, Детектив! Как тебе пиво сегодня?

Мост, шлюхи, мои старые друзья. Конечно, я даже не заметил как дошел сюда. Я посмотрел наверх, но из-за тумана не смог разглядеть даже пролет чертова моста. Сырость. Я иду вдоль черной воды, а где-то вдали стоят корабли, лишь призрачные очертания и едва заметный свет маяка.

– Как дела? – говорю им, вместо приветствия и иду дальше.

Никому в этом городе нет дела до других, мы просто отмечаем сам факт существования другого, но и в мыслях нет погружаться в общение глубже простого приветствия.

Рита

Я подошел к двери и вставил ключ, замок не был заперт. Я толкнул дверь и она отворилась. В квартире горел свет. Нехороший знак, очень нехороший знак. Я постоял секунду в нерешительности, а потом решил, что мне уже, в сущности, все равно что меня там ждет. Я вхожу.

– Доброй ночи, Детектив.

Она встает с моего кресла и направляется ко мне. Если бы не ее шпильки, я мог бы заглянуть в ее глаза и узнать о ней все, но когда женщина настолько выше, не остается ничего другого, кроме как терпеть.

На ней длинное темно-серое платье и разрез сильно выше середины бедра. Она идет ко мне, а я вижу подвязки ее черных чулок. У нее потрясающая налитая грудь и соблазнительная ложбинка посередине. Она откидывает назад свои длинные черные слегка волнистые волосы, и только одна тонкая прядь остается на ее лице. Она на ходу снимает свою черную перчатку, и вероятно подаст мне руку. Когда эта женщина подойдет ко мне, мне не останется ничего другого, кроме как терпеть.

– Честно говоря, я представляла вас немного иначе, – говорит и подает мне ладонь с этими длинными тонкими пальцами и такими же длинными прямоугольными ногтями. Я чувствую ее духи. Она пахнет свежескошенной травой, она пахнет вином, апельсинами и шафраном. Она пахнет горьким шоколадом. Она пахнет сигарой и коньяком. Она пахнет женщиной. Мне не осталось ничего другого, кроме как терпеть и позволить этой женщине делать все, что она захочет. Я едва касаюсь ее руки, и терплю.

– Я надеюсь, не слишком перебрала с визитом в такой час? Я не хотела встречаться с вами в офисе.

– Понимаю, – говорю я, а сам ни черта не понимаю.

– Вы такой милый, – и улыбается.

– Кто вы?

– Оу, прошу прощения! Меня зовут Маргарита, Детектив. Однако, я совсем немножечко картавлю, поэтому мне самой не совсем удобно мое имя. Зовите меня просто Ритой, прошу вас.

– Хорошо, Рита. Так кто вы?

– Я вам сейчас все расскажу, Детектив. Могу я вас попросить после стольких часов ожидания все же предложить мне присесть?

– Конечно, присаживайтесь где вам удобно.

– Вы предложите мне что-нибудь выпить?

– Кажется, у меня что-то было, – а сам думаю, как же давно у меня ничего не было.

– Если вы предложите мне чего-нибудь крепкого, то пожалуйста добавьте лед.

У меня не было ни льда, ни крепкого. На всякий случай я открыл бар. В нем было несколько бутылок с водкой, коньяком, джином и разными сортами виски. Ночь становится интересной.

– Я правильно понимаю, что лед в холодильнике?

– Не знаю, Детектив, это же ваша квартира, – проворковала она и загадочно улыбнулась.

Конечно, в холодильнике оказалось ведерко со льдом, а в бюро уже притаились два массивных резных бокала из кристально прозрачного стекла.

– Включите, пожалуйста, какую-нибудь хорошую музыку. Я позволила себе просмотреть вашу коллекцию пластинок, там есть некоторые… – протягиваю ей бокал, – Благодарю вас, – принимает, – … очень интересные вещи.

– Могу я осведомиться что вы предпочитаете?

– Конечно, джаз, – промурчала она, и предложила выпить.

Тысячу лет я не пил пристойного джина. Знала ли она об этом, выставляя там все эти бутылки, среди которых джин оказался в самом центре? Стала бы такая женщина сама их расставлять? Скорее, это сделали за нее ручные гориллы, которые наверняка уже стоят снаружи у моей двери. Я думаю, они не очень переживают, что я могу навредить хозяйке, но они почти наверняка должны следить, чтобы нам никто не помешал. Я подумал, что человеку, который выставил такую коллекцию, нет нужды морочить голову лишний раз и спрашивать, что она предпочитает. Я должен был сделать этот выбор за нее, я должен был хотя бы сделать вид, что это все еще моя квартира, и я здесь хозяин, это я человек, который устанавливает, как оно будет дальше. Человек, который пришел к себе домой в гости, чтобы терпеть и позволять этой дамочке все.

– Некоторые считают звук саксофона чересчур маскулинным, но меня так расслабляет его тяжесть и разнообразие. Как вы считаете, Детектив?

Она захватила мое кресло. Раньше я иногда пылесосил его от крошек, и даже протирал от совсем уже вопиющих пятен. Больше не буду. Я буду терпеть, я это обещаю.

– Я считаю, что вам стоит перейти к делу.

– Почему вы не добавили «Рита» в конце? Попробуйте, это очень просто. Ваши слова зазвучат совершенно иначе, и я почти наверняка не смогу вам что-либо возразить.

– Рита, не хотите ли вы рассказать мне о цели вашего визита?

– Нет-нет, Детектив, – улыбнулась она, – Мое имя должно быть в конце предложения, иначе магия не сработает. Попробуйте еще раз, пожалуйста.

– Не хотите ли рассказать мне, чем я могу быть вам полезен, Рита?

– Чувствуете? Чувствуете, что все теперь иначе? Чувствуете, что мы теперь чуточку ближе? Вот именно теперь, когда мое имя прозвучало из ваших уст в самом конце фразы?

– Чувствую, – говорю, а сам и правда чувствую.

– Мне очень льстит, что вы сами предлагаете мне свою помощь, Детектив, – она встала, – Это за три мили выдает в вас настоящего мужчину, который может позаботиться о женщине, – подошла к окну, и обернулась, чтобы посмотреть на меня, – Редкое качество.

– Я рад, что наше общение вам приятно…

– А этого я не говорила! – запротестовала она, вновь обернувшись ко мне, затем улыбнулась, и добавила, – Пока, – и вновь посмотрела в окно.

– Кто вы и зачем я вам понадобился? – я поморщился от ужасной резкости своих слов. Я нервничаю. Нервничаю, потею, терплю и позволяю.

– Начинается дощь, – задумчиво протянула она, глядя как редкие капли воды стали припадать к моему стеклу. Я понял, что бесполезно спрашивать ее о чем бы то ни было, она расскажет мне все тогда, когда сочтет нужным. Стало спокойнее. Я сел на диван, и сделал глоток. Она сама скажет, сама, мне нужно лишь набраться терпения. Я перестал волноваться и потеть. Я набираюсь и терплю, и позволяю. Я сижу и я пью, я дышу. Этого достаточно.

– Знаете, эти капли напоминают мне о звездах на небе. Такие же маленькие и одинокие. Кажется, на небе точно не меньше миллиона звезд, но даже те, что сплетаются в созвездия выглядят одинокими и несчастными. Правда ведь?

– Правда.

– Эти капли такие же. Они могут слиться воедино, стать частью чего-то большего, они могут стать единой большой каплей, но она все равно останется такой же одинокой и несчастной.

– Как вы? – вдруг нашелся я. Она снова повернулась ко мне с этой своей улыбкой, посмотрела своими светло-серыми глазами, и вернулась в кресло. Не сводя с меня взгляда своих внимательных глаз, не моргая. Дьяволица. Закинула ногу на ногу, словно предоставляя мне из жалости возможность хотя бы взглядом коснуться этих ног. Я почувствовал, что теперь я терплю не один. Мы терпим вдвоем. Я и он. Вдвоем терпится лучше.

– Детектив, вам бывает одиноко?

– Скорее нет, чем да.

– Вы живете совсем один, ни с кем не общаетесь кроме вашей помощницы, и не чувствуете себя одиноким?

– К сожалению, Рита, я не могу впечатлить вас своими знаниями ВАШЕЙ частной жизни.

– Уверяю вас, Детектив, в ней нет ничего сколь-нибудь интересного. Я обычная безработная бездетная домохозяйка при своем богатом муже.

– Чем занимается ваш муж, Рита?

– Он официант на круизом лайнере.

– Зачем же вы лишаете его чувства собственного достоинства, Рита?

– Детектив, вы хотите, чтобы я была откровенна с вами до самого конца?

– Если вас не затруднит.

– Я очень хотела познакомиться с вами лично. Точнее, поскольку я пообещала вам быть откровенной до самого конца, я очень хотела, чтобы вы познакомились со мной.

– Зачем?

– Ну во-первых, я ведь не знаю, каких гадостей наговорил обо мне мой муж.

Она отложила бокал и встала. У двери лежала ее сумочка, из которой она достала сигарету и заправила в длинный мундштук.

– Ой, кажется, я забыла спички, вы сможете меня выручить, Детектив? – она стоит у двери, ожидая, что я принесу ей огонь, как Прометей. Я подумал, а что будет потом? Кто потом будет клевать мою печень? Те вороны, что я убежден, что стоят за дверью или такую вкуснятину она оставит для себя? Я должен встать, достать спички, послушно дойти до нее и дать ей прикурить. Я терплю. Я позволяю.

Теперь мы совсем неприлично близко, теперь между нами огонь, теперь между нами дым, и все вокруг окутано туманом. Туманом ее светло-серых глаз.

– Я бы очень не хотела, чтобы вы думали обо мне плохо, Детектив. Во-вторых, как я понимаю, вы хотели заняться со мной любовью? – я аж подавился.

– Это вам муж рассказал?

Она залилась смехом:

– Я вас умоляю! Мой муж не знает, что я знаю, что он приходил к вам. Он приложил все усилия, чтобы сохранить это в тайне. К сожалению, его усилий уже давно ни на что не хватает. Вы понимаете меня, Детектив?

– Немаловероятно. Тем не менее, – я проглотил ком в горле, – Я не говорил, что хочу заняться с вами любовью.

– Да? А как вы это сказали?

– Я спросил, смогу ли я вас трахнуть.

– Ну и как? Сможете? – она смотрит прямо в глаза и не моргает.

– Я еще не думал об этом как следует.

– Подумайте об этом прямо сейчас, Детектив. Я вас очень прошу. Взгляните на меня и скажите, что вы думаете?

– Я думаю, что смог бы.

Она рассмеялась, и изящно увильнув, зашла мне за спину:

– Пожалуйста, не задавайте никаких вопросов об этом деле, Детектив. В вашем комоде лежит очень тугой конверт. Вы его сразу увидите, я оставила на нем свой поцелуй для вас.

Она вновь появилась передо мной:

– Детектив, я перекупила у вас это дело. Теперь оно мое, и вам совершенно не чем беспокоиться. Вам не нужно ничего делать, вам даже не нужно говорить с моим мужем и объяснять ему свой отказ. Просто примите конверт с моим поцелуем на нем, эти бокалы и те несколько бутылок отменного алкоголя. Это все для вас. Я прошу вас, Детектив, давайте останемся друзьями.

Открылась дверь, за которой стояли два типа, о которых говорил никчемный ублюдок. На них были птичьи маски, а потом она взяла сумочку и просто ушла.

Она ушла, а терпение осталось.

Я постоял в задумчивости, а потом залпом осушил бокал, и стал разгрызать кубик льда, попавший мне в рот. Поставил стакан на тумбочку у двери. Осмотрел квартиру. Никого.

Я осторожно подошел к комоду, на котором стоял мой убогий пыльный телевизор, и открыл верхний ящик, громко хрустя льдом.

Там лежал тугой белый конверт, перевязанный бечевкой, на котором красовался черный отпечаток ее губ. Я не хотел прикасаться к конверту, и я лишь на мгновение подумал о том, чтобы коснуться ее губ. Я захлопнул комод.

В сущности, какое мне дело до потерянного чувства достоинства жалкого ублюдка. Я выключил проигрыватель и сел на диван. За окном шел настоящий ливень. Я представил, как прихожу завтра на работу вовремя, настолько вовремя, что некому пожелать мне доброго утра, и мне некому буркнуть «привет». Я делаю себе кофе и сажусь за стол. Некому подать мне папки с делами. Я просто сижу час за часом, наступает время обеда, дверь открывается без стука и входит Лидия:

– Что надо сказать? – спрашивает.

– Доброе утро, – говорю.

– Только у такого бесполезного дерьма вроде тебя сейчас может быть утро, – отвечает мне Лидия и швыряет в меня своим кардиганом, – На, повесь, и налей мне кофе.

Я иду делать ей кофе, а она садится за стол, и не понимает:

– Что-то я не понимаю, подожди-ка, – встает и проходит за мой стол, садится в мое кресло, – Ты раньше не мог сказать, что тут у тебя удобнее?

– Прости, кофе закончилось, – мямлю я, глядя как она взглядом указывает мне мое новое место.

– Что, кофе нет?

– Нет, – говорю, и смотрю в пол.

– А булочки есть?

– Нету, – шмыгаю носом.

– Без кофе и булочек ты мне не нужен, – говорит, и требует накормить сраных рыб.

Я очнулся ото сна. С каких пор мне стали сниться кошмары? Я должен что-то делать, я должен что-то решать. Я должен взять конверт и терпеть? Вдруг я должен буду жить с этим всегда. Какое мне в сущности дело до потерянного достоинства жалкого ублюдка? Рита пришла, чтобы забрать мое. Где же оно теперь? Она положит его к достоинству своего мужа? Много ли там уже лежит достоинств других мужчин? Может быть, там есть и женские достоинства? Нет ли среди той кучи чувств собственного достоинства заодно и чувства собственного достоинства Лидии? Она была согласна на любую работу, но она не пошла к мосту. Клянусь, в таком виде, ее и там не приняли бы. Вдруг, она все же была там, но ее не взяли на работу даже дешевой шлюхой. Моя девочка, она же лучше любой из них, как они могли так поступить с ней, как они могли ее не взять. Лидия не шлюха, но если бы она захотела, то вне всякого сомнения, стала бы самой лучшей из них. Она умела бы позаботиться о своем клиенте, как никто другой. Ей платили бы только чтобы хотя бы поговорить с ней. Кажется, я должен раздеться, разложить диван и лечь спать, как нормальный человек. Кажется, я не должен думать о Лидии. Кажется, я не должен думать какая классная из нее вышла бы шлюха. Кажется, я должен принять конверт. Кажется, я не должен искать ни чьи достоинства. Кажется, я должен терпеть.

Мне кажется или все это на самом деле? Кажется, я подумаю об этом завтра.

Сон

– Доброе утро.

– Привет.

Все кажется таким нормальным. Теперь все кажется.

– Будете кофе?

– Пива не осталось?

– Вы вчера все выпили.

– Это печаль, давай кофе.

Не кажется, это не кажется, все нормально, все как прежде, убеждай себя, убеждай.

– Что у нас на сегодня, Лидия?

– Вы не поверите!

– Что случилось?

– Мне опять приснилось продолжение сна!

– Это очень странно, Лидия. Я никогда не слышал о таком прежде, – я должен проявить к ней искренний интерес.

– Это потрясающе! Вам интересно, что было дальше? Рассказать вам?

– Конечно, – я не буду изображать великую деятельность, и не буду гладить сраных рыб, я закурю, буду пить пиво и внимательно слушать мою девочку. Я буду пить кофе, ведь все пиво я выпил вчера.

– В общем, я приоткрыла дверь того парня, и почувствовала нехороший воздух внутри каюты. Он был такой тяжелый, теплый, затхлый. Мои щенки начали рычать, а я хотела разглядеть что-нибудь внутри, но там была абсолютная темнота, а потом она вдруг стала надвигаться на меня, я отскочила от двери, и темнота начала сиять сквозь приоткрытую дверь. Собаки стали рычать и шипеть, лаять туда, внутрь, словно пытаясь загнать обратно. Этот запах из каюты стал невыносимо тяжелым, щенки лают, я прячусь за ними, я боюсь за них, я не хочу, чтобы они шли туда, я так боюсь потерять их и остаться одной, но страх парализует меня, я не в состоянии сделать хоть что-нибудь, я только стою и держу на вытянутых руках вилку и нож. Вдруг я почувствовала, что запах разряжается, теряет густоту и плотность, водянится. Сияние стало ослабевать, словно мои щеночки смогли запугать это страшное и злое, они загнали это обратно в каюту, и тогда я вышла из оцепенения, рванулась вперед и захлопнула дверь. Щенки сразу же успокоились.

– Что это было, Лидия?

– Я не знаю, просто какая-то темнота. Отвратительная и злая. Она хотела навредить нам, она хотела навредить мне и моим щенкам, но они запугали ее загнали внутрь.

– На этом сон закончился?

– Нет, я решила, что если творится что-то неладное, мне стоит зайти к себе, и надеть что-то поудобнее платья и туфель. Я вспомнила, что у меня был в чемодане перочинный нож. Мы пошли с щенками дальше по коридору, и когда я вошла, внутри горел свет. Я не помню, оставался ли он, когда я уходила на обед, но теперь он горел, и мне стало немного легче. Щенки оставались в коридоре, я предлагала им войти, и пыталась заманить, но они только смотрели на меня, игрались друг с другом, но не заходили в каюту. Я подумала, что если бы они вышли, и я бы закрыла дверь, то уже вряд ли нашла бы в себе силы снова выйти туда.

– Они остались, чтобы прикрыть твой тыл?

– Я думаю, да. Они оберегали меня, еще совсем малыши, но такие бесстрашные. Я нашла в чемодане спортивные брюки, теннисные туфли и рубашку, начала снимать с себя платье, но поняла, что не могу раздеться при щенках, и тогда я прижалась к стене, переоделась и стала искать перочинный нож. Вдруг мне вновь стало тревожно, а щенки стали беспокойными. Мне казалось, они ждут когда же я поскорее выйду. Наконец-то я нашла нож, и задумалась, стоит ли его раскрыть. Решила, что все-таки стоит, и только раскрыв, вышла из каюты. Я закрыла дверь, чтобы плохое не проникло внутрь. А потом я сказала моим малышам, что нам нужно убираться отсюда поскорее, и они поспешили вслед за мной. Я пошла по темному коридору вперед, к выходу, сквозь островки света от настенных ламп. Тогда я проснулась.

– Сегодня оборвалось не так резко.

– Я проснулась с ощущением того, что я во всеоружии, что я готова ко всему, что я со всем справлюсь, потому что у меня есть нож и мои собачки, которые защитят меня от этого злого и нехорошего, что прячется по темным углам. Она защитят меня, а я буду защищать их.

– Хороший сон.

– Скорее, хорошая серия, а сон-то ведь тревожный.

– Если так пойдет дальше, ты там всех победишь, ведь у тебя есть щенки и самый настоящий нож, – подбодрил я.

– Так-то оно так, – вздохнула Лидия, – Только меня не покидает ощущение, что впереди мне ничего не светит, кроме ужасных испытаний. Когда я думаю об этом, то не хочу ложиться спать. Мне страшно.

Неожиданно для себя, я встал, подошел к ней и прижал рукой к себе, она уткнулась лицом в мой живот.

– Что бы там ни было, это всего лишь сон. Просто сон, и ничего больше. Настанет утро, и все пройдет.

– Да? – она оторвалась от моего живота и посмотрела наверх, прямо в мои глаза – своими, полными надежды.

– Конечно, какие могут быть варианты?

– Может, это закончится? Что, если я начну пить успокоительные?

– Если чувствуешь тревогу, то это не самое плохое решение.

– Я чувствую ужасную тревогу.

Я хотел отпустить ее, но она она схватилась пальцами за мой ремень.

– Лидия…

– Что мне делать, Детектив?

Я мягко убрал ее руки, и отошел.

– Во-первых, возьми себя в руки, и вспомни это чувство, что тебе все по силам. У тебя есть нож, у тебя есть щенки, и в коридоре все еще горит свет. Все будет хорошо, – вдруг я начал злиться, – И вообще, перестань морочить мне голову всякой ерундой, ты уже не маленькая, барабашки под кроватью больше не живут. Найди себе парня, напейся и займись в кой-то веки сексом. Еще можешь попробовать легких наркотиков, сделать каре и записаться в книжный клуб. Все лучше, чем помереть как дура на каком-то сраном корабле. Сделай мне кофе!

– Вы только что пили, – обиделась она.

– А я еще хочу! – сказал я, как отрезал. Как пристрелил. И сел. И сразу встал, накинул плащ и вышел прочь.

На самом деле не так уж и прочь я вышел. «Прочь» – это когда уходят неведомо куда, в закат, а я решил прогуляться до квартиры Дохлого протухлячка. Меньше всего мне хотелось погрязнуть в делах и сделать свою жизнь еще хуже. Я даже думать не буду о деле Жалкого ублюдка, гори оно огнем, а что делать с конвертом я решу позже. Уже через пару дней я раскрою дело Больного ублюдка, и стрясу с Доктора Лава свой процент. Дела шли в целом неплохо, оставалось лишь разобраться с вонючим мертвым стариком.

По адресу его проживания меня встретила новая крепкая дверь. Не похоже было, что пьяные соседи во время драки смогли бы снести ее. По пути сюда мне пришлось пройти несколько кварталов с однотипными частными домами, и на веранде одного из них я увидел девушку, которая грустно смотрела в окно. Кажется, она даже обратила на меня внимание, проводила взглядом. В пригороде я чужак, и ее взгляд был лишним напоминанием этому.

На табличке с адресом значилось: ул. Кленовая, 26. Найти проще простого – единственная многоэтажная постройка в округе.

Я постучался в дверь.

– Кто там?

– Послушайте, я детектив, занимаюсь делом протухшего деда.

– Уходите, мы вам не рады!

– Я понимаю, и благодарю за честность, но мне хотелось бы попасть внутрь.

– У нас нет протухших дедов, мы сами по себе, теперь это наша квартира!

– Знаете ли вы, как мучается этот человек?

– Мертвечина – не человек.

– Тем не менее, мучается как настоящий.

– Мы безразличны к его беде.

– Это заметно.

– Ну так уходите.

– Я ухожу, так и быть.

– Вы не уходите.

– Ухожу-ухожу.

– Вы стоите и даже не двигаетесь.

– Хотите, я и дышать перестану? – говорю.

– Спасибо, но мы больше не хотим мертвецов.

– Так ведь я даже не внутри!

– И никогда не будете. Уходите, пожалуйста.

– Я должен выяснить, когда умер жалкий старик.

– Мы сделали ремонт, и выкинули все его вещи.

– Вы напрасно так сделали.

– Нам эта квартира досталась по замечательной цене.

– Я догадываюсь, – говорю.

– Забирайте ваши догадки и уходите.

– Быть может, у вас осталась какая-нибудь коробочка с его вещами?

– Осталась, но мы вам не отдадим.

– Почему?

– Тут какие-то медальки, их можно продать.

– Много ли вас там?

– А вас?

– Я один.

– А нас много. Уходите, Детектив.

– Можно мне хотя бы взглянуть на медальки дохлого старика?

– Мы уже пообещали самим себе, что не откроем вас, Детектив.

– Не надо открывать меня, откройте дверь.

– Мы оговорились.

– Вы один и у вас шизофрения?

– Нас много!

– И все шизофреники?

– Мы просим вас уйти.

– Я должен выяснить, когда умер старик.

– Выясняйте.

– Мне нужно попасть внутрь.

– Мы не откроем.

– Как же мне тогда узнать дату его смерти?