Долина теней. Последний артефакт

– Несчастный при смерти? – испуганно спросила дама.

– Нет, уже всё в порядке.

Доктор схватил с полки хлыст и выбежал из комнаты, только его и видели.

Покойник

Из-за интереса ко всему потустороннему в узких кругах доктора У-ку величали не иначе как Покойником. Одно время его мнили подающим надежды учёным, он даже обосновал несколько интересных концепций в области психиатрии, но очень скоро оставил свои изыскания, запер в ящике стола недописанную книгу о типах преступников и полностью посвятил свою жизнь изучению параллельных миров. А так как миры эти добровольно в руки не давались, он пытался максимально к ним приблизиться.

С этой целью У-ку истощал свою плоть, изнурял себя физическими упражнениями, одновременно укрепляя дух медитацией. Дождавшись полнолуния, он облачался в погребальный саван и гулял в таком виде по крышам, твердя себе, что его тело ничего не весит и что стоит ему захотеть, как он оторвётся от земли и полетит. Несколько раз он ломал себе кости, пытаясь доказать силе тяжести, что она не столь всемогуща, как ей кажется.

Неудачи не сломили его. Лёжа в гипсе, пока срастались в нескольких местах сломанные кости, Покойник говорил всякому, кто соглашался его слушать, что мир реальный – это ещё не мир, а лишь его изнанка, и что реальность не укладывается в пределы трёх измерений.

Вершинным своим открытием Покойник считал псевдовампиров. Никто не знал, кто это такие, как они выглядят и чем занимаются. У доктора же на этот счёт не было никаких сомнений. Падая в очередной раз с крыши, он увидел одного из этих жутких существ. По его словам, это произошло в момент соприкосновения с земной поверхностью. Доктор искренне сожалел, что немногое успел рассмотреть, однако каждый раз упоминал острые зубы, похожие на кинжалы, злобно горящие глаза и чёрную вздыбленную шерсть.

Кто-то из его сомневающихся оппонентов предположил, что прототипом псевдовампиров явилась большая чёрная дворняга, перед самым носом которой угораздило упасть неутомимого исследователя параллельных миров. Покойнику пришлось пустить в ход необыкновенный дар убеждения. В результате неверующий признал свою неправоту, после чего его срочно доставили к лекарю, где наложили ему на голову пять швов.

На этом исследования Покойника не прекратились. Ещё пару раз он падал с крыш, отрицая сам факт падения, а невольным свидетелям объяснял, что пробует на прочность земную материю, несовершенную по своей сути. Один раз он упал вниз головой, правда, с небольшой высоты, но с тех пор полёты эти закончились. Доктор говорил, что это ещё малоизученная сфера, и он в обозримом будущем вернётся к своим экспериментам.

Несколько лет назад У-ку открыл свою школу. Учеников он отбирал по каким-то ему одному известным критериям и всем говорил и необходимости выращивания на лбу третьего глаза, чем он и планировал заниматься. Тот, кто выражал хоть малейшее сомнение в целесообразности этого, немедленно исключался из школы. Покойник ощущал себя мессией, на которого возложена задача вызволения духа из жалкой плоти.

Распорядок дня в школе был особый. До полудня ученики медитировали и читали мантры. Просто спать и видеть вещие сны тоже не возбранялось. Затем наступало время практических занятий. Все они были так или иначе связаны с переходом человека в мир иной, где его поджидали кровожадные псевдовампиры. Такие опыты Покойник по обыкновению ставил на себе.

Однажды он, обрядившись в обрядовый саван, лёг в заранее заказанный саркофаг с искусной системой вентиляции и велел ученикам совершить полную погребальную церемонию. Действо сие проходило на городском погосте при полной луне. В саркофаг хотели положить устройство связи с поверхностью в виде шнурка с колокольчиком, но Покойник клялся, что эти меры излишни, – он пробудет под землёй полчаса, ни минутой меньше.

Установив на свеженасыпанном холмике над неглубокой могилой плоский камень с изображенным на нем образом, отдаленно напоминавшем У-ку, ученики по наущению погребённого уселись полукругом и принялись читать мантры соединения с Истиной. Их протяжное пение разносилось далеко вокруг.

На шум пришёл смотритель погоста, решивший, что столкнулся с какой-то экзотической сектой. Он в грубой форме предложил последователям Покойника покинуть священное место и впредь не смущать души усопших дикими песнопениями. Эксперимент мог окончиться полным провалом, но в этот момент из-под земли послышались приглушённые вопли, и ученики с восторженными криками «Покойник хочет выйти!» начали раскапывать могилу.

Когда откинули крышку саркофага, У-ку сел, дико озираясь по сторонам. Он был бледен больше обычного, руки его дрожали. Первым делом он сообщил, что недоволен быстротой его вызволения. На расспросы учеников о псевдовампирах Покойник уклончиво ответил, что было слишком темно, но его внутреннее зрение показало ему такие жуткие картины, что если увидеть их во сне, то вполне можно не проснуться.

На следующий день хоронили смотрителя погоста.

***

На погребальные церемонии доктор никогда не опаздывал, он считал это дурным тоном. В городе его многие знали и считали неисправимым чудаком. Памятуя о его интересе, чисто научном, как он любил повторять, горожане сами приглашали У-ку, случись отойти в мир иной кому-нибудь из родственников или знакомых. Он в свою очередь считал своим долгом не только присутствовать при погребении, но и принимать активное участие во всех ритуалах. Если доктору казалось, что что-то идёт не так, он немедленно вмешивался в происходящее.

Надо отдать ему должное, в погребальных традициях он разбирался как никто иной.

Единственно близким себе по духу Покойник считал молодого антрополога Бену. По роду деятельности тот часто описывал в своих трудах обряды, в том числе и заупокойные, племён, изучением которых занимался. Так они и познакомились, – доктор пришёл с новеньким сборником в руках, горя желанием пожать руку автору. Поначалу Бену сторонился У-ку, который, казалось, был немного не в себе, но потом привык и даже получал удовольствие от общения с ним. Практически не имея общих интересов, они сдружились.

Бену познакомил доктора с оракулом, и вместе они составляли довольно эксцентричную троицу, и любой трактирщик привечал их как родных. После застолья они разгуливали по ночным улицам и громко пели, и вслед им летели пустые бутылки, куриные яйца, луковицы, ненужный хлам и проклятья разбуженных горожан.

Проснувшись поутру больным и разбитым в каком-нибудь незнакомом месте, Бену клятвенно обещал себе, что это больше никогда не повторится, что с сегодняшнего дня он будет вести исключительно здоровый образ жизни, но через какой-то промежуток времени всё повторялось снова.

Оракулу повезло, он никогда не страдал от похмелья.

Однажды во время очередного застолья после нескольких кружек вина подозрительного происхождения в светлую голову У-ку пришла мысль украсить цветами могилу своего бывшего приятеля, погибшего по глупой случайности, – он хотел миской зачерпнуть воды из колодца. Ему помешала луна, которая там плавала, и он попытался ее прогнать.

Результат превзошёл его скромные ожидания…

Иеро согласился составить доктору компанию, и Бену не оставалось ничего другого, как последовать за ними. Ноги его практически не держали, и он списывал это на усталость – в тот день друзья умудрились побывать в десятке трактиров и погребков, везде встречая радушных знакомых. Весь этот извилистый путь им пришлось проделать пешком, ни одна лошадь не согласилась бы их везти.

Доктор знал и подходящее место, где можно было нарвать цветов, – сад жены одного из городских старейшин.

Каменный забор показался Бену непреодолимой преградой, и Иеро пришлось его подсадить. Сад был великолепен даже при скупом свете звёзд. Ровные аллеи, вымощенные гранитом дорожки, фигурно подстриженный кустарник, тщательно спланированный рельеф и роскошные клумбы могли изумить кого угодно. Центром парка был большой фонтан. Прекрасный мраморный юноша опирался на копьё, сжимая в правой руке охотничий кубок, из которого изливалась струя воды.

Внезапно Бену почувствовал острый приступ жажды.

– Ваше здоровье, – пробормотал он, отпивая из фонтана.

В твёрдой уверенности, что перед ним профессор Исторического университета, Бену завёл разговор о насущных проблемах науки. Юноша-охотник с безмолвным равнодушием смотрел на него со своего постамента. Такого внимательного слушателя Бену ещё не приходилось встречать, и с каждой минутой он всё больше воодушевлялся, громогласно возмущаясь скупым финансированием, недальновидностью городского совета и невозможностью целиком посвятить себя любимому делу. Воображаемый профессор с ним соглашался, и Бену сразу проникся к нему симпатией. Плавному течению его ретирады мешала только невесть откуда взявшаяся икота, от которой он никак не мог избавиться.

Иеро расположился под деревом на шелковистой травке и закусывал извлеченным из кармана помятым пирожком с яблоками. Покойник бродил по ухоженным клумбам, выбирая самые лучшие цветы, которые вырывал с корнем. Теперь уже никто не смог бы взглянуть на цветники без слёз, они выглядели так, словно на них паслись овцы. Доктор оценивающе посмотрел на собранный букет, остался доволен результатом и протопал к Иеро через полянку нарциссов.

– Готово, – сообщил он весело, отирая рукавом перепачканное землей лицо. – Теперь можно идти на погост.

Вид у него был как раз подходящий.

– Идём, – согласился Иеро, поднимаясь на ноги. – Где Бену?

– Вон он, в фонтане, обнимает статую. В первый раз вижу столь ревностного ценителя искусства… Постой-ка, что это за звуки?

– Собаки, – меланхолично проговорил Иеро.

И в этот же момент в дальнем конце сада доктор увидел трёх больших черных псов. Свирепо фыркая, они пытались прорваться сквозь густую живую изгородь, слишком широкую, чтобы через нее можно было перепрыгнуть. Кусты сопротивлялись, но не сказать, что серьёзно. Листья и ветки летели во все стороны под натиском мощных лап и челюстей. Это зрелище могло привести в трепет какого угодно смельчака.

– Бежим! – завопил У-ку.

Доктор бросился к забору, но потом вернулся, чтобы помочь оракулу вытащить из фонтана до нитки промокшего Бену. Учёный не хотел отпускать статую, в его глазах стояли слёзы. Иеро пришлось пообещать ему, что завтра они сюда вернутся.

Собаки уже проникли в сад и мчались к ним огромными скачками, оглашая окрестности воинственным воем. Безвольного Бену перебросили через забор. Самый проворный пёс схватил доктора за штанину, вырвав приличный клок, и У-ку швырнул в него охапку цветов.

На погост в тот вечер они так и не попали.

На следующий день гудел весь город, – в лучшем саду Шам-Хесу кто-то вытоптал клумбы, разбросал цветы и отломал мраморный кубок от изваяния юного бога охоты. Вырвавшиеся на волю собаки довершили начатое. Был грандиозный скандал, жена старейшины грозилась найти виновных и задушить их собственными руками. Она была человеком слова, так что в серьёзности её намерений никто не сомневался.

Утром Бену вспомнил о ночных похождениях, и ему стало стыдно как никогда в жизни. С тех пор он стал более внимателен к тому, что он пьёт и с кем. Доктор же не помнил ничего, и Иеро не жалея красок пересказал ему всю историю. Покойник долго смеялся, а потом заметил, что ему ничуть не жаль хозяйки сада, этой старой ведьмы. Как-то раз она выплеснула ему на голову кувшин ледяной воды, когда он проходил под её окнами, а ведь не было закона, запрещающего ему петь там, где он сочтёт нужным, пусть даже у него нет ни голоса, ни слуха.

***

У дверей «Трёх кружек» доктор наткнулся на высокого мускулистого парня, на широкие плечи которого возлагалась священная обязанность не пускать в дом случайных посетителей. Судя по его угрюмому настороженному взгляду, к таковым он причислял и У-ку. Однако особых препятствий чинить он не стал, – доктор всё равно пробрался бы в дом, даже если для этого ему пришлось бы лезть через дымоход. В большинстве случаев этого не требовалось, звание лекаря открывало перед У-ку двери скорбящих.

Войдя, доктор тут же поинтересовался у служанки, где он может найти почившего хозяина. Девушка кивком указала куда-то на второй этаж. У-ку прошел мимо накрытого стола и музыкантов, наигрывавших что-то грустное и мелодичное, поднялся по скрипучим деревянным ступеням и вошёл в просторную комнату. На низких подставках уже вовсю дымили глиняные горшки, и сладкий запах заморских благовоний окутывал покои. Вычищенный до блеска пол устилали ветви полыни, как того и требовал обычай. В углу сидела женщина в белой одежде с вышивкой рода, скорее всего сестра умершего, и нараспев читала последние напутствия.

Сам бывший глава семейства возлежал на широкой лавке, застланной дорогим ковром, облачённый в лучшие одежды с золотым шитьём. У-ку нравились адмары – скорбеть и предаваться безутешному горю по такому случаю у этого народа было не принято, они считали, что умерший достигает вечного блаженства, заслуженного тяжким земным трудом.

У-ку опустился на скамью рядом с красивой смуглой девушкой в высоком головном уборе, дочерью хозяина. По обычаю она в героическом ключе рассказывала присутствующим о прижизненных деяниях отца, припоминая даже мелкие подробности. Гости тоже вносили свою лепту: делали подарки, восхваляли достоинства почившего и пели посвящённые ему песни. Песни эти могли быть о чём угодно, но в этот день исполнялись только для одного человека.

Когда очередь дошла до У-ку, он прочитал молитву, которую сочинил сам, а музыканты, вслушиваясь в ритм, подыгрывали ему.

«Твой след затерялся, и имя забыто давно,

И память из книг своей собственной стёр ты рукой».

«По лунным дорогам бродить мне теперь суждено,

А если хотите знать правду, ступайте за мной».

«Известны тебе все священные тайны богов,

Ты в дружбе с луною и с солнцем ведёшь разговор».

«Я двери открыл для друзей своих и для врагов,

Мой дом – вся земля, моё небо – межзвёздный простор».

«Живые созданья и духи, войдя в твой чертог,

Испив твоей мудрости, трепетно падают ниц».

«Последнее я откровенье для вас приберёг:

Всему есть предел, только смерть не имеет границ».

Гости и родственники усопшего адмара остались довольны. Порозовевшего от гордости доктора проводили к огромному столу, накрытому на первом этаже трактира. Угощение было скромным, по традиции в этот день подавали только вегетарианские блюда и фруктовые напитки.

После захода солнца, как того требовали традиции, носилки с телом, снаряжённым как в дальний путь, понесли к некрополю. Пока служитель воздавал последние почести усопшему, опечатывал склеп и зажигал лампы с ароматным маслом, У-ку вместе со всеми присутствующими пел адмарские религиозные гимны. Прощальный танец исполнялся тут же, и это было очень красивое зрелище. Девушки в ярких развевающихся одеждах кружились по залу, и их огромные причудливые тени метались по стенам, внося в общую картину оттенок мистицизма.

***

Домой У-ку вернулся далеко за полночь. Надо сказать, что это было его любимое время суток, когда он предпочитал бодрствовать, поэтому днём его было практически невозможно расшевелить. В связи с этим возникали проблемы – в основном у Бену, который ради общения с другом был вынужден спать, когда придётся, и творил удивительные вещи на своих лекциях в Историческом университете. Студенты обожали его, и не только потому, что он мог пытаться пить воду из пустой чаши или заявиться на лекцию в домашних тапочках. Он был гений, и ему всё прощалось.

Популярность Бену в научных кругах нельзя сравнить со скандальной известностью профессора Хапри, однако его мнение было не последним в любом вопросе. Иногда Бену бывал забавен, особенно если его ум не был занят очередной археологической загадкой, и Покойник всегда вспоминал о нём с улыбкой. Все книги Бену, по большей части полученные в подарок по случаю тех или иных торжеств, У-ку бережно хранил и время от времени перечитывал.

Доктор зажёг свечи, расставил их на полу полукругом и отомкнул тяжёлый навесной замок на сундуке. Здесь он хранил свою необычную коллекцию, какой не было больше ни у кого. Десять лет назад он начал собирать предметы, ставшие причиной чьей-либо гибели, и не думал останавливаться на достигнутом. Из тёмных недр сундука на свет один за другим появлялись ножи разных размеров, обрывки верёвок, молотки, склянки с ядом в деревянной коробке, короткий меч и прочие подобные вещи.

Сегодня у доктора был счастливый день, и ему удалось пополнить свою коллекцию стрелой, явно выпущенной из лука эйра. У-ку пришлось сломать её, чтобы вытащить из грудной клетки хорошо одетого господина, лежащего в дорожной пыли. Доктор не смог пройти мимо, несмотря на то, что сильно рисковал – эйры имели дурную привычку возвращаться за телами своих жертв, а городской стражи нигде не было видно.

В Шам-Хесу степные разбойники забредали крайне редко, конники следили за этим очень тщательно, но иногда бывало, что кое-кто из неосторожных поздних прохожих становился суповым набором в прямом смысле этого слова. Деньги эйров интересовали постольку поскольку.

Человека уже нельзя было спасти, он умер в считанные минуты, и доктор, забрав стрелу, поспешил покинуть неблагонадёжный район. Добравшись до ближайшего отряда конников, он сообщил о нападении, а потом отправился домой, где его всегда ждал поздний ужин.

Вдоволь налюбовавшись своими сокровищами, доктор уснул спокойным глубоким сном.

Глава 4. Бену пытается понять, что именно попало в его руки

Бену

Бену вошёл в трактир «Белый ключ» в десятом часу утра. По давным-давно установившейся традиции он в праздничные дни встречался здесь с друзьями. Позавтракав, они обычно отправлялись в городской парк, где шли представления, или на набережную, чтобы покататься на лодках, но сегодня он не мог думать о развлечениях.

Пирамида с загадочными иероглифами приятно оттягивала карман его куртки. За ночь учёный успел просмотреть десятки книг, но не нашёл ничего похожего. Сложный сплетающийся узор, который всё же не мог быть обыкновенным орнаментом, стоял перед его мысленным взором. Никто из старших и умудренных опытом коллег Бену не смог сказать ему, что за предмет попал в его руки.

Иеро уже сидел за столом у окна.

Несмотря на ранний час, свободных мест в трактире практически не осталось. Подгулявшие моряки играли в карты. Весёлые служанки разносили большие кружки, до краёв наполненные пенным напитком. Музыканты выводили одну заводную песню за другой, публика охотно подпевала и требовала ещё. Хозяин в праздничной одежде стоял за стойкой и всем улыбался, даже оживившимся нищим – они сидели у камина в ожидании угощения. Румяная жена трактирщика его и четыре дочери были тут же, разодетые по последней моде. В скором времени девушки будут выгодно выданы замуж, а пока что служили прекрасной вывеской этому заведению.

Увидев друга, оракул помахал ему рукой. Бену подошёл и сел напротив. Пока Иеро заказывал завтрак – две порции жареного мяса с гарниром из овощей и тёмное пиво, Бену рассеянно смотрел на проезжающие за окном повозки. Мысли его были далеко.

– Наш доктор сегодня не появится? – спросил он безучастно.

– Не знаю. Я его вчера заметил в «Трёх кружках», – отозвался Иеро.

– Я слышал, что хозяин «Трёх кружек» умер.

– Вот именно. Он ведь адмар, а их заупокойные обряды отличаются известной экзотикой.

– Только не смей ничего рассказывать, – пригрозил Бену, – иначе я за себя не отвечаю.

– Оставлю эту радость У-ку, – подмигнул ему Иеро.

Покойник объявился только через полчаса. Его одежда выглядела так, словно в ней спали несколько ночей подряд. Взглянув на помятое лицо доктора, Иеро со вздохом подумал, что повеселиться сегодня не удастся. Он молча заказал ещё одну порцию.

У-ку плюхнулся на скамью, потеснив Бену, и хищным взглядом впился в его кружку. Через пару минут проворная разносчица поставила на стол запотевший сосуд, и доктор моментально припал к нему с жадностью спрута.

Между тем Бену достал пирамидку и утвердил ее в центре стола. Символы в её глубине, освещенные солнечным светом, слабо мерцали. Иеро удивлённо покачал головой: ничего подобного видеть ему не приходилось даже во времена обучения у чародея, а тех чудес ему хватило на всю оставшуюся жизнь с избытком. Бену понял его без слов.

Доктор засмотрелся на симпатичную прислугу, точнее на смелый вырез её платья. У девушки было широкое деревенское лицо и вздёрнутый веснушчатый нос. Правда, У-ку не любил голубых глаз. Он в открытую завидовал оракулу, за которым девушки ходили толпами, причём, как считал Покойник, без видимой причины.

Бену потянул его за рукав.

– У тебя большой опыт по части мистики, – сказал Бену сонному доктору. – Взгляни-ка на этот артефакт. Что скажешь?

У-ку скосил глаза в сторону пирамиды. У него был очередной приступ плохого настроения. Ночью ему приснилось, что кто-то забрался в его дом и опустошил сундук. Этого было достаточно, чтобы доктор на всех начал посматривать с подозрением. Уходя, он запер дверь и приказал ученику не отходить от неё ни на шаг. Если молодой человек чему-то и научился за два года служения Покойнику, так это не задавать лишних вопросов – ответы не могли вызвать ничего кроме головной боли и нервного тика. Особенно успешно доктор умел излечивать здоровое человеческое любопытство.

– Ничего не скажу, – не заинтересовался У-ку.

– Значит, тебе не приходилось раньше встречать похожие руны? – настойчиво вопрошал он.

– Почему же, – протянул доктор. – Вельды клали такие вещицы в саркофаги вместе с прочим ненужным хламом. Думаю, им было особо приятно это делать. Ты знаешь, меня всегда удивляли потребности мертвецов. Зачем, казалось бы, им тёплые одеяла или запас пищи на год, я уже не говорю о драгоценностях? У вельдов всё по-другому. Они всегда кладут в гробницы вещи, от которых хотят избавиться. Ты не поверишь, сколько барахла порой вмещается в обычный каменный ящик.

На эту и подобные темы Покойник мог распространяться до бесконечности, чем приводил неподготовленных малодушных собеседников в состояние нечеловеческой тоски и бессильной ярости. Учёный остановил ретираду доктора нетерпеливым жестом.

– Ты уверен?

– Ни в чём нельзя быть до конца уверенным, пока не умрёшь, – Покойник меланхолично пожал плечами. – Никто не может утверждать, что мертвые не испытывают голода или им не хочется почитать что-нибудь на сон грядущий. Никто не знает, что на самом деле желал бы иметь мертвец в своей гробнице, так сказать, под рукой. Я припоминаю случай, который приключился с моим хорошим знакомым. Тому несколько ночей кряду снился умерший дядя и жаловался, что ему жмут новые сапоги. Пришлось вскрыть могилу и положить в неё домашние тапочки. И это не единственный случай, когда мёртвые донимают живых своими запредельными просьбами. Ничего другого не остаётся кроме как умасливать их. Не подумайте, что образно…

У Бену закружилась голова. Нечеловеческим волевым усилием он взял себя в руки. Иеро сочувственно похлопал его по плечу. Он тоже предпочитал не иметь с мёртвыми никакого дела и даже к спиритизму прибегал только в самых крайних случаях, в основном, чтобы произвести впечатление на клиентов женского пола. Уж кому как не ему понимать, что от умерших нельзя добиться ничего вразумительного. Будущее они предсказывают из рук вон плохо, хотя с готовностью берутся это делать.

Иными словами, духи незримо присутствуют в этом мире и преисполнены жаждой общения, но живым толку от них никакого. Зная об этом, оракул держал язык за зубами, и когда однажды Бену и Покойник заспорили при нём о существовании духов, Иеро оказался между двух огней.

«Не знаю, – ответил он им, – что сказать, чтобы не обидеть вас обоих».

– Я говорю о пирамидках, – конкретизировал Бену, когда доктор соизволил замолчать. – Ведь у вельдов нет письменности. Это всем известно.

– Это не моё дело, – сказал Покойник, глотнув пива. – Ты ведь у нас учёный. Кстати, где ты раздобыл эту штуковину? Если тебе пришлось открыть трехсотлетний саркофаг, то я должен это увидеть. Легенды гласят, что вельды весьма преуспели в мумифицировании.

– У барахольщика.

Доктор насмешливо фыркнул и поперхнулся пивом.

– Ты единственный, кого я знаю, кто обшаривает помойки в поисках артефактов.

Бену хотел было обидеться, но решил с этим повременить. В конце концов доктор оказался источником обнадеживающей информации.

Хапри

«Бену так и не догадался пригласить меня за свой стол и угостить пивом. Он слишком увлечён беседой с шарлатаном и каким-то тщедушным типом с восковой физиономией и голосом летучей мыши. Кажется, это тот самый доктор, который на собственной шкуре испытывает способы самоубийства. И некому предупредить Бену, что он попал в дурную компанию.

В соседи ведь за умом не пойдёшь.